Миф пятый Методы лечения в психиатрии разработаны специально для того, чтобы вызывать мучения у больных и сломить их волю

Миф пятый

Методы лечения в психиатрии разработаны специально для того, чтобы вызывать мучения у больных и сломить их волю

Я очень уважал ныне покойного Александра Николаевича Яковлева – «архитектора» Перестройки за его мужество отрешиться от коммунистических догм и защищать демократию, несмотря на злобную клевету коммунистов.

Но вот в книге «По мощам и елей» (1995 г.) А. Яковлев берется судить о вещах, ему истинно неведомых, а почерпнутых, видимо, из рассказов диссидентов, побывавших в психиатрических больницах. Он пишет, что в целях подавить волю и подчинить себе диссидентов, психиатры применяли к ним «страшные» методы лечения: «укрутка», введение сульфозина, подкожное вдувание кислорода.

Особенно впечатлило Александра Николаевича лечение аминазином, после которого больной испытывает мучительные боли, у него развивается цирроз печени и наступает полная амнезия. (?) Уважаемый Александр Николаевич упустил по незнанию, что существуют еще не менее мучительные методы: инсулин-шоковая терапия, электросудорожная терапия, атропинокоматозная терапия, лечение нейролептиками группы бутирофенонов (галоперидол), других фенотиазинов (мажептил, стелазин) и пр.

Ну, допустим, что А. Н. Яковлев был человеком несведущим в вопросах психиатрии, но почему американский юрист, хотя и доктор наук (я на него ссылался) Лоренс Стивенс так бесцеремонно, одним росчерком пера заявляет: «Психиатрические препараты бесполезны, а большинство из них вредны. Многие из них (в обычных дозах) наносят необратимое повреждение в мозгу. И психиатрические препараты, и профессия, которая их продвигает – опасны для вашего здоровья». Уважаемый юрист ссылается на род американских исследователей, которые утверждают, что будь антидепрессанты так эффектны, как о них пишут исследователи, то депрессий бы в США уже давно не было. В частности, он ссылается на видного психиатра Ричарда Абрамса, который считает, что успех его книги «Электрошоковая терапия», переизданной в 1988 г., объясняется разочарованием американских психиатров в антидепрессантах и возобновлением интереса к старому методу ЭСТ, дававшей значительный терапевтический эффект при лечении депрессий.

Даже новейшие антидепрессанты прозак и золофт не дают ожидаемого результата.

Далее Лоренс Стивенс приводит отрывки из публикации психиатра Питера Бреггина «Ядовитая психиатрия» (1991), в которой говорится, что «малые транквилизаторы ничего не излечивают, а лишь выводят из строя мозг». В одном из клинических испытаний препарата Halcion у 70 % людей, принимавших этот препарат, «развилась потеря памяти, депрессия и паранойя».

Еще больший вред будто бы приносят нейролептики. Они повреждают мозг более явно, более сильно и долговременно, чем любые другие, используемые в психиатрии препараты. Об этом пишут доктора медицины-психиатры Джойс Т. Смол и Айвер Ф. Смолл. Тот же Питер Бреггин в своей книге «Психиатрические препараты: Угроза мозгу» (1983 г.) пишет: «Главные транквилизаторы (нейролептики – В. Г.) – очень ядовитые препараты, причем они ядовиты по отношению к различным органам. Они – особенно мощные нейротоксины и часто вызывают необратимое повреждение мозга».

Следует отметить, что доля правды в этих утверждениях есть.

Действительно, лечение психофармакологическими препаратами, особенно в терапевтических дозах могут вызывать осложнения в виде появления экстрапирамидных расстройств, хронических заболеваний внутренних органов и др. Но если следовать логике американских ученых, то все психически больные, к которым применялось такое лечение, становились бы слабоумными. Но этого не происходит.

Такие же серьезные осложнения возникают при лечении инсулиншоковым методом: судорожные припадки, затяжные комы. При проведении ЭСТ – остановка дыхания, повреждения опорно-двигательного аппарата, нарушения памяти.

При лечении сульфозином появляются значительной силы болевые ощущения и инфильтраты в месте введения препарата.

Все это так. Но когда антипсихиатры и правозащитники призывают отказаться от этих методов во имя гуманных целей, то тогда задается вопрос о том, чем же лечить больных бредовых, агрессивно-злобных, с императивными галлюцинациями или аутоагрессивным поведением? Опять вернуться к морфию, хлоралгидрату или барбитуратам? Или совсем их не лечить, создавая окружающим ад?

Процитирую высказывание известнейшего российского профессора Ю. А. Александровского: «…В медицине понятие о гуманности приобретает особый смысл. Любую хирургическую операцию можно рассматривать так же, как негуманную меру, учитывая то, что человека режут, он теряет кровь, у него удаляют часть какого-то органа и т. д.

Любой сильнодействующий медикамент, вызывающий тошноту или другие побочные ощущения, можно расценивать, как «отраву», которую прописывает врач. А ведь и хирург, и врач, назначающий «ядовитое» лекарство, проявляет высшую степень гуманности – они не дают человеку умереть, лечат его, может быть, внешне и не совсем «красиво»». Так же надо относиться и к методам лечения, применяемым в психиатрии, действительно причиняющих страдания больным, но во имя спасения человеческой души».

Сейчас я вкратце напомню о существе лечебных методов, использующихся в психиатрической практике с давних пор и до настоящего времени и наиболее критикуемых.

Инсулиншоковая терапия

В 1935 г. Манфред Закель опубликовал сообщение о благотворном влиянии инсулина на психические болезни с неблагоприятным, затяжным течением.

М. Закель был человеком основательным и упорным. Несмотря на тяжелые осложнения при лечении инсулиновыми шоками: судорожные припадки, психомоторное возбуждение, затяжные выходы из инсулиновой комы, он настойчиво продолжал лечение, стараясь подбирать оптимальные дозы инсулина.

Самые безнадежные больные излечивались.

Вот как это описывает Поль де Крюи в своей замечательной книге «Борьба с безумием»: «…Он (М. Закель – В. Г.) не прекращал лечения до тех пор, пока последние следы сумасшествия не исчезали. Он видел, как его пациенты выходили из длительного мрака больницы, возвращаясь к своим семьям и своей работе. Многие из них демонстрировали восхитительный признак своего воскресения из живой смерти безумия. Они проявляли то, что называется человеческой чуткостью. Улыбаясь, они говорили Закелю, что знают о своем бывшем сумасшествии».

Моя психиатрическая деятельность началась в начале эры нейролептиков, но терапия инсулиновыми комами еще была на высоте.

Лечение проводилось в специальной палате, больше напоминающей небольшой танцевальный зал, где стояли сорок кроватей. Обслуживали эту палату 1 врач, 2 медицинские сестры и 4 санитара. Всем больным в одно время вводилась определенная доза инсулина в зависимости от длительности лечения, поэтому мне приходилось видеть различные стадии лечения: и алиментарные дозы, и гипогликемические сдвиги, и собственно инсулиновые комы. Я наблюдал и тяжелые судорожные припадки, и сильнейшее психомоторное возбуждение, и другие осложнения. Но «овчинка выделки стоила». После проведенных нескольких десятков шоков у многих больных наблюдались глубокие и стойкие ремиссии, продолжавшиеся, нередко, многие годы и не требующие так называемой поддерживающей терапии. С другой стороны, возможен определенный терапевтический результат при резистентных к психофармакотерапии случаях (Авруцкий Г. Я., 1981).

Механизм инсулиншоковой терапии окончательно не выяснен. Предполагают, что в его основе лежит неспецифическое стрессорное влияние, вызывающее у больных общий синдром адаптации. Гипогликемия воздействует на функцию глубинных структур мозга, приводя, в частности, к активации переднегипоталамической системы (Руководство по психиатрии, 1983. т.1).

Электросудорожная терапия (ЭСТ)

В 1938 Церлетт У. и Бинил впервые применили ЭСТ для лечения психических заболеваний. В СССР эта процедура была разрешена Инструкцией Минздрава от 08.01.79 г.

Общепринятой концепции о механизме терапевтического эффекта судорожных припадков до настоящего времени нет. По мнению некоторых исследователей, возникновение судорожного припадка сказывается, прежде всего, на подкорковых соотношениях.

Действие ЭСТ связывают с гуморальными сдвигами и изменением метаболизма веществ, активно влияющих на деятельность центральной нервной системы (катехоламины, серотонин и др.).

Основными показателями ЭСТ являются затяжные депрессии в рамках шизофрении, инволюционные меланхолии и циклофрения. При неэффективности лечения нейролептиками деперсонализационной, ипохондрической депрессии с навязчивостями и стойкими депрессивно-бредовыми состояниями несколько сеансов ЭСТ оказываются успешными.

Все тот же Лоренс Стивенс ссылается на психиатра Уильяма Сарганта, написавшего книгу «Битва за разум. Физиология преобразования и промывания мозгов», там есть такие строки: «История психиатрического лечения показывает, в действительности, что с незапамятных времен делались попытки вылечить умственные расстройства при помощи физиологического шока, испуга и различных химических средств; и такие средства всегда давали блестящие результаты для некоторых типов пациентов». Лоренс Стивенс, ссылаясь на ряд известных американских ученых, в большинстве психологов, психоаналитиков, физиологов, утверждает, что ЭСТ наносит непоправимые повреждения мозгу, чаще лобных долей, что является ослабоумливающим процессом.

Однако профессор психиатрии Колумбийского Университета Джек М. Горман в своей книге «Основное руководство по психиатрическим препаратам» (1997 г.) отрицает какое-либо повреждающее воздействие ЭСТ на головной мозг. Доктор Горман говорит, что ЭСТ – средство большой эффективности и очень маленького риска. Юрист Лоренс Стивенс обвиняет психиатра Джека Гормана во лжи и предает его анафеме.

У нас в стране ЭСТ проводится только в крайних случаях, являясь «методикой выбора», и применяется при тяжелейших психиопатологических состояниях: острая депрессия с резким беспокойством, страхами, быстро нарастающими признаками физического истощения, суицидальными тенденциями, представляющими опасность для жизни больного, и затяжные, «застывающие» депрессии с монотонностью аффективных проявлений бредовыми идеями греховности, ипохондрическим бредом нигилистического содержания, т. е. с картиной инволюционной меланхолии, и в случаях, когда терапия антидепрессантами и психолептиками не дает эффекта.

Лечение сульфозином (пиротерапия)

В 1874 году главный врач Одесской психиатрической больницы А. С. Розенблюм, пользуясь свирепствовавшей в то время в Одессе эпидемией возвратного тифа, привил с успехом это заболевание 12-ти душевнобольным.

Только в 1887 году венский психиатр Вагнер-Яуррег поднял вопрос о лихорадочно-инфекционной терапии прогрессивного паралича и начал прививать малярию больным прогрессивным параличом.

С тех пор прививки лихорадочных инфекций стали широко применяться в лечении психических болезней. Использовалась не только малярия, но и возвратный тиф, лихорадка Садоку и т. д. Большим энтузиастом применения метода маляриотерапии был профессор П. Ф. Малкин (1934).

Позже лихорадочные состояния стали вызываться сульфозином, скипидарными абсцессами, а впоследствии был создан препарат пирогенал.

Все эти методики основываются на достижении конечного результата – вызывание гипертермической реакции у больных в пределах 39–40⁰С.

Сульфозин – 1–2 % суспензия очищенной микрокристаллической серы в стерильном персиковом или абрикосовом масле.

Пирогенал – очищенный липополисахаридный комплекс, добываемый из бактерий Pseudomonas aeruginosa (синегнойная палочка).

В клинике эндогенных психозов эти препараты используются в качестве средств изменения реактивности организма и преодоления терапевтической резистентности к психотропным препаратам. Иногда сульфозин применяли и для коррекции нарушения поведения и борьбы с некоторыми видами возбуждения.

Сульфозин и пирогенал широко применяются и в настоящее время в наркологической практике в целях детоксикации и изменения реактивности.

Сульфозин, в отличие от пирогенала, вызывает значительные болевые ощущения. Действительно, в некоторых психиатрических больницах сульфозин вводится не только с патогенетическими целями, но и в качестве «дисциплинирующего» воздействия у больных наркоманией в состоянии абстиненции и у психопатов эксплозивного круга.

Так называемый «крест» (введение сульфозина под обе лопатки и в обе ягодицы) даже самых «звероподобных» больных «фиксировал» к койке. Но это делалось во благо защиты персонала и соседей по палате. Нужно было и об этом, а может быть, в первую очередь, думать заведующему отделением.

Лечение подкожными вдуваниями кислорода

Мифотворцы опять же утверждают, что подкожное введение кислорода специально применялось для того, чтобы создать невыносимые страдания больному. Действительно, после вдувания кислорода под кожу аппаратом для проведения искусственного пневмоторакса бедра больного увеличивались в объеме, и пациенты называли их «галифе». Но я ни от одного больного не слышал жалоб на непереносимую боль и невозможность ходить, а если учесть, что рассасывание кислорода проходило в течение 1 часа, то о каких страданиях могла идти речь?

Я начал свою работу врачом наркологического кабинета, где больным алкоголизмом наряду с широким спектром витаминотерапии и детоксикации в обязательном порядке через день проводились подкожные вдувания кислорода, в амбулаторных условиях не менее 10 раз на курс лечения.

Опять чистейшей воды вымысел.

Ингаляционное лечение кислородом известно с давних пор, но вот лечение парентеральными способами относится к 50-м годам XX века.

Академик В. А. Гиляровский рекомендовал для лечения психических заболеваний подкожные вдувания кислорода в количестве 300–500 см³ ежедневно в течение 7–10 дней или 3–4 раза в неделю. Оксигенотерапия с успехом применялась в психиатрической практике у больных с депрессивными состояниями, в особенности с тоскливым компонентом.

В генезе воздействия кислорода на организм лежат, возможно, усиление окислительно-восстановительных процессов в головном мозге и повышение реактивности организма в целом.

Лечение нейролептиками

В 1950 году П. Карпентером был синтезирован хлорпромазин, более известный как аминазин. С этого времени в лечении психических болезней началась психофармакологическая эра. Со времени создания аминазина синтезированы более 15 тыс. соединений с психотропной активностью.

В настоящее время в классификации психофармакологических препаратов выделяется 7 групп: 1) нейролептики; 2) транквилизаторы; 3) антидепрессанты; 4) нормотимики; 5) ноотропы; 6) психостимуляторы; 7) психодизлептики.

Нейролептики – основное средство активной терапии психозов, воздействующих на психомоторное возбуждение, проявляющие антипсихотическую активность (бред, галлюцинации).

Транквилизаторы – снимают тревогу, страх, эмоциональную напряженность и не обладают антипсихотическим действием, обнаруживая, в то же время, миорелаксирующие и противосудорожные свойства.

Антидепрессанты – применяются при лечении депрессий разного генеза.

Нормотимики – средства, регулирующие аффективные симптомы, чаще применяются при фазно протекающих аффективных психозах.

Ноотропы – препараты, стимулирующие метаболизм нервных клеток. Применяются при расстройствах памяти, астении, инфекциях и интоксикациях.

Психостимуляторы – применяются при астении, ликвидируют усталость, стимулируют интеллектуальную деятельность.

Психодизлептики – обладают выраженным психотическим эффектом (вызывают галлюцинации, деперсонализацию, эйфорию – часто применяются как наркотики). В лечебной практике применения они не нашли.

Поскольку основным нападкам со стороны обывателей и антипсихиатров подвергаются нейролептики (психолептики, большие транквилизаторы – так иначе они называются за рубежом), в особенности производные фенотиазинов: аминазин, тизерцин, мажептил, трифтазин (стелазин) и производные бутирофенонов – галоперидол. Перечисленные препараты обладают высокой антипсихотической активностью, но, вместе с тем, вызывают ряд достаточно тяжелых побочных эффектов.

Наиболее впечатляющими (для родственников) являются экстрапирамидные расстройства: кривошея, судорога взора, слюнотечение, тремор, непоседливость, иногда присоединяются тревога, ажитация, нарушение сна. Из других побочных эффектов: аллергические реакции, гепатиты, осложнения со стороны крови, эндокринные сдвиги.

При адекватном подборе дозы корректоров (антипаркинсонических препаратов) можно избежать выраженности экстрапирамидных и других расстройств.

«Ага! – воскликнет читатель. – Значит это не миф, значит на самом деле лечение аминазином и галоперидолом вредно, калечит тело и душу, и так нездоровую!» Да, все это верно! Но когда психиатр стоит перед выбором: обратить психическую болезнь, снять или оставить больного наедине с собой, со своим безумием – устрашающими галлюцинациями, чудовищным бредом, с мыслями о самоубийстве, тогда задается вопрос, а что лучше? На долгие месяцы приковать больного к психиатрической койке и лечить его инъекциями бромида натрия в смеси с сульфатом магния, или применить тяжелые психолептики с корректорами, чтобы глаза больного вновь смотрели на мир просветленно и радостно, чтобы больной мог вернуться в свою семью, к своим детям, пережившим ужас обострения болезни отца или матери?

В психиатрии, по мнению обывателей, все плохо: и больницы, и врачи, и методы лечения. Чего же хотят эти люди? Чтобы и волки были сыты, и овцы целы? Так не бывает, и еще долго не случится, пока причины эндогенных заболеваний не будут выяснены. А пока психиатры лечат только симптомы и синдромы. Но ни одно, даже самое сильное лекарство не влияет на структуру личностных расстройств, не затрагивая ядра больной души.

Среди других групп психофармакологических препаратов каких-либо серьезных осложнений или побочных эффектов не наблюдаются.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.