05.07.2008
05.07.2008
Важно не создавать ложную мотивацию, стимулирующую ребенка к деятельности, а заинтересовать самой деятельностью и возможностью быть успешным в ней. У ребенка не должно быть ожидания, что, справившись с задачей, он, например, получит конфету, пять минут мультфильма или покупку долгожданной игрушки, так как подобные стимулы усложняют концентрацию. Ребенок концентрируется не на задании, а на поощрении, и ему сложнее включиться и понять правила.
* * *
Снова играли в «горячо-холодно» с Гришей и с Ильей, который пока все еще не понимает правил этой игры в полном объеме. Он понимает только элементы игры, не связанные между собой. Поэтому мы идем с ним в ее освоении поступенчато, с каждым разом добавляя следующий элемент к уже освоенным, тем самым продвигаясь чуть дальше. Так, когда наступает очередь Ильи прятать предмет и Гришина очередь искать его по подсказкам Ильи, мне приходится постоянно удерживать Илью от того, чтобы он не шел-бежал сам искать то, что только что спрятал, с радостными визгами: «Нашел! Нашел!» И помогать-направлять его в подсказках для Гриши. Тем самым давая ему понять, что предмет, который он прячет, необходимо найти Грише, а не самому Илье.
* * *
Аутичный человек и сам понимает, когда не прав, хоть и не всегда признает, и от осознания своей ошибки он загружается и выключается, тем самым усиливая негативный компонент внешней ситуации своим внутренним состоянием — эдакая самоагрессия.
* * *
В том случае, если до школы решить проблему аутизма не удалось, ребенку проще учиться индивидуально.
Но необходимо постепенно менять способ обучения и не консервировать ребенка в его проблемах, а помогать ему решать их.
* * *
«Онегу» — лагерь, в который мы ездим каждое лето, можно сравнить с погружением в языковую среду, когда человек едет, например, в Англию учить английский язык. Только там мы учим другой язык — язык эмоций, чувств, мимики, жестов, ощущений, первичный, глубинный, невербальный язык. И по возвращении домой эти навыки теряются, если ими не пользоваться, не тренировать их. Если в окружении нет людей, говорящих с ребенком на одном языке и готовых общаться на нем.
* * *
Одна из причин возникновения стереотипов у ребенка заключается в том, что он постоянно воспроизводит то, что понимает, а понимает и умеет не так много. Но зато то, что понял, запоминает накрепко и повторяет постоянно, доводя до стереотипа, от которого ему сложно отказаться даже в тех случаях, когда необходимости в нем уже нет.
* * *
Возвращаясь к диалогу, в ответ на который возникли эти записи (см. «Начало»), мне хочется возразить или просто прокомментировать.
— Мне не обязательно, чтобы специалист был в состоянии объяснить всю подноготную осуществляемых им действий. Но мне важно доверять специалисту, видеть результаты его работы, доверять им, а не количеству пройденных стажировок и полученных дипломов, не способностям специалиста объяснять, не его теоретической подкованности, которая зачастую не имеет никакого отношения к практическим навыкам.
* * *
— Способны ли аутисты страдать?
— ?!
Вопрос поразил мое воображение.
— Да, способны.
— Они только и делают, что страдают, — отреагировала на этот вопрос одна моя коллега.
* * *
Для того чтобы научиться ходить по канату или по бордюру, стоять на мяче или ездить на велосипеде, требуется включенность в процесс. Этому необходимо учиться. И пока ребенок учится, родителям в этом приходится тоже участвовать. Приходится учить ребенка, помогать ему, и это требует от родителей включенности в процесс до тех пор, пока навык не автоматизируется.
Так же и с любыми занятиями с аутичными детьми. Практически все они требуют участи я взрослых, особенно на первых этапах. И чем чаще тренировки, тем дольше и легче удерживать уровень включенности, тем легче идти дальше.
* * *
Способов включить аутичного ребенка в действительность — масса. Их можно чередовать, использовать в зависимости от конкретной ситуации и не зацикливаться на одном, однажды сработавшем. Не обязательно включать ребенка ради какого-то запланированного действия. Включения ради включенности, ради отсутствия выключенности вполне достаточно для тренировки этого навыка.
* * *
Ребенку, склонному к аутичным реакциям, слишком много поступающей извне информации, он не справляется с ее переработкой. А следовательно, во всем необходимо наращивать обороты постепенно, и ребенок всему научится. Просто нужно научить его правильно использовать и обрабатывать информацию.
Чтобы научиться правильно пользоваться чем-либо, необходимо сначала или забыть, или максимально сократить использование неправильного способа.
Аутичный ребенок пытается понять все и сразу, у него нет середины, он не справляется с этим потоком и, как следствие, обрастает массой комплексов, думает (или ощущает себя таким), что не может и не умеет, что он не такой, тупой, дурной и пр. А его проблема заключается просто в том, что он использует неконструктивный способ обработки информации. Ребенок думает, что если он увидел что-то, то надо понять все и сразу. Ему кажется, что все так делают, и он хочет быть как все, но в большинстве случаев терпит поражение. Или же успешно развивается в одной-двух областях, становясь в них на уровень одаренности, в ущерб остальным, более насущным и социально значимым.
* * *
Общепринятый взгляд на аутизм слишком поверхностный. Почему-то мало кто пытается заглянуть хотя бы чуточку глубже. А там картина несколько иная.
Сверху вода — ничего особенного. А если нырнуть? Подводный мир очень богат и разнообразен. Иногда чудесный, восхитительный, удивительный. Иногда пугающий, устрашающий. Иногда странный и необычный. Но главное, он есть, и там всего очень много. До этого и надо постараться добраться.
* * *
Аутисты четвертой группы (по классификации О. С. Никольской, К. С. Лебединской, это наиболее «легкие» дети, с повышенной тревожностью, ранимостью, утомляемостью и сложностями в общении, похожими на обычную стеснительность) раньше других начинают осознавать свои проблемы, что затрудняет их путь к адаптации и социализации. Так как, осознавая, они обрастают вторичными комплексами, мешающими полноценному развитию.
* * *
Аутичный ребенок — как заслон от стрессов для всей семьи. Как губка. Он позволяет семье не чувствовать внешних стрессов, потому что впитывает их сам или предупреждает их возникновение. Он берет их на себя и становится единственным и самым главным стрессом, позволяющим семье не фиксироваться на остальных опасностях реального мира, полностью концентрируясь на ребенке.
Часто, когда состояние ребенка улучшается — ухудшается состояние родителей или ближайшего окружения. Когда ребенок начинает меняться и находит в себе силы сопротивляться, отстаивая свое право на свободу и независимость, он перестает быть добровольным заслоном, берущим все напряжение и тревогу на себя, перестает брать на себя привычный груз семейного аутизма, позволяя остальным членам семьи относительно спокойно развиваться. Соответственно эта нагрузка начинает заново перераспределяться между всеми членами семьи, на некоторое время вызывая ухудшения в их состоянии.
Этого не происходит в тех семьях, где в терапии участвуют все или хоть кто-то, кроме аутичного ребенка, в котором заключается весь семейный дискомфорт, где нагрузка распределяется. Где нет четко выделенного идентифицированного пациента в лице «больного» ребенка и все на равных в сложившейся ситуации или пытаются такими быть.
* * *
Ребенок рождается в стрессе. Любой. Но обычный ребенок учится противостоять стрессу, отказываясь от него и получая поддержку от семьи. А аутичный научается все брать на себя, избавляется от стресса путем вбирания его в себя. И со временем научается делать это виртуозно. Ему не дают особого выбора. Хотя все это и очень относительно. Этот стресс в силу незнания или непонимания никто не помогает адекватно переработать — значит, приходится самостоятельно придумывать способы борьбы с ним, как правило, неадекватные, то есть — всё в себе.
* * *
В ответ мы всегда получаем то, что даем. Чем делимся, то и имеем. Иногда отдача усиливается в ответ, иногда сглаживается, но основной ее характер, основная линия всегда задается нами самими.
Если мы не получаем ничего, значит, в реальности ничего и не отдали. Если мы не получаем того, чего ожидали, значит, мы и отдали что-то не то, что нам кажется.
* * *
Был в моей работе с аутичными детьми этап, когда я говорила, что аутизм — это не мое, потому что эта работа никогда не была моим сознательным выбором. И отчасти это так и до сих пор. И я медленно, но верно планирую отказаться от него или путем устранения проблемы, или путем ухода из нее. Однако «здесь и сейчас» аутизм по-прежнему присутствует в моей жизни, но я несколько изменила свое отношение к нему.
Для меня аутизм и работа в этой сфере всегда были подавляющими и угнетающими меня и мое собственное социальное и эмоциональное развитие. На этапе осознания всего этого, колоссальной усталости, накопившейся за годы существующего давления и серьезных проблем личного характера, повергших меня в острое стрессовое состояние, я думала, что единственный и самый простой выход — это выход вон, что я и пропагандировала. И довольно активно. Я собиралась уйти из ситуации, поскольку нет ситуации — нет проблемы.
Сейчас я немного по-другому мыслю, да и вот так уйти я не смогла бы, по разным причинам. Сейчас я для себя выбрала другой путь: нет проблемы — нет ситуации.
Я изменилась, сильно изменилась. Я изменила свое отношение к проблеме и пониманию проблемы. И получила результат. Работать стало легче, лучше, эффективнее. И аутизм не вызывает такого отторжения, негатива и истощения. Он перестал на меня давить. Но только тогда, когда я перестала под ним давиться.
Все дело в том, что раньше я пыталась работать в болоте. А сейчас на время работы я вытаскиваю ребенка на свой уровень и работаю по полной, работаю включенно, не тратя времени и сил на борьбу с болотом. Я трачу силы только на то, чтобы не дать ребенку утонуть, и удерживаю его на или над поверхностью. Я не погружаюсь сама в глубину. Но чтобы научиться этому, мне пришлось досконально изучить это болото и эту глубину. Понять ее. Уйти из нее.
Помогать, будучи на поверхности или над поверхностью, мне вполне по силам. И это для меня эмоционально легко, понятно и интересно. А быть в глубине всегда, да еще и работать там, да еще и без защиты — это действительно не мое, это мне сложно и это неэффективно.
Поддерживать проще и лучше тогда, когда знаешь и понимаешь, но не тогда, когда погружаешься на туже глубину.
Когда мы с ребенком вдвоем в глубине, мы давим друг друга еще сильнее. Хватаясь друг за друга, тонем еще глубже. Но это неконструктивный путь, так как в этом случае проигрывают обе стороны.
* * *
В свое время вместо адаптации к изменившимся жизненным обстоятельствам, вместо того чтобы отращивать клыки для защиты, я стала отращивать жабры, чтобы сбежать, постепенно утрачивая способность жить на поверхности и меняя ее на подводное царство. И я их отрастила и умела видеть то, что находится под водой, не умея жить на суше. Я до сих пор еще не вернула себе это умение в полной мере.
* * *
С аутичным ребенком необходимо быть не столько жестче, сколько четче.
* * *
Я прекрасно понимаю, что рекомендации, которые я даю, сложно осуществить, что измениться не так-то просто. Но глобальные изменения — это залог успеха.
Изменись сам, и изменятся рядом стоящие. Иногда, в тех случаях, когда принять, понять, расслабиться и начать действовать более продуктивным способом не получается, что-то надо делать, менять через силу.
* * *
Любому человеку важно иметь возможность быть более чем успешным, просто успешным, быть на грани, почти у цели, быть неуспешным — и уметь с этими состояниями быть, уметь с ними обращаться. Этому тоже надо учиться; и для этого необходима чужая помощь.
* * *
«Всегда найдутся люди, которые причинят тебе боль. Нужно продолжать верить людям, просто быть чуть осторожнее».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.