16.07.2008
16.07.2008
Мне для того, чтобы смочь то, что я сейчас могу в работе, надо было стать намного включеннее, и это отразилось на всех сторонах моей жизни.
* * *
То же, что о телесных ощущениях, можно сказать и о звуках: иногда громкость — это только лишь фон для ребенка, а чтобы услышать, ему нужны резкость, неожиданность и отсутствие монотонности. Если же ребенок действительно включен и слушает не фон, а суть, то необходимости в таких фокусах нет.
* * *
Неестественность в общении и поведении, в голосе и интонациях, в играх и движениях, в пластике и мимике — на нее надо реагировать естественностью и просить ее же от собеседника. В том числе и собственным примером давая понять, что естественность не мешает жить. Что за что цепляется, то и получается.
Что такое неестественность, и почему она возникает?
Неестественность — это внутреннее напряжение, это несвобода. И возникает неестественность, как правило, в тех ситуациях, когда человек по тем или иным причинам чувствует себя неуверенно. Более того, такая неуверенность может быть и неосознанной, субъективно воспринимаясь человеком как нормальное и уверенное состояние. Но со стороны видно совсем другое.
Можно ли, тренируясь, жить исключительно на опыте неестественном, научиться быть свободным и естественным, быть самим собой?
* * *
Среди игрушек в зале Сережа нашел человечка из киндер-сюрприза, схватил в кулак и собирался с ним ходить так, иногда поглядывая на него. Если нажать на человечка, у него меняется выражение лица, что я и решила продемонстрировать Сереже.
Первая его реакция в тот момент, когда я протянула руку к игрушке со словами: «Смотри, Сережа, что может человечек делать», — конечно же, ор и визг. Он искренне думал, что я хочу помешать ему и отнять игрушку, и всячески сопротивлялся любому вмешательству. В такие моменты важно не испугаться реакции ребенка, а, понимая ее истоки, осуществить задуманное с учетом особенностей ребенка. С учетом его страха и недоверия к любому вмешательству и любому новому. Когда он понял, что может делать эта игрушка, то с удовольствием рассматривал ее и изучал, как она действует. Но понял, увидел и расширил возможности взаимодействия с игрушкой только потому, что, несмотря на его протесты, я показала ему то, что намеревалась.
* * *
Аутизм — это в некоторой степени состояние, приближенное к нирване, к йоге. Это погруженность в себя и сосредоточенность на внутреннем состоянии без учета внешнего. Только причины ухода разные. Для аутистов это способ защиты от внешнего мира, к которому они не сумели адаптироваться. Это состояние глубокой внутренней сосредоточенности, на которое на первых порах тратится масса энергии, а потом оно уже входит в привычку.
* * *
Кому-то из детей необходима большая свобода, а кому-то нужны хоть какие-то границы.
* * *
И Артур, и Кристина закрывают уши руками, но по разным причинам, несмотря на внешнюю схожесть. Артур очень аутичный, он всего боится, и это один из его способов защиты. Кристина намного более включена, но она пуглива, боится громких и резких звуков, но это не является тотальной защитой, это ситуативная реакция.
И в том, и в другом случаях я буду действовать примерно одинаково. Каждый раз я терпел и во убираю их руки от ушей, вкладывая их ладони в свои, и защищаю собой. Я отвлекаю и увлекаю их чем-то на фоне пугающего их шума, звука, действия, мира, в то же время поддерживая их своим состоянием. Тем самым я тренирую и вырабатываю устойчивость и уверенность.
* * *
Сережа выключен всегда, на внешние раздражители не реагирует, постоянно пребывая в прострации. Наблюдение за такими детьми — это как просмотр эпизода из фильма без звука. Такой ребенок стопроцентно включен, но включен внутрь себя. Его нужно фиксировать на любых внешних факторах, структурировать и развивать его включенность вовне.
* * *
Принесли сегодня на занятие с Костей огромное зеркало. И бегали туда-сюда, вновь отрабатывая имена и навык включенности на протяжении всего часа.
Я все время рядом с Костей, а помощник Саша в домике.
— Где Саша? — спрашиваю я Костю и сама же ему показываю его. — Вон он, — говорю я, в то время как Саша начинает привлекать к себе внимание и звать Костю.
Как только он его замечает, мы со страшной скоростью бежим к нему. То есть я бегу, а Костя бежит со мной, потому что я держу его за руку.
— Смотри, Костя! Вон там Саша! — говорю я и поднимаю свои и Костины руки к Саше, который стоит на верху горки-домика. — Кто там?
— Аса (Саша), — говорит Костя.
— Точно, молодец! — хвалю его я, и мы убегаем от Саши к зеркалу, которое стоит на противоположной стороне зала.
— А это кто? — показываю я на Костино отражение. — Костя, — говорю я, как только он ловит себя в зеркале. — А это ручки, — говорю я и начинаю тянуть его вверх за руки, до тех пор, пока он не отрывается от пола, чем привожу его в неописуемый восторг. — Кто это? — вновь показываю я на отражение.
— Ля (Я), — говорит Костя, а я прикладываю свои и его руки к его груди и вместе с ним повторяю: — Я.
— А это кто? — спрашиваю я и показываю на себя. — Катя, — отвечаю я, поймав его взгляд на себе.
— Тяка (Катя), — повторяет Костя.
— А там кто? — вновь спрашиваю я про Сашу, который машет нам с высоты горки. — Саша, — громко и четко произношу я, а Костя уже готов бежать к нему. Я освобождаю свою руку от руки Кости и убегаю вперед, Костя меня догоняет. — Кто там? — снова спрашиваю я про Сашу. Костя фиксирует свой взгляд на Саше, и тот тут же начинает поднимать его за руки наверх, по ходу раскачивая в разные стороны. Еще какое-то время мы вот так бегали, я спрашивала, показывала, отвечала, Костя тоже пробовал что-то сказать. Постепенно я снижала степень своего участия в этих пробежках, пробегая сначала за руку, потом впереди Кости, потом позади, а потом уже он мог сам бегать от меня к Саше и обратно, получая свою дозу вопросов, ответов и ощущений. Потом я стала менять местонахождение зеркала, сбивая Костю с уже накатанного пути, не требующего сильной включенности. Потом мы все втроем стояли у зеркала, без конца повторяя, кто есть кто, строя рожи, показывая ручки, ножки, голову, пупок и другие части тела. Мы то надували щеки, то закрывали Косте глаза или уши. То тянули его за руки в разные стороны, то качали, неожиданно для него отпуская то руку, то ногу в свободный полет, снабжая все наши действия эмоциональной, яркой, четкой, точечной озвучкой. Но самое главное, у него не было возможности выключиться. Впрочем, и у нас с Сашей такой возможности тоже не было.
Когда занятие закончилось, у Саши возник вопрос:
— Видит ли он, и вообще аутисты, отражение в зеркале? Ведь часто складывается ощущение, что они смотрят сквозь.
Видит себя ребенок или нет, зависит от степени его присутствия «здесь и сейчас». Аутичный ребенок, так же как и любой из нас, может пребывать в прострации и в этот момент ничего не замечать. Наша задача заключается именно в том, чтобы не давать ему зависать, в том, чтобы оживлять его.
* * *
Детей с богатой, но аутичной речью я все время прерываю. Цепляюсь к их аутичному монологу, придираясь к чему-то не всегда существенному. Но тем самым я возвращаю их на поверхность, не давая уйти в дебри аутизма. Выдергивая какое-то слово или фразу из контекста аутичного монолога, я всеми силами провоцирую развитие нового, еще незнакомого ребенку сюжета. Лучше пусть ребенок говорит меньше, но по делу. А иначе это только иллюзия владения речью.
* * *
Боязнь громких звуков в большинстве случаев возникает не потому, что громко, а потому, что резко и неожиданно.
Представьте себе, что вы задумались о чем-то, выпали из реальности, и вдруг неожиданно раздается звонок телефона… Любой обычный человек тоже наверняка вздрогнет от неожиданности. Просто у аутичного ребенка эта реакция проявляется ярче и острее. Любые громкие или неожиданные звуки выдергивают его из тихого и безмятежного аутичного существования. И они полезны, если правильно на них реагировать и пользоваться ими для тренировки устойчивости к внешним, тревожащим и пугающим стимулам, к которым аутичный ребенок не адаптирован.
* * *
Отсутствие неожиданностей и работа в «безопасном» режиме хороши для консервации аутизма у ребенка, для закрепления аутичных черт.
Как можно больше неожиданностей! Они позволяют ребенку быть постоянно включенным, а это именно то, что ему необходимо для развития, так как вынуждает его быть на страже своей «безопасности». Со временем постоянное присутствие неожиданностей станет не так актуально для него, но к этому моменту он и удерживать себя включенным вовне сможет намного дольше, тогда можно будет играть на чем-то другом.
В противоаутичной терапии неожиданности и «неустойчивость» необходимы. Другое дело, что сопровождающий ребенка человек должен уметь грамотно реагировать и перенаправлять в позитивное, развивающее русло негативные и неадекватные реакции ребенка на незапланированные, а следовательно, тревожащие действия.
* * *
В работе с более «тяжелыми» детьми основная нагрузка в развитии включенности падает на тело. Это включение ребенка во внешнюю реальность на телесном уровне. В работе с более легкими детьми, помимо тела, можно использовать также речь и игру. Иногда необходимо включение сразу на нескольких уровнях. Например, ребенок может не услышать громкий звук, но услышит его, если специально зафиксировать внимание на нем. Важно фиксировать и фокусировать ребенка на всем, что только может прийти в голову.
* * *
Состояние выключенности из окружающей действительности сродни состоянию зависимости. Только алкоголику или наркоману для этого нужно что-то химическое, а аутисту — нет.
* * *
Важность и излишняя важность — это разные понятия.
Когда придается излишняя важность какому-то событию, состоянию, действию, словам, очень легко допустить ошибку из-за перенапряжения. А потом самому же больше всех мучиться от этого.
Как только что-то приобретает окраску излишнего, необходимо сразу же снижать обороты, чтобы не врезаться и не покалечиться психологически.
Снижая субъективную важность процесса, мы автоматически снижаем и тревогу, и напряжение.
* * *
Реабилитация аутичного ребенка, как и управление автомобилем, первое время требует очень высокой концентрации и вдумчивости. Реабилитация — это грамотное управление. Можно представить себе, что ребенок — это автомобиль, а мы водители. Или ребенок — ученик, а мы в роли инструктора, или ребенок — пассажир, а мы водители.
* * *
Состояние аутичного ребенка чем-то напоминает состояние, когда заложены уши и нос, и для того, чтобы услышать, увидеть, почувствовать, надо усилить раздражитель. Но у аутиста это не тотально, а избирательно, так как проблема не органическая, а психологическая. И в зависимости от настроения-состояния он может быть включен или выключен в большей или меньшей степени. Степень отрешенности может быть разной, иногда ближе к поверхности, иногда дальше от нее.
Когда я простужена, у меня закладывает уши… Очень, скажу я, это непросто, каждый раз такая дезориентация, я перестаю соображать совершенно, тяжело концентрировать внимание, видеть, слышать, сужено пространство, половина информации остается незамеченной, половина с трудом проходит… А если представить, что аутичный ребенок в таком состоянии практически всегда за редким исключением?
* * *
Живем мы что-то без азарта,
Однообразно, как в строю.
Не бойтесь бросить все на карту
И жизнь переломить свою.
Какими были мы на старте?
Теперь не то, исчезла прыть.
Играйте на рисковой карте,
Пытайтесь жизнь переломить.
Пусть в голове мелькает проседь.
Не поздно выбрать новый путь.
Не бойтесь все на карту бросить
И прожитое зачеркнуть.
Из дома выйдя в непогоду,
Взбодрите дух, пришпорьте плоть.
Не бойтесь тасовать колоду,
Пытайтесь жизнь перебороть.
В мираж и в дым, в химеры верьте.
Пожитки незачем тащить.
Ведь не уехать дальше смерти.
Стремитесь жизнь перекроить.
Печалиться не надо вовсе,
Когда вам нечем карту крыть.
Вы бросить жизнь на кон не бойтесь,
Не проиграв — не победить!
Стремитесь жизнь перекроить!
Не бойтесь жизнь переломить!
Э. Рязанов
По большому счету, мало кто готов действительно что-то делать, кардинально менять, впрягаться в изменения. Именно в изменения, а не в развитие и в поддержание. Чтобы изменилось, чтобы кто-то сделал, чтобы ребенок вылечился, — да, хотят, искренне хотят практически все. Но прикладывать к этому усилия, в частности эмоциональные усилия, к которым не готовы и в которые не верят, берется меньшинство. Полностью изменить свою жизнь готовы единицы.
Потому что это сложно, страшно, непонятно и неизвестно. И потому что не хочется брать ответственность на себя.
Большинство семей выбирает путь обучения и развития, а не путь изменений и личностного роста как для себя, так и для ребенка, потому что этот путь понятный. Большинство детей и родителей действительно загружены занятиями, постоянно перемещаясь с одного конца города на другой, и действительно устают от этого. Они не сидят сложа руки, ожидая у моря погоды, а максимально насыщают разнообразными занятиями-кружками ребенка. Также верно, что при этом они создают все условия для комфортного существования ребенка-аутиста и абсолютно искренни в этом.
Но меньшинство готово менять и меняться изнутри, оживить ребенка, вывернув себя и его наизнанку, потому что меньшинство верит в то, что это возможно, что это нужно, что это может помочь.
Большинство готово к внешним изменениям, к обучению поверх аутизма, к изменениям поверх аутизма, но не к изменениям вообще, не к внутренним, намного более непонятным и травматичным. Большинство готово научиться и научить ребенка уметь, но меньшинство готово научиться и научить ребенка быть.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.