Глава 12 Желания, разгоревшиеся вновь Загреб, Хорватия

Глава 12

Желания, разгоревшиеся вновь

Загреб, Хорватия

Уже полдевятого вечера, а я собиралась вернуться в гостиницу к пяти тридцати. Но старый Загреб не хочет отпускать меня. Наступили сумерки, выстроившиеся в ряд фонари бледным светом освещают тротуар. Над входом в рестораны и магазины опустились яркие тенты и козырьки; засветились разноцветными огнями вывески. Здания в старой части города невысокие, не более двух или трех этажей. Лишь изредка в плотную застройку вклиниваются современные десяти-одиннадцатиэтажные «небоскребы» из стекла и бетона. Звуки города тонут в густом вечернем воздухе. Скоро ночь ляжет на эти крыши. Мне хотелось глубже погрузиться в эту колоритную и притягательную атмосферу, подходящую для какого-нибудь мрачноватого эстетского кинофильма.

Я немного проголодалась, зашла в небольшое кафе на углу Илицы, главной магистрали старого Загреба, и заказала киш-лорен[25] и чизкейк.

Вдоль узкой булыжной мостовой были проложены рельсы, но трамваи перестали ходить примерно час назад. Машин было немного. Местные жители неторопливо прогуливались по тротуарам. Кто знает, куда они направляются?

Я поела и двинулась обратно в гостиницу. На пути мне вспомнился эпизод из детства.

Когда мне было лет двенадцать, в нашем доме несколько месяцев жила молодая женщина с маленьким сыном. Дело в том, что мои родители нередко приводили на время в дом тех, кто оказался в трудных обстоятельствах, так что я и мои сестры привыкли к обществу малознакомых людей. Карен была студенткой находившегося неподалеку престижного университета. Она жила в общежитии, а потом забеременела, и ее родственники попросили мою мать приютить ее, пока малыш чуть подрастет. Пребывание в семье должно было помочь ей войти в роль матери и научиться совмещать эти обязанности с учебой. Карен приехала к нам, когда ее мальчик, Тайлер, только родился. Я, с моим врожденным материнским инстинктом, сразу влюбилась в этого ребенка. Очень скоро родной матери уже не требовалось вставать среди ночи, чтобы кормить его или менять подгузники. Все это делала я, причем добровольно и с огромным энтузиазмом: разводила для него детское питание, мыла его, пеленала и не считала это за тяжкий труд. Еще тогда в моем сердце глубоко пустило корни желание иметь собственных детей.

Так продолжалось несколько месяцев. Я сама была еще ребенком, но тем не менее глубоко привязалась к Тайлеру, считая его родным. И вот однажды Карен ушла и не вернулась. Никто не знал, где она. Она просто исчезла, а Тайлера оставила у нас.

Я продолжала заботиться о нем, пока мои родители тщательно подбирали ему приемную семью. Мне, подростку, тогда было непонятно, почему я не могу усыновить малыша. Ведь я отношусь к нему куда лучше, чем биологическая мать. Но мне объяснили, что суд вряд ли позволит двенадцатилетней девочке взять под опеку младенца.

И вот настал день, когда усыновители нашлись. Это была симпатичная пара из нашей церкви. Тайлеру в то время было уже больше года, он рос у меня на руках, на моих глазах учился ходить… Когда его вместе со всеми вещами отправили в новую семью, я думала, мое сердце разорвется.

Но мама напомнила мне, что мой малыш не уезжает далеко. К счастью, мы не потеряем его следы в лабиринтах системы опеки. Он будет рядом, и я смогу часто с ним видеться.

Целую неделю после его переезда я считала часы – ждала воскресенья, когда увижу его вновь. Только войдя в церковь, я ринулась в комнату для детей, что находилась неподалеку от женского туалета. Я открыла дверь и с криком «Тайлер!» бросилась к нему, протянув вперед руки.

Он посмотрел на меня круглыми от удивления глазами, повернулся спиной и спрятался в объятиях своей приемной матери.

Как мне было больно! Этого чувства я не забуду никогда.

Мы вернулись домой, я ушла к себе в комнату и прорыдала весь вечер так, что лицо опухло, все слизистые пересохли, а желудок свела судорога. Я плакала еще несколько дней. Наконец ко мне пришла мама и сказала:

– Фон, пойми, Тайлер не знал никакой матери, кроме тебя. Теперь он думает, что ты его покинула, предала. Это пройдет, надо лишь немного подождать.

Вот такая история. Но уже тогда, в двенадцать лет, я знала, что Господь предназначил мне быть матерью. Может, мне удастся многого достичь в жизни, но настоящим стремлением моей души будет только материнство.

Но жизнь внесла коррективы в мои планы. Я не вышла замуж в двадцать один или двадцать два года, как планировала, и не завела детей в двадцать три. Тогда я еще не вполне повзрослела и не была готова стать матерью и даже женой. Я была взбалмошной, амбициозной и не желала никому уступать. Было невозможно строить со мной прочные долговременные отношения.

Прошло еще несколько лет, и я вышла замуж за Кита. Тогда мне было двадцать шесть. Биологические часы громко тикали: я знала, что с физиологической точки зрения готова к материнству. Но еще до свадьбы мы с Китом договорились, что подождем год, прежде чем рожать. Нам хотелось сначала насладиться супружеской жизнью. Однако у всех моих подруг уже появились малыши, и вскоре после замужества я стала уговаривать Кита пересмотреть наше соглашение.

Но он твердо стоял на том, что нужно подождать. При этом мы много раз обсуждали эту непростую тему. Он упирал на то, что у нас все закрутилось слишком быстро: до того как пожениться, мы знали друг друга всего девять месяцев (этот срок включал в себя и знакомство, и период ухаживания, и помолвку). Нам надо было привыкнуть, приспособиться друг к другу, научиться общаться, находить компромиссы. Ребенок значительно усложнил бы нашу задачу. Да, она выполнима, ведь многим приходилось бывать в такой ситуации, и они выходили из нее достойно. Но мы оба так погружены в свою работу, так заняты карьерой! Неизвестно, что будет с нашими отношениями и будем ли мы хорошими родителями.

Я пролила немало слез, но все же согласилась с доводами моего мудрого мужа, а со временем настолько уверилась в его правоте, что решила подождать еще год, а потом еще и еще. Он был моим лучшим другом, мне так нравилось быть его женой. И карьера шла прекрасно. Мы видели много прочных союзов, где супруги ждали лет пять до появления детей. Я пришла к выводу, что и нам лучше повременить.

И вот наступила пятая годовщина брака.

Я снова заволновалась. Как хорошо было бы завести ребенка! Кит согласился, мы отказались от противозачаточных средств и с воодушевлением принялись осуществлять планы по пополнению семейства. Это было здорово! В моей семье женщины беременели с легкостью. Например, когда моей маме было уже сорок, с ней случилась очередная «приятная неожиданность». Самый юный из моих братьев почти на шестнадцать лет младше меня.

Мне и в голову не могло прийти, что у меня с этим возникнут проблемы.

Прошел месяц, потом еще один, два, три… Никаких результатов. Я была близка к панике.

Окружающие нередко говорили мне, что мы с Китом по-прежнему счастливы и влюблены, как в самом начале отношений, потому что у нас нет детей. Неужели это правда?

Поначалу даже слушать не хотела подобного рода комментарии, а потом почему-то начала задумываться об этом мнении, бытовавшем среди поживших некоторое время в браке людей. Мне вдруг стало очевидно, как меняется жизнь, когда в семье появляется еще один маленький человек. Я со страхом разглядывала женщин, увешанных сумками с детским питанием, слингами или кенгуру для переноски малышей. На плечах их кофточек нередко виднелись следы младенческой отрыжки. Некоторые бросили работу, у них совсем не было времени встречаться с друзьями. Многие месяцами спали не более чем по три часа в сутки. Никто не спорит, что маленькие дети такие милые и хорошенькие, что они дарят родителям и другим родственникам море радости и счастья. И все же, если понаблюдать за жизнью семьи с малышом, это вряд ли можно назвать рекламой деторождения.

Я испугалась и поняла, что не готова так радикально изменить жизнь. Может, когда-нибудь потом…

И вот как-то среди рабочего дня я позвонила Киту и сказала ему:

– Милый, знаешь, я, наверное, еще не готова завести ребенка.

Мой понимающий и разумный муж спросил, почему я так думаю. Уточнил, уверена ли я в своем решении. Взвесив все, он со мной согласился.

Я повесила трубку и позвонила врачу, чтобы назначить новый противозачаточный курс.

И никогда после не жалела об этом. Вообще-то в последние несколько лет у меня совсем не было времени, чтобы думать о продолжении рода. Я даже стала находить оправдания, почему мне пока не стоит рожать.

Сейчас мне под сорок. Конечно, беременность в таком возрасте проходит куда труднее, чем в молодости. Но до приезда в Загреб я не осознавала, что на самом деле в глубине моей души живет страх. Я боюсь, что после рождения ребенка наши отношения изменятся. Ведь столько несчастливых пар рассказывали нам об этом. Мне страшно, что малыш поглотит всю меня, а муж почувствует себя отвергнутым и заброшенным; что дети усложнят наши с ним отношения и нам придется выбирать: либо быть страстными супругами, либо хорошими родителями.

Эти мысли начали посещать меня после одной из недавних встреч.

Путешествуя по Южной Африке, я брала интервью у пар из Кейптауна и с Маврикия, а после этого решила на пару дней заехать в Йоханнесбург. Никаких особых дел у меня там не было, но мне хотелось посетить город, который казался таким притягательным с детских лет, когда его фотография висела на холодильнике в родительском доме.

Перед отъездом из Кейптауна мне позвонила одна из ведущих журналисток крупной южноафриканской газеты. Она узнала о моем турне от коллеги, которая, в свою очередь, тоже следила за моими перемещениями. Журналистка работала в Йоханнесбурге и хотела взять у меня интервью. Пришлось согласиться на эту встречу, хотя времени на осмотр города было совсем немного.

Когда Кашифа вместе с фотографом прибыли на встречу, они были очень удивлены, увидев меня. Она призналась, что ожидала встретить «пожилую богатую белую американку-домохозяйку», а не худенькую чернокожую бизнес-леди тридцати с небольшим лет.

– Мы ожидали совсем другого! – призналась она.

Так и не знаю, что это было – комплимент или разочарование, которого она не сумела скрыть.

Кашифа была чуть моложе меня и обладала таким же, как и я, холерическим темпераментом. Она начала интервью с того, что заявила о скептическом настрое по отношению к счастливым бракам. Побывав на странице нашего клуба в Facebook, она поначалу сочла эту затею «странной». Тысячи женщин собираются вместе на виртуальной площадке, просто чтоб сказать несколько хороших слов о своей семье и муже? Зачем это все нужно? Я не ставлю ей в вину возникшие у нее сомнения. Действительно, мало кто организует сообщества, чтобы поговорить о преимуществах брака. Она напомнила мне (как напоминали и будут напоминать многие до и после нее), что с появлением детей все меняется. Было видно: она не уверена, что у меня есть право давать рекомендации очень разным женщинам, живущим в странах с разными традициями. И особенно тем, у кого есть родительский опыт.

Я уверила Кашифу, что вовсе не собираюсь учить кого-либо жить. И не только потому, что у меня нет детей, но и потому, что я замужем всего десять лет. Я лишь транслирую мнение и советы тех, кто прожил в счастливом браке гораздо дольше. У меня нет и тени сомнения в том, сказала я ей, что с рождением детей многое меняется. Однако сотни участниц клуба, да и другие женщины из разных уголков мира, не раз свидетельствовали: расширение семьи вовсе не обязательно означает ухудшение отношений. Если их сохранение остается для пары приоритетом и если супруги не желают утратить живого контакта друг с другом, этого не произойдет.

Ее все это не убедило. Она направила мне напечатанное интервью (по иронии судьбы размещенное на той же странице, что и сообщение о разводе Тома Круза и Кэтти Холмс), и я с грустью прочитала концовку статьи: «Однако на деле жизнь иногда разбивает безоблачное счастье пары. По крайней мере, в моем случае это именно так. Для меня самый важный человек на свете – мой сын. Я обожаю мужа, но ребенок стоит на первом месте!»

Кашифа не одинока. Такое мнение чрезвычайно распространено, что совершенно не делает его универсальной истиной.

* * *

Незадолго до того, как я уехала в нынешнюю командировку, мы с Китом были у знакомых на свадьбе. Рядом с нами сидела пара чуть старше нас. Они поглядывали на то, как мы прикасаемся друг к другу и время от времени целуемся, будто вокруг никого нет. Потом они поинтересовались, есть ли у нас дети.

– Нет, – честно ответили мы.

– Вот и хорошо. Продолжайте в том же духе. После появления детей все изменится.

Тогда я еще не знала, что одна из предстоящих встреч изменит мой взгляд на семью с детьми. Страх уступит место счастливому ожиданию: желание завести ребенка разгорится с новой силой. Те, кто говорит, что не стоит этого делать, может, и правы, но лишь отчасти. Есть и другая правда, которую усвоили многие счастливые женщины и готовы ею поделиться с нами.