От идеи до практики

От идеи до практики

Конечно, интеллект проявляется не только в изобретениях. Изобрести мало — надо ещё воплотить придуманное в жизнь. А с этим бывают проблемы — зачастую не только технические. Когда-то знакомые попросили академика Ландау помочь устроиться на работу их родственнику — весьма, по их словам, способному молодому человеку. На что великий физик заметил: умение найти работу тоже входит в число способностей. Это к тому, что внедрение открытий и изобретений — особое занятие, в котором тоже не обойтись без умения креативно и изобретательно мыслить.

Российское общественное мнение относится к изобретателям двояко. Те, кто, найдя одну — две удачные идеи, тратит потом все силы на их проталкивание и даже не задумывается, достойны ли находки подобных усилий, получили нелестную кличку «чайник» — за чрезмерно бурное кипение возмущённого разума. Зато подлинные творцы, щедро разбрасывающиеся десятками и сотнями новшеств, пользуются бесспорным и массовым уважением. Только давайте не вносить в список подлинных изобретателей некоторых полуобразованных функционеров, которых уже расплодилось несчётное количество по ходу так называемых либеральных реформ. Вот уж кто не остаётся в тени, раздавая обещания за наш с вами счёт: дескать, и напоим, и оздоровим. Счастье для всех и «даром», так сказать. Ну нет, совсем не даром — сколько там запрошсил «великий Петрик Первый» на программу «Чистая вода»?

К сожалению, и в наши дни слишком многие изобретатели не дожидаются прижизненного воплощения своих находок. А ведь это не личное дело изобретателя — его творение может иной раз осчастливить многие миллионы. Да и денег изобретение требует, как правило, несравненно меньше, нежели потом экономит. Поэтому упущенные возможности приносят ущерб не только изобретателю, но и всему обществу. Так что прижизненное восстановление справедливости — в общих интересах.

Иногда технические трудности внедрения изобретения следуют из факторов общекультурных. Например, застёжку «молния» Уиткомб Джадсон из США запатентовал ещё в 1893-м. Но добыть средства на устранение неизбежных мелких шероховатостей новинки так и не смог до самой смерти в 1909-м: никто не считал новое устройство полезнее предыдущих. Поэтому проработка конструкции растянулась на десятилетия. Лишь в 1937-м французский модельер Жан Клод понял: на основе новой застёжки можно создать более изящные фасоны одежды. Только это сделало «молнию» действительно популярной и привлекло к её совершенствованию деньги, достаточные для создания всего нынешнего многообразия.

А вот какую историю одного изобретения рассказывает великий К.Э. Циолковский в предисловии к своей книге «История моего дирижабля».

Роберт Фултон, изобретатель парохода, предлагает Директории (французскому правительству, сменившему Робеспьера и потом сменённому Бонапартом), а затем и самому великому полководцу своё изобретение, однако учёные советники Наполеона не желают его слушать. Удивительно, но именно такие знаменитости и выдающиеся умы, как Лаплас, Монж и Вольней, ставят над идеями Фултона могильный крест. Понятно, что после этого и сам Бонапарт лишает великого изобретателя своей протекции.

Фултон представил императору Франции чертежи не только пароходов, но и подводной лодки. Однако Наполеон, смахнув чертежи на пол, гневно сказал: «Ты просто хочешь, чтобы мы потратили деньги на пустые и невозможные проекты, ловким манёвром хочешь обескровить казну Франции? Нет, я не поверю шарлатану!» Понял бывший повелитель империи свой роковой просчёт — недооценку идей изобретателя — лишь когда его уже везли в ссылку на остров Святой Елены. Стоя на палубе парусника, Наполеон увидел идущий встречным курсом пароход, созданный по чертежам Фултона. И тогда Наполеон, проводив корабль взглядом, задумчиво проговорил: «Вот она, моя ошибка».

Увы, в истории великих изобретений, да и вообще в истории науки немало ошибок и заблуждений. Причём это относится в первую очередь к тем, кому по должности, или по нраву, или по недоразумению (в буквальном смысле) выпало «тащить и не пущать». Разве выдающийся астроном Араго не выступал крайне резко против создания железных дорог, уверяя всех в их практической нереализуемости[134]? А сколько времени был вынужден потратить на хождения по кабинетам чиновников почти голодающий вместе со своей семьёй Самюэль Морзе, чтобы создать первую в мире телеграфную линию? А «водоход» Кулибина, проданный на слом, потому что бурлаки были дешевле? И ещё многие и многие творения мысли и рук показались ненужными или оказались несвоевременными, как паровая «пушка» Архимеда, оптический телеграф Кулибина (через 35 лет такой же телеграф русское правительство купит у французов за 120 тысяч рублей — в ту пору корова обычно и рубля не стоила), махолёты да Винчи. Только время расставляет всё по своим местам…

Может быть, причина такого недоверия к новым изобретениям — не только подсознательная нелюбовь и неосознанный страх перед всем новым, свойственные среднестатистическому чиновнику. Мешает и огромное количество псевдо-изобретателей, заваливающих серьёзных учёных горами своей «продукции» вроде всё тех же вечных двигателей. Или непроверенных фильтров.

Изобилие продуктов такого творчества, в котором нелегко оказывается найти «жемчужное зерно», заставляет вспомнить высказывание Чарлза Кеттеринга: «Изобретатель — тот, кто не относится слишком серьёзно к своему образованию». Но тем не менее это не оправдывает тот факт, что по-настоящему важные и необходимые открытия и изобретения могут годами и десятилетиями оставаться неизвестными и невостребованными. Вспомните Наполеона: история, как всегда, способна повториться — и не только как фарс…

Бигуди № 54

Впрочем, неплохим изобретателем может оказаться и лицо весьма высокого ранга, например, царствующая особа. Исторический пример: во времена Екатерины II молодые столичные щёголи завели новую моду. Они стали разгуливать по Петербургу в белых перчатках, с непременными лорнетами, дабы благосклонно рассматривать хорошеньких горожанок. Мода сия зело не понравилась императрице. Однако попросту запретить новую моду, издав указ, было для Екатерины дурным тоном — как же демократию потом строить в этой стране? Хоть какой-нибудь Думы, которая взяла бы на себя быстрое обсуждение сразу в трёх чтениях и единогласное голосование за новый неумный законопроект с последующим его обоснованием, ещё не было, слава Богу. Пришлось Екатерине Великой выкручиваться из ситуации самой. То есть указ царский, конечно, издавать пришлось, однако решение императрицы было весьма остроумным. После сего указа никто из модников и не подумал бы щеголять в белых перчатках с лорнетом в руках. Неприлично-с… Что же за указ издала Екатерина? Почему вдруг стало неприличным для молодых дворян использовать эти детали одежды?⁷²