Девчонка, без которой мне не жить

Девчонка, без которой мне не жить

Из четырех компонентов синдрома вот этот – третий компонент – и является самым важным и самым опасным, к тому же самым непонятным и даже загадочным. Да, многие зрелые мужчины тяжело переживают разрыв с любимой женщиной или невозможность – по объективным обстоятельствам – с ней встречаться; они впадают в состояние патологической зависимости и депрессии. Но, во-первых, такие состояния возникают у зрелых представителей сильного пола после длительных встреч, а чаще – после совместного проживания. Во-вторых, ни у одного мужчины при этом нет страха умереть, нет страха физической смерти, физического исчезновения с лица земли.

Да, как я уже говорил, страх физической смерти – и все вытекающие из этого страха негативные последствия – имеет место у молодых женщин в ситуации распада супружества, разрыва любовных отношений, но длительно существующих отношений. Каковы механизмы возникновения такого страха у мальчика-тинейджера, встречающегося со своей девушкой всего-то несколько месяцев, едва начавшего с ней интимную жизнь, не прожившего с ней совместно ни одного дня – этого мы пока не знаем. Но наблюдаем его очень часто как при родительских препятствиях и запретах, так и при разрывах отношений с девушкой по иным причинам, из-за трудностей в общении, обидчивости, отсутствия общих интересов.

Распознать этот страх, этот важнейший компонент синдрома Ромео и Джульетты, родителям очень трудно, практически невозможно, да и нам, профессиональным психотерапевтам, в тех нечастых случаях, когда к нам приводят подростка в болезненном состоянии, в депрессии, но до суицидальной попытки, а не после нее – диагностировать это расстройство нелегко. Дело в том, что при всем своем крошечном жизненном опыте тинейджеры – великие мастера маскировки, особенно маскировки в отношениях со взрослыми. Подростковая субкультура требует от своих участников всегда выглядеть бодро и весело, выглядеть «мажором». О проблемах и трудностях ты говорить можешь, но обнаруживать свое плохое настроение – нельзя, иначе твой статус в подростковой группе значительно снизится. Субкультура мальчиков-тинейджеров стремится быть максимально мужской, максимально мужественной, маскулинной, при этом она часто оказывается и гипермаскулинной (чрезмерно мужественной), и карикатурной.

Взрослые же в глазах тинейджера – носители власти, они могут быть источником неприятностей для подростка, от них можно ожидать чего угодно, поэтому им, взрослым, нельзя показывать свои проблемы, свое плохое настроение. Они не должны даже догадываться, что с тобою что-то не так. Но даже когда тинейджер хочет поделиться с родителями или с другими взрослыми своими трудностями, своими эмоциями, ему часто просто не хватает нужных слов, чтобы донести свои переживания, их глубину и тяжесть до взрослых. По этим двум причинам на протяжение 40 лет я слышу от родителей, часто – от плачущих родителей, практически одно и то же: «Ну да, сын был недоволен, что мы ограничиваем его встречи с девушкой, требуем, чтобы он сначала сделал уроки, а только потом несся к ней, требуем, чтобы в 21 час он был дома. Он нам не раз говорил, что и девушке, и другим ребятам разрешают гулять до 22. Но он вовсе не выглядел каким-то депрессивным, каким-то отчаявшимся, он нормально ел, с нами разговаривал – пусть не так много и не так охотно, как раньше. Школу не пропускал, любимые боевики на дисках смотрел, поэтому, когда нам позвонили из Института Склифосовского и сказали, что сын находится у них после покушения на самоубийство, что он выпил почти 200 таблеток элениума, мы вначале даже не поверили…»

Прогулы уроков, уходы из дому, суицидальные попытки – все формы экстремального протестного поведения мальчика «сваливаются» на родителей как будто внезапно, как будто ничего не предвещало такого поведения. Им, родителям, казалось, что сын принял ограничения и запреты, которые они на него наложили, что их авторитет сыграл свою положительную роль, что все, ими сказанное и сделанное, пошло сыну на пользу. А он не принял, не смирился, он просто искал форму и ждал момента, чтобы выразить свое возмущение, свой протест. И поступки, этот протест выражающие, могут быть необратимыми.