Раннее детство. (От года до трех лет)

Раннее детство. (От года до трех лет)

Духовное воспитание. Религиозное воспитание в этом возрасте ведется примерно так же, как до года. Очень интересно следующее высказывание Софьи Куломзиной: «В Евангелии поражает место, в котором Христос говорит о значимости доинтеллектуального переживания веры. Христос вознегодовал, когда ученики, стремясь по — взрослому перетолковать Его учение, пытались не пустить к Нему матерей с детьми. Он сказал, что Царство Божие принадлежит детям, и что тот, кто не принимает Царства Божьего как ребенок, не войдет в него (Мк. 10, 13–16). Он явил, как Бог относится к детям: обнял их и благословил, возложив на них руки. Его любовь выразилась не в проповеди, даже не в притче, а в простом физическом соприкосновении. Он дал детям почувствовать Его близость физически, а обратившись к взрослым, подчеркнул, что восприятие Бога детьми, то, как они ощутили благодать Его благословения, отнюдь не случайно и полно религиозного смысла» (9, 36).

Архиепископ Филарет Черниговский писал: «Разум дитяти слаб, но зато свободен от тумана, наводимого предрассудками и страстями. Потому в его мыслях отражаются образы веры в их чистом и целом виде: вера принимается не столько умом, сколько сердцем. Чистые сердцем зрят Господа. Сердце дитяти чисто, как зеркало, и нежно, как воск, и потому оно легко принимает наставления веры. Высший наставник людей Господь Иисус не только не считает детей неспособными к принятию веры, напротив, говорит: „Таковых есть Царство Небесное“ (18, 77).

Маленькие дети воспринимают духовный мир очень реально. Митрополит Вениамин (Федченков) приводит, например, следующий случай: „Один трехлетний ребенок, пишет мне его бабушка Ш., долго мучается коклюшем. Перед сном говорит бабушке: „Бабушка, если ты во сне увидишь ангелов, скажи им, чтобы у меня перестал кашель: я очень устал!“ (16, 22).

Более того, у детей при обращении к духовному миру присутствует чувство благочестия. Трехлетняя Леночка как — то раз летним утром сидела на кровати голенькой. Никто из окружающих, естественно, не воспринимал ее наготу как нечто неприличное. Но вот мама напомнила девочке о том, что хорошо бы помолиться. Та сразу натянула на себя одеяло — нехорошо ведь к Богу обращаться, будучи голенькой.

Новым в этом возрасте является то, что уже двухлетним детям можно говорить о Боге. Два года — это возраст „почемучек“. Они все время задают вопросы: „Мама, откуда взялось небо? Почему светит солнце?“ и т. п. И вот тут — то очень естественно ответить им, что мир сотворен Богом, что в мире все устроено так, чтобы человеку было хорошо, и т. д. При этом, как писал протоиерей Василий Зеньковский (22, 109), то, „что есть над миром Бог, как Творец и Вседержитель, от которого исходит смысловая гармоничность мира, — это ясно детям "само собой". Непосредственность и простота детской религиозности, ясность и чистота в их религиозных движениях составляют для нас, взрослых, идеал, к которому так трудно нам приблизиться. Не мыслям и образам детским — примитивным и наивным — поклоняемся мы, а той райской простоте в Богообщении, которая теряется нами при отходе от детства. Потому мы и чувствуем, что дети гораздо ближе к Богу, чем мы, — не по одной своей моральной чистоте и невинности, но по духовности своей, которую нам трудно понять и вместить, но которая неотразимо умиляет нас в детях. Здесь заключен один из аспектов евангельского учения о детской душе, зовущего нам уподобиться детям".

Как мы уже писали, главной задачей возраста до трех лет является запечатление любви. Поэтому, воспитывая религиозное чувство в детях, нужно делать акцент на любви Божией к людям. Протоиерей Василий Зеньковский пишет: «Нередко родители превращают Божество в детских глазах в какую — то карательную инстанцию; родители учат не любви к Богу, развивают не творческое устремление детской души к Тому, Кто все дал и все сохраняет, а развивают страх перед Богом. Этот момент узкого утилитаризма в религиозном влиянии среды на детскую душу необычайно вредно отзывается на ней и, между прочим, имеет своеобразное отражение и в детской религиозности. Нередко дети узко утилитарно глядят на молитву, и на этой почве рано или поздно развивается глубокий религиозный кризис» (23, 203).

Можно сказать, что возраст до трех лет — это возраст запечатления любви глубинной сущностью ребенка. Всю свою последующую жизнь он будет опираться на то, что запечатлел в этом возрасте. При этом запечатленная любовь примет форму творчества при его практической деятельности, сочувствия и понимания окружающих его людей, превратится в способность жить духовной жизнью.

До трех лет ребенок очень сильно связан с матерью, поэтому и ей, и другим членам семьи особенно в этот период нужно очень строго следить за собой, чтобы подавать хороший пример. Святитель Тихон Задонский писал: «Пример добродетельного жития подавать детям своим должно, когда хотят их к добродетели наставить. Иначе ничего не могут успеть. Более бо они смотрят на житие родителей своих, и то воображают в юных своих душах, нежели слова их слушают» (20, 17).

Психическое развитие. К началу второго года жизни меняется социальная ситуация развития. На первое место для ребенка выступает «мир вещей». Ведущей деятельностью становится предметная деятельность. Эмоциональное общение с взрослым человеком по — прежнему остается важнейшим для развития психики малыша, но после кризиса первого года оно опосредуется предметами. Важнейшая задача раннего детства — постижение сути предметного мира. Взрослый уже интересен как «пользователь предметами», тот, кто поможет овладеть человеческими способами употребления вещей. Кризис первого года заложил основы формирования воли ребенка, но ей еще предстоит долгий процесс вызревания. Потому — то ко второму году жизни малоэффективны запретительные команды. Ребенка можно испугать, и тогда он может отказаться от того, что намечал сделать. Более эффективны в этот период отвлекающие, побудительные команды со стороны взрослого, те, которые не блокируют исследовательской инициативы малыша, так как даже своих сверстников многие дети второго года жизни воспринимают как игрушку и предмет исследования — их трогают, гладят, целуют, могут толкнуть, укусить. Только к началу третьего года, когда начинает складываться осознание самого себя, тогда и к сверстнику изменяется отношение. С ним выстраивается общение как с живым существом, у которого есть собственные качества.

Выступая в качестве «преобразователя предметного мира», ребенок настаивает на своей самости. В этот период формируется личностная автономия. Управляясь с предметами, малыш словно решает проблему: «Могу ли я так же управлять самим собой?» Воспитательным ресурсом в этой ситуации является тот факт, что, абстрагируясь от взрослого, самостийно хозяйничая с окружающими вещами, ребенок делает это, подражая взрослому. Таким образом, определяющим воспитательным направлением для ребенка становится то, как сам взрослый управляется с предметным миром. Задача взрослого в этот период — быть образцом во внешнем поведении. Руководить малышом не всегда получается, а вот быть архитектором окружающей ребенка среды — более эффективно. Родители, создавшие малышу безопасное окружение, которое позволит вырабатывать исследовательские умения и навыки, даст ему возможность долгое время занимать самого себя какой — либо деятельностью, менять виды занятий, — закладывают в своем ребенке основы творчества.

Э. Эриксон пишет о том, что в этом возрасте происходит координация конфликтующих между собой образцов действия, которые проявляются в тенденциях «удержать» и «отпустить». «На этом и на многих других путях развития все еще очень зависимый ребенок начинает испытывать свою автономную волю» (курсив — цитируемого автора — ред.), (37, 117). Далее автор утверждает, что регуляция взаимоотношений взрослого и ребенка (которая включает в себя помимо прочего еще и тренировку работы кишечника и мочевого пузыря ребенка) является взаимным серьезным испытанием. Одинаково деструктивны здесь как жесточайший контроль и наказание со стороны взрослых, так и полное игнорирование столь серьезной сферы воспитания.

В раннем детстве ребенок в состоянии осознать суть и действие наказания. Наиболее остро воспринимаются наказания двух видов — те, что связанны с болью и страхом, и те, которые лишают проявления родительской любви. Непомерность наказаний может привести к искривлениям в развитии и поведении ребенка — от неуверенности в себе, с одной стороны, до упрямства и своеволия — с другой. В этом возрасте ребенок должен увидеть действие прощения, и тогда, в более старшие свои возраста, ему будет проще научиться самому прощать.

Уже в раннем возрасте ребенок осознает родительские воспитательные установки. О том, какими они должны быть в семье как домашней Церкви, пишет протоиерей Глеб Каледа в книге «Домашняя Церковь»: «У родителей должно быть единство взглядов на воспитание детей. Недопустимо, когда один разрешает, а другой запрещает, один наказывает, а другой вслух возмущается и жалеет. Никаких замечаний другому супругу в момент наказывания детей, даже несправедливого, при детях делать нельзя — потом, будучи вдвоем, можно и следует обсудить проступок ребенка и соразмерность и форму его наказания. Иногда жене остается лишь спрятать „полный слез взор матери в день отцовского гнева“ (Р. Тагор). Даже самый гнев должен быть спокойным, не раздражительным, не злым; правда, владеть „спокойным гневом“ очень трудно. Апостол учил: гневаясь, не согрешайте (Еф. 4, 26). Отцы, не раздражайте детей ваших, дабы они не унывали (Кол. 3, 21). А раздражает детей необоснованное и несправедливое наказание, непонимание их желаний, их стремлений, оскорбление их личности. В наказании должен быть просвет милости и любви, надежды на прощение. Наказание снимает только наказавший; это — общий закон жизни, ведь и епитимью снимает только наложивший. Это правило не отменяется даже смертью духовника» (24, 149). Но при этом Глеб Каледа замечает: «Нельзя все поступки детей покрывать нежностью. Любовь должна быть разумной и иногда карающей. „Нельзя“ должно быть немного, но тведо установленных, ибо если их много, то они становятся невыполнимыми, а это порождает в детях непослушание» (там же).

Основным новообразованием к концу раннего детства становится радостное удовлетворение ребенка своими «достижениями». Взрослый выступает здесь в качестве знатока и ценителя детских этих достижений. Одобрение и похвала рождают чувство собственного достоинства, расширяют сферу самореализации ребенка. Возраст трех лет примечателен тем, что именно в нем ребенок персонифицирует свою личность. Примерно с трех лет ребенок начинает говорить слово «я».

Физическое развитие. В этом возрасте ребенок охотно занимается самообслуживанием. Подражая взрослому, он стремится самостоятельно одеваться, управляться во время обеда со столовыми приборами, делаются более серьезные попытки «работы по хозяйству»: мыть полы, посуду, включать бытовую технику с тем, чтобы самому стирать, пылесосить. Мудрые бабушки, нянчащие своих внуков, когда начинают какое — либо домашнее дело, всегда отводят ребенку «зону личной ответственности». Это может быть угол стола, на котором малыш самостоятельно раскатывает свой кусочек теста, а может быть небольшая плошка, в которой стирается кукольное платье. Всякая предметная деятельность целиком овладевает вниманием малыша, и часто это становится источником конфликтов — шнуровать ботинок хочется долго и обстоятельно, но у родителей, к сожалению, не всегда бывает достаточно времени, чтобы дождаться конца этого самостоятельного действа малыша.

В раннем детстве ребенок учится справляться со своими физиологическими потребностями, попутно вырабатываются основные навыки опрятности. К трем годам у детей обычно уже достаточно связная и осмысленная речь. Ребенок способен выполнять достаточно сложные задания. Например, Лена в три с половиной года самостоятельно ходила в магазин.

Кризис трех лет. Завершающий раннее детство кризис трех лет обусловлен тем, что ребенок несколько отходит от матери и открывается для общения с внешним миром. Приобретение ребенком первых навыков самообслуживания, действия с предметами, умение регулировать свои физиологические отправления, умение выразить словами свои мысли и потребности приводят к изменению социальной ситуации развития. Ребенок начинает осознавать себя «умелым и компетентным», и опять у него возникает потребность в изменении характера взаимоотношений с взрослыми. Происходит это изменение очень разнообразно — и по интенсивности, и по проявлению. Наиболее драматично происходят изменения в отношениях взрослых и ребенка в семьях, где «центром» всего происходящего является ребенок. Как правило, в этом случае проявляются многочисленные симптомы кризиса. Кризис трех лет характеризуется следующими симптомами (17, 222).

Негативизм. Это реакция на взрослого человека. Ребенок вообще отказывается подчиняться требованиям взрослых. Существует разница между непослушанием, которое может быть как в более раннем возрасте, так и в более позднем, и негативизмом, который явно направлен на взрослого человека. Воспитательным ресурсом в преодолении детского негативизма может быть существование абсолютных, «безличных», требований, которые неукоснительно выполняют все взрослые. Понимание ребенком существования «единого императива» для всех, кто его окружает, поможет ему справиться с собственным негативизмом.

Упрямство. Это реакция ребенка на собственное решение. Оно отличается от проявления настойчивости, которая соотносится с предметной деятельностью. Упрямство имеет целью выделение личности и требует, чтобы с этой личностью считались.

Строптивость. Связана с негативизмом и упрямством. Направлена именно на существующие в семье и дома устои.

Своеволие. В отличие от кризиса первого года, когда проявлялось своеволие физического делания, к трем годам ребенок проявляет самостоятельность в намерениях и замыслах. Появляется потребность в отделении от взрослого уже не столько физически, сколько эмоционально: «Я сам!!!»

Обесценивание взрослых. Самые близкие ребенку взрослые люди могут услышать в свой адрес оскорбительные реплики.

Все эти симптомы могут выражаться в частых ссорах с родителями, постоянной демонстрации детского протеста, даже бунта. Зачастую ребенок проявляет черты деспотизма по отношению ко всему окружающему, изыскивает для этого многообразие способов.

В тех же семьях, где ребенок не является центром всего, а просто членом семьи, у которого есть свои обязанности и свое «поле деятельности», кризис трех лет проходит мягко, почти незаметно. В таких семьях родители излишней заботой и запретами от боязни «как бы чего не случилось» не отнимают у ребенка возможности свободного развития, и ему нет необходимости «воевать» с ними. Важным мыслится тот факт, что в кризисе трех лет закладываются основы структуры воли ребенка, определяется «костяк волеизъявления». Реакция взрослых может сделать многое — от повсеместного истребления любого волевого проявления со стороны ребенка (все запретить, ни с чем не считаться, полностью подчинить ребенка воле родителей), лишив его тем самым способности управляться с собственной волей; до подчинения родителей требованиям юного деспота, которое выражается в аморфности взрослых реакций, нежелании и неумении противостоять поведенческому натиску малыша.

Современная популярная психологическая литература для родителей и воспитателей дает множество рекомендаций по преодолению кризиса трех лет. Основной пафос рекомендаций таков: умелыми логическими пассажами заставить ребенка делать то, что потребно родителям, «грамотно организовать ловушку», например: «Зубы чистить будем до того, как оденем пижаму, или после?» Очень часто в угоду сиюминутному удобству родителей не развивается одно из основных человеческих умений у ребенка — умение пользоваться свободой. Впоследствии отсутствие этого умения формирует послушного потребителя, который будет «свободен» выбирать лишь из того, что ему будет предложено.

Итак, ребенок, который научился преодолевать свое упрямство, который научился воспринимать и слышать другого человека, с которым уже можно договориться, входит в новый период своего развития.