Глобализация в финансовой сфере

Глобализация в финансовой сфере

Лишь в 1990 г. Европа вновь полностью либерализовала движение капиталов, как это было до 1914 г. В ходе обеих волн глобализации важнейшую роль играл и продолжает играть рост прямых инвестиций. Объем экспорта капиталов достигал тогда беспрецедентных величин: множество процентных пунктов ВВП каждый год – этот рекорд будет вновь «побит» лишь в 1990–2000-х гг. До 1914 г. главными экспортерами капиталов в мире были Великобритания и Франция. Нельзя исключать того, что подобный исход сбережений подорвал инвестиции на их собственной территории.

Именно в тот период немецкая экономика сделала резкий рывок вперед. С 1865 по 1895 г. ВНП Германии увеличился более чем в три раза (х 3,33), в Великобритании – удвоился (х 2), а во Франции вырос лишь на треть (х 0,33)[114]. Эта тенденция сохранилась до 1914 г.

Как ее объяснить? Для этого часто ссылаются на своего рода «зрелость» французской экономики: в 1890–1897 гг. доходность инвестиций в акции промышленных предприятий в Германии достигала 9,35 %, а во Франции – всего 3,25 %. Свою роль, без сомнения, здесь сыграла и демография: в 1871–1914 гг. население Франции стагнировало, а Германия приобрела 25 миллионов человек, и накануне войны ее население достигло 65 миллионов. Кроме того, Германия больше инвестировала в национальную экономику, развивая свое производство и экспорт, тогда как Франция направляла свои сбережения за границу: в государственные облигации и прямые инвестиции, прежде всего в Россию. Экономист Поль Леруа-Больё, к которому тогда прислушивались (амфитеатр высшей школы «Сьянс-По» в Париже до сих пор носит его имя) не рекомендовал вкладывать во французскую промышленность[115]. На практике вся система коммерческих банков перенаправляла индивидуальные сбережения в инвестиции за границу. С 1857 по 1903 г. 30 % доходов банка «Креди Лионэ» было получено на русском рынке[116]. Правительство контролировало обращение иностранных ценных бумаг на Парижской бирже и направляло инвестиции в сторону русского союзника. Вот почему после революции 1905 г. и памятного Кровавого воскресенья французские банки под влиянием правительства Рувье все равно гарантировали русские займы. Председатель кабинета министров был одновременно главой Французского коммерческого и индустриального банка[117]. Это объясняет, почему к 1918 г. две трети французских активов за границей были потеряны!

В тот момент против экспорта капиталов поднимались голоса крайне правых и части левых. Так, Брак-Деруссо писал в «Юманите» (2 августа 1907 г.): «Буржуазия сталкивает пролетариев своей страны с пролетариями другой, не столь развитой». В реальности левые силы не были единодушны в оценках. Бельгиец Эмиль Вандервельде выступал против протекционизма во имя социалистического идеала, требовавшего достойной жизни для трудящихся всего мира. Напротив, Жорес пытался укрыться за осторожными формулировками: «Не стоит смешивать интернационализм, который сближает нации, с космополитизмом, который обводит их вокруг пальца. […] Здесь следует соблюдать меру: если французские сбережения – что неизбежно и во многом благотворно – способствуют развитию экономического инструментария за пределами страны, тем важнее, чтобы экспансия французских инвестиций происходила мудро и осторожно, оставляя достаточно средств для национальной индустрии и выбрасывая на рынок лишь ограниченный объем средств»[118]. Если во время первой волны глобализации мало кто выступал против экспорта капиталов, сегодня, напротив, мы видим, как делокализация промышленных предприятий стала одной из важнейших проблем, стоящих и перед США, и перед Европой.

В наши дни старые промышленные страны страдают от деиндустриализации и безработицы – в первую очередь это касается тех из них, кто, подобно Франции, сделал ставку на создание крупных международных групп, а не на сохранение сети промышленных предприятий среднего масштаба, как это удалось Германии и Италии. Доля Франции в мировом экспорте с 1999 по 2011 г. снизилась с 5,8 до 3,8 %. По уровню добавленной стоимости промышленных предприятий Франция отстает в Европе не только от Германии, но и от Испании, Италии и Великобритании. В начале 1980-х гг. во французской промышленности насчитывалось 5,5 миллиона рабочих мест; в 2012 г. их осталось всего 3,26 миллиона.

К чему ведет делокализация предприятий, хорошо видно по катастрофе, случившейся в Дакке (Бангладеш), где 24 апреля 2013 г. рухнуло здание, в котором располагались мастерские, работавшие на крупных европейских, американских и японских дистрибьюторов одежды. Более 1100 рабочих, получавших нищенские зарплаты и трудившихся в ужасающих условиях, погибли под руинами сооружения, которое по изначальному проекту не было приспособлено для того, чтобы ему на крышу установили мощные генераторы! Вот к чему ведет миф о «фирмах без заводов»… Кто мог подумать, что триумф неолиберализма в 1990-е гг. приведет к тому, что Международная организация труда и Всемирная торговая организация превратятся в единую институцию!

Характерная черта второй волны глобализации – экспансия транснациональных корпораций, первоначально в основном американских. Точно так же, как у их европейских и японских коллег, большая часть их торгового оборота, доходов и инвестиций приходится на заграницу. Хотя их деятельность тут не является единственным фактором, именно транснациональные корпорации позволили целому ряду стран сделать рывок в развитии, тогда как до 1914 г. это удалось лишь нескольким сельскохозяйственным государствам и экспортерам природных ресурсов (Канаде, Аргентине, Австралии, Южной Африке и Новой Зеландии).