6 Доверие и источники гармоничных отношений

6

Доверие и источники гармоничных отношений

Практически любой психотерапевт и любое пособие по психологии уделяют особое внимание общению и силе слов для устранения разногласий. Многие специалисты дают замечательные рекомендации. Но если бы для восстановления прерванных отношений было достаточно нескольких фраз, мы бы сегодня не рассуждали о том, как решить проблему постоянно растущего числа разводов. Супруги часто думают, что для восстановления ухудшающихся отношений достаточно повторять, как попугаям, правильные слова, которые они услышали на консультации у психолога, а не подкреплять их глубоким пониманием друг друга. Это как если бы вы начали, скажем, учить французский язык, запоминая целые предложения и не понимая, что они значат. Разумеется, так вы ничего бы не выучили и тем более не заговорили бы.

Только когда супруги действительно понимают друг друга и с любовью и нежностью демонстрируют это понимание, их отношения можно назвать по-настоящему близкими. Гармоничные отношения – вторая натура для немногих счастливчиков, а большинство супружеских пар, не менее преданных друг другу, видят в этом вызов. К счастью, гармония предусматривает навыки, которым почти все могут научиться или совершенствовать уже имеющиеся.

Одно из самых распространенных препятствий на пути установления таких отношений – несоразмерность того, как каждый супруг «чувствует то, что он чувствует», особенно если речь заходит об отрицательных эмоциях. Вы комфортно себя чувствуете, когда приходится выражать злость или печаль? А бывает ли так, что вам хочется исчезнуть, если вы видите, что ваш супруг расстроен, или вы чувствуете, что обязаны исправить положение, приободрив свою вторую половину? Ответы на эти вопросы обусловлены мощными культурными, гендерными и просто индивидуальными различиями людей. Специальный термин, который я придумал, чтобы описать отношение человека к чувствам, – метаэмоции. «Мета» – возвратное слово, которое часто используют психологи, чтобы описать нечто, отражающееся на самом себе. Например, метакоммуникация показывает, как мы общаемся. А говоря «метаэмоции», я имею в виду то, как мы себя чувствуем, испытывая те или иные чувства.

Некоторые люди склонны рассматривать чувства, как нечто второстепенное. Но эмоции – неотъемлемая часть человеческих переживаний. Они существуют независимо от того, насколько сильно человек пытается их отрицать. Минимум семь из них универсальны и буквально вшиты в мозг: злость, печаль, отвращение, презрение, страх, интерес и радость. Испытывая такие чувства, люди всего мира выглядят, в общем-то, одинаково, поскольку эти эмоции непроизвольно отражаются на лице (улыбки, хмурые взгляды, наморщенные лбы и т. п.). Некоторые исследователи полагают, что, когда мы испытываем различные эмоции, в нашем организме запускаются определенные физиологические изменения типа учащенного сердцебиения, независимо от происхождения, стиля жизни или принадлежности к той или иной культуре.

Поскольку отношение к чувствам формируется в детстве, мое понимание решающей роли гармонии во взаимоотношениях между взрослыми людьми выросло из моего же более раннего исследования стилей воспитания детей. В 1985 году я разработал вопросы для метаэмоционального анкетирования, которое позволило бы оценить отношение родителей к собственным эмоциям и эмоциям их детей. В анкетах были вопросы относительно того, что чувствуют дети, испытывающие страх, злость, грусть, любовь, гордость и другие эмоции. Психологи спрашивали: «Будучи ребенком, что вы чувствовали, когда ваш отец сердился на вас? Какое впечатление это на вас производило? Как родители давали понять, что они вас любят?» Ответы были самые разные, особенно когда речь шла о проявлении отрицательных эмоций. Один отец семейства воспринимал родительский гнев как что-то несущественное: «Это была своеобразная манера прочищать горло – на тебя просто орали. А потом ты мог опять делать что вздумается». Воспоминания другого мужчины были прямо противоположными: когда кто-то на него злился, он чувствовал себя настолько оскорбленным, «как если бы кто-то испражнялся ему на лицо».

Результаты этого исследования позволяют говорить о том, что существует два определенно выраженных взгляда на воспитание детей, основанные на отношении родителей к отрицательным эмоциям и уроках, которые они сами усвоили в детстве. Сталкиваясь с несчастным, боязливым или рассерженным ребенком, одна группа родителей (к сожалению, большая) пыталась изменить настроение ребенка, отвлекая его внимание или уговаривая «забыть» причину раздражения. Такие родители, чье отношение к ребенку я называю эмоциональным отвержением, считали, что эмоции детей зависят от их желания вести себя так или иначе. Вообще, когда родители, эмоционально отвергающие своих детей, наблюдали у них выплеск отрицательных эмоций, они своей реакцией лишь подливали масла в огонь – злость рассматривали как проявление бесконтрольной агрессии, грусть – погружение в жалость к себе, а страх – как форму трусости. Это пример того, как один эмоционально отвергающий ребенка отец сказал, как бы он отреагировал, если бы его сын был расстроен тем, что его дразнят: «Послушай, не волнуйся так. Он ведь не хотел тебя обидеть, так что не зацикливайся на этом. Будь проще, не обращай внимания, не давай повода и живи спокойно».

Другой стиль воспитания детей, распространенный, к сожалению, гораздо меньше, называется эмоциональным коучингом. Родители, использующие этот подход, видели в гневе, страхе или печали своего ребенка возможность лишний раз поговорить с ним и помочь ему понять, что он чувствует (я немного упрощаю, деля родителей на эти две категории, – по правде говоря, реакции объектов моих наблюдений на всю гамму отрицательных эмоций их детей не были столь унифицированы). Когда я задал одному из отцов вопрос о поддразнивании, он ответил: «Если бы это был мой сын, я бы попытался понять, что он в данный момент чувствует и почему. Может, его побили или над ним посмеялись. Затем я успокоил бы его. Мое сердце стремится к нему, я чувствую, как будто я действительно его отец и поддерживаю его».

Родители с эмоциональным отвержением – не черствые бездушные люди; они любят своих детей не меньше «коучеров». Когда отец говорит дочери: «Дорогуша, скорее улыбнись. Вот какая хорошая у папы дочка! Ну правда же, так лучше?» – он желает ей добра. Такой стиль воспитания имеет некоторые плюсы, поскольку приучает ребенка к самостоятельным действиям и развивает навыки решения проблем. Но ребенку (и не только) очень трудно учиться менять свой стиль поведения, если он не чувствует, что его понимают и поддерживают. Перефразируя известного детского психолога Хаима Гинота, управление всегда более эффективно, когда сначала говорят слова понимания, и только потом слова руководства. Именно поэтому эмоциональный коучинг так эффективен. Когда я проводил исследования детей трех-четырех лет (начальная стадия исследования), через пять лет выяснилось, что дети, воспитываемые с помощью эмоционального коучинга, показывают более высокие академические результаты, лучше уживаются с другими детьми, более здоровы физически, чем их сверстники, и имеют гораздо меньше проблем с поведением. Даже когда я сравнил двоих детей с одинаковым IQ, ребенок, воспитываемый с помощью эмоционального коучинга, все равно показывал более высокую академическую успеваемость, благодаря более развитым способностям в нужный момент успокаиваться и концентрировать внимание.

Когда я говорю о гармоничных отношениях между супругами, я тоже говорю об эмоциональном коучинге, хотя и не употребляю этого слова. Дело в том, что данный термин не подходит для характеристики отношений между взрослыми людьми, поскольку предполагает, что понимание и поддержка имеют одно направление, как это бывает в отношениях между взрослыми и детьми, хотя развиваются и отрабатываются одни и те же навыки общения. Использование в моей научной работе новой метаэмоциональной анкеты, направленной на изучение отношений между взрослыми людьми, подтвердило, что супруги в счастливом браке используют эмоциональный коучинг, хотя не всегда делают это осознанно.

Научная группа под руководством моего ученика доктора Дэна Ёшимото опросила сто супружеских пар. Вопросы касались типов семьи и культуры, к которым принадлежали супруги до вступления в брак, каким образом по отношению к ним проявлялись различные эмоции и какое впечатление они на них производили в детстве. Затем мы опрашивали супружеские пары об истории их отношений. Ёшимото разработал систему обработки анкет, чтобы мы могли анализировать грань, перейдя которую люди открываются друг другу. Мы обнаружили такое же соотношение «коучеров» и «отвергающих», как и в исследовании родителей. У многих супругов с эмоциональным отвержением были самые лучшие намерения, и так же как им подобные родители, они могли говорить что-нибудь типа: «Ну же, любимая, не грусти, не плачь! Взбодрись и не воспринимай жизнь в черном цвете». Они думали, что так поддерживают партнера. А если сам партнер не просил о поддержке, смысл слов был таким: «Тебе плохо, но я не хочу об этом слышать. Иди страдай где-нибудь в другом месте».

Некоторые участники нашего исследования с эмоциональным отторжением действительно хотели, чтобы их супруги «страдали где-нибудь в другом месте». Они реагировали на то, что их вторая половина расстроена, причем полна неодобрения и раздражения, и были склонны описывать ее состояние как негативное или несчастное. Эмоции супругов они расценивали как обузу даже если это расстройство не было связано с отношениями. Такие супруги сталкиваются с серьезным несоответствием метаэмоций.

Ниже приведены фрагменты бесед с Эйнджел и Джорджем – несчастливыми в браке супругами, которые никак не могли услышать друг друга. Мы успели убедиться, насколько они оба глухи к эмоциональным нуждам друг друга. Во время этой, кстати сказать, наиболее спокойной части обсуждения их проблем, они не оказывали друг другу эмоциональной поддержки и не получали ее, хотя оба страстно желали этого.

Интервьюер. Что вас расстраивает?

Джордж. Я чувствую, что не получаю от своей жены того уважения, которого достоин. И больше всего меня расстраивает обман. Я, знаете ли, не могу снова стать маленьким мальчиком и ходить в школу. Моя жена увольняется с работы… Она никогда не поддерживает меня и не говорит: «Ты делаешь великое дело, у тебя отличная работа». Это меня больше всего расстраивает или злит. Наверное, даже то и другое сразу. А я бы хотел, чтобы этого не было.

Интервьюер. А как ваша жена обращается к вам, когда вы расстроены?

Джордж. Видя, что мне грустно, она начинает расспрашивать, сомневается: «Ой, ты что-то опять мрачный, ля-ля-ля, тра-ля-ля…» (смеется). Она не понимает, что мне действительно тяжело. Поэтому когда расстроен, я стараюсь не говорить об этом.

Джордж держит свою грусть при себе, так как боится, что Эйнджел начнет сомневаться в вескости причин его дурного расположения духа. Позже во время беседы он признается, что избегает делиться переживаниями с женой потому, что она тоже рассердится, и они разругаются. Джордж чувствует себя как в западне, когда не может рассказать о своих отрицательных эмоциях самому близкому человеку. Он видит, что жена не сочувствует ему, а отвергает его.

Вот ответы Эйнджел на те же вопросы:

Интервьюер. Если бы вам было грустно, как вы думаете, ваш муж почувствовал бы это?

Эйнджел. Да, почувствовал бы. Хотя не факт, что он сделал бы что-нибудь.

Интервьюер. А что бы он вам сказал? Что бы я увидел и услышал, если бы он отреагировал на ваше расстройство?

Эйнджел. Возможно, он… сделал бы вид, что занят и еще больше бы самоустранился… В большинстве случаев, когда такое происходит, он вообще не знает, что делать. Поэтому реагирует как может. Любовь и понимание с его стороны – очень редкий случай. Я не думаю, что он поступил бы именно так… если бы я сказала: «Обними меня» или «Мне нужно, чтобы ты показал, что любишь меня». Он бы сделал все, что я прошу, без проблем. Но сам бы до этого не додумался.

Интервьюер. Как вы себя чувствуете, когда слышите такие ответы от своего мужа?

Эйнджел (с сердитым лицом). Конечно, я бы хотела, чтобы он был более нежным со мной, более любящим и понимающим. И чтобы не осознавал этого. Конечно, я бы хотела, чтобы наши отношения были другими. Думаю, я многократно давала это понять, но ему для понимания требуется приложить столько усилий, так сложно подумать: «Ну хорошо, она же сказала, что я ни при чем, я не сделал ничего плохого, или она не пытается сказать мне, что надо было сделать что-то другое».

В отличие от мужа, Эйнджел не пытается подавлять свои эмоции. С ее точки зрения, единственный способ привлечь внимание Джорджа – рассердиться. Эйнджел очень хотела бы, чтобы Джордж, когда она чем-то расстроена, был более нежен, а не занимал оборонительную позицию, но считает, что это безнадежно. Она не рассчитывает на то, что если не будет скрывать свои чувства, Джордж изменится в лучшую сторону, но, по крайней мере, действует в открытую.

Главная проблема этих супругов – неспособность реагировать на эмоции так, чтобы это их сближало, а не отдаляло друг от друга. Отсутствие сочувственного отношения, пусть даже формально выраженного, у обоих порождает злость, возмущение и обиду. Конечно, о сохранении доверия при таком положении вещей не может быть и речи.

Хотя выработать навыки гармоничных отношений несложно, они предполагают некоторые изменения в метаэмоциях, направленные на уход от отвергающего друг друга мира, в котором пребывают Эйнджел и Джордж, туда, где партнеры принимают все эмоции друг друга, включая злость, печаль и страх. Гармония значит, что вы не запомните некий готовый сценарий, по которому должны будут развиваться ваши отношения, а будете лучше понимать своего партнера, принимать его таким, какой он есть, и поддерживать его. Самый легкий путь к ней – короткие безобидные беседы, поддерживая которые вы постепенно раскрываетесь друг другу Я нашел эффективный метод, основанный на работе с бесчисленным множеством супружеских пар, который позволит большинству людей сделать это.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.