Когда встречаются пуританизм и гедонизм

Когда встречаются пуританизм и гедонизм

Секс без чувства греха – почти как яйцо без соли.

Луис Бунюэль[28]

Мне горько в этом признаваться, но мы в ФБР бессильны, когда речь идет об орально-генитальной близости, не препятствующей межгосударственным коммерческим взаимоотношениям.

Джон Эдгар Гувер[29]

Почему такое количество пар теряет эротическую связь? Возбуждение гаснет по множеству причин, и одна из наиболее распространенных – стресс. «Стоит мне присесть, я тут же вижу, что надо белье погладить, ответить на письма, а тут еще разбросанные игрушки – и все желание улетучивается». «Новая работа, старые родители, маленькие дети – от меня ничего не остается. Я никогда не отличался слишком сильным сексуальным влечением, но сейчас не осталось никакого. Не принимай на свой счет». Тем не менее, когда пациенты начинают объяснять мне, что стрессы большого города уничтожают романтику, я предполагаю, что имеются и другие основания. В конце концов, стресс в их жизни присутствовал всегда, и когда-то он не помешал им броситься в объятия друг друга.

В поисках иного объяснения клиенты вспоминают о более глубинных проблемах в отношениях: о жестких перепалках или ледяном молчании, о недостатке доверия, постоянных разочарованиях и обвинениях. «Секс? Да вы шутите. После того, что он мне сказал?», «Да когда ты в последний раз показывала, что тебе это интересно?», «Думаешь, ты можешь без особого напряжения стать для меня привлекательным?», «Скорее бы ты выключил свой дурацкий телик: из-за него я чувствую себя просто куском мяса».

Разочарования копятся, но мне кажется, что есть еще ряд причин, объясняющих падение либидо, и связаны они с присущим нашей культуре двойственным отношением к сексуальности. Мы осознаем, что секс важен, и тем не менее колеблемся между полюсами, склоняясь то к полной вседозволенности, то к подавлению: «Не делай этого до брака», «Да делай это когда захочешь», «В этом нет ничего такого уж важного», «Это очень важное решение», «Должна быть любовь», «А при чем тут любовь?» Наш подход к сексу основан на принципе «все или ничего». В интернете постоянно появляются новые порносайты, а мы все спорим, вводить ли сексуальное образование в школах и если вводить, то называть ли новый предмет «секс» или «здоровье».

Несмотря на то что наступили времена невероятной сексуальной свободы, практика регулирования и ограничения сексуальных отношений не изменилась. В эту область вмешивается и государство – и некоторые из нас с облегчением вздыхают, а другие, наоборот, опасаются негативных последствий. С помощью страха и запугиваний мы пропагандируем воздержание, угрожаем импичментом политикам, позволившим себе нарушить правила строгой морали, сопротивляемся появлению однополых браков, боимся изменений законодательства в отношении абортов. Казалось бы, девственность – очень старомодное понятие, но до сих пор избранные нами официальные лица, рассуждая о законодательстве, связанном с сексуальностью, апеллируют к морали. Аборт, гомосексуальность, измены, «семейные ценности» – все эти темы остаются популярными в национальной политике Америки в течение более чем тридцати последних лет. Такой сексуальный консерватизм уходит корнями в традиции, где к удовольствию относились с больши?м подозрением и где процветало морализаторство по отношению к любым явлениям, выходящим за рамки гетеросексуальных моногамных связей, брака и секса исключительно с репродуктивной целью.

Тем временем телевизионные продюсеры приглашают на передачи тех, у кого было больше ста сексуальных партнеров. Никогда раньше секс не оказывался объектом такого открытого публичного внимания: куда ни глянь, мы везде видим откровенные образы. Секс давно признан оптимальным продающим инструментом и вовсю используется в рекламе. Включите любое телешоу в дневное время, и вы увидите матерей, спящих с приятелями своих дочерей, мужчин, любящих за этим наблюдать, домохозяек, увлеченно занимающихся проституцией под носом у ничего не подозревающих мужей. Теперь секс повсюду и во всех возможных формах, как писала об этом социолог Лилиан Рубин: «Порнография, импотенция, добрачные связи, секс в браке, секс вне брака, групповой секс, обмен партнерами, садомазо и прочие всевозможные виды сексуального поведения, обычные или странные».

Сейчас сосуществуют противоположные взгляды на секс, влияющие на наши отношения. Пары, с которыми мне приходится работать, живут на пересечении всех перечисленных противоречий и должны договариваться в контексте конфликтующих ценностных систем. Пуританизм отводит семье центральное место в обществе: брак должен быть разумным, рациональным, результативным. Вы работаете, копите, планируете. Вы относитесь к решению создать семью со всей ответственностью. Но параллельно живет и идеология абсолютной свободы каждого индивидуума. Мы верим в право на самореализацию в жизни и стремление к счастью. Мы ценим свободу спонтанно реализовывать собственные желания, а рыночная потребительская экономика пробуждает аппетит. Сексуальная культура диктует, что привлекательно и чего мы должны хотеть (как будто мы сами не способны понять, что и кто нас возбуждает). Сложилась целая индустрия, предлагающая гедонистические наслаждения за пределами брака и постоянно напоминающая о том, чем мы жертвуем, получая супружескую любовь и подавленную сексуальность.

Могут ли современные отношения быть достаточно прочными, чтобы выдержать пение сирен, обещающих бесконечные удовольствия? Когда нам постоянно предлагают заменить старое новым, когда в качестве образцов сексуальности нам показывают исключительно молодых и красивых (ведь никто в мире больше не стареет, кроме нас с вами), когда онлайн-секс обеспечивает удовлетворение любых ваших причуд, стоит ли надеяться сохранить эмоциональную близость с одним и тем же человеком на протяжении пятидесяти лет? Вердикт еще не вынесен. Нам обещают немедленное удовлетворение, уже доступное всем – кроме нас. Живя среди подобных иллюзий, мы получаем лишь постоянно растущий разрыв между тем, что нам предлагают хотеть, и тем, что нам позволено иметь. Пуританизм и гедонизм сталкиваются в жестоком конфликте.