XV. Детский коллектив как фактор полового воспитания

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

XV. Детский коллектив как фактор полового воспитания

Между детским индивидуализмом и гиперсексуальностью прямая пропорция. Чем сильнее изоляция ребенка от коллектива, тем больше пищи для половых переключений. Чем здоровее детский коллектив, чем крепче его внутренняя спайка, тем больше эмоционального напряжения вовлекает он в поле своего ведения и тем меньше праздной энергии оставляет он для паразитизма.

Особенно велика, чрезвычайно своеобразна и сложна роль коллектива в переходном возрасте. Трудности этой роли заключаются в необходимости сочетать наиболее обостренное личностное начало с наиболее яркими социальными установками, так как обе черты одинаково характерны для возраста (см. гл. IX). При неправильном подходе подростки — худшие дезорганизаторы коллектива, «хулиганы», буяны, упрямицы, «колючки», «дички», — но их же видишь в рядах самых дисциплинированных, самых героических и в то же время самых активных участников детской и взрослой коллективной жизни. В чем же синтез этих эго-социальных, столь противоречивых черт возраста, — синтез, остро нужный для правильного полового воспитания?

Группы переходного возраста, в отличие от предыдущих возрастов, строятся не столько по мотивам дружбы, не столько по линии объединяющих их материалов (игра, предметы текущего обихода и т. д.), сколько по признаку сложности, противоречивости, напряженности взаимоотношений внутри группы. Чем больше в группе перемен, брожения, чем сложнее сталкиваются в ней разнородные начала, тем больше тянет подростка в такую группу. Чем многообразнее, пестрее, оригинальнее цель, стоящая перед группой, тем больше шансов на устойчивость, длительность такой группировки, на крепкую ее дисциплинированность. Группа, меняющая свои внутренние соотношения, перестраивающая свое руководящее ядро, смещающая своих вожаков — это наиболее излюбленный тип подростнического коллектива.

В этой конфликтно-напряженной атмосфере, однако, произрастают зачатки наилучшего коллективистического поведения, если ее не бояться, а наоборот, использовать ценные ее элементы. Обычные этические правила, жесткие нормы дисциплины оказываются мало влиятельными в подростническом коллективе. Сильно лишь то, что позволяет наиболее интенсивно прорваться в коллектив личностному началу, причем в этом вопросе нет даже особого различия между замкнутым и социально открытым подростком, так как оба эти вида коллективного поведения подростка представляют лишь разные формы связи с коллективом (замкнутый — выжидает, ищет, нащупывает, готовится к нападению; открытый — уже прошел предварительные стадии, вошел в коллектив), разные формы выявления в коллективе и через коллектив личностного начала.

Вот почему все, повышающее чувство «я», все, возбуждающее усиленную работу воображения, все, толкающее к напряженному усилию, к новизне впечатления, к соревнованию, к риску, к неожиданности — коллективно сплачивает подростков гораздо сложнее и устойчивее, чем нити «бескорыстной дружбы» и спокойного сотрудничества. «Конфликтность» такой коллективистической установки лишь кажущаяся. Это в основе вовсе не борьба самолюбий или узко-индивидуальных вкусов, это лишь стихийное стремление прорваться своей клокочущей активностью в реальность. Формы же и материал активности диктуются главным образом окружающей средой, которая и может им дать не «мелко-личное» направление, а, наоборот, направление ярко-социальное. «Грызня», склоки, резкие антагонизмы — черты плохо построенного подростнического коллектива, а вовсе не возрастные его черты. Личностное начало может быть использовано для обогащения форм взаимных детских связей, для усложнения планировки общих действий, для более разнообразного распределения заданий, для новых и новых перемен состава внутри различных слоев группы и т. д. Чем больше почвы для приложения к ней общественности, тем меньше материала для мелко-личной, «склочной» установки. «Самолюбие», «соревнование» превращаются в усиленную тягу — сделать объективно больше, прорваться объективно дальше и перестает питать пресловутое подростническое «хвастовство» и «тщеславие», которые являются лишь паразитарными охвостьями богатой, но изуродованной возрастной эмоциональности.

По этим же мотивам основное значение в подростническом коллективе надо придавать не интимной дружбе, не «глубинной романтике», которые обычно лишь указывают на слабую социально-действенную связь детей, а конкретному деловому материалу и тем целям, которые объединили детей. Группировки не по узкосубъективным взаимным симпатиям, а по целям и действиям. Отсюда частая изменчивость привязанностей при неизменности основной линии интересов и стремлений. При изучении коллектива подростков главный вопрос — не «с кем объединяются», а «на чем и для чего объединяются», после чего вполне ясной окажется и причина персональных группировок.

Однако это нимало не ослабляет значения персонального состава группы, различных ее слоев, руководящих ее ячеек. Маневрируя отдельными группами и даже отдельными детьми в группах, при одном и том целевом материале, можно сложно перестраивать взаимоотношения детей вносить в них новые связующие нити, не претендуя при этом, повторяю, на внесение новшеств в конкретные цели и в основные планы, объединившие ребят (частая смена этих целей и планов лишь усилила бы общую неустойчивость, неорганизованность детского поведения, т. е. играла бы на руку половым ненормальностям).

Естественно, что в подростническом коллективе совершенно исключительную роль приобретает вожачество. Быть вожаком — наиболее трудная и наиболее благодарная «специальность» именно в коллективе переходного возраста, специальность, для полового воспитания группы имеющая огромное значение. Вожак тем нужнее и тем влиятельнее в коллективе, чем сложнее состав последнего, чем в нем больше разношерстности, разнобоя в интересах, навыках. Вожак тем нужнее коллективу, чем сильнее, по своеобразию, оригинальности целей оторван коллектив от окружающей среды, противопоставляясь ей, или ей вообще чуждый. Чем тяжелее борьба, тем острее потребность в вожаке. Все эти черты характерны именно для подростнических групп. Именно они чаще всего входят в антагонизм со средой, с «авторитетами», именно их хуже всего понимают взрослые, именно они всегда напряжены, пропитаны элементами брожения, разношерстны. Без вожака — «гибель», с вожаком-уродом — еще хуже, хороший вожак — спасение.

Однако задача такого вожака — труднейшая. Объединить, стройно организовать, создать общую целеустремленность сразу у многих представителей наиболее индивидуально[204] окрашенного возраста — никакому возрастному «вождю» не выпадала еще подобная задача. Во-первых, он должен объединять в себе с максимальной яркостью и четкостью наиболее характерные черты возраста, чтобы уметь улавливать тяготения своей «паствы» и чтобы последней импонировать совозрастностью, сообщностью, так как нет ничего более отвратного, более озлобляющего для подростка, чем подход к нему от «взрослости», свысока. Во-вторых, он должен быть воплощением этих черт в наиболее волевом и героическом их выражении, чтобы оказываться и примером, образцом, и специалистом по умению распоряжаться, приказывать. Он должен быть изобретателен, так как подростки требуют, чтоб вожак был зачинщиком, застрельщиком, носителем того нового, за чем специфически всегда гонится подросток. Вместе с тем он не должен быть «кулаком», так как актуализм переходного возраста не терпит безоглядной деспотии и отвечает на нее бурной «революцией». Постоянный, длительный вожак — явление нечастое в переходном возрасте, так как нет возможности непрерывно доставлять оригинальный, неизведанный материал своему возрасту, но возможность возвращения «жезла» при надобности не исключена в дальнейшем, если прочие претенденты окажутся в данный момент слабее.

Вожачество своей сменностью ценно тем, что оно позволяет пройти через себя значительной части детской группы, так как при умелом построении целей и внутренних связей в коллективе всегда найдутся моменты, когда удастся использовать именно те качества, которые индивидуально сильны у того или иного, еще не «вожачествовавшего» подростка. Этим устраняется исключительность вожачества, вожачество демократизируется, что особенно важно для смягчения возрастного эгоцентризма, а с другой стороны, это повышает внутригрупповую дисциплинированность, так как подчиняются руководству особенно разумно именно те, кто разумно руководил сам. Характерно, что тяга к внутренней самодисциплине стихийно велика именно в переходном возрасте, как это ни кажется противоречащим данным о возрасте. Нащупав эту тягу, можно творить чудеса с дисциплиной подростков. Объясняется это стремление, очевидно, некоторой общей «растрепанностью» нервно-психических процессов подростка, с которой он сам не в силах справиться, инстинктивно пытаясь найти самодисциплинирующую помощь в коллективе. Таким образом, остро-личностное подростка ищет своего завершения в активно-коллективном.

Дети, хорошо включенные в здоровый коллектив, обеспечены правильными переключениями всех своих психофизиологических сил, т. е. и здоровым половым воспитанием. Они застрахованы от одиночества, в котором пища и для избыточной половой романтики, и для еще худшего онанизма, они находят для своей «героики», для своих тяготений к усилию, напряжению, к сложности — непрерывно обновляющийся материал, для общей своей тренировки они получают твердые обязательства, дисциплину и, кроме того, в коллективе, на почве общего дела, общих интересов вырастают у них такие здоровые и прочные связи, при которых ранняя половая чувственность и даже избыточная половая романтика оказываются «растениями из чужого, враждебного климата».

В коллективе, однако, имеются и теневые, даже грозные моменты, особенно опасные именно с точки зрения полового воспитания (конечно, в плохо сорганизованном коллективе). Выше (гл. VII) мы говорили уже о «специально-половых» группировках по признаку полового интереса и особом типе «половых вожаков», застрельщиков в области полового разнуздания. Это, конечно, злобная гримаса подростнического коллективизма, о которой следует постоянно помнить. Имеются, к несчастию, и другие уродства в области использования коллективизма переходного возраста. В вожаки подростков нередко идут дети-садисты, для которых групповая детская тяга к герою, к мощи вырождается в истязательскую тиранию, в манию властвования, адресуемую детской группе. Атмосфера насилия, нажима, террора характеризует такой тип садистского вожачества. Хорошо, если группа восстанет и свергнет тирана, но и это, до благополучного конца, чревато сложнейшими конфликтами. Хуже, если коллектив оцепенеет, окажется ущемленным под пятой террора, — это почва для самых тяжелых форм половых уродств, так как сексуально больше отравляются дети, ущемленные через коллектив, чем дети, в коллектив вовсе не вступавшие: падение сверху вниз (из коллектива — в невольное одиночество) испытывается тяжелее, чем хроническое «лежанье внизу». Повышенная запуганность, затравленность, беззащитность — лучший друг болезненных половых переключений.

Не менее опасны вожаки-дезорганизаторы, использующие свое влияние на хулиганские, бандитские и прочие групповые детские авантюры. Заражаемость подростка велика и в положительном, и в уродливом направлении, — от материала и целей, предоставляемых всей окружающей средой, и от нашего уменья зависит, победим ли мы или вожак-дезорганизатор. Но даже и при хорошем вожаке далеко не все опасности изжиты. Подростки, эмоционально «захлебнувшиеся» в радостях коллективного напряжения, могут перейти через все границы возбуждения, долго не замечая усталости, и нанести тем сильный, истощающий удар своей нервной системе.

Своеобразна, сложна и трудна роль взрослого в подходе к коллективу переходного возраста, пожалуй, труднее, чем во все другие периоды человеческого коллективного бытия. По существу, коллектив подростков-«личностников» противопоставлен «взрослому населению человечества», так как это наиболее ярко эмоционально окрашенный, наиболее индивидуально-оригинальный, самый противоречивый и непонятный «с взрослой точки зрения» возраст, — возраст протестов, сопротивлений, неожиданностей. Всякое «инородное» вмешательство, тем более взрослого, наседающего со своим непризнанным авторитетом, встречается усиленной борьбой — то явной, то скрытой. Поэтому овладеть такой установкой, получить возможность влиять на нее — можно, лишь «войдя в нее изнутри». Ничего не сделаешь с коллективом подростков, если сам не станешь подростком, более умным, опытным, но обязательно «совозрастником». Имеется у некоторых талантливых педагогов это особое уменье перевоплощаться в нужные возрасты, притом без сюсюканья, без лицемерия, естественно перевоплощаясь на правах равного, а не высшего. Переходный возраст в этом смысле, конечно, особенно затруднителен, но, связавшись с ним, можно глубоко на него влиять.

Надо помнить, что подростки — самые недоверчивые, самые скептические люди на свете (при всем их романтизме и фантазировании), и поэтому наша тактика окажется под непрерывным, зорким их контролем с точки зрения искренности, последовательности, законченности ее. Между тем овладеть действительным влиянием на подростков можно лишь через их коллектив, который позволит не распылять бесплодно наши усилия, а прочно их сорганизует. Поэтому если «призыв изнутри» не удастся (при неуспешности лучше и не начинать его, так как неудача окажется наихудшим, наипозорнейшим провалом, которого никогда не простят тебе подростки), в таких случаях единственная тактика — вести основную направляющую работу не столько непосредственно, сколько через контакт с вожаками и отдельными детскими группами внутри коллектива. Лишь предварительно подготовив таким образам почву, можно «рискнуть — пойти в атаку» на самый коллектив. Как видим, тактика — чрезвычайно сложная; почерпнута же она нами из обильного материала по пионердвижению и отчасти по детскому самоуправлению в трудкоммунах и школе, т. е. из фактов, наиболее характерных для переходного возраста.

Не надо представлять себе работу с подростническим коллективом в отрыве от прочих общих и специальных мер, направленных на цели здорового полового воспитания, о которых мы всюду говорили выше. Работа по обществоведению, естествознанию и т. д., трудовая практика, экскурсии и пр. — все это должно строиться на самых разнообразных детских коллективах, используя интересы, навыки, одаренность той или иной части детской группы и перестраивая группировки согласно вновь появившимся заданиям. Только так направленная в целом работа может построить единую систему воздействий, создающих правильный подход к половому воспитанию. Правильно коллективизированная учебно-воспитательная работа в переходном возрасте является фундаментом для здоровых эмоциональных переключений, для творческой организации всех детских сил, является главным оружием против гиперсексуальности, основные корни которой — в одиночестве ребят[205].