Заключение

Заключение

Мы стоим перед выбором цивилизационного масштаба. Один из путей, который открыт перед нами, – принять новую для нашей культуры технологию господства над людьми и контроля за их поведением через манипуляцию общественным сознанием. Те, кто не хотят такого исхода, могут найти в этой книги некоторые ориентиры. Есть фундаментальные, инерционные структуры, которые надо защищать, если мы не желаем пристать к берегу манипулятивного общества. Эти структуры далеко еще не сломаны, их сохранение зависит от «молекулярной» поддержки всех нас, от массового пассивного сопротивления.

Речь прежде всего идет о школе университетского типа – так, как ее сформировала наша культура. Это школа, воспроизводящая народ и сложившийся у нас тип культуры. Она не дает следующему поколению превратиться в скопище индивидов, стать людьми массы. Она затрудняет и замену нашей культуры на мозаичную культуру человека массы. Школу ломают, но сломать ее трудно, она слишком ушла корнями в народ. Однако капля камень точит, и без сознательного сопротивления всех нас школу сломают.

Очень важным бастионом нашей культуры была, конечно, наша наука. К несчастью, ее через «молекулярное» сопротивление не защитить, слишком это нежный цветок, для него нужна поддержка государства. Наука наша спасется, видимо, только в виде семян в замерзшей земле. Пригреет солнце, и они взойдут, но плоды мы увидим не скоро. В ближайшие годы придется нам искать путь почти без науки, действовать грубее, с большими ошибками и потерями. Будем платить за свою безответственность.

Другой общий вывод – всегда и везде, и на людях, и в мыслях, противодействовать атомизации, превращению в индивида. Сегодня речь не об идеале соборности или народности, а о сохранении человеческих связей как средства защиты своей личности. При том давлении, которое оказывается на наше сознание, мы можем устоять как личности, только опираясь на душевную поддержку собратьев. Каждый акт сохранения, создания или восстановления человеческой связи – это выгрызание кусочка пространства у манипуляторов. Подадим ли рубль нищему или просто обменяемся с ним взглядом, пошутим ли с торговкой на рынке, уступим ли место в метро или поругаемся с обидевшим нас родственником – все это укрепляет нашу психологическую защиту против манипуляции. Важно, чтобы во всех этих связях был диалог. Чтобы это были связи не человек-вещь, а человек-человек. Тут нет никакой сентиментальности, никакой проповеди доброты, только трезвый и даже циничный расчет.

И в каком-то смысле противоположный совет – всячески избегать потери своего «Я» и соединения в толпу. Опасность толпотворения сегодня не в физическом собирании в массу. Толпа образуется как раз когда мы изолированы и соединены через телевизор. Когда между нами нет душевного прямого контакта и нет диалога, а есть гипнотическое действие из одного центра – как на рок-концерте или на стадионе, слушающем фюрера. В эти толпы лучше не ходить. Сказано ведь в Библии: «Не ходите на собрания нечестивых». Казалось бы, почему же не пойти? Мы думаем, что сознание наше крепко, но речи «нечестивых» проникают в подсознание. Где же у нас такие собрания? Там, где вещают манипуляторы, с которыми ты не можешь вступить в диалог. Не страшны дебаты, пусть даже оскорбительные, страшен вкрадчивый голос с экрана или из динамика, которому ты не можешь задать вопрос или возразить.

Наконец, нужно принимать, почти насильно, как лекарство, укрепляющие культурные средства – все то, что несет в себе традиционное знание и символы. Прочитать «Тараса Бульбу» или томик пословиц, послушать знакомые песни и романсы – это сегодня не удовольствие, а лечение. Впрочем, любая хорошая литература или музыка полезны, все сегодня читается другими глазами.

Это – самые общие мысли, но из книги можно сделать и кое-какие более ограниченные выводы. Первый из них я бы выразил так: принять как догму, что СМИ сегодня есть инструмент идеологии, а не информации. Главное в их сообщениях – идеи, внедряемые в наше сознание контрабандой. Но в качестве «легенды» прикрытия, приманки они дают и нужную нам информацию. Мы без нее не можем, и приходится заглатывать, что дают. Задача – научиться выплевывать максимум отравы, не жевать ее и не держать даже во рту. Для этого надо встать в позицию интерпретатора, исходить из принципов герменевтики. То есть изначально не принимать поток сообщений за чистую монету, а каждый раз спрашивать себя: «Что за этим стоит? Зачем нам это сообщают?» Так встает проблема диагностики – отделения зерен от плевел. Пусть веялка наша плоха, разделение очень грубое, много потерь зерна, много остается грязи. Все равно, даже грубый фильтр очень полезен. Удивительно, как много отсеивается просто оттого, что в голове вертится контролирующий вопрос. Достаточно положиться на интуицию, на чувство. Почуешь, что из сообщения «торчат уши» – оно в подсознание не войдет, а уж предупрежденное сознание его проверит.

Какими симптомами и признаками скрытой манипуляции может воспользоваться наше сознание и интуиция? В общем, они представлены в разделах книги. Напомню главные.

Язык. Как только политик или диктор начинает говорить на птичьем языке, вворачивая малопонятные словечки вроде ваучера или секвестра – значит, идет манипуляция (возможно, «вторичная», когда и сам говорящий является марионеткой манипуляторов). Если бы говорящий желал, чтобы его сообщение было понято и осмыслено, а не заучено или внушено, то он сделал бы его доходчивым и построил в форме диалога. В нашей жизни, за исключением чисто профессиональных сфер вроде науки и техники, нет проблем, которые нельзя было бы изложить на доступном языке. Непонятные слова имеют или целью подавить слушателя фальшивым авторитетом «эксперта», либо выполняют роль шаманского заклинания и призваны оказать гипнотизирующий эффект. Бывает также, что они – прикрытие самой наглой лжи.

В общем, язык – важнейшее диагностическое средство, недаром и врачи его смотрят.

Эмоции. Если политик или диктор начинает давить на чувства, пахнет подвохом. Тут лучше временно «очерстветь» и не поддаваться на его дрожащий голос или блеснувшую на глазах слезу. Политика есть политика, эмоции там – как грим. Что значит «пожалеть больного президента»? Он или президент – или больной. Мы видим, что политики, независимо от состояния их здоровья, бывают абсолютно безжалостны к простому человеку, они действуют, как машина. Слушая сообщения, приукрашенные эмоциями любого типа (хотя бы слезливой жалостью к раненому солдатику), мы и сами должны для начала воспринимать их как счетная машина – независимо от чувств, на которых пытаются играть. Мы должны в уме быстро просчитывать интересы, а чувства – это их дешевая приправа. Всегда надо иметь в уме свои интересы (свои – значит тебя, твоих потомков, твоего народа), а также попытаться представить себе, каковы интересы говорящего или его хозяина. Особенно надо быть начеку, когда тебя хотят разозлить, уязвить, оскорбить. Это неспроста и не ради собственного удовольствия репортера или телеведущего. Если на это идут, значит, надо на время отключить твой разум и сосредоточить твое внимание на их гримасах. Нельзя поддаваться, надо смотреть бесстрастно и пытаться понять, что они прячут за этой дымовой завесой.

Сенсационность и срочность. Это – технология общего действия, обеспечивающая шум и необходимый уровень нервозности, подрывающей психологическую защиту. Однако иногда создание искусственного фона сенсационности служит какой-то конкретной цели, чаще всего для отвлечения внимания. Обычно сенсация не стоит выеденного яйца – то слониха в Таиланде родила, то плачущие англичане цветы принесли на могилу принцессы Дианы, то автобус в Португалии в кювет упал. С чего бы сообщать это захлебывающимся голосом? Тут уж каждый должен выработать чувство меры – сравнивать важность сообщения с нашими реальными проблемами. Вообще, те политики и информаторы, которые злоупотребляют этими атрибутами сообщений, просто должны мысленно заноситься в список штатных манипуляторов, и к ним всегда надо относиться с недоверием. Ах, нам только что сообщили! Ах, мы вас будем держать в курсе дела! Да что такого вы сообщили? Завтра сами же об этом забудете. Одними «черными ящиками» замучили – трещат о них после каждой катастрофы, а когда их к всеобщей радости найдут – молчок. Зачем тогда о них говорить?

Повторение. Повторение – главное средство недобросовестной пропаганды. Потому оно и служит хорошим признаком ее наличия. Если вдруг начинают ежедневно мусолить одну и ту же тему или употреблять одни и те же словесные комбинации – дело нечисто. Повторение действует на подсознание, а его мы контролируем плохо. Следовательно, надо стараться зафиксировать сам факт повторения какого-то штампа в сознании, и тогда будет как бы включена сигнализация. А, опять завели почему-то ту же песенку – значит, держи ухо востро. Например, периодически наши реформаторы поднимают плач по разделению Единой энергетической системы РФ, но никогда не объяснят толком, зачем им это нужно. Тут – заведомая ставка на внушение, поскольку никаких разумных доводов не существует.

Дробление. Если политик или помогающее ему СМИ действительно желает объяснить гражданам какую-то проблему и получить их сознательную поддержку в каком-то вопросе, то он всегда изложит эту проблему в целостном виде, хотя бы и кратко. Проблему можно уподобить организму – у нее есть предыстория («родители»), она возникает и развивается, обретает «семью и потомков» – связанные с нею или порожденные ею проблемы. Когда она будет разрешена («умрет»), начнется новый цикл, жизнь следующего поколения – будущее. Политик, который манипулирует нашим сознанием, представляет нам вместо целостной проблемы ее маленький кусочек, да и его дробит на части – так, чтобы мы осмыслить целое и сделать выбор не могли. Мы должны верить ему, как жрецу, который владеет всем знанием.

Взять ту же проблему приватизации земли. Ее старательно представляют как чисто экономическую проблему – это как поставить ларек на рынке или убрать его. Уже такое усечение вопроса – надежный признак манипуляции, других бы и не надо. Всякий политик, который вначале не предупреждает, что собственность на землю предопределяет тип бытия народа (а значит, и тип самого народа и его культуры), должен сразу рассматриваться как манипулятор. Другое дело – предупредил, а потом скажи: но я, мол, сейчас затрону только маленький кусочек проблемы, экономический. Но и экономический раздел очень велик, и его сначала надо очертить весь, а потом переходить к купле-продаже. Никакой вопрос нельзя принимать как искренне поставленный, если не дана его предыстория. Почему в России никогда не было частной собственности на землю? Почему крестьяне требовали национализации? Какие силы конкретно столкнулись в этом вопросе сегодня?

Изъятие из контекста. Это признак, родственный предыдущему. Изымая проблему из реального контекста, не говоря о важных внешних факторах, манипулятор загоняет нашу мысль, нашу работу по толкованию его сообщения в нужный ему узкий коридор. Поэтому как только возникают подозрения, что политик или его пропагандист умалчивает о внешнем обрамлении проблемы, внутренний голос должен нас предупредить – манипуляция! Возьмем ту же проблему купли-продажи земли. На недавней международной конференции криминалистов, посвященной наркобизнесу и отмыванию денег, в главном докладе в особом разделе сказано, что лучший способ отмывания денег – покупка земли. Далее сказано прямо, что мировой наркобизнес ждет закона о свободной продаже земли в России – единственной большой стране, где сельское хозяйство разорено, государство коррумпировано и земля пойдет по дешевке. Можно ли игнорировать этот «внешний фактор» и даже не упоминать о нем? Только в том случае, если политик или СМИ, поднимающие вопрос о продаже земли, участвуют в большой программе манипуляции.

Тоталитаризм источника сообщений. Поскольку возможно более полное устранение несогласных источников информации и мнений – важнейшее условие успеха манипуляции, отсутствие реального диалога есть верный признак манипулятивного характера сообщений. Зная это, манипуляторы стараются купить или вырастить в собственном коллективе подсадных уток, который якобы «спорят» с манипулятором. Но если проблемы слишком жгучие, то манипуляторы предпочитают не дать зародиться самой мысли, что возможен диалог и сравнение точек зрения. Поэтому лучше уж обойтись без подсадных уток – надежным приемом полного затыкания рта оппоненту. Так что когда «независимое» телевидение сообщает какую-то важную установку и при этом не дает слова или хотя бы полслова серьезному противнику этой установки – оно пытается манипулировать сознанием. Сейчас тоталитаризм источника информации есть верный признак манипуляции. Иногда этот тоталитаризм нарушается в связи с частными и тщательно контролируемыми противоречиями между отдельными кликами, но при этом главные проблемы нашей жизни все равно не поднимаются – за этим строго следят. Да и в мелочах отсутствие стороннего комментария, который не составляет никакого труда получить, есть признак манипуляции.

Тоталитаризм решения. Еще более наглядным и связанным с предыдущим признаком является тоталитаризм самой формулы решения, которое внушается аудитории. Иного не дано! Коней на переправе не меняют! Альтернативы перестройке нет! Когда слышатся такие речи, можно в уме спокойно ставить галочку: «Манипулятор». Сама суть жизненного процесса в том, что мы идем по извилистому пути, и на каждом шагу – перекресток, разветвление пути. И мы делаем выбор, каждый раз его обдумывая. Часто эта работа по принятию решения делается так быстро, что мы ее не замечаем, но она делается. Когда выбор сложный, и при нем возникает противоречие интересов, альтернативы должны быть явно обнародованы. Когда же нам говорят, что выбора нет, что «реформе» нет альтернативы, то это манипуляция, доведенная до уровня гротеска. Беда в том, что соучастниками в ней стали слишком многие, так что на общественное мнение оказывает давление большая армия «вторичных манипуляторов».

Смешение информации и мнения. Это – настолько грубый прием манипуляции, что в европейских законах против него введены даже ограничительные нормы. Человек, который приготовился узнать факты, с трудом может защититься от внушаемого ему вместе с фактами мнения об этих фактах. Тебе говорят, что в метро Токио кто-то разбрызгал отравляющее вещество зарин – и тут же подпускают мнение, что это сделали сектанты. А назавтра уже говорят: «сектанты, которые разбрызгали отравляющее вещество зарин…» Натренировать сознание так, чтобы в любом сообщении автоматически разделять информацию и мнение, не очень сложно. Когда поток мнения идет слишком густо, разум должен подавать сигнал: внимание, манипуляция!

Прикрытие авторитетом. Когда как довод в поддержку какого-то чисто идеологического или политического утверждения привлекается авторитет и уважение, завоеванные в совершенно иной, не связанной с этим утверждением сфере, то это – типичная манипуляция[54]. Разве французский киноактер Депардье со своим симпатичным толстым носом может иметь для нас какой-нибудь авторитет при выборах президента? С точки зрения здравого смысла – нет. Он, приезжая в Москву агитировать за Ельцина, эксплуатирует наши чувства и подсознание. Когда А. Д. Сахаров, который всю жизнь в закрытом институте изучал слабые взаимодействия в ядре атома, внушает нам мысль, что СССР должен разделиться на 150 государств, и при этом напоминает, что он – академик, то это грубый прием манипуляции. Никакого авторитета в вопросе государственного устройства ни его запас знаний, ни его жизненный опыт ему не дают. Использование им авторитета ученого – подлог. Да, Ростропович хорошо играет на виолончели, так мало кто умеет. Но когда он берет в руки автомат, чтобы защитить демократию или пасть жертвой советской военщины и, усталый, засыпает в кресле, «не выпуская из рук оружия», то это – спектакль, который должен нас растрогать.

Активизация стереотипов. Всегда должно вызывать подозрение, если взывающий к нам политик или деятель СМИ настойчиво обращается к нашим стереотипам, будит наше чувство какой-то общности, подчеркивая наше отличие от «них» – других. Стремление отправителя сообщений «стереотипизировать наше поведение», то есть добиться, чтобы мы воспринимали информацию и отвечали на нее в соответствии с нормами поведения определенной общности – верный признак манипуляции.

Когда соучастница Гайдара Элла Памфилова вдруг начинает пускать слезу по поводу тяжелой судьбы «наших отцов», это – дешевая эксплуатация нашего стереотипа сыновей. Когда подручные Гусинского на НТВ, пособляющие клану, «отделяющему Чечню», вдруг начинают душевно сострадать «нашим мальчикам» в Чечне, это должно сразу насторожить разумного человека. Всегда, услышав в обращении явную или скрытую апелляцию к каким-то укорененным в нас чувствам или установкам, полезно быстро пробежать в уме ипостаси своего «я» и прикинуть, на какую из них давит обращающийся ко мне идеолог. Тогда легче будет понять, на какую автоматическую реакцию он рассчитывает и к чему незаметно клонит. Как только мы пытаемся это осознать, исчезает автоматизм и начинается процесс рассуждения. Толчок к нему – обнаружение признака манипуляции.

Некогерентность высказываний. Это – важнейший признак, и он довольно легко выявляется даже интуитивно. Стоит только чуть-чуть быть настороже, как начинаешь ощущать: что-то тут не так. Концы с концами не вяжутся! Если в одной фразе проклинают советский строй за то, что пересохло озеро Арал, а в следующей его же проклинают за то, что пытался перебросить часть воды из сибирских рек в озеро Арал, то эти рассуждения некогерентны и нас просто дурят. Очень часто некогерентность есть следствие предварительной манипуляции, жертвой которой и стал данный оратор, но это не так уж важно – «вторичные» манипуляторы столь же вредны, хотя вина их идет по другой статье. Польза «вторичных», однако, в том, что у них некогерентность бывает более выпуклой, более вопиющей, потому что они сами ее уже не замечают.

Особым случаем надо считать одновременную подачу СМИ противоречащих друг другу сообщений. Это – признанная, нескрываемая нестыковка, которая должна просто сбить с толку людей, растрепать их мысли, из ничего создать отвлекающую проблему.

Кстати, выявлять нестыковки в утверждениях политиков и СМИ – хороший и увлекательный интеллектуальный спорт. Уж если приходится смотреть телевизор и читать газеты, стоит им заниматься. Очень быстро глаз натренируется, и становится даже смешно смотреть, как пыжится манипулятор связать концы с концами в очередной идеологической утке. Упражнения на выявление некогерентности укрепляют системность мышления и охраняют ту университетскую культуру, которую дала нам школа. Это – важный способ противостоять накату мозаичной культуры.

* * *

Перейдем ко второй стороне нашей проблемы – правилам поведения, которые должны снизить нашу уязвимость к воздействию манипуляторов.

Первое правило – прочувствовать и осознать, что мы живем в ином обществе, нежели раньше. Мы попали в джунгли, где за нами (за нашим сознанием) идет охота. Тяжело это и непривычно, но вести себя надо в соответствии с реальностью, а не нашими пожеланиями и старыми привычками. Перед нами не ежик в тумане, не заяц и даже не добрый волк из «Ну, погоди!», а черепашки-ниндзя. И мы для них – ничто, общность, которую нет смысла эксплуатировать. Если эти черепашки окончательно овладеют ключами к нашему сознанию, они превратят нас не в слуг, не в пролетариев, не в рабов, а подведут к пропасти – и мы сами в нее прыгнем.

Что бы нам ни говорили исходя из самых умных теорий и ссылаясь на самых умных экономистов, мы должны опираться, как на скалу, на один безусловный и абсолютно надежный факт: здесь, на этой холодной земле, с этим же самым «негодным, пьющим, ленивым и т. д.» народом, без всяких кредитов МВФ мы имели страну с второй по силе экономикой и несокрушимой обороной. То плачевное состояние, в котором мы сегодня находимся, вызвано не стихийными бедствиями, не вторжением злых инопланетян, а действиями вполне конкретных людей и групп. В нашей беде нет ничего сверхъестественного или природного – только человеческое.

Произвести изменения, в результате которых большинство народа лишено почти всех средств к жизни и изъятыми у большинства богатствами завладело очень небольшое меньшинство (причем завладело, разрушив при этом хозяйство), можно было только благодаря ошибочному выбору и ошибочным решениям большинства. Эти ошибки были им совершены в результате большой программы манипуляции общественным сознанием с множеством прямых подлогов и обманов. Ни в какой правовой системе эта манипуляция не может быть узаконена и оправдана. О морали и говорить нечего. Проблема теперь – только в целесообразности той или иной линии поведения. Поэтому лучше остановить интервенцию в наше сознание. Какие для этого приемы может использовать каждый в отдельности и те организации, в которых люди собираются для спасения? Перечислим кратко то, что прямо или косвенно было обсуждено в книге.

Сокращение контактов. Надо поменьше бывать в зоне контакта с манипулятором или потенциальным манипулятором. Мы не можем совсем «не ходить на собрания нечестивых», но надо хотя бы ходить поменьше. В действительности разнообразия информации на разных каналах телевидения нет никакого – так незачем и переключать телевизор с одной программы на другую в надежде получить какую-то иную крупицу знания. Эта крупица того не стоит. Нужная информация так или иначе до нас дойдет. Лучше избегать и соблазна побыть в «театре скандалов», который разыгрывают перед нами манипуляторы. Трудно бороться с соблазнами, но надо стараться. Не следует уповать на свою устойчивость – сигналы телевидения действуют в нужном ему направлении независимо от того, как мы к ним относимся в нашем сознании. Хорошо было Одиссею слушать сирен – он приказал товарищам привязать его к мачте. А им-то надо было грести и управлять парусом. Если бы он не залил им уши воском – так бы все и пропали.

Уход от захвата. Важный этап в манипуляции – захват аудитории, ее «присоединение». Как сказано в одном учебнике, «успех манипуляции невозможен без создания союзника в душевном мире адресата». Пока захват не произошел, ему можно успешно сопротивляться – тогда и последующие усилия манипулятора пропадают даром, а вы даже можете на них наблюдать отстраненно и с пользой для себя. Эффективен такой простой прием, как прерывание контакта, уход на время. Всякая операция захвата имеет свой сценарий, свой ритм. Если во время сеанса гипноза «жертва» вдруг скажет: «Я тут отлучусь ненадолго, а вы пока продолжайте», – все усилия гипнотизера пойдут насмарку. Если вдруг телевидение или митинговые политики устраивают большой накат и давят на психику, полезно на время «выйти» из этой обстановки, успокоиться, подумать – а потом «вернуться». Очарование спадает, и дальнейшие стадии манипуляции кажутся даже странными – потому что вы оказались «неприсоединенными».

Если есть возможность, то полезно прервать словоизлияния манипулятора вопросами, которые резко нарушают его сценарий. Вопросами типа «скажите прямо, куда вы клоните?» Этот вопрос заставляет манипулятора переходить к сути дела, не завершив «присоединение» аудитории и, следовательно, не лишив ее способности критически воспринимать сообщения. Или же манипулятору придется игнорировать вопрос, что может вызвать недовольство и укрепит психологическую защиту. Даже ловкого манипулятора сбивает с толку человек, который выглядит непонятливым и все переспрашивает. В общем, любой способ нарушить программу манипуляции полезен, чтобы ее затруднить и снять наваждение.

Изменение темпа. В программе манипуляции очень важен темп. Манипулятор достигает успеха, когда он опережает процесс мобилизации психологических защит аудитории. Поэтому такое большое значение придается сенсационности и срочности. Кавалерийская атака на слушателя и зрителя! С этого ритма надо стараться манипулятора сбить, нельзя позволить ему навязать его темп нашему сознанию – они не должны войти в резонанс. Этот прием отражен в народной мудрости: «Утро вечера мудренее!» Это значит, что полезно прервать контакт, дать сырым мыслям, чувствам и впечатлениям «отлежаться» – а потом начать на свежую голову. Надо навязывать ходу манипуляции рваный и вязкий ритм, сходу отвергать нагнетаемую обстановку срочности. На самом деле срочность эта всегда бывает ложной, искусственно созданной. Нельзя этому давлению поддаваться, нельзя с ходу принимать оценки, которые нам навязывают. Известное «тугодумие» крестьян в большой мере объясняет их замечательную устойчивость против манипуляции.

Отсеивание шума. Манипуляция успешна в условиях «демократии шума», когда человека бомбардируют потоком никчемных сообщений, и он не может сосредоточиться на той проблеме, по которой он должен выработать точку зрения. Не может сосредоточиться – вынужден хвататься за подсунутую ему трактовку. Устойчивость против манипуляции снижается, если одновременно с сообщением, которое внушает какую-то идею, на сознание человека воздействуют «помехой». Отсюда вывод: получив сообщение, в котором может быть скрыта идеологическая «контрабанда», надо отфильтровать шумы, которые служат помехами при обдумывании именно этого сообщения. Лучше на время вообще вырваться из потока сообщений, чтобы обдумать одно из них. Потеря невелика, этот поток не иссякнет, и ничего действительно важного нас не минует.

Непредсказуемость. Легче всего манипулировать сознанием человека, мышление которого отвечает четкому и строгому алгоритму. Если же оно петляет, следует необычной логике и приводит к парадоксальным выводам, подобрать к нему ключ трудно. Манипуляторы Запада с большим трудом находили подход к дикарям, китайцам, африканцам. Негры уже два столетия живут в США, но до сих пор «одомашнены» в малой степени. В общем, эффективным способом ухода от захвата и воздействия манипулятора является создание искусственной непредсказуемости твоей реакции (источников информации, способа ее переработки, логики умозаключений, темпа взаимодействия, типа высказываний и т. д.). Как сказал К. Кастанеда, «когда ты непредсказуем, ты неуязвим».

Конечно, это непростое дело, но кое-какие приемы можно выработать. Например, можно постараться сознательно задерживать или вообще блокировать автоматические реакции – не позволять играть на своих стереотипах. Ах, ты меня хочешь разжалобить песенкой «мы, русские люди…»? При чем здесь русские? Я вот работаю, а зарплату мне не заплатили – это как? Какая разница, русский я или чуваш? Выход из коридора навязываемых тебе стереотипных реакций, «смена поля» нарушает программу манипуляции. По реакции автора сообщений (хотя бы проигранной в мыслях) будет видно, может ли он закончить свою мысль как разумную – или выстраивает манипулятивную конструкцию. Честного политика и собеседника этим не собьешь, ибо его мысль когерентна, у него образ русского не войдет в противоречие с образом работника.

Отключение эмоций. Большинство стереотипов, которые используют манипуляторы, сильно окрашены эмоционально. Раскачать чувства – для манипулятора половина успеха. Поэтому общим правилом можно считать такое: увидев, что идеологи почему-то давят на какое-то твое чувство, следует на время сознательно притупить это чувство. Воспринять сообщения бесстрастно, как автомат, а потом на холодную голову обдумать их наедине с собой, без подсказки. Это может показаться цинизмом, но полезно поставленную проблему сначала «проиграть» вообще вне морального контекста – как военные планируют свои бомбардировки. «Проиграть», а потом уже включать моральные ограничения и предпочтения. Очень часто на чувствах играют для того, чтобы переключить эмоции, канализировать их на абстрактного или специально подсунутого козла отпущения, увести внимание от главного действующего лица. Иной такой козел даже рад своей роли, такой уж у него темперамент. Да и оплачивают, наверное, неплохо.

Полезный прием проверки адекватности чувства, которое в тебе разбередили пропагандисты, заключается в том, что ты подставляешь вместо «врага» или «спасителя» какую-нибудь другую фигуру, не такую одиозную или привлекательную. Сохраняется это чувство? Если нет, значит с проблемой оно не связано, а внушено с целью манипуляции.

Диалогичность мышления. Манипуляторы стараются превратить нас в потребителей идей, во внимающее ухо и расширенный зрачок. Нас лишили всякого открытого диалога, ибо он снимает наваждение. Диалог разрушает манипуляцию. У нас пока что один выход – перенести диалог на «молекулярный» уровень, даже вести его как мысленный диалог. Но не принимать ни одного утверждения без вопросов. Надо делать усилия, чтобы найти зацепку для вопроса даже в самом «круглом» утверждении, и помнить, что свойство нашего ума – уходить от трудных вопросов, «заметать их под ковер». Поэтому во многих ответственных профессиях введено что-то вроде обязательного перечня вопросов, которые при выполнении сложной операции надо вслух задать – и вслух ответить, как это бывает у пилотов самолета[55]. Если мы научимся «говорить сами с собой», то наше мышление наверняка выйдет из колеи, предусмотренной манипуляторами, оно станет непредсказуемым. Может быть, мы станем похожи на сумасшедших, но сумасшедшими манипулировать невозможно, их умозаключения парадоксальны с точки зрения заданного алгоритма.

Создание контекстов. Поскольку один из главных приемов манипуляции – втиснуть проблему в искусственно построенный контекст (часто это ложный контекст), то и защитным средством будет неприятие предложенной постановки вопроса, замена навязываемого контекста иными, выстроенными независимо от потенциального манипулятора. Вот нам говорят: «В СССР отсутствовала категория прав человека, а на Западе присутствовала». Не будем спорить насчет категории, а спросим хотя бы себя: «Ну и что, что отсутствовала? В одинаковом ли контексте находились СССР и Запад?» Само собой, начинается в воображении процесс построения контекстов, и довольно быстро идеологема прав человека начинает выглядеть неадекватной реальности. Ведь сами говорят: казарменный социализм. Какие же могут быть в казарме «права человека»? В ней «права и обязанности бойца».

Почему же казарменный? Нам нравилось жить в казарме? Да нет, жизнь загнала, холодная война с несравнимым по ресурсам противником. На деле-то мы жили даже не в казарменном, а в окопном социализме. Может быть, во время войны все равно было бы лучше жить не в окопе или казарме, а на даче? Нет, не лучше. Безопаснее в окопе или хоть недалеко от окопа, в казарме. Вот сейчас мы живем на даче, питаемся с наших шести соток. Миллион лишних смертей в год имеем, и с правами человека выходит похуже, чем в окопе.

То же утверждение можно поставить в иной, исторический контекст. Да, Запад говорит о правах человека, а мы не говорили. Ну и что? Когда Запад о них заговорил? При сенаторе Маккарти? При Муссолини и Гитлере? При Лютере и Кальвине? При Миттеране, залившем кровью Алжир? Нет, заговорил буквально вчера, при президенте Картере. Ну, так у нас еще было время, у каждой цивилизации свой исторический возраст. Мы помоложе Запада, не надо торопиться, подрастем еще. Поспешишь – людей насмешишь.

Создание альтернатив. Манипулятор, пресекая диалог, представляет выгодное ему решение как не имеющее альтернативы – иначе начинаются размышления, рассуждения. В общем, пиши пропало. Такое условие надо сразу отметать. Как это иного не дано? Быть такого не может! Стоит только разрешить самому себе прикинуть в уме разные варианты решения, как вся постройка манипуляции рушится – и сразу видны корыстные намерения. Вот, выполняя программу разрушения «империи зла», раздули проблему депортации целых народов – крымских татар, чеченцев. Переселить целый народ, какой ужас! Преступление века! Даешь «Закон о репрессированных народах»!

На весь этот крик разумный человек должен был бы спросить: «Господа хорошие, а как надо было поступить в 1944 году с крымскими татарами, воевавшими на стороне немцев?» Пусть бы Сахаров прямо ответил: «Расстрелять все 20 тысяч служивших у немцев мужчин-татар по закону военного времени». Ответили бы так? Нет, просто свернули бы всю кампанию манипуляции. Потому что даже в самом воспаленном уме промелькнула бы мысль, что для крымских татар как народа лишиться практически всех молодых мужчин означало бы исчезновение с лица земли.

Так же можно предложить тем, кто ратует за продажу земли: «Зачем так кипятиться? Во всех странах фермеры арендуют землю. Давайте просчитаем такой вариант – при нынешних компьютерах это плевое дело. Аппетиты наших деревенских стариков-землевладельцев можно ограничить законом, пусть берут за аренду 10 % урожая, заодно и подкормятся». Подсчитают – прослезятся. Но зато всем будет видно, что не о фермерах болит душа у энтузиастов продажи земли.

Просто назвав вполне реальные альтернативы, можно пресечь манипуляцию. Если нельзя назвать их вслух, то надо представить их в уме – тогда хотя бы ты лично защитишь себя от манипулятора.

Включение здравого смысла. Это вещь для образованного человека непростая, но при некотором усилии доступная. Когда слышишь страстные речи, то лучше пропустить мимо ушей красивые фразы и ухватить только главный довод. Потом допустить, что он верен, и подумать, соответствует ли здравому смыслу то решение проблемы, которое предлагает пламенный оратор. «А как бы сделал я?» – вот первый вопрос.

Как ни странно, чаще всего оказывается, что сам бы ты так не сделал. Вспомним хотя бы «военный переворот» августа 1991 г. Объявился ГКЧП, пускает по всем каналам телевидения «Лебединое озеро». С другой стороны, Ельцин с Поповым призывают народ на баррикады. Арестовали нашего президента Горбачева! Давайте все умрем за него на баррикадах – или свергнем проклятую диктатуру (чью?). А почему сразу баррикады? Что бы сделал я? Сначала бы позвонил в Форос и узнал, в чем дело, почему такая буза? Форос не отвечает? Телефон занят? Есть много других способов связаться. А уж потом – баррикады. На деле уже во второй половине дня 19 августа, без всякой дополнительной информации многим людям стало ясно, что весь этот переворот – спектакль. Но этих «многих» все же было ничтожное меньшинство. А большинству внушили самые нелепые толкования происходящего. И до сих пор многие верят, что жена Пуго застрелилась из-за того, что Янаеву не дали стать президентом СССР.

Поиск корня проблемы. Манипуляция во многом сводится к тому, что людям предлагают такую трактовку проблемы (противоречия), которая уводит от сути. Люди шумят, волнуются, может быть даже пришибут какого-нибудь стрелочника, но вреда заказчику манипуляции не принесут. Лучше всего, конечно, чтобы ложную трактовку дали «представители» самой страдающей стороны в противоречии, например, в случае социального противоречия, профсоюзы). Профсоюзные боссы сегодня так трактуют наши социальные беды: «Рыночным ценам – рыночную зарплату!» А что рыночная зарплата при отсутствии спроса на рабочую силу может быть равна нулю, об этом они «забывают». Но если профсоюзных боссов нанять дорого, то манипуляторы обходятся просто скромными тружениками телевидения.

Еще Достоевский говорил, что надо доходить до последних вопросов. Это значит, надо сразу отвергать предложенную трактовку и начинать ставить вопросы самому, шаг за шагом углубляясь. Тогда быстро приходишь к той сути, от которой как раз тебя отводят пламенные защитники народа – как отводит летчик ракету от самолета, выпуская тепловую ловушку. Она ракете кажется горячее, чем двигатель самолета, и ракета устремляется за нею.

В книге в виде учебных задач приведен ряд примеров того, как при переходе на чуть-чуть более глубокие уровни трактовки проблемы она предстает в совсем ином свете. При желании можно набрать множество таких примеров. Вспомним хотя бы, как нам много лет представляли чуть ли не как главную социальную проблему невыплату зарплаты. И все так в это уверовали, что когда после года задержек людям вдруг выплачивали часть, все были счастливы и шли голосовать за добрую власть. Это все равно как по совету раввина ввести в дом козла. Потом, когда он разрешит тебе козла выгнать – какое счастье! Добившись «выплаты», люди уже забывают спросить о главном: почему же так абсурдно низка покупательная способность моей зарплаты? Даже если принять, что производство упало вдвое – почему моя реальная зарплата уменьшилась в пять-шесть раз? Почему чиновник, который всегда и везде получал зарплату примерно в два раза выше, чем такой работник как я, вдруг стал получать в триста раз больше?

Включение памяти, проекция в будущее. Память и предвидение – основа психологической защиты против манипуляции, потому-то они и являются одним из главных объектов разрушительных действий. Манипуляторы применяют целый ряд технологий, чтобы вытравить у нас чувство исторического времени, они помещают нас в «вечное настоящее», они навязывают нам особое, замкнутое время спектакля.

Вырваться из лап манипулятора – значит вырваться из этого заколдованного временного круга.

Каждый раз надо делать усилие и восстанавливать память о той проблеме, которую ставят перед тобой манипуляторы. Если нет сил и времени, чтобы что-то прочесть, навести справки, спросить знающих людей, то лучше уж не верить предлагаемому тебе мифу, а попытаться связать те факты, которые ты наверняка знаешь. Поразительно, например, как сумели идеологи перестройки на голом месте создать «миф Столыпина» – так, что он стал кумиром либеральной интеллигенции (одно время 40 % опрошенных интеллектуалов считали его самым великим деятелем России – ставили выше Петра I). Достаточно широко известно, что приватизация земли по Столыпину провалилась, что она привела Россию к революции, что столыпинские переселенцы в Сибири как раз и составляли основу партизанских отрядов, изгнавших Колчака и т. д. Нет, ради вспыхнувшей вдруг любви к столыпинской реформе наша интеллигенция отказалась от Льва Толстого и от А. В. Чаянова.

Пожалуй, внедрение в умы «мифа Столыпина» можно считать блестящей операцией, настолько мало для него было оснований. Ведь очевидно даже без дополнительного чтения, что заметного слоя «фермеров», которые бы стали опорой буржуазно-помещичьего строя, как предполагалось в плане реформы Столыпина, создать не удалось. Россия осталась крестьянской и даже более крестьянской, нежели была до реформы, реформа только озлобила общину и возбудила в ней ненависть к мироедам (то есть поедателям общины). Чему же тут радоваться и что прославлять?

Вырываясь из «вечного настоящего», из навязанного нам спектакля, мы должны опереться на здравый смысл языка. Что посеешь, то и пожнешь. Это пока цветочки – ягодки будут впереди. Язык напоминает нам о связи времен – а телевидение нашептывает, что будущего нет. Что у нас одна великая забота – даст ли МВФ транш в марте или не даст. Ах, все-таки даст! Ах, не даст! А так все хорошо – ВВП Российской Федерации вырос на 4 %. А сколько мальчиков родилось в 2001 году? А сколько мальчиков придет в армию в 2010 году? А что будет в 2015 г.?

Смена языка. Наконец, один из главных принципов защиты от манипуляции – отказ от языка, на котором потенциальный манипулятор излагает проблему. Не принимать его язык, его терминологию, его понятия! Пересказать то же самое, но другими словами, избегая всяких идеологических категорий. Пересказать пусть грубо и коряво, но в абсолютных понятиях, которые можно перевести в совершенно земные, осязаемые образы – хлеб, тепло, рождение и смерть. Если все десять лет реформы идет вымирание населения, если в русских областях почти прекратилась рождаемость, если крестьяне вынуждены были вырезать более половины крупного рогатого скота и почти всех овец, то называть это «путем к нормальной экономике» не позволяет здравый смысл.

Так и не надо мыслить в таких категориях. Надо говорить именно об изменениях в их осязаемой натурной форме. Говорят, у нас был «казарменный социализм», и, дескать, поэтому его надо было разрушить. Это странно слышать для рассудительного человека. При чем здесь социализм? Какая разница, как назвать? Назови хоть горшком. Ведь факт, что у нас было определенное жизнеустройство, и мы можем весьма точно описать его в абсолютных понятиях – чем питались люди, как одевались и обогревались, чем болели и чего боялись. В совокупности это и было строем жизни. В нем были недостатки, были и достоинства, чему отдать предпочтение – дело вкуса. Мы – рабы слов. Так не надо, чтобы словами еще и командовал берущий нас за глотку манипулятор.

Но главный совет – думать. И думать усиленно, трудно, как землекоп копает тяжелую глину.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.