Глава 11. Сны

Глава 11. Сны

«“Толкование сновидений”… содержит в себе, даже в соответствии с моим нынешним мнением, самое ценное среди всех открытий, которые благосклонная фортуна предоставила мне сделать. Подобное озарение выпадает на долю человека не более одного раза в жизни».

Зигмунд Фрейд. «Толкование сновидений», 3-е изд. (1931)

Сны – это нечто особенное. Один мимолетный образ сновидения может многое рассказать о жизни в прошлом, в настоящем и в переносе. Посредством сновидений даже самые непоэтичные и неискушенные в литературе люди создают волшебные истории, настолько глубоко выражающие человеческую природу, что они выходят за рамки личных проблем и приоткрывают универсальные истины. Туманные и смутные мотивы врываются в жизнь и обретают форму и материальность галлюцинации. Свободное и нестрогое течение сновидений несет информацию о том, чего можно ожидать от пациента во время аналитического сеанса, позволяя запрещенным темам войти в сознание и давая возможность как бы со стороны наблюдать за этим процессом. Если это не является контрпереносом от терапевта, то пациент, который никогда не рассказывает своих снов, обычно пассивно сопротивляется терапевтическому воздействию или сильно подавлен, или как-то по-иному недоступен. Использование сновидений в психотерапии затрагивает практически все технические и теоретические аспекты лечения. Терапевт, не умеющий работать с этим основным и ежедневным центром бессознательной коммуникации, очень много теряет как психоаналитический психотерапевт.

Образы сновидений

Изумительная черта сновидений заключается в их способности превращать идеи в визуальные образы. Скрытые мысли, нечеткие представления обретают живую конкретную форму в содержании сновидений.

Молодой человек видит во сне своего отца, стоящего на краю бассейна. Он обнажен, у него огромный, невероятных размеров пенис. Возникает совершенно новое видение отца.

Сновидец заявляет: «Теперь я понимаю, что мой отец невероятное ничтожество».

Женщине снится, что она взбирается на трубу своего дома. Она ощущает себя очень высоко над землей и далеко внизу замечает подростков. Они ей знакомы еще со школьных времен. Ей бы очень хотелось до них добраться, но она не может спуститься.

Сновидица, привыкшая описывать свои визуальные образы словами, говорит: «Когда я была в старших классах, я заносилась, чувствовала, что я выше всех остальных, а позже, когда я стала ощущать себя по-другому, я не знала, как это изменить, как выбраться из этой ситуации».

Способность к словесному описанию визуальных образов широко варьирует как у пациентов, так и у терапевтов. Некоторым из них это дается легко. Другие могут найти иные подходы к скрытому смыслу сновидений (мы их обсудим позже). Однако пристальное внимание к воссозданным пациентами картинам способно помочь терапевтам в понимании психологической драмы, разыгрываемой каждым пациентом. Фрейд сравнивал визуальные образы сновидений с египетскими иероглифами, придающими письменному языку динамизм и живость. Когда пациент рассказывает сон, терапевту полезно постараться наглядно представить образы, о которых идет речь, чтобы попытаться оказаться внутри сновидения. Естественно, такая попытка может вызвать ряд вопросов. Если пациент упомянул о дороге, как мы можем узнать, похожа ли та дорога, которую мы себе представляем, на дорогу, которую имел в виду пациент? Несколько позже, после того как пациент изложил материал сновидения, мы в процессе его интерпретации можем задать вопросы, направленные на уточнение его образов. По ходу визуального прояснения рассказ о сновидении расширяется. В какой-то степени сновидения используют и другие модальности ощущений, чтобы выразить замаскированные, скрытые мысли, но визуальная форма все равно преобладает.

Соединение психологического гения Фрейда с его склонностью мыслить при помощи наглядных образов привело к озарению, раскрывшему перед ним жизнь сновидений. Внимательное чтение работ Фрейда дает множество примеров того, как часто он прибегал к визуальным образам для выражения своих мыслей. «Катексис» описывается им как движение армии, в которой часть войска продвигается в авангарде, а все остальные находятся позади и удерживают тыловые позиции. Когда Фрейд дает инструкции для свободных ассоциаций, он предлагает пациенту вообразить себя сидящим у окна в движущемся поезде. Сидящий рядом с ним человек не может видеть панораму, открывающуюся за окном, и его представление о ней зависит исключительно от точности рассказа наблюдателя. Этот визуальный метафорический перевод является основной характеристикой экспрессивной и обманчивой природы сновидений.

Галлюцинаторное качество

Другим важным элементом сновидения является его галлюцинаторное качество, переживание реальности. Оно изменяется с изменением уровня и глубины регрессии во время сна. Некоторые сновидения настолько реальны, что при пробуждении мы бываем сильно удивлены, испытываем чувство изумления (а иногда облегчения), что «это всего лишь сон». В других снах наблюдающее Эго сохраняется, и мы можем следить за собой и за развитием сновидения. Во время сна поток сновидений никогда не прерывается и не включается на полную мощность; он лишь в большей или меньшей степени доступен для бодрствующего Эго. Этим состояние сна отличается от состояния бодрствования. Мы часто не осознаем окружающих нас предметов, например, когда ведем машину, а потом удивляемся, как нам удалось, не заметив, преодолеть такое расстояние.

Галлюцинаторное качество полезно иметь в виду, чтобы уметь отличить ночные сновидения от снов наяву. В снах наяву, несмотря на высвобождение сил бессознательного, человек сохраняет способность сознательно контролировать свои мысли. Более того, сны наяву всегда остаются на психологическом уровне мыслей, а не галлюцинаторных переживаний.

Галлюцинаторное качество сновидений в совокупности с регрессивными элементами является для нас источником важной клинической информации. Сон возвращает человека к его прежней жизни, причем не просто к воспоминаниям, а к сильным переживаниям. Когда сны сочетаются с возвращением к прежним способам мышления, это помогает нам реконструировать влияние прошлого на настоящее.

Женщине приснилось, что она сидит за круглым столом со своими матерью и бабушкой. Сверху на стол просачивается и капает жидкость. Пациентка боится, недоумевает и испытывает сильную тревогу из-за этой жидкости. Она пытается сказать об этом матери и бабушке, но те не обращают на нее внимания и ведут себя так, словно ничего не случилось. Как только она начинает настаивать, они раздражаются. Поэтому ее испуг не проходит и она удерживает свои страхи в себе. Она чувствует себя одинокой и беспомощной.

Сновидение возвращает ее ко времени появления менструаций, которые начались у нее довольно рано. Мать не обращала на нее внимания и к этому ее не подготовила. Поэтому пациентка испугалась и не смогла свыкнуться с этим неприятным физиологическим фактом. То, что мать обращала мало внимания на потребности своей дочери, привело пациентку к серьезным конфликтам, связанным с зависимостью. Эти конфликты поддерживали ее депрессивные тенденции и чувство одиночества.

В процессе терапии этот сон вызвал живые воспоминания о том периоде жизни, о котором она забыла. Глубоко эмоциональный и в высшей степени правдоподобный, он перенес пациентку на двадцать пять лет в прошлое, чтобы она могла почувствовать то, что чувствовала тогда, и ощутить влияние этих чувств на настоящее.

Сгущение, смещение и универсальные символы

Сновидение обладает замечательной способностью сжимать материал. Сильные и сложные жизненные переживания концентрируются в символической форме. Сгущение приводит к тому, что длительность сновидения сильно переоценивается по сравнению с его реальной продолжительностью. Символы используются в сновидениях как бессознательные механизмы, указывающие не только на переживания прошлого, но и на болезненные аффекты. Раскрытие значений символов, с одной стороны, освобождает воспоминания, а с другой – обнажает фрустрированные желания. Пациент проявляет сильное сопротивление полной интерпретации сгущенного символа сновидения. Он обычно способен раскрыть лишь те элементы, которые готово выдержать его Эго. Однако нет необходимости навязывать пациенту полную интерпретацию насильно; обычно это даже невозможно. Только в очень редких случаях при удачном стечении обстоятельств удается за время одного терапевтического сеанса раскрыть чрезвычайно конденсированный смысл одного сновидения.

Женщине приснилось, что она пришла в какую-то квартиру с привлекательным мужчиной. Войдя в помещение, он повернулся к ней и сказал: «Il faut parler fran?ais».

Пересказывая этот сон, пациентка была поражена тем смыслом, который заключался для нее в этой фразе. Перевод ее такой: «Нужно говорить по-французски». От французского языка она получала большое удовольствие. Она чувствовала себя свободной, когда жила во Франции. Эта поездка освободила ее от влияния доминирующей матери. Ее эмоциональность впервые проявила себя на французской земле. Более того, она сравнивала терапию у меня с разговором по-французски. Я учил ее языку свободы.

«Il faut» означает «нужно, необходимо». Эта фраза относилась ко всем навязчивым «нужно» ее существа, к ее испуганному и зажатому правилами Я. Слово «faut» звучало так же, как «faux» («ложный»), и напоминало о фальшивой элегантности ее семьи. Укороченное «Il faut parler» – это «Il faut pa-» «ложный шаг» – нарушение социальных приличий. Чрезвычайно жесткая социальная структура ее семьи мешала ей наслаждаться жизнью, прежде всего любовными отношениями. «Faux pas» напомнил ей оговорку, имевшую гомосексуальное значение, которую она допустила в разговоре с подругой.

Французский язык вызвал у нее мысли о ее франкоговорящей тете, которую она любила больше матери, и о соперничестве с матерью. В связи с этим соперничеством нахлынули воспоминания. От многих мужчин она ожидала заботы, которая должна была заменить недостаток внимания со стороны матери. Мужчина из ее сна давал ей то, чего она не ожидала от матери и что хотела получить от меня в процессе терапии. Мать ненавидела пациентку за то, что она говорила по-французски: это означало независимость и выбор иных моделей жизни.

Сгущение соединяет множество желаний. Мужчина из ее сна был привлекательным (он походил на нескольких мужчин, которые ей нравились), говорил по-французски (как любимая родственница и как она сама) и играл роль, сходную с моей (одобрял ее эмоциональную свободу и сексуальность). Сплав прошлой жизни, жизни настоящей и жизни в терапии становится ощутимым, ярким и реалистичным, когда со сновидения снимается защитное покрывало. В сновидении концентрируются живые переживания наших исключительно сложных чувств по отношению к другим людям. Образ А похож на человека В, говорит, как С, чувствует, как D, и т. д., и все это одновременно. Скрытые мысли сновидения маскируются не только посредством визуализации, галлюцинации и сгущения, но и путем смещения (с заменой одного на другое) и использования универсальных символов.

Женщине снится, что она читает книгу о немецкой дипломатии XVIII века. Она ощущает сексуальное возбуждение, как если бы это был любовный роман.

После возвращения с урока истории ее очень заинтересовал разговор с привлекательным для нее молодым человеком. Ей нравились его легкие, вежливые и тактичные (дипломатичные) манеры. Ее голова была наполнена связанными с ним сексуальными фантазиями. Определенная конфликтность ее сексуальных чувств привела к смещению с молодого человека на замаскированную идею, представленную в сновидении в форме возбуждения от чтения.

Универсальных символов, которые появляются в сновидениях, не так много, и относятся они к типичным житейским переживаниям, общим для всех людей. Эти символы связаны с основными телесными ощущениями и восприятиями, сексуальными чувствами и переживаниями раннего детства. Например, когда мы были еще совсем маленькими, то относились к своим родителям как к гигантам. Точно так же образы королей и королев относятся к отцу и матери. Здания и их внутренняя обстановка – к телесным ощущениям. Протяженные в пространстве образы часто имеют фаллический смысл, тогда как сосуды, кошельки и другие вместилища часто символизируют женские половые органы. Сны о полетах, которые очень часто снятся мальчикам-подросткам, имеют отношение к эрекции. Ритмическая деятельность во сне часто связана с мастурбацией, а восхождение по лестнице – с половым актом. Большие водные пространства, такие, как реки или океаны, обычно относятся к раннему переживанию слияния, чаще всего – к слиянию с матерью.

Эти символы не объясняют сновидений. Они просто являются точками отсчета, отправными пунктами для заполняющих сновидения тем и предрассудков. Пациенту и терапевту они могут служить только намеками. Пациентам остается лишь уложить такие символы в единую канву с остальными ассоциациями, остатками дневных переживаний, темами, прорабатываемыми в данный момент в терапии.

Универсальные символы, наряду со сгущением, смещением, обманчивыми галлюцинаторными переживаниями и визуальной передачей скрытых идей, характеризуют маскирующую природу сновидений. Бесконечные вариации этих процессов создают напряженную таинственность символической драмы. В терапии мы открываем части и фрагменты таких процессов – только и всего. Полная интерпретация многочисленных смыслов сновидения является скорее исключением, чем правилом. Пожалуй, примером такой интерпретации может являться полностью завершенное лечение.

Особая роль аффекта

Первичные процессы образования сновидений (сгущение, смещение, конкретная метафора) обладают безграничными возможностями по преобразованию идей. Редко одна и та же идея существует в одной и той же форме в двух разных сновидениях. Даже в повторяющихся снах можно найти некоторые различия. С аффектами дело обстоит иначе.

Сны не способны полностью маскировать аффект. Он может присутствовать, отсутствовать, возрастать, снижаться или видоизменяться (например, истерическое отвращение вместо сексуального возбуждения). Подобными изменениями ограничиваются возможности сновидения по маскировке аффекта. С клинической точки зрения это исключительно важно: ведь аффект всегда относится к какому-то реальному эмоциональному переживанию! В мрачном таинстве сна аффект становится тем лучом, который приносит в мир фантазии свет реальности.

Женщина рассказывает длинный и чрезвычайно сложный сон, включающий в себя образы еще двух других женщин. Одна из них спала в одной постели со сновидицей, и в сновидении пациентка обнаружила, что эта женщина ласкает руками ее половые органы. Хотя это было приятно, ей не нравилась эта женщина. В этом сновидении были также ее мать и ее мужчина; при этом сюжетная линия сна была очень длинной.

Попытки интерпретировать этот длинный сон не имели большого успеха. В конце концов я вернулся к аффекту «это было приятно». Пациентка стала живо и заинтересованно размышлять на эту тему. «Это приятно» – такое чувство она испытывала при мастурбации. Этот аффект вызвал у пациентки еще и чувство фрустрации по отношению к женщинам, первоначально направленное к матери, а сейчас ощущаемое в переносе. Основная волна аффекта теперь вернулась, омыв собой все содержание сновидения и все его образы. На этом аффективном фоне пациентка смогла соотнести женщин в сновидении с материнскими и женскими конфликтами, а также с переносом.

Часто бывает так: пациент отмечает, что видел сон, но при этом не может ничего вспомнить из его содержания. Иногда вопрос о пережитом аффекте обнаруживает, что пациент помнит об этом аспекте сна. Даже если аффект не вспоминается, то вопрос: «Было ли у вас «хорошее» или «плохое» ощущение?» – может помочь в получении какого-то ответа. Затем мы можем сделать следующий шаг: «Когда вам вспоминается это чувство, что при этом приходит в голову?» С клинической точки зрения совершенно несущественно, что содержание сна раскрывается именно таким образом. Нас интересует элемент, оказывающий наибольшее давление на пациента. И аффект является лучшим указателем на это переживание.

Дневные остатки

Как исторический документ сон хранит в себе не только события далекого прошлого, но и скрупулезные, с точностью до минуты, записи текущих событий. Особенно часто он включает в себя события, происходившие в предшествующие двадцать четыре – сорок восемь часов. Мы называем этот материал дневными остатками. Они чрезвычайно важны по нескольким причинам. Во-первых, они позволяют нам увидеть самые актуальные, самые жгучие проблемы пациента. С прагматической точки зрения прошлое важно лишь постольку, поскольку оно объясняет будущее. Пациент обратился к терапевту прежде всего для того, чтобы тот помог ему в повседневной жизни. Дневные остатки фокусируют главные конфликты, затронутые событиями текущего дня. Это клинический магнит, указывающий, какой нам сделать выбор, куда направить наше терапевтическое внимание.

Женщине приснился длинный запутанный сон, действие которого происходит на вечеринке. Она знает, что там находится ее муж, но никак не может там его найти, поэтому порой думает, что на самом деле его там нет. Она расстроена и зла на хозяйку, которая пригласила целую толпу людей, но скрывает свое недовольство, поскольку хозяйка – ее подруга и она не хочет ее обидеть. Пациентка и ее муж действительно были на шумной вечеринке с большим числом приглашенных. Она не потеряла его там физически, но весь вечер чувствовала его отстраненность. Эта проблема была типична для их брака в целом: казалось, что муж психологически то приближается к ней, то отдаляется от нее. Сокрытие ею своих чувств от хозяйки было смещенным сокрытием чувств от мужа. Ей нравился муж как спутник, как друг, но она смертельно боялась обидеть его, сказав о своих сомнениях относительно жизнеспособности их брака.

Разобраться в дневных остатках очень важно с клинической точки зрения. Мы всегда испытываем сильное желание быть на самой грани сознания пациента и его переживания. Когда мы приближаемся к ней, наши комментарии направлены прямо на актуальные проблемы пациента. Мы можем быть одновременно интеллектуально понимающими и эмоционально сочувствующими. Подобно дереву, корни которого скрыты, а источник питания удален на определенное расстояние, в то время как его видимая часть расположена над землей, бессознательные устремления пациента наиболее заметны в дневных остатках. Итоговым результатом нашей прошлой истории является наша жизнь в настоящем. Сон дразнит нас мириадами фактов из повседневной жизни, помещая их в основную канву своей запутанной тематики, чтобы наилучшим образом выразить наши актуальные проблемы.

Среди этих проблем наиболее интересной для терапевта является перенос. Как уже отмечалось в нашем обсуждении, на определенной стадии лечения клинический перенос кристаллизуется. Когда терапевт начинает играть такую важную роль для пациента, очень часто и он сам, и аналитический сеанс становятся основным содержанием дневных остатков. Пациент часто думает о терапевте и терапии. Если вы регулярно встречаетесь с пациентом в процессе интенсивной терапии, то приблизительно по истечении года почти все его сновидения будут так или иначе содержать отношения переноса.

Сон как комментарий к психотерапии

Даже на ранней стадии терапии сны пациента будут отражать множество связанных с началом лечения чувств, о которых он мог и не подозревать или проявление которых тормозил.

В первый месяц лечения мужчине приснилось, что он сел в поезд, который, как ему казалось, идет со всеми остановками. Он вдруг понимает, что это экспресс, испытывает страх от нарастающей скорости и боится, что пропустит свою остановку. Он не может найти кондуктора, который занят с другими пассажирами.

Здесь я мягко предположил: пациент, наверное, беспокоится, что я буду слишком быстро продвигаться в терапии, что я отправлю его в те психологические области, к которым он еще не готов, и он потеряет контроль над темпом движения. Он был старшим ребенком в семье и не мог добиться внимания от своей матери, которая была занята его братьями и сестрами.

После первой недели терапии женщине приснилось, что она еще очень маленькая и находится в центре ледяной проруби. Вода холодная и начинает застывать. Она старается вскарабкаться на край и постоянно соскальзывает вниз. Она в панике и испуге.

Сон оказался полезным, поскольку позволил быстро обнаружить присущие этой женщине страхи изоляции, брошенности, а также страх, что я буду холодным и унижающим и превращу ее в застывшую личность. Сознательно пациентка стремилась к лечению, испытывая энтузиазм в отношении его начала. Сон помог нам осознать ее страх, что терапевт будет вести себя, как ее мать: холодно, унижающе и невосприимчиво к ее личностным особенностям.

В ранних сновидениях часто проявляются тревоги и надежды, связанные с лечением. Начало терапии оказывает огромное воздействие и стимулирует многие уровни эмоциональной жизни. В качестве важного дневного остатка оно часто находит яркое выражение в снах. Некоторые типичные образы принимают форму путешествия – долгого путешествия в поездах, самолетах, автомобилях, автобусах или лодках, перемещения из одного места в другое, выражающего ожидание психологических изменений от одного состояния к другому; форму хранилищ – музеи, чердаки, мусорные контейнеры, заброшенные дома, все, что выражает прошлое, а также то, память о чем человек хранит в каком-то заброшенном углу своей души; источники удовольствия – парки развлечений, фильмы, театры, игровые площадки, помещения для занятий спортом, те места, где находят свое выражение и удовлетворение многие инфантильные импульсы; табу – посещение странных помещений, зданий и мест, других стран, борделей, ванных комнат – все это фокусировка на запретах против скрытых импульсов, которые ищут своего удовлетворения в лечении.

Сон обладает бесконечными возможностями выражать идеи пациента, связанные с его лечением, и все перечисленное выше представляет собой не более чем краткое описание возможных форм выражения сновидений, существующих в начале лечения. Упоминание об этом может помочь пробудить восприимчивость терапевта по отношению к близким к осознанию тревогам пациента.

Дверь в бессознательное

В приведенных примерах читатель может заметить, что все комментарии относятся к явному содержанию сна, то есть к сновидению, как его рассказывает сам пациент. Здесь не делается какого-то особого акцента на латентных мыслях, гипотетических идеях и импульсах, скрытых за явными образами сновидения. Часто в начале терапии сны пациента отражают в первую очередь сам процесс лечения, ибо именно на это в основном направлены его внимание и комментарии. Если он все же не начинает говорить об этом, тогда можно помочь ему, сказав, что в сновидении могли найти отражение его чувства по поводу начинающегося лечения, что обычно помогает начать разговор о материале сна. Как правило, на ранних стадиях психотерапии не следует исследовать материал сновидения слишком детально. Детальный анализ сна увлекает терапевта к глубинам материала, который в начале лечения будет воспринят скорее интеллектуально, чем аффективно, и почти наверняка не сможет быть интегрирован.

Однако важно все-таки прокомментировать как-то для пациента эти его ранние сны, которые обычно указывают на желание раскрыть терапевту свое бессознательное. Сон – это сильная и концентрированная доза бессознательного материала. Даже если у нас нет хотя бы смутной идеи, что может означать сон, ибо мы не слишком хорошо знаем пациента, надо сказать по крайней мере следующее. Мы можем вкратце отметить, что сны являются важным материалом для обсуждения, что хотя сон на данный момент непонятен, но, когда мы будем знать больше, мы, вероятно, к нему вернемся. Или же мы можем сказать, что, по всей вероятности, тот же материал может вновь появиться во сне, который приснится позже. Однако, если мы не скажем ничего, пациент подсознательно или бессознательно почувствует, что терапевта не интересуют ни сны, ни иррациональное мышление. Сны, которые пациент видит на первой стадии лечения, служат тому, чтобы терапевт проверил восприимчивость пациента к бессознательному.

Когда я даю терапевтам такие рекомендации, меня часто спрашивают: «Не слишком ли мы тем самым внушаем пациенту, что он должен видеть сны?» Разумеется, это внушение, но я сомневаюсь, что оно является слишком сильным. Значительная часть психотерапии – это внушение. Фрейд был первым, кто это отметил и многократно повторял. Он упоминал о внушении, вызванном любовью в переносе; пациент чувствует, что, вынося тяготы лечения, он в результате получает удовлетворение своей любви в переносе. Однако я имею в виду даже более простые формы внушения. Мы внушаем пациентам, что будет полезно, если они будут нам рассказывать о всех своих мыслях, что они должны регулярно приходить на сеансы, рассказывать нам свои фантазии, дневные грезы и чувства, которые они могут к нам испытывать. На ранних стадиях лечения, когда мы объясняем пациенту его роль, мы можем упомянуть в этом разговоре о важности сновидений и о том, что их обсуждение на аналитических сеансах уже принесло большую пользу другим пациентам. Фрейд так поступал постоянно.

Первые психоаналитики считали, что психоанализ – это прежде всего анализ сновидений (хотя этот крайний взгляд недооценивал значение психологии Эго и анализа защит). Раньше считалась очень сомнительной возможность достижения успеха в лечении, если пациент не видит снов. В процессе терапевтической регрессии человек может исследовать запретные и конфликтные импульсы, поскольку они усиливаются, делаются более направленными и заметными. Важнейшим источником уверенности в этом служила постоянная ночная регрессия в сновидениях. Здесь всецело царствовал первичный процесс. Маскировка сновидения и осознанная реакция на него раскрывают адаптивную и защитную стороны Эго. В результате такой периодической смены фокуса вся человеческая личность в целом вовлекается в лечение.

Многое можно почерпнуть из того повышенного внимания, которое уделяется сновидениям в работах первых аналитиков. Для Фрейда жизнь сновидения была основой основ. В ситуациях сомнения или путаницы правильная интерпретация сновидения способствовала восстановлению его уверенности. Первые психоаналитики использовали сны, как опытный химик использует цвет для определения невидимого действия молекулярных сил. Если сон не мог подкрепить клинические предположения терапевта или даже опровергал их, это означало, что терапевт шел по ложному пути. Работа со сновидениями была бесконечно многообразной: диагноз, прогноз, оценка воздействия интерпретаций, раскрытие событий прошлого, прослеживание актуальных конфликтов, проявляющихся в дневных остатках, наблюдение за развитием и состоянием переноса, обнаружение изменений в структуре личности и контроль за тем, как происходит процесс завершения терапии.

Диагноз

Хотя обычно невозможно поставить человеку диагноз по одному сну, серия сновидений в течение определенного периода времени часто обнаруживает стабильные особенности.

После шести месяцев лечения женщина жаловалась, что терапия ей не помогает. Она ощущала беспокойство и подавленность и считала меня отстраненным и пассивным. Было трудно сказать, находилась ли она в состоянии слишком глубокой регрессии или же это была начальная стадия ожидаемого негативного переноса. В течение нескольких недель пациентка описывала сны такого типа: она идет по городу, тротуар проваливается, и на нее рушится огромное здание; на город падает атомная бомба, люди гибнут, в живых остается только она одна; она сидит в автомобиле, он загорается, огонь перекидывается на нее. Она видит, как чернеет и обугливается ее кожа. Какая-то рядом стоящая женщина смотрит на нее снаружи, но ничего не делает, чтобы ей помочь.

Такие сны, сопровождаемые аффектом ужаса, выявили всю глубину тревоги и смертельного страха, который не находил своего выражения в словах на наших сеансах. Я изменил свою технику и стал более активным, присутствующим и поддерживающим. Такое изменение в моем поведении помогло пациентке перенести боль, вызванную переносом.

Важно подчеркнуть, что одного сна, как правило, недостаточно, чтобы поставить диагноз относительно состояния психики в целом. Поскольку мы все способны к значительной регрессии в сновидениях, любой сон здорового человека иной раз невозможно отличить от сна психотика. Это особенно справедливо, если этот человек подвергается внезапному сильному стрессу, такому, как смерть любимого человека, разбитая любовь, переезд в новый дом или какой-то иной жизненный кризис.

Так, например, молодой врач рассказал мне, что в ночь перед началом своей интернатуры он увидел во сне, что снова находится в медицинском институте и сдает государственный экзамен. Он не понимает вопросов и чувствует ужас от своей неподготовленности. Он выходит из комнаты, чтобы пойти в библиотеку, сбивается с пути и ощущает себя совершенно одиноким и беспомощным. Он просыпается в сильной тревоге. Это типичный предэкзаменационный сон. На самом деле в медицинском институте он был выдающимся студентом, всегда прекрасно готовился и отлично сдавал экзамены. Назначение этого сна состояло в том, чтобы поддержать сновидца: «Точно так же, как не было причины бояться плохих результатов в медицинском институте, так и с интернатурой все будет хорошо». Изоляция и одиночество (состояние, которое часто можно обнаружить в сновидениях психотиков) в данном случае свидетельствуют об обратном – о способности использовать то, что тебя окружает, и доверять миру.

Прогноз

Пример прогностической ценности сновидений приведен в клинической истории знаменитого пациента Фрейда Вольфсманна. В изначальном детском сне Вольфсманна была такая картина: через открытое окно сидящие на дереве волки смотрели на объятого ужасом мальчика. Это происходило в зимнюю ночь. Когда Фрейд заболел раком и не мог принять Вольфсманна, обратившегося за консультацией через несколько лет после завершения терапии, он направил его к доктору Рут Мак-Брунсвик. Во время лечения Вольфсманн стал паранойяльным психотиком, и доктор Мак-Брунсвик боялась за свою жизнь и за жизнь Фрейда: Вольфсманн угрожал убить их обоих. В этот момент ему приснилась новая, проясненная версия его старого сна. Изменилась окружающая обстановка: теперь стояла летняя погода; больше не было ужасных волков, и ветви деревьев переплелись в нежных объятиях. Доктор Мак-Брунсвик корректно интерпретировала этот сон следующим образом: пациент проработал основные конфликты, и скоро этот результат станет очевиден. После короткого периода дезорганизации пациент начал компенсироваться. Прогностический характер сна наиболее ясен, когда он отражается в изменении содержания повторяющихся сновидений.

Оценка терапевтических изменений

Изменения в повторяющихся сновидениях делают очевидными устойчивые и существенные изменения в структуре личности.

Молодой человек, который был почти шизоидным в своих межличностных отношениях, начал лечение, утверждая, что сны приводят его в недоумение. В его сновидениях не было человеческих персонажей, а их смысл ускользал от него, несмотря на то, что они вызывали много болезненных чувств. Спустя год после того, как установился перенос, он удивился, обнаружив в своих снах человеческие персонажи. Спустя еще несколько лет он был ошеломлен, поняв, что знает, кто эти люди, и смог начать о них говорить. К этому моменту его жизнь сильно изменилась, а его социальная адекватность вернулась к тому же уровню, который он имел на более раннем этапе своей жизни.

В снах одной женщины ее квартира не имела ни дверей, ни стен. Казалось, люди везде ходили свободно и не имели никаких тайн. Она страдала от наполненного виной симбиоза с матерью, имевшей сильные психические отклонения. Когда она начала движение к отделению от матери, в снах произошли сдвиги. Появились двери, у помещений были стены и границы. В одном очень позднем сне она имела квартиру в одной части города, а мать – в другой. Она не могла припомнить, чтобы раньше у нее был такой сон.

Вера в бессознательное

Сновидения несут информацию относительно бессознательного пациента не только терапевту, но, как правило, и самому пациенту. Несмотря на всеобщую образованность и культурные достижения, общество сохраняет веру в мистическую достоверность снов. Многие люди начинают относиться к терапевтическому прогрессу более серьезно, если видят изменения в своих снах. Сны очень ригидных, казалось бы, не способных к воображению, обсессивных людей поставляют им важные для них данные. Так, один мужчина жаловался мне, что он безнадежен. Он ощущал себя ригидным и неэмоциональным, но постепенно стал убеждаться в том, что он – заметная, интересная личность, хотя и повязан смирительной рубашкой навязчивости. Используя сновидения – неопровержимые доказательства, я смог продемонстрировать ему, как в дневной жизни он защищался от мыслей и чувств, которые прорывались ночью.

Оценка возможности завершения терапии

Сны, которые пациент видит в период, близкий к стадии завершения терапии, имеют особое значение. Часто они не только свидетельствуют об успехе лечения, но и обнажают неудачи и неудовлетворенность терапией.

Ближе к окончанию лечения женщине приснилось, что у нее на макушке появился пенис. У окружающих это вызывало смущение, но она, казалось, его не замечала.

Эта женщина говорила мне, что у нее плохой характер. Необычные черты ее личности смущали окружающих, но только не ее саму. Спустя несколько лет эта пациентка вернулась, чтобы продолжить терапевтическое разрешение этой проблемы.

Женщина, прекратившая терапевтический процесс по «внешним» причинам (она должна была переехать, чтобы соединиться со своим возлюбленным), вздремнула перед своим последним сеансом. Ей приснилось, что она должна мне деньги и что она пропустила свой последний сеанс.

Действительно, она опоздала на последний сеанс и выписала мне чек, который банк отказался принять. Дорогой урок в толковании сновидений!

После того как совместное решение о завершении терапии принято и дата установлена, сны указывают на бессознательное отношение пациента к этому решению.

Мужчина, которого обычно во сне преследовали и мучили, после решения о завершении терапии увидел себя во сне кровожадным пиратом. Свободный повелитель морских просторов, он чувствовал себя искателем приключений и хозяином своей судьбы.

Женщине в процессе терапии постоянно снилось, что она не может войти в какие-либо здания. На стадии завершения терапии она нашла вход, но не могла найти выход. Во время последних недель лечения она стала искать способы не только, как куда-то войти и что-то обследовать, но и как выйти обратно.

Аффекты, связанные со сновидениями, ведущими к разрешению, приносят экзальтацию, облегчение и ощущение благополучия.

Если лечение было длительным, то большое количество снов на стадии завершения терапии будет связано с темами потери и расставания независимо от того, насколько успешным было лечение. Это обстоятельство оказывается полезным, если пациент сознательно отрицает потерю; кроме того, оно будет способствовать переживанию горя тем пациентом, который осознает значимость завершения терапии. Такие сновидения пробуждают историю прошлого, чтобы соединить потери в прошлом с потерями в настоящем.

Мужчине приснилось, что он смотрит в окно и видит своего брата в доме напротив в большой квартире. Там много пустых комнат. Пустые комнаты символизируют всех мертвых членов его семьи. Сейчас остался в живых только один его брат, с которым у него нет близости.

Завершение терапии таило для него угрозу поставить меня в положение его отчужденного брата, оставив его самого одиноким наблюдателем, находящимся вне жизни (в квартире). Именно так он себя чувствовал после многочисленных смертей в своей семье.

Такая грусть в сновидении погружает пациента и терапевта в детские страхи, которые пробудились вновь вследствие предстоящей потери.

Состояние переноса и его связь с прошлым

Самые важные желания и конфликты прошлого направляются на личность терапевта. Сильно сгущенные события и мотивы прошлого, которые встроены в перенос, находят живое проявление в фантастической природе снов. Терапевт и пациент как будто ходят в кино и получают возможность вместе посмотреть свою общую драму.

Женщине, которая часто путалась в своих чувствах ко мне, приснились два сна: (1) Она показывает свои половые органы акушеру-гинекологу. Они огромны и заполняют собой все. (2) Ее любимая няня работает за прилавком и делает шоколадные пирожные. Пациентка стоит рядом и смотрит.

У парных сновидений существует особая структура. Все, что скрыто в первом (латентные мысли), проявляется во втором. В первом сне желание быть любимой благодаря своим сексуальным качествам скрывает другие эксгибиционистские желания, которые проявляются во втором. За сексуализированным отношением к образу отца в первом сновидении скрывается материнский образ женщины, делающей пирожные. Ассоциации пациентки к этим снам (в течение многих сеансов) были связаны с многочисленными родами ее матери. Пациентка была старшей из десяти детей. Ее детство прошло на задворках. Мать фиксировала свое внимание на каждом следующем ребенке. Пациентка проводила много времени, наблюдая за тем, как мать меняет пеленки (шоколадные пирожные) и присыпает пудрой ее братьев и сестер. Ей хотелось получать от матери такое же внимание и заботу, чувствовать на себе ее «заботливый» взгляд, но она должна была довольствоваться тем, чтобы просто стоять и смотреть. Позже она стала заменять мать для своих братьев и сестер, и у нее никогда не было возможности почувствовать себя ребенком, о котором кто-то заботился. Демонстрация своего влагалища мне выражала фрустрацию маленькой девочки, наблюдавшей за тем, как мать припудривает, пеленает, похлопывает и вытирает попки ее братьев и сестер. Шоколадные пирожные символизировали множество выделений кишечника, с которыми возилась ее мать, ухаживающая за братьями и сестрами. В сновидении они были представлены толпой людей у прилавка.

Чувство фрустрации ребенка в прошлом, которое продолжало проявляться в настоящем, нашло свое явное отражение в переносе. Кроме сексуальных желаний, она испытывала также потребность попасть в центр моего внимания, заставить меня просто смотреть на нее, восхищаться ею и позволить ей занять главное место. Пациентка сознавала свои «детские» желания ко мне, которые приводили ее в смущение. Для нее было спокойнее думать обо мне, имея в виду чисто сексуальные отношения. Сновидение дало возможность этим материнским потребностям вступить в трансферентный диалог.

В целях иллюстрации я упростил процесс интерпретации этих двух сновидений. В них было много сгущений, заставлявших нас работать над ними много сеансов, возвращаясь к разным образам. Со сном не следует работать только на одном сеансе. Часто к снам возвращаются в ассоциациях на следующих сеансах, и в последующих сновидениях прослеживаются те же темы. Сопоставление сновидений с текущим материалом убедительно показывает постоянство и согласованность бессознательных влечений и запретов. Как и в рассмотренном парном сне, это создает основу для концептуального утверждения, что прошлое оказывает влияние на настоящее. Являясь дорогой к восстановлению событий в прошлом, сны имеют не только эвристическую ценность, давая толчок гипотезам, но и убеждают пациента путем наложения событий прошлого на образы настоящего.

Много дорог ведет в Рим

Ни один пример не может полностью раскрыть технику толкования сновидений. Каждый пример, как и клиническая реальность, приоткрывает лишь небольшое окно, позволяющее видеть только часть изменчивой сцены. Иногда мы можем дать к сновидению лишь краткий комментарий, как в начале лечения. Или же в случае сложного парного сна, наподобие отмеченного ранее, может быть прокомментирована только самая характерная черта – материнский перенос. В этом случае мы вернулись к сексуализированному содержанию переноса пациентки лишь на более поздней стадии лечения. Актуальные клинические потребности и восприимчивость пациента определяют уровень интерпретации сновидения.

Между разными терапевтами существуют различия в интерпретации сновидений. Годы преподавания метода интерпретации сновидений позволили мне оценить разнообразие терапевтических когнитивных стилей. Некоторые терапевты превосходно переводят конкретный визуальный образ в лингвистическую метафору (часто они сильны в словесных каламбурах). Другие терапевты, наоборот, не очень чувствительны к визуальным образам, но воспринимают скрытый или выраженный в сновидении аффект. Терапевты интеллектуального типа могут формулировать психодинамическую гипотезу, которая будет в равной степени продуктивна. Некоторые терапевты искусно следуют сюжету сновидения; они сводят сон до повествования, которое включает в себя конфликт. Еще одна разновидность терапевтов имеет чрезвычайно острую реакцию на странное слово, звук или ситуацию. Еще один подход к интерпретации сновидений связан со стимулирующим эффектом дневных остатков. Ценность его заключается в том, что он открывает доступ к конфликтам, существующим в сознании. Многие терапевты следуют основному подходу Фрейда, давая возможность свободным ассоциациям вести их к очевидным выводам.

Ни одна терапевтическая техника не превосходит другую, если подход аналитика основан на ведущей когнитивной способности и стиле и отточен на практике. Большинство психотерапевтов используют комбинированные подходы, при этом каждый из них делает характерный для себя акцент, используя какой-то из методов в большей степени, чем другие. Учась интерпретировать сновидения, очень полезно попытаться понять сон, рассматривая его в разное время с разных точек зрения. Такая попытка расширит и углубит способность терапевта реагировать на материал сновидения, даже если он в конце концов предпочтет работать в каком-то одном стиле.

Существуют ли правила для интерпретации сновидений?

Интерпретация сновидений – задача столь же сложная и неоднозначная, как и вся психотерапия в целом. Для первоначальной ориентировки мы можем порекомендовать следующую схему, имея в виду, что умение работать со снами будет возрастать со стажем и опытом и приведет к множеству творческих нововведений и индивидуальных вариантов техники.

Когда пациент впервые рассказывает свой сон, терапевту рекомендуется молчать. Сновидение – это девственный продукт бессознательного. Надо попытаться увидеть, какое направление выберет пациент в процессе сознательного представления сна. Мы хотим, чтобы нас вели сознание пациента и его сопротивление, и не надеемся ни на то, что подберем к пациенту готовый ключ, ни на то, чтобы как-то направлять его материал. Итак, сначала мы слушаем. С чем связывает пациент свой сон, начинает ли интерпретировать его, возвращается к дневным остаткам либо следует за аффектом сновидения или за тем аффектом, который был вызван пересказом сна? Способность терапевта следовать за пациентом проверяется во время изложения материала сновидения.

Предположим, пациент рассказывает сон, а затем, как нам кажется, не обращает на него внимания и начинает говорить о другом. Не прерывайте его. Часто через пятнадцать или двадцать фраз терапевтической дороги пациент осознает, что все сказанное относится к сновидению, и начнет соединять материал. Таким способом пациент проработает некоторое поверхностное сопротивление.

С другой стороны, может пройти десять или пятнадцать минут, и пациент уже никогда не вернется к открытому обсуждению материала сновидения. Чрезвычайно важно указать ему на это обстоятельство, обращаясь тем самым к его предсознанию. Мы хотим оказаться восприимчивыми к бессознательному материалу. Кроме того, мы работаем с поверхностным сопротивлением пациента к обсуждению материала сновидения. В этой работе обязательно следует учитывать разные мотивы и чувства, связанные с возможной неудачей. Важно сфокусировать свое внимание на сопротивлении сновидению и попытаться его понять, прежде чем сконцентрироваться на самом содержании сна. И снова мы делаем все возможное, чтобы не штурмовать защиты пациента, а двигаться так, чтобы он мог выдержать психическое напряжение.

Несмотря на все наши усилия, пациенты могут не принимать во внимание свой сон или же не иметь никакого понятия о том, что он означает. Если такая реакция происходит на раннем этапе терапии, мы предлагаем пациенту, чтобы он поразмышлял о выделенном нами элементе сна, о предполагаемом конфликте, о рассказанном аффекте. Короче, мы оцениваем ситуацию в меру своего понимания. Если в сновидении появился слон, мы могли бы спросить у пациента: «Что приходит вам в голову при виде этого слона?» Такой же подход можно применить при работе с аффектом или с конфликтом, или с каким-либо другим символом, который в данный момент кажется вам важным. «Наивному» пациенту важно дать первоначальные представления об анализе снов. Пациент может использовать их при сопротивлении, но на начальной стадии лечения они необходимы. Не ждите, что пациент узнает о технике интерпретации сновидений под влиянием божественного вдохновения.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.