Кровавые когти и клыки профессора пинкера

Кровавые когти и клыки профессора пинкера

Представьте себе эксперта высочайшего уровня перед уважаемой аудиторией. Он доказывает, что азиаты воинственны. Для доказательства он предоставляет статистические данные по семи странам: Аргентина, Польша, Ирландия, Нигерия, Канада, Италия и Россия. «Минутку, – скажете вы, – но это же не азиатские страны. Россия, разве что, отчасти…». Такого эксперта осмеют и прогонят с трибуны.

В 2007 г. всемирно известный гарвардский профессор и автор очень популярных книг Стивен Пинкер устроил презентацию, основанную на схожей логике, на конференции TED (Технология – Развлечения – Дизайн) в Лонг-Бич, в Калифорнии²⁴⁴. Презентация содержала в себе как дайджест неогоббсианского взгляда на истоки войн, так и яркий пример сомнительной риторики, зачастую используемой для пропаганды взгляда на доисторическую эпоху, от которого стынет кровь в жилах. Двадцатиминутная речь есть в открытом доступе на сайте TED²⁴⁵. Посмотрите хотя бы первые пять минут (посвящённых доисторической эпохе) перед тем как продолжить чтение (презентация имеет русскоязычные субтитры. – Прим. пер.). Мы подождём.

Хотя племенам собирателей посвящено не более 10 % презентации (как вы помните, 95 % времени своего существования наш вид занимался именно собирательством), он и здесь ухитряется наломать дров.

Через три с половиной минуты после начала Пинкер представляет диаграмму, основанную на труде Лоуренса Кили «Война до цивилизации: миф о миролюбивом дикаре». На диаграмме – «процент мужских смертей в результате военных действий в различных фуражных сообществах и племенах охотников-собирателей». Он объясняет, что мужчины в племенах собирателей гораздо чаще умирают на войне, чем живущие в современном мире.

А ну-ка, давайте посмотрим на эту диаграмму повнимательнее. Семь культур «охотников-собирателей» призваны продемонстрировать нам уровень военных смертей в доисторических сообществах. Эти семь культур – дживаро, два племени яномама, маэ энга, дугум-дани, мурнгин, хули и гебуси. Дживаро и оба яномама из Амазонии, мурнгин с северного побережья Австралии, а четыре остальных из конфликтных густо заселённых нагорий Папуа – Новой Гвинеи.

ДИАГРАММА ПИНКЕРА СМЕРТНОСТИ СРЕДИ МУЖЧИН В РЕЗУЛЬТАТЕ ВОЙН

Можно ли считать эти народы представителями наших предков-собирателей? Даже близко нельзя!²⁴⁶

Только один из перечисленных семи народов (мурнгин) хоть немного напоминает сообщества собирателей с немедленным потреблением (в том же смысле, в каком Россия – это Азия, если не принимать во внимание большую часть её населения и историю). Мурнгин уже много десятилетий до момента сбора статистики в 1975 г. жили среди миссионеров, ружей и алюминиевых моторных лодок. Не совсем первобытные условия, мягко говоря.

Из остальных перечисленных Пинкером сообществ ни одно не является собирательским с немедленным потреблением, как наши предки. Они культивируют ямс, бананы, сахарный тростник в огородах своих деревень и разводят свиней, лам или кур²⁴⁷. Но, даже кроме того факта, что эти племена и отдалённо не напоминают наших кочевых предков-собирателей, есть и более глубокие проблемы с данными Пинкера. Воинственность яномама, например, пока остаётся темой ожесточённых споров среди антропологов, и чуть позже мы это рассмотрим.

Мурнгин – нехарактерный пример; среди типично неконфликтных австралийских аборигенов они действительно являют собой кровожадное исключение²⁴⁸. Гебуси – так же ошибочный выбор Пинкера. Брюс Кнауфт, антрополог, которого Пинкер цитирует в комментариях к диаграмме, говорит, что у гебуси возросшая смертность не имеет никакого отношения к войне. Напротив, Кнауфт заявляет, что войны среди них «редкость»: «Споры за территорию или ресурсы чрезвычайно редки и обычно легко разрешаются»²⁴⁹.

Несмотря на это, Пинкер стоит перед публикой и, не стесняясь, на голубом глазу заявляет, что диаграмма представляет собой корректную оценку смертности доисторических собирателей в войнах. Трудно поверить – в буквальном смысле этого выражения²⁵⁰.

Пинкер не одинок в демонстрации такой ловкости рук для распространения мрачного гоббсианского мировоззрения на доисторические времена. Подобная выборочная демонстрация сомнительных данных, к сожалению, свойственна большей части литературы по кровожадности человеческого рода.

В книге «Демонические самцы» Ричард Рэнгем и Дейл Петерсон признают, что война есть вещь редкая в природе, «непривычное исключение в обычной жизни животных». Но поскольку примеры межгруппового насилия документально засвидетельствованы как у людей, так и у шимпанзе, то, утверждают они, склонность к войне, очевидно, является древним человеческим качеством, доставшимся нам от наших последних общих предков. Мы не более чем «ошарашенные, уцелевшие в непрерывном месиве убийственной агрессии длиной в 5 миллионов лет», предупреждают они. Ой.

Но где же бедные бонобо? В книге объёмом более 250 страниц слово «бонобо» встречается лишь на одиннадцати из них, и то, только чтобы исключить вид из рассмотрения, поскольку он якобы меньше представляет нашего древнего предка, чем обычный шимпанзе. Правда, многие антропологи утверждают обратное²⁵¹. Но, по крайней мере, здесь бонобо хотя бы упомянут.

В 2007 г. Дэвид Ливингстон Смит, автор книги «Самое опасное животное: человеческая натура и происхождение войны», опубликовал эссе, где изложил эволюционные доводы в пользу того, что война родом из нашего обезьяньего прошлого. В ужасающих описаниях того, как шимпанзе дерутся до кровавого месива и едят друг друга заживо, Смит постоянно ссылается на них как на «наших ближайших родственников среди обезьян». Однако из этого эссе вы не узнаете, что у нас есть ещё один такой же близкий сородич. Бонобо совершенно забыли – странно, но вполне типично²⁵².

Наряду с картинами зверства и насилия у шимпанзе, почему миролюбивые бонобо, не менее релевантные в данном контексте, не заслуживают даже упоминания? Почему отчаянные вопли про ян и ни единого шёпота про инь? Это, конечно, интригует – тёмное царство и ни луча света, но в кромешной темноте можно ведь и заблудиться. Литература по древним истокам воинственности, к сожалению, повсеместно использует такие приёмы в духе «ой, а про бонобо мы забыли».

Но это подозрительное забвение обнаруживается не только в дискуссиях про войны. Везде, где авторы заявляют о наследственной жестокости мужчин, примеры с бонобо отсутствуют. Поищите хоть слово о них в главе о происхождении изнасилований, в «Тёмной стороне человека»: «Изнасилование не есть изобретение человека. Скорее всего, люди унаследовали такое поведение у наших предков-обезьян. Изнасилование – обычная репродуктивная стратегия самца, применявшаяся,

скорее всего, на протяжении миллионов лет. Самцы людей, шимпанзе и орангутангов постоянно насилуют самок. Дикие гориллы насильно заставляют самок совокупляться с ними. Так же насилуют самок и гориллы в неволе»²⁵³ (выделено в оригинале).

Оставим пока путаницу с определением изнасилования в животном мире. Животные не могут внятно сообщить нам о своих истинных стремлениях, целях и переживаниях. Однако изнасилование, так же как и инфантицид, война и убийство, никогда не были замечены у бонобо за несколько десятилетий наблюдений. Ни в природе, ни в зоопарке. Никогда!

Может, этот факт заслуживает хотя бы маленькой ссылочки в конце книги?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.