5.4. Китай: политика одного ребенка, ее успехи и их цена

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

5.4. Китай: политика одного ребенка, ее успехи и их цена

В преддверии «политики одного ребенка». Судя по динамическим рядам, которые приводятся сегодня во всех серьезных научных публикациях, с 1966 по 1977 г. в Китае произошло фантастически быстрое снижение рождаемости. Если в 1966 г. суммарный коэффициент рождаемости составлял 6,26, то в 1977 г. – всего 2,84 (рис. 5.4).

Рис. 5.4. Суммарный коэффициент рождаемости в Индии и Китае в 1950–2005 гг.

В известной мне литературе нет сколько-нибудь полных объяснений этого факта. Я. Н. Гузеватый, один из крупнейших советских специалистов в области демографических проблем развивающихся стран, «по горячим следам» пытался объяснить его, среди прочего, снижением уровня жизни и массовыми высылками в период «культурной революции».[195] Однако снижение рождаемости, особенно после 1970 г., невозможно объяснить только этими факторами. Ведь если бы причинами снижения рождаемости были лишь кризис и высылки, то по окончании «культурной революции» следовало бы ожидать мощного компенсаторного подъема показателей рождаемости, а его не произошло.

Высылки периода «культурной революции» и насильственная отправка образованной молодежи в деревню «на политическое перевоспитание» в начале 1970-х гг., как показали позднейшие исследования, привели к временному снижению и последующему (с 1978 г.) компенсаторному увеличению количества заключенных браков.[196] Однако сильного влияния на рождаемость эти события не оказали.

Рост общих коэффициентов рождаемости в 1980-е гг. (рис. 5.5) не идет ни в какое сравнение с их снижением в предыдущем десятилетии (в 1970 г. – 33,4 %, в 1979–17,8 %, в 1987–23,33 %, в 1990–21,1 %). Что касается суммарных коэффициентов рождаемости, являющихся более точным измерительным инструментом по сравнению с общими, то они превышали уровень 1979 г. лишь в 1982 г. Остается признать, что результативность радикального, третьего (по принятой среди специалистов классификации) этапа демографической политики КНР оказалась гораздо выше эффективности предыдущих.

Рис. 5.5. Естественное движение населения КНР в 1970–2005 гг.

В рассматриваемый период обязанности контроля над рождаемостью были распределены по всем уровням китайской социально-политической иерархии и возложены на ревкомы, парткомы, молодежные и женские организации, производственные бригады. Методы, применявшиеся при этом, были чрезвычайно жесткими. Кампания по снижению рождаемости рассматривалась как продолжение классовой борьбы, и те, кто не прибегал к средствам предупреждения беременности, объявлялись классово чуждым элементом. На собраниях по «революционной критике и самокритике», проводимых по месту жительства или на производстве, нарушительниц «призыва партии» призывали сделать аборт. К этому следует добавить, что Китай начал собственное производство контрацептивов и к 1972 г. добился самообеспечения в этой области.[197]

К окончанию «эры Мао Дзэдуна» в китайской истории рождаемость в КНР была, таким образом, уже значительно ниже, чем всего десятилетие назад, однако темпы роста населения все еще оставались очень высокими, составляя около 1,3 % в год. Население росло примерно на 13 млн в год и приближалось к миллиардному рубежу, который был пройден в 1981 г.

«Политика одного ребенка» и ее методы. После смерти в 1976 г. Мао Дзэдуна и падения так называемой «банды четырех» власть в стране начала постепенно переходить к сторонникам проведения рыночных преобразований под контролем Коммунистической партии Китая (КПК). Одновременно с началом рыночных реформ Китай начал проводить демографическую «политику одного ребенка».

В конце 1978 г. был принят Документ ЦК КПК № 69, провозглашавший: «Лучше всего один, максимум двое детей». Этот лозунг существенно корректировал прежнюю директиву: «Один – уже немало, двое – как раз, трое – уже много».[198] В марте 1982 г. в совместном постановлении ЦК КПК и Госсовета КНР указывалось: «Для городских жителей, за исключением особо утвержденных случаев, должна стать нормой однодетная семья. В сельской местности следует пропагандировать однодетную семью, если же некоторые семьи сталкиваются с реальными трудностями, то их требования о рождении второго ребенка должны быть рассмотрены и после утверждения включены в план деторождений. Ни при каких случаях нельзя (получить разрешение) обзаводиться третьим ребенком.[199] Эти принципы с некоторыми изменениями лежат в основе демографической политики КНР до настоящего времени.

Специфическая особенность демографической политики в КНР состоит в том, что она является главным элементом государственного планирования. В основе такого подхода лежит следующее положение: обеспечение баланса между демографическим и экономическим воспроизводством является для Китая жизненно важным делом. Отсюда вытекает необходимость, как к тому призывает известный лозунг, «ухватиться за два вида воспроизводства вместе».

Данный подход закреплен в принятой в 1982 г. Конституции КНР. согласно ст. 25 которой, государство способствует планированию семьи с тем, чтобы рост населения страны мог соответствовать планам ее социального и экономического развития. Несмотря на смешанный характер китайской экономики и рыночные преобразования, планирование рождаемости в стране является чрезвычайно жестким. В соответствии со ст. 9 закона КНР о планировании народонаселения и семьи (принят в конце 2001 г.) Государственный совет страны разрабатывает планы развития народонаселения и включает их в планы социального и экономического развития. Власти на региональном и субрегиональном уровнях на основе общегосударственного плана и с учетом местной специфики также разрабатывают планы развития народонаселения и включают их в планы социального и экономического развития своих территорий.[200] По существу, семья в подобной системе планирования оказывается чем-то вроде «социалистического предприятия» в административно-плановом народном хозяйстве. В соответствии ст. 49 Конституции КНР осуществление мер по планированию семьи является обязанностью семей. Таким образом, китайское понимание термина «планирование семьи» заметно отличается от западного или современного российского.

История «политики одного ребенка» насчитывает уже четверть века. На протяжении этих лет перечень условий, при котором разрешалось иметь второго ребенка, не был постоянным и менялся в зависимости от ситуации и региональной специфики. Применялись положительные стимулы для семей, решивших иметь одного ребенка. Так, в соответствии с правилами, принятыми в 1980 г. в провинции Гуандун, семьи, давшие письменное обязательство ограничиться одним ребенком, получали ряд льгот: право на бесплатное содержание ребенка в детском дошкольном учреждении и бесплатное обучение в школе до 14 лет либо (вместо этого) денежное вознаграждение, обеспечение топливом и продовольствием по той же норме, что и двухдетные семьи, и т. д.[201]

В соответствии со ст. 18 Закона о населении и планировании рождаемости, принятом в 2001 г., государство выступает за позднее вступление в брак и деторождение и поддерживает политику единственного ребенка. Ходатайства о разрешении на рождение второго ребенка должны рассматриваться на основе соответствующих правил и установлений. Данная статья дает право собраниям народных представителей и их постоянным комитетам в провинциях, автономных регионах и муниципалитетах принимать законодательные установления по данным вопросам. Поэтому на местах принято большое количество законодательных актов, направленных на планирование рождаемости с учетом местной специфики. Статья 41 того же закона предусматривает, что нарушители ст. 18 должны выплатить компенсационный взнос. Статья 42, кроме того, предусматривает возможность дополнительного административного или дисциплинарного наказания нарушителей по месту их работы.[202]

Заместитель министра государственной комиссии по планированию семьи Чжао Бингли (Zhao Bingli) в интервью, данном для читателей веб-сайта China.org.cn, прокомментировал этот закон следующим образом: «Политика планирования семьи не является «политикой одного ребенка» в том понимании, какое вкладывают в этот термин некоторые люди. Правительство выступает за то, чтобы каждая пара имела одного ребенка в соответствии с политикой планирования семьи. Тем не менее, любая пара, действительно испытывающая трудности, в особенности семьи в сельских районах, в которых первой родилась девочка, могут в установленном порядке обратиться с ходатайством о разрешении рождения второго ребенка. Если оба супруга в городских районах родились в однодетных семьях, им также дается право на второго ребенка».[203]

Помимо государственного закона, рождаемость в КНР юридически регулируется на основе весьма детально разработанных правил, принятых законодательными органами провинций. Так, в провинции Хэнань, самой многонаселенной в КНР (92,6 млн человек, по данным переписи 2000 г.), этими правилами рождения третьего ребенка запрещены, а второго – разрешены только в следующих случаях:

• если первый ребенок признан инвалидом, причем инвалидность не является следствием генетических отклонений;

• если пара, признанная бесплодной и усыновившая ребенка, после усыновления оказалась способной к деторождению;

• если супруги являются китайцами из заморских стран или соотечественниками из Гонконга, Макао или Тайваня и имеют одного ребенка;

• если один из супругов является ветераном Вооруженных сил, получившим инвалидность второй степени или выше;

• если супружеская пара имеет одного ребенка-девочку и один из супругов работает на шахте в течение 5 лет и продолжает там работать в настоящее время;

• если супруги состоят во втором браке и один из супругов имеет ребенка в первом браке, а другой – нет.[204]

Китайские власти сообщают о том, что национальные меньшинства обычно имеют двоих или троих детей, а для малочисленных народов ограничения на число детей не устанавливаются.[205] На протяжении десятилетия, прошедшего между переписями 1990 и 2000 гг., численность национальных меньшинств росла быстрее, чем китайцев (хань). Темпы роста численности меньшинств составили 16,7 %, при этом их общая численность достигла 106,43 млн человек (8,41 % населения страны). Численность китайцев (хань), составляющих 91,59 % населения страны, выросла по сравнению с 1990 г. на 116,92 млн человек, или на 11,22 %. В Тибете, где в 1998 г. 69,4 % женщин в возрасте 15 лет и старше оставались неграмотными и полуграмотными (при среднем значении этого показателя по КНР 22,6 %), общий коэффициент рождаемости был самым высоким в КНР – 23,7 % при среднем по КНР 16 %.

Одним из направлений «политики одного ребенка», проводимой в КНР, является стремление властей повысить возраст вступления в брак. Минимальный возраст вступления в брак, установленный законодательством КНР, составляет 22 года для мужчин и 20 лет для женщин. Закон о браке содержит положение о том, что государство поощряет поздние браки.

В соответствии с принятым в 1994 г. законом об охране здоровья матери и ребенка молодые люди, вступающие в брак, обязаны предъявить документы о прохождении специального медицинского обследования. Его целью является выявление у молодоженов генетических, инфекционных или психических болезней, которые могут оказать неблагоприятное влияние на брак и деторождение. Согласно ст. 10 данного закона при наличии генетических заболеваний брак должен быть отложен и может быть заключен только в случае, если в результате контрацептивных мер долговременного характера или оперативного вмешательства рождение ребенка становится невозможным.[206] Трудно не заметить определенное сходство этого закона с «евгеническими» законодательными установлениями скандинавских стран, применявшимися до шестидесятых годов прошлого столетия (подробнее см. в главе 1 данной книги).

Результаты «политики одного ребенка». За четверть века, пока проводилась «политика одного ребенка», суммарный коэффициент рождаемости в КНР снизился с 2,75 в 1979 г. до 1,7. Это означает, что поколение детей, которые рождаются в настоящее время в Китае, уже не замещает по численности поколения своих родителей (порог замещения находится в пределах отметки 2,1). Тем не менее, население Китая, хотя и затухающими темпами, продолжает расти. Сейчас оно ежегодно увеличивается примерно на 6 млн человек, то есть с темпом прироста около 0,6 % в год (в 1978 г. – 1,2 %).

Продолжающийся по инерции рост населения Китая вызван тем, что величина естественного прироста населения в каждом календарном году непосредственно определяется не замещением родительского поколения поколением детей, а замещением умерших родившимися. Иными словами, поскольку население Китая долго росло в геометрической прогрессии, поколение родителей в нем пока гораздо более многочисленное, чем поколение бабушек и дедушек. В населении Китая доля лиц в возрасте от 20 до 39 лет составляла в 2000 г. 34,8 % от общей численности (для сравнения: в России, по данным переписи 2002 г., – 29,0 %). Будучи относительно молодым, население Китая еще несколько десятилетий будет продуцировать больше рождений, чем смертей, даже в условиях суженного воспроизводства поколений. По прогнозным оценкам (неизбежно достаточно условным) Бюро переписей США, население Китая никогда не достигнет полуторамиллиардного рубежа – пик его численности будет пройден в 2032 г. на отметке в 1462 млн человек. В совместном решении ЦК КПК и Госсовета КНР, датированном 2 марта 2000 г., называется другая высота этого пика – 1,6 млрд человек.[207]

Закономерно возникает вопрос о том, в какой степени снижение рождаемости в Китае обусловлено проводимой в стране демографической политикой, а в какой мере оно является результатом социально-экономического развития страны. На мой взгляд, большую роль играли оба фактора (и их синергетический эффект), чему имеются достаточно убедительные, хотя и «косвенные» статистические свидетельства.

В последние десятилетия ХХ в. рождаемость интенсивно снижалась в большинстве стран Восточной и Юго-Восточной Азии (табл. 5.1). Поскольку демографическая политика, направленная на снижение рождаемости, проводилась (за редкими исключениями) во всех этих странах, то отделить общее влияние социально-экономического развития от эффекта демографической политики путем простого сравнения динамики рождаемости крайне сложно.

Более продуктивным представляется другой подход, основанный на том, что между уровнем экономического развития страны, характеризуемым, в частности, ВВП в паритетах покупательной способности валют (далее – ППС), и уровнем рождаемости существует достаточно тесная обратная корреляция. Это хорошо видно на графике, построенном по данным для 164 стран мира (рис. 5.6).

На графике также можно заметить, что Китай выпадает из общей закономерности. В странах с примерно таким же, как в Китае, уровнем ВВП (в ППС) в большинстве случаев наблюдается более высокий уровень рождаемости, а страны с примерно таким же, как в Китае, уровнем рождаемости имеют, как правило, больший среднедушевой ВВП (в ППС). Это означает, что рождаемость в Китае оказывается значительно ниже, чем можно было бы ожидать исходя из достигнутого им уровня экономического развития. Причиной, по которой Китаю удалось добиться большего снижения рождаемости, чем это «позволял» уровень экономического развития, скорее всего, оказалась именно проводимая им демографическая политика.

Таблица 5.1. Суммарный коэффициент рождаемости и ВВП (в ППС) в странах Восточной и Юго-Восточной Азии и Южной Азии в 1965–2006 гг.

* Вьетнам – в среднем за 1969–1979 гг., Индонезия – 1964 г.; «…» – данные отсутствуют.

Рис. 5.6. Суммарный коэффициент рождаемости и ВВП (ППС) в Китае, Индии и других странах мира. Примечание: приведено значение R2 после исключения аномальных значений

С помощью регрессионного анализа тот же результат можно получить в количественной форме. После исключения «особых случаев»[208] приемлемую аппроксимацию (R2 = 0,645) дает логарифмическое уравнение. Расчет на его основе по данным для 155 стран мира приводит к выводу, что если бы показатели Китая соответствовали среднемировым закономерностям, то суммарный коэффициент рождаемости в этой стране должен был бы составлять 3,4, а не 1,7, как это наблюдается в действительности.

К тому же выводу приводит и аналогичный расчет, в основу которого положены данные только по 75 развивающимся странам. В этом случае удовлетворительный результат дает аппроксимация степенным трендом (R2 = 0,649), а «теоретическое» значение суммарного коэффициента рождаемости для Китая (3,4) остается неизменным.

Наконец, если ограничить подобный расчет странами Восточной и Юго-Восточной Азии, указанными в табл. 5.1 (кроме Северной Кореи, для которой нет необходимых данных), то при аппроксимации экспоненциальным трендом (R2 = 0,648) приходим к «теоретическому» значению суммарного коэффициента рождаемости 3,0. Это также свидетельствует о «нетипичности» фактического значения суммарного коэффициента рождаемости для Китая (1,7), скорее всего, связанной с его демографической политикой.

В то же время анализ географии снижения рождаемости свидетельствует о сильном влиянии социально-экономических факторов. При этом характер закономерностей был тем же, что и в других странах: рождаемость снижалась в первую очередь в городах и там, где уровень жизни и образования населения был выше. Рождаемость прежде всего снизилась в крупнейших городах – Пекине, Тяньцзине и Шанхае, опустившись ниже отметки простого замещения поколений еще в конце 1960-х – начале 1970-х гг. Иная ситуация наблюдается в Западном Китае – неблагоприятной в природно-климатическом отношении (преимущественно горной или пустынной) и экономически отсталой части страны, занимающей свыше 2/3 ее территории. Например, в провинции Гуйчжоу, где среднедушевой валовой продукт составляет менее половины от среднекитайского уровня, рождаемость по-прежнему превышает отметку простого замещения поколений.[209] Статистические данные свидетельствуют о наличии тесной обратной связи между среднедушевым региональным ВВП и общим коэффициентом рождаемости: в 1998 г. линейный коэффициент корреляции, рассчитанный по 31 провинции и автономному округу КНР, составлял –0,73.

Политическое руководство КНР считает, что проводимая в стране демографическая политика в целом дала положительные результаты. В упомянутом решении ЦК КПК и Госсовета КНР говорится: «За полвека, прошедшие после основания нового Китая, и в особенности после вступления Китая на путь реформ и открытости благодаря усилиям партии и всего китайского народа был достигнут выдающийся прогресс в работе по планированию населения и семьи».[210] В то же время в этом документе речь идет о том, что поддержание стабильно низкого уровня рождаемости по-прежнему является чрезвычайно важной и трудной задачей, что производительность труда находится на отсталом уровне, система социального обеспечения – в зачаточном состоянии, а традиционные взгляды на рождаемость весьма устойчивы.

Побочный эффект «политики одного ребенка» – сдвиг в соотношении полов. Негативным побочным эффектом «политики одного ребенка» стал беспрецедентный сдвиг в соотношении полов среди новорожденных в пользу мальчиков. Число новорожденных мальчиков превышает число новорожденных девочек во всех странах. В среднем на 100 родившихся младенцев женского пола родится от 103 до 107 будущих мужчин и крайне редко – более 108. В Китае, по данным переписи 2000 г., этот показатель оказался невероятно высоким – 116,86.[211] Сравнение итогов трех последних переписей населения КНР (табл. 5.2) и результаты обследования 2003 г., зафиксировавшего то же соотношение (1,20), свидетельствует, что данная проблема приобретает все большие масштабы. В провинциях Гуандун и Хайнань данное соотношение оказалось еще выше, составив, соответственно, 1,35 и 1,38.[212]

Таблица 5.2. Соотношение полов при рождениях различной очередности в КНР в 1982–2000 гг.

Источники: Riley N. Op. Cit. P. 18; Imbalance gender ratio a worry of China // http://english.people.com.cn/200406/30/eng20040630_148069.html.

Предпочтение, отдаваемое сыновьям, является одной из характерных черт китайской семьи. Традиционно дочь уходит в семью мужа, который отвечает за обеспечение престарелых родителей. В сельской местности, где пенсии получают немногие, родители единственной дочери, ушедшей в семью мужа, рискуют остаться в старости без всякой помощи. В условиях политики одного ребенка это приводит к тому, что родители, получившие разрешение на второго ребенка (или рискнувшие родить его без разрешения), хотят, чтобы этим ребенком непременно был мальчик.

Как показывают данные табл. 5.2, соотношение полов носит нормальный или близкий к нормальному характер для первых рождений, резко отклоняется от нормы для вторых рождений и в еще большей степени – для третьих и четвертых рождений. Это объясняется, по-видимому, селективным характером абортов, которые чаще делаются в случае, когда по результатам дородового обследования плода на свет должна появиться девочка.

Китайские власти пытаются справиться с проблемой административными методами. Ведомственные приказы о запрете определения пола плода методом сканирования издавались в 1986, 1989 и 1993 гг.[213] Статья 32 закона об охране здоровья матери и ребенка (принят 27 октября 1994 г.) категорически запрещает определение пола ребенка с помощью технических средств, за исключением тех случаев, когда это необходимо по медицинским показаниям, однако, как видно из приведенных данных, этот запрет не дал эффекта. Тем не менее, судя по данным статистики, «подпольное» сканирование пола будущего ребенка приобретает в КНР все большие масштабы.

К числу возможных причин сдвига в соотношении полов можно отнести большее внимание к здоровью мальчиков, преступное небрежение новорожденными женского пола или прямое детоубийство. Об обычае топить новорожденных девочек говорится еще в китайских исторических хрониках; некоторые авторы полагают, что он не был полностью изжит даже в первой половине ХХ столетия.[214] Косвенно о прискорбной живучести этого варварского обычая свидетельствует и текст закона КНР о браке (принят 10 сентября 1980 г.), в ст. 15 которого говорится: «Запрещено убийство новорожденных посредством утопления или совершения иных действий, наносящих младенцам тяжкие повреждения».

Следует отметить, что некоторые специалисты считают действительное соотношение между численностью новорожденных мальчиков и девочек не столь далеким от нормального, как это показывают статистические данные. По их мнению, новорожденных девочек просто прячут от статистического учета с тем, чтобы получить возможность родить еще одного ребенка – мальчика. Другие ученые не принимают это возражение, полагая, что недоучтенные новорожденные девочки все равно должны были бы «обнаружиться» в ходе последующих переписей, а этого не происходит.[215]

По прогнозным оценкам Бюро переписей США, в 2025 г. на 100 китайских женщин в возрасте 20–29 лет будет приходиться 124 мужчины в возрасте 25–34 года. В Китае, для которого и по настоящее время характерно почти всеобщее вступление в брак, такая ситуация воспринимается весьма болезненно. Появились сообщения о похищении женщин в рабское замужество.[216] По заявлению заместителя председателя комиссии по народонаселению и планированию семьи Чжао Байчже (Zhao Baige), китайские власти намерены добиться к 2010 г. нормализации соотношения полов среди новорожденных.[217]

Вопрос о принудительных методах «политики одного ребенка»: Китай, ЮНФПА и США. Новый внешнеполитический курс, принятый КНР после завершения маоистского периода в истории Китая, предполагает активное сотрудничество с международными организациями и, в частности, с фондом ООН в области народонаселения (ЮНФПА).[218] На протяжении двух последних десятилетий «политика одного ребенка», проводимая КНР, создает немалые проблемы в отношениях Китая и ЮНФПА с США.

Вопрос имеет более чем двадцатилетнюю историю. В 1984 г. США, возглавляемые в то время президентом Рональдом Рейганом (1911–2004), объявили на Всемирной конференции по проблемам народонаселения в Мехико, что больше не будут ассигновать государственные средства иностранным организациям, причастным к проведению абортов. Эта позиция, заявленная США в мексиканской столице, получила в дальнейшем наименование «политики Мехико». В 1985 г. «политика Мехико» была подтверждена американскими законодателями – вступила в силу так называемая поправка Кемпа—Кастена. В соответствии с ней запрещались ассигнования государственных средств организациям и программам, которые президент США квалифицирует как поддерживающие проведение принудительных абортов и стерилизаций или участвующие в управлении ими. В результате США прекратили финансовую поддержку ЮНФПА.

«Политика Мехико» наиболее жестко проводится республиканскими администрациями США, тогда как демократы придерживаются иной позиции. Администрация президента Б. Клинтона вскоре после победы демократов на президентских выборах в 1992 г. отказалась от проведения «политики Мехико». Это обосновывалось, в частности, тем, что такая политика лишает США возможности оказывать помощь иностранным организациям, которые легальными средствами способствуют процессу демократизации иностранных государств. При этом демократам приходилось постоянно сталкиваться с противодействием в Конгрессе США, приводившим к временному или частичному блокированию средств, ассигнуемых ЮНФПА.

Вскоре после победы на президентских выборах в 2000 г. республиканский президент США Дж. Буш-младший заявил о возобновлении «политики Мехико». Соединенные Штаты отменили свой запланированный взнос в размере $34 млн в Фонд народонаселения ООН (ЮНФПА), направив эти деньги на двусторонние демографические программы, осуществляемые Агентством США по международному развитию. Объявляя 22 июля 2002 г. о принятом решении, официальный представитель Государственного департамента Р. Баучер заявил, что необходимость этой меры вызвана тем, что, как выяснилось, часть средств ЮНФПА поступает в китайские учреждения, осуществляющие программы принудительного планирования семьи.[219]

В США это решение стало предметом острых внутриполитических баталий. Вопрос обычно дебатируется в контексте двух более общих проблем: каким образом США следует демократизировать недостаточно демократические, с их точки зрения, страны и каким должно быть репродуктивное законодательство в самих США. Если сторонники pro-life поддерживают политику республиканцев, то приверженцы pro choice, резко критикуя указ Дж. Буша о запрете абортов на поздних сроках беременности (см. главу 4), выступают и против действий республиканской администрации в отношении ЮНФПА. В январе 2004 г. американский конгресс все-таки рекомендовал Дж. Бушу ассигновать ЮНФПА пресловутые $34 млн, однако в июле 2004 г. его администрация отказалась следовать этой рекомендации.

Кандидат в президенты США от демократической партии Джон Керри в заявлении, сделанном во Всемирный день народонаселения, назвал политику республиканской администрации в этом вопросе недальновидной и заявил о своем намерении пересмотреть ее в случае своей победы на выборах.[220] Как и во многих других случаях, эта позиция Дж. Керри ближе к позиции стран Европейского Союза, чем позиция республиканской администрации. Страны ЕС продолжают активно поддерживать ЮНФПА. Так, летом 2004 г. правительство Великобритании приняло решение увеличить свой взнос в ЮНФПА с $30,2 до $36,2 млн.[221]

Позиция ЮНФПА в рассматриваемом вопросе сводится в основном к трем пунктам: фонд не поддерживает и никогда не поддерживал принудительные аборты и стерилизацию в КНР и в любой другой стране мира; фонд продолжает сотрудничество с КНР; фонд выражает сожаление по поводу позиции, занятой США. По оценкам ЮНФПА, упомянутый взнос США позволил бы предотвратить 2 млн нежелательных беременностей, 800 тыс. абортов, 4700 смертей матерей во время родов и 77 000 смертей в младенческом и детском возрасте.[222]

Китайские власти, в свою очередь, заявляют о том, что нарушения и «нецивилизованные» действия отдельных неквалифицированных работников семейного планирования на ранних этапах политики контроля над рождаемостью кое-где действительно имели место. Они, однако, подчеркивают, что 20-летняя совместная деятельность Китая и ЮНФПА принесла «замечательные успехи», пользу от которых получили «бедные люди, особенно бедные женщины в сельских районах Китая. Репродуктивное здоровье женщин было улучшено, …а интересы брачных пар в фертильном возрасте стали лучше защищаться».[223] При этом общая концепция планирования рождаемости остается неизменной. «Китайское правительство не жалеет усилий по защите прав человека. Тем не менее прошлое и настоящее показывает, что предпосылками обеспечения прав отдельных людей являются наличие средств к существованию и развитие… Одним из основных и долговременных направлений политики Китая является планирование семьи, которое отражает фундаментальные долговременные интересы народа и социально-экономического развития страны. В конечном счете улучшение материального благосостояния, достигаемое с помощью контроля над рождаемостью, не противоречит правам человека».[224]

Перспективы. Многие задаются вопросом о том, как долго продлится политика одного ребенка, однако китайские власти пока не спешат объявлять о ее прекращении. Их опасения можно понять: нет никакой гарантии, что ослабление административного давления, особенно в сельской местности, не приведет к новому «бэби-буму». Китайские демографы сегодня обладают высокой квалификацией, а демографическая история знает немало компенсационных скачков рождаемости. Используя широко принятые в современном Китае аналогии между экономическим и демографическим планированием, сегодняшнюю ситуацию можно уподобить извечной проблеме налоговой политики: трудно предугадать заранее, захотят ли предприниматели и население «правильно» отреагировать на снижение налоговых ставок.

Судя по опросам, желаемое число детей в КНР ненамного превышает фактическое. По данным выборочного обследования 2001 г., фактический суммарный коэффициент рождаемости в городах, где, судя по данным переписи 2000 г., проживает 36,1 % населения страны, составлял 1,21, тогда как на селе, где проживает 63,9 % жителей Китая, – 1,98.[225] Опросы состоящих в браке сельских жителей, проведенные в различных провинциях Китая в 1990-е гг., зафиксировали, что желаемое число детей находится в интервале 2,05–2,35. Однако в соседствующей с Шанхаем приморской провинции Чжэцзян, где ВВП в расчете на 1 жителя почти вдвое выше, чем по стране в целом, в 1998 г. был зафиксировано более низкое значение того же показателя – 1,7. Для городских жителей значения рассматриваемого показателя варьировались в интервале 1,5–1,7, но в Пекине были несравнимо ниже – 1,25.[226]

При желании «первой ласточкой» грядущих перемен можно считать сообщения из Шанхая, крупнейшего мегаполиса Китая, где среднедушевой ВВП в четыре с лишним раза превышает средний по стране. Общий коэффициент рождаемости снизился здесь до 5,2 %, (ниже, чем в Петербурге), а естественный прирост населения сменился убылью (1,8 на 1000 жителей). Десять процентов женщин в Шанхае, судя по данным опроса, заявляют о том, что вообще не собираются иметь детей. В связи с этим народное собрание обсуждает вопрос о возможности некоторых послаблений: разрешения супругам, вступающим во второй брак, обзавестись ребенком даже в том случае, если каждый из них уже имеет одного ребенка от первого брака.[227]

В целом, однако, в Китае по-прежнему озабочены не дефицитом трудовых ресурсов, а избыточной занятостью. Расчеты китайских экономистов показывают, что в связи со значительным ростом ВВП в абсолютном выражении темпы его увеличения будут постепенно снижаться, а значит, не так быстро будет расти и число новых рабочих мест. Сельское хозяйство КНР, где занято 50 % населения, но создается только 15,2 % ВВП[228] страны, остается огромным резервуаром рабочей силы. В стране действуют административные ограничения на миграцию из села в город, однако миллионы сельских жителей в обход них все равно направляются в города.

Быстрое снижение рождаемости неизбежно повлечет за собой «старение» населения Китая. С данной проблемой уже столкнулись развитые страны мира, однако в Китае она будет иметь свою специфику. Значительная часть населения страны не обеспечена пенсиями, а традиционная система, при которой обеспечение стариков-родителей ложится на сына, в значительной степени разрушена «политикой одного ребенка». Вдобавок диспропорции в составе населения по полу вскоре вызовут рост численности одиноких людей. Китайские демографы предупреждают, что постепенно эти проблемы будут становиться все более острыми.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.