Глава 8 К делу

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 8

К делу

Читать о латеральном мышлении – почти такое же неестественное занятие, как и писать о нем: и то и другое значительно менее действенно, чем использование латерального мышления на практике. Попытки описать этот процесс в абстрактных выражениях дают о нем лишь смутное представление, лишая энергии и образности, присущих ему в жизни. Такие описания, как правило, либо туманны (за счет чего оставляют глубокое впечатление), либо слишком очевидны и даже тавтологичны. К сожалению, очевидность принципа, когда он представлен в виде описания, не облегчает его применение на практике.

Практическое применение латерального мышления гораздо полезнее умозрительных рассуждений о его возможностях, поэтому лучший способ описать латеральные процессы – показать их в действии. Это можно сделать, подробно анализируя те мыслительные процессы, которые привели человечество к великим идеям в прошлом. Однако такой описательный анализ дает неудовлетворительный результат. Он неизбежно является опосредованным, поскольку опирается на записи о ходе мыслей авторов новых идей. Такие заметки обычно возникают уже после того, как идея появилась, порой значительное время спустя, причем нередко их составляет не сам творец идеи, а какой-нибудь его восхищенный ученик. Достигнув успеха и окидывая взглядом пройденный маршрут, люди очень легко подводят логическую основу под тот путь, которым в действительности шло развитие идеи. Они склонны выпячивать одни подробности и опускать другие, подгоняя весь процесс под успешный финал. Речь не идет об умышленном подлоге – однако в итоге взгляд на историю научного открытия становится довольно специфическим. Не все ученые могут быть настолько искренними, как Пастер, поэтому роль случайности довольно часто затушевывается, а тщательная логическая продуманность, наоборот, выводится на первый план. Вертикальное мышление – способ получения идей, к которому относятся с глубоким почтением, а уж подобрать задним числом логическое обоснование для того, что в действительности возникло совсем другим путем, – дело нехитрое.

Альтернативой такому описанию из вторых рук является попытка непосредственно наблюдать, как процесс латерального мышления порождает новые идеи. Эта глава как раз и рассказывает о том, как некоторые идеи появились на свет. Приведенные здесь примеры не имеют какого-то особого значения и выбраны только потому, что хорошо иллюстрируют тот или иной аспект латерального мышления. По этой причине в описаниях нет особых подробностей, а просто указывается, в какой момент и каким образом был использован латеральный подход. Эти примеры выбраны из обширного множества задач, возникших за те три года, пока шла разработка теории латерального мышления. Они вовсе не предназначены для того, чтобы показать, на что латеральное мышление способно в принципе, – для этого они слишком заурядны. Каждая из этих задач была всего-навсего возможностью увидеть изнутри те процессы, которые происходят в нашем мозгу и приводят к появлению новых идей. Как у наблюдателей, у нас не больше прав на эти процессы, чем у театральных зрителей – на пьесу, которая их пленила.

Ключевыми условиями во всех приведенных примерах были простота и эффективность – две главные цели латерального мышления. Соблазнительно счесть такое стремление к простоте попыткой совладать с общей тенденцией к нарастающей сложности, однако на деле оно было в той же мере обусловлено леностью и недостатком технических навыков. Мыслительный процесс в приведенных примерах приводил либо к простым способам что-то сделать, либо к простым механизмам. Создание несложных приспособлений вряд ли может служить иллюстрацией высокого полета мысли, но обладает удобной завершенностью: здесь всегда видны начало, середина и конец процесса.

Проверка кровяного давления – простой и хорошо известный метод оценки состояния здоровья, однако оборудование, необходимое для измерений, прежде было столь громоздким, что его приходилось возить на большой тележке. Требовалось создать прибор таких размеров, чтобы он умещался в кармане. В состав прежнего оборудования входили электронное устройство, измеряющее давление, усилитель и самописец, который регистрировал изменения в артериальном кровяном давлении, пока пациент выполнял определенный дыхательный тест. По картине изменений давления можно было обнаружить начало развития сердечной недостаточности.

Первым шагом в разработке нового прибора стал отказ от идеи о важности регистрации показаний. На практике врач использовал только общую картину изменений, а ее можно было оценить непосредственно в процессе измерения.

Следующей господствующей идеей, от которой следовало освободиться, было преобразование изменений давления в электрический сигнал, усиление которого позволяло достичь высокой точности, совершенно излишней для подобных целей. Наиболее простым и непосредственным способом измерения колебаний кровяного давления был давно известный метод: наблюдение за высотой столба жидкости, который может поддерживаться этим давлением. К сожалению, столб жидкости получался столь высоким, что подобный метод измерения становился слишком громоздким. Кроме того, из-за инерции большого количества жидкости было трудно воспроизвести пульсацию давления крови в артерии, соответствующую сердцебиению, и в итоге такой прибор не работал должным образом. На этой стадии дальнейшие шаги были предопределены удачным сочетанием двух идей. Одна из них состояла в том, что прибор должен быть таким же простым и легким, как обычный градусник. Вторая была связана с воспоминанием почти десятилетней давности о распространенном приборе для измерения кровяного давления, в котором длину столбика ртути удалось уменьшить, запаяв один конец трубки, так что ртуть, поднимаясь, сжимала воздух над собой. Итак, тонкая капиллярная трубка в градуснике, шарик на одном ее конце и запаивание другого конца для сокращения размеров – вместе взятые, эти идеи породили стеклянный прибор размером с термометр, который был достаточно точным для проведения данного конкретного вида обследования.

Однако подготовка прибора к каждому обследованию оставалась неудобной, к тому же он был сложным в изготовлении, поскольку требовал изощренных стеклодувных операций. Следующая стадия развития идеи наступила тогда, когда нас попросили изготовить очередной экземпляр. На рабочем столе случайно оказался моток тонкой нейлоновой трубки, что сразу же навело на мысль заменить стеклянную часть прибора небольшим куском этой трубки. В конечном итоге для этого конкретного вида обследования удалось заменить громоздкую аппаратуру, которая стоила примерно тысячу фунтов стерлингов, простым прибором размером с короткий кусок бечевки и стоимостью около шиллинга.

В этом примере развитию идеи способствовали отход от предвзятых мнений, нежелание отказываться от принципа функционирования, который на первых порах казался неподходящим, удачное воспоминание и в особенности стимулирующее воздействие постороннего предмета.

Стимулирующее влияние случайно попавшегося на глаза объекта ярко иллюстрируется историей создания конвертера валют. Требовалось сконструировать простое пластиковое устройство, которое позволило бы людям во время заграничных поездок быстро пересчитывать ценники в местной валюте в привычные денежные единицы. Было отрисовано множество вариантов дизайна, но все они оказались слишком вычурными и замысловатыми. Окончательную конструкцию устройства подсказал сплющенный значок «X» на обороте чека из вагона-ресторана Британской железной дороги. Этот знак, если рассматривать его не как «X», а как две соединенные вершинами буквы «V», дал номограмму, послужившую основой для окончательного дизайна устройства, нарисованного прямо на обороте того же самого чека после нескольких набросков. Такая номограмма – простой и ясный способ расчета пропорциональных величин, и до нее вполне можно было бы додуматься с помощью вертикального мышления – однако этого не случилось.

Точно так же поиски наиболее простого способа показать в замедленном движении продольные волны привели к простой конструкции из цветных стеклянных шариков вроде тех, которые развешиваются на новогодних елках. Дело было накануне Рождества, и развешанные повсюду елочные шары навели на мысль сделать из них последовательность связанных маятников, которые будут медленно передавать друг другу энергию за счет резонанса.

Тот же самый метод использования случайного объекта в качестве стимула для создания цепочки полезных идей был сознательно применен при разработке несложного прибора, позволяющего проверять работу легких. На тот момент уже существовало множество прекрасных устройств для этих целей, однако идея состояла в том, чтобы попытаться придумать что-то более простое и дешевое. В качестве стимулирующего окружения, изобилующего разнообразными предметами, способными натолкнуть на нужную идею, был выбран магазин «Вулвортс»[6]. Никаких предварительных идей не было. Задача сводилась к тому, чтобы просто бродить по торговому залу, пока какая-нибудь мысль не появится сама собой. Первыми предметами, которые привлекли наше внимание, оказались пластиковые игрушечные флейты. Это довольно быстро привело нас к идее устройства, издающего звук, когда пациент дует в него. В этом контексте детское пластиковое концертино[7] подсказало, что звук может издавать маленький вибрирующий язычок. Пластиковая флейта привела к мысли о трубке с боковыми отверстиями и свистком на дальнем конце. Оценить скорость воздуха, выходящего из легких, можно было бы по количеству дырочек, которые нужно открыть, чтобы свисток перестал издавать звук. Эта задумка не сработала, однако дала возможность отойти от господствующей установки, находящейся в основе устройства существующей аппаратуры: циферблата и вращающихся лопастей винта. Ключевая идея – звук, возникающий при прохождении воздуха с различной затрудненностью, как показатель деятельности легких – была найдена. Ее преимуществом была простота, а главное – отсутствие каких-либо подвижных частей, которые могли бы выйти из строя. Следующая стадия разработки прибора состояла в том, чтобы просто поменять местами свисток и отверстия: поместить свисток сбоку трубки, а отверстие с переменным сечением – на ее конце. Язычок это устройство позаимствовало у концертино, а вот с отверстием переменного сечения возникли трудности: его никак не получалось сделать одновременно простым и прочным. Эти трудности привели к идее отказаться от отверстия с переменным сечением и сделать несколько простых отверстий разного размера. Такой вариант устройства представлялся уже вполне приемлемым. Но однажды, когда с прибор просто крутили в руках, случилось так, что язычок трубки оказался зажат пальцем, – и тут обнаружилось, что она все еще продолжает издавать звуки, если в нее подуть. Вскоре стало ясно, что случайно выбранная форма последнего отверстия в трубке создала естественный свисток. Изменение диаметра конечного отверстия позволило создать набор крайне простых устройств, состоящих из обычных пластиковых трубок, закрытых на одном конце пластинами с круглыми отверстиями. Чтобы издать свистящий звук, требовалось подуть в трубку с определенной силой, и по тому, какая из трубок издаст свист, можно было оценить скорость воздушного потока. Казалось, задача решилась неожиданно легко. Однако в этом решении имелся один изъян: если дуть слишком сильно, то звук может вообще не получиться.

Следующая стадия развития идеи состояла в полном отказе от всего достигнутого. Как-то утром во время приготовления завтрака свист кипящего на плите чайника внезапно навел на мысль о создании нового варианта устройства. Его прототип был собран из картонной трубки, служившей чехлом для листового календаря, и свистка от чайника, прикрепленного к трубке липкой лентой. По бокам трубки бритвой были сделаны прорези; по мере того как их закрывали пальцем, становилось все легче издать свист. С очень незначительными изменениями это приспособление было взято за основу окончательного варианта устройства, в котором щель закрывалась перемещением пластиковой трубки свистка вдоль одноразового картонного мундштука. В итоге окончательный вариант устройства получился очень близким к первоначальному.

Хорошим примером полезности игры в сочетании с жесткими требованиями к конечному результату является L-игра. Во время обеденной беседы в Тринити-колледже как-то был затронут вопрос о том, что компьютер трудно научить хорошо играть в шахматы, поскольку в этой игре много фигур и, следовательно, есть огромное количество возможных ходов. Показалось занятным придумать новую настольную игру, как можно более простую и в то же время достаточно интересную, чтобы оставаться привлекательной для опытных игроков. Квадратный кусочек пластика, случайно найденный в кармане пиджака следующим утром, стал объектом случайных манипуляций, которые привели к рождению множества различных идей. Поскольку невозможно было заранее сказать, какая из этих идей способна привести к изобретению действительно интересной игры, оставался единственный способ последовательно оценить каждую идею: попытаться найти обоснование тому, что данная конкретная идея не способна породить интересную игру. Испытания проводились в ближайшем баре. Так из совершенно произвольных манипуляций родилась L-игра, претендующая на то, чтобы быть самой простой неазартной игрой. У каждого игрока есть одна фигура L-образной формы, которую он перемещает по небольшой квадратной доске таким образом, чтобы загнать в ловушку фигуру противника. Есть также две нейтральные фигуры. Поскольку игра имеет свыше восемнадцати тысяч игровых положений, в ней можно довольно долго оттачивать свое мастерство, при этом освоить ее проще, чем крестики-нолики. В этом примере случайные манипуляции для создания игры были совершенно непринужденными и бесцельными, поскольку не было необходимости разработать вообще что бы то ни было и единственным требованием была простота.

Игра идей без видимой цели затруднена тем, что в рамках текущего момента она нередко воспринимается как неблагодарное занятие: сложно представить себе, что она может принести дивиденды позже. В одном эксперименте по проверке почечной циркуляции на первый взгляд требовалось весьма сложное оборудование и специальное устройство перфузионной системы. В конечном счете оказалось, что эксперимент можно провести весьма просто: самой важной частью экспериментальной установки служил палец руки. Цель состояла в том, чтобы увеличить давление крови на определенном участке одной из почек, – и это достигалось периодическим уменьшением оттока жидкости вместо традиционного увеличения притока. Идея была подсказана опытами с водой и трубками, которые проводились за два года до этого в совершенно ином контексте. Еще интереснее в этом примере то, что похожий опыт (с постоянным сокращением оттока жидкости вместо периодического) был поставлен ранее и оказался безрезультатным. Если бы это было известно нам к моменту эксперимента, мы, вероятно, не стали бы его проводить; однако он был проведен и оказался плодотворным.

Во многих приведенных выше примерах случайный стимул породил нужную цепочку размышлений. Можно не ожидать подходящего случая и не пытаться намеренно подвергать разум случайным воздействиям, а взять из текущего окружения какую-то характерную деталь и удерживать внимание на ней до тех пор, пока не всплывет ее связь с рассматриваемой задачей. Такой объект приложения внимания должен быть выбран совершенно произвольно, поскольку выбирать что-то, заведомо связанное с задачей, бессмысленно. Вот пример использования такого подхода: задача состояла в том, чтобы не дать возможности человеку, располагающему дубликатом ключа, угнать автомобиль; объектом внимания оказалась обыкновенная железная шпилька. Некоторое время спустя связь шпильки с задачей выстроилась: решение состояло в том, чтобы поместить шпильку в щель замка зажигания, после чего в замок невозможно было вставить ни один ключ. В нужный момент шпилька извлекалась с помощью магнита.

С помощью той же самой сознательной процедуры была решена задача, предложенная в одном из журналов в качестве изобретательской: сконструировать простое устройство, которое позволяет взбираться на стены и передвигаться по потолку. Предварительный вариант этого устройства, названного Сюзи (о его «брате» Фредди мы еще расскажем ниже), действовал вполне удовлетворительно. И вот как-то утром в качестве объекта внимания был выбран рулон туалетной бумаги, который должен был продемонстрировать свою связь с этой задачей. Этот предмет навел нас на мысль о спирали, которая в конце концов была использована как весьма эффективный метод крепления клейких покрышек к колесам устройства. В итоге устройство по мере подъема на стену не только не срывалось, но цеплялось за нее все крепче.

Несколько более сложная процедура понадобилась при конструировании механических рук для проведения некоторых экспериментов. Требовалось создать механический держатель, достаточно гибкий для того, чтобы можно было придать ему любую форму, но способный в нужный момент обрести достаточную жесткость, чтобы удерживать предмет в заданном положении. Существующие механические держатели, которые устанавливались в нужном положении, а затем крепко зажимались винтами, были весьма неудобны и не обладали необходимой гибкостью. Отвергнув несколько других принципов закрепления (например, с помощью магнита), вы вернулись к основной идее, связанной с трением. В этот момент наше внимание случайно привлек лежавший неподалеку кусок бумаги, применяемой в хроматографии (нечто вроде промокательной бумаги). Очевидно, что бумаге хватает гибкости, чтобы легко обернуться вокруг любого предмета, однако она недостаточно прочна, чтобы удержать его. В то же время большое количество слоев бумаги могло бы придать ей нужную прочность, если их сжать настолько плотно, чтобы при любой попытке перемещения слоев между ними возникало сильное трение. Трудность заключалась в том, чтобы на первой стадии работы устройства оставлять слоям бумаги достаточную свободу, обеспечивая необходимый уровень гибкости, а на последующей стадии быстро сжимать их до такой плотности, чтобы они обретали нужную жесткость. Задача казалась неразрешимой до тех пор, пока сознательные попытки перевернуть ситуацию не привели к идее сжимать слои бумаги изнутри, а не снаружи. Сразу стало понятно, что бумажные ленты можно сжать, высасывая разделяющий их воздух. Нужно было просто поместить бумажные полосы в тонкую резиновую трубку, закрытую на одном конце и подсоединенную к всасывающему насосу на другом. Как только насос начинал работать, бумажные слои плотно прижимались друг к другу – и вся конструкция переходила от полной гибкости (в одной плоскости) к нужной жесткости. Впоследствии тот же принцип был использован для разработки устройства, которое обеспечивало гибкость более чем в одной плоскости.

Однажды во время загородной прогулки я поставил перед собой задачу использовать проволочную сетку с шестиугольными ячейками как стимул, чтобы разработать игру для закрытого помещения. Многочисленные попытки поиграть с шестиугольниками в тот момент не привели к каким-либо полезным результатам. Однако много месяцев спустя срочная просьба разработать несколько игр, поступившая от одного журнала, вкупе с попавшейся на глаза проволочной корзиной для мусора вновь вызвала к жизни мысль о шестиугольниках, причем в таком виде, в котором ее сразу удалось применить. Та же самая корзина для бумаг привела к идее совершенно другой игры, условия которой также были опубликованы потом в журнале. Решетчатый узор стенок корзины подсказал мысль о дорожках, которые сходятся и расходятся. Эти дорожки послужили основой игры, в которой каждый игрок стремится достичь цели раньше остальных, предугадывая, какие дорожки выберут противники, и в то же время стараясь замаскировать свой собственный ход. Победа в этой игре достигается систематической правильной оценкой намерений противников.

Иногда любопытно наблюдать за тем, как две совершенно различные задачи решаются одновременно. Идея о Т-образных формах, описанных в одной из первых глав этой книги, возникла, когда я раскачивался на стуле с каркасом из изогнутых стальных труб. Почти одновременно у меня родилась идея об использовании упругости такого стула для устройства, проверяющего некоторые параметры сердечной деятельности. Хорошо известно, что при каждом ударе сердца тело слегка содрогается – это явление можно заметить по колебаниям стрелки достаточно чувствительных весов. В качестве устройства, использующего этот принцип, канцелярский стул выглядел весьма привлекательной альтернативой другим сложным и громоздким устройствам, опробованным ранее. Пациент садится на стул, при каждом ударе сердца его тело вздрагивает с силой, пропорциональной силе удара, и чуть-чуть надавливает на сиденье стула. С помощью кулачкового механизма (первоначально сделанного из прищепки для оконной занавески, кусочка рыболовной лески, пластилина и шприца) к стулу присоединен чувствительный прибор, который улавливает эти легкие колебания и записывает их на бумажной ленте, формируя картину, позволяющую сделать некоторые выводы о сердечной деятельности. Когда кулачковый механизм отключен, даже сильные удары по стулу не причиняют ни малейшего вреда чрезвычайно чувствительному прибору. В приведенном примере было впустую потрачено множество сознательных усилий в попытках предложить идею, которая была бы настолько же проста, как та, которая возникла сама собой.

Довольно часто поиски осложняются тем, что человек держит в мыслях не принцип сам по себе, а некоторое его конкретное воплощение. Попытки отыскать конкретную вещь, которая нужна для того, чтобы опробовать идею на практике, могут быть очень увлекательным упражнением. Например, поиски небольшой параболической поверхности завершились однажды покупкой пластмассовой подставки для яйца, которая, как оказалось, имела самую подходящую форму. В другой раз в попытках подобрать сетку для удаления пены в пузырьковом оксигенаторе[8] я собрал следующую коллекцию предметов: щетка для мытья, мочалка для посуды, пластмассовая решетка для цветочного горшка, бигуди, кружевные трусы и, наконец, нейлоновые чулки, в последний момент позаимствованные у секретарши. Лучше всего подошла мочалка для посуды.

Выбор простых предметов сам по себе не имеет никаких особых достоинств в сравнении с более изощренными методами, которые, как правило, срабатывают лучше. Единственное его преимущество заключается в том, что простые предметы всегда находятся под рукой, а новая идея обычно вызывает острое желание испытать ее как можно скорее, чтобы убедиться в ее жизнеспособности, прежде чем заняться дальнейшей шлифовкой.

Порой бывает весьма занимательно просто рассмотреть какой-либо предмет и попытаться развить из него идею. Здесь речь уже не о том, чтобы выяснить, как можно было бы увязать этот предмет с какой-то конкретной задачей, а просто об игре ума. Однажды за ужином цепочка мыслей в моей голове связала между собой бутылку вина и столовые приборы. Так возникла забавная задача: соорудить на бутылке конструкцию из ножей. Возможно, тут сказалось присутствие за ужином архитектора. Сооружение из ножей продержалось на бутылке всю ночь. Поутру я еще немного повозился с ним, что привело к развитию идеи, которую я затем подробно описал на выходных, и это описание вошло в книгу «Курсы развития мышления»[9].

В другом случае связка ярких воздушных шаров, замеченная в аптеке, помогла придумать метод решения задачи со сложными внутрисистемными связями. К этому моменту для решения задачи уже была написана компьютерная программа, так как казалось, что другого пути нет. Однако десятицентовая связка воздушных шаров привела к созданию модели, которая позволяла проанализировать ключевые аспекты задачи и делала обращение к компьютеру ненужным. (При этом компьютерное время, необходимое для решения задачи, обошлось бы в несколько сотен долларов[10], а точность вычислений была бы гораздо выше той, которая мне требовалась.)

В зависимости от выбранного подхода к задаче ее решение может оказаться совсем простым или весьма сложным. Как-то воскресным днем вид курящего человека навел меня на размышления о том, как можно было бы уменьшить вредность сигарет. Было очевидно, что к решению задачи можно подойти с двух сторон: попытаться удалить из сигарет вредные примеси либо вынудить людей меньше курить. Прямолинейный подход к первой части задачи подразумевал извлечение частиц смолы из вдыхаемого дыма с помощью фильтров. (Более сложным подходом была бы попытка изменить химический состав табака или процесс сгорания так, чтобы эти вредные примеси не возникали изначально.) Если перевернуть идею, то концентрацию вредных частиц в дыме можно было бы снизить, не извлекая что-то из дыма, а, наоборот, добавляя что-то туда. Крошечные отверстия в сигарете позволили бы воздуху попадать внутрь и разбавлять дым. Это привело к идее отучать людей от сигарет, постепенно ослабляя вкус увеличением количества дырочек. Чтобы увидеть, как будет вести себя сигарета с отверстиями, мы прямо на месте провели грубый предварительный эксперимент, используя в качестве курильщика пылесос.

Полезность обычных повседневных предметов, если их рассматривать в свете конкретной потребности, порой бывает поразительна. Однажды понадобилось создать источник сжатого под большим давлением газа, который можно было бы выпускать нажатием спускового крючка. Это было связано с разработкой оружия личной обороны, что следовало из упомянутой задачи. Очевидным ответом был сифон с газированной водой, стоявший на подносе с напитками: достаточно было представить себе, что из него убрали всю жидкость, – и вот уже есть газ под высоким давлением и удобное спусковое устройство. Представление о сифоне как о чем-то, что связано с напитками или с наливанием воды, вряд ли привело бы к такой идее, но физическое наличие сифона позволило выйти за рамки привычных классификаций.

Одним из тех устройств, проектирование которых было особенно увлекательным, стал Фредди – домашнее животное космического века. Идея состояла в том, чтобы создать питомца, подходящего для современного образа жизни: он должен двигаться осмысленно, но не нуждаться в пище, прогулках и прочем уходе. По нашему замыслу это должен был быть гладкий черный шар, перекатывающийся сам собой; наткнувшись на какой-либо предмет, он должен был автоматически сворачивать в сторону, а попав в тупик – просто давать задний ход. Создавать такое существо оказалось весьма забавным занятием, поскольку были перепробованы самые разные сложные способы решения задачи, но конечный вариант оказался до смешного простым и был собран из карандаша, ластика, шариковой ручки и игрушечного электрического автомобиля. Определенные трудности возникли при подборе подходящего шара, так что мы попытались даже изготовить его своими силами, надув воздушный шарик, покрыв его полосками папье-маше и затем проколов, чтобы он лопнул. В конце концов прекрасный шар был обнаружен в магазине на Лексингтон-авеню в Нью-Йорке – он был составной частью какой-то детской игрушки.

Во многих приведенных выше примерах вполне приемлемое (а может, даже более хорошее) решение могло бы быть найдено и посредством добросовестных логических рассуждений. Вопрос в другом: удалось бы таким образом отыскать то решение, которое было найдено в действительности? Ведь многие из описанных идей возникли или получили развитие под влиянием предметов, поисками которых никто активно не занимался. Задним числом легко заявить, что этот процесс был просто окольным способом получить что-то, к чему логика могла привести напрямую. Однако логика требует, чтобы ей задали определенное направление движения, а в приведенных примерах многие идеи возникли именно потому, что отсутствовала какая бы то ни было привязанность к определенному, жестко заданному образу действий. Как и в других примерах применения латерального мышления, достигнутый результат всегда можно объяснить рационально. Многие из упомянутых выше устройств не описаны в деталях, и тот, кому захочется восстановить все подробности логическим путем, может заняться этим в свое удовольствие. В центре нашего внимания был процесс мышления, а не его результат. Те же, кто не видит здесь разницы и сомневается в уместности описанных здесь механических устройств, по-видимому, с таким же презрением отнесутся и к тому факту, что Эйнштейн нередко развлекался именно таким образом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.