Глава VIII «Nec de amissione dolendum» – «Утрата без скорби»
Глава VIII
«Nec de amissione dolendum» – «Утрата без скорби»
«Исцелившийся да не возжалеет об утрате костылей своих».
Медицинский фольклор.
Первое, что теряется (потеря № 1) в системе взаимодействия между воспитующими и воспитуемыми, а фактически – в конгломерате воздействий первых на последних – при гипотетическом, зато – категорическом отказе от Воспитания, называется: «Запрет».
Без Запрета нет, да и не может быть Воспитания.
Никакого.
Как такового.
Но так ли необходим Запрет в системе человеческих отношений между людьми?
По своему существу Запрет есть самая неэффективная изо всех возможных форм противодействия.
Главным образом потому что «запретный плод», как известно, сладок.
По словам Овидия, сказанным им в его «Любовных элегиях», «nitirum vetitut simper cupimusque negata» – «мы всегда стремимся к запретному и желаем непозволительного».
Ведь человек – существо не только любознательное, но и любопытное.
Особенно – в юном возрасте.
Как только ему что-то запрещают, у него сразу же возникает масса вопросов: «А почему это мне запрещают?»; «А что будет, если этот запрет я все-таки нарушу?»; «А если это сделать так, чтобы взрослые не узнали, тогда что?».
В этих вопросах интерес – почти исключительно исследовательский.
При этом ребенком здесь наблюдается и изучается не только и не столько объект запрета, то есть, то, на совершение чего налагается запрет, сколько субъект запрета.
То есть, исследуется тот, кто этот запрет налагает: его степень компетентности («насколько он разбирается в том, что он запрещает?»); границы его возможностей («узн?ет или не узн?ет о нарушении запрета?»); мера его решительности в осуществлении им санкций по отношению к нарушителю запрета («а что будет, если все-таки узн?ет?»).
В двух последних из данного ряда вопросах содержится чрезвычайно интригующий для ребенка игровой момент столкновения двух мощнейших чувств (см. по этому поводу совсем небольшую по объему, но грандиозную по смыслу работу Георга Вильгельма Фридриха Гегеля: «О карточной игре»): страха как «ожидания зла» (см.: Аристотель, «Политика») и надежды как «стремления души убедить саму себя в том, что желаемое сбудется» (см.: Рене Декарт, «Размышления о методе).
Иными словами, Запрет есть форма провокации.
Реакция же человека на провокацию непредсказуема по своим последствиям.
Особенно – человека юного по своему возрасту и неискушенного по своему жизненному опыту.
Эфемерная потеря № 2 при отказе от Воспитания есть утрата такой «вещи», как Наказание воспитуемого.
Наказания, безусловно, должны быть.
За преступления.
Совершаемые преступником.
Преступником же человека может квалифицировать только суд.
При соблюдении всех необходимых и предусмотренных законом юридических процедур.
Включая защиту интересов подозреваемого (обвиняемого) адвокатом на всех этапах досудебного расследования и в сам?м суде.
При наказании же взрослыми (родителями ли, опекунами ли, приемными ли родителями) ребенка все происходит, мягко говоря, несколько иначе.
По известному от гоголевского Тараса Бульбы принципу: «Я тебя породил, я тебя и убью».
Ну, не «породил», так «кормлю, пою, воспитываю».
Не убью, так измордую.
«Для твоей же пользы: чтобы впредь неповадно было».
И откуда потом у ребенка в глазах появляется неизбывная тоска безысходности?
Оттуда, что некому жаловаться.
Как рабам Древнем Риме: только статуям богов.
Синяков-побоев-свидетелей нет?
Нет.
В таком случае – до свидания.
А еще лучше – прощайте.
Навсегда.
Возможно – до последующего за сим суицида и благополучного закрытия этого заурядного бытового д?ла («А мы-то тут причем? Может это из-за неразделенной любви? Бывает. Дело-то – житейское»).
Да, да, именно из-за любви.
Неразделенной.
К людям.
А еще – оскорбленной.
Ими же.
Тысячи раз был прав Фридрих Вильгельм Йозеф фон Шеллинг, написав в своей «Философии откровения»: «Ненависть есть бунт оскорбленной любви».
Забыв, по-видимому, при этом добавить: «Оскорбленная любовь порождает не только ненависть, но и отчаяние».
Резюме: в двустороннем – по определению – процессе взаимодействия между людьми Воспитание-через-наказание означает вырождение двусторонности не просто в односторонность, но в односторонность репрессивную, поскольку по сути своей оно есть узурпация всех прав, – включая право безапелляционно карать, – одной стороной.
Узурпация единоликая в трех лицах: обвинителя; судьи и исполнителя наказаний.
Доводящая воспитуемого до отчаяния.
И, естественно, до ненависти к своим воспитателям.
Ненависти – как меры протеста, бунта и мести.
Как ответной реакции на несправедливость предвзятого суда.
Такой суд по своей сути – это судилище.
Или – самосуд.
Как «суд Линча».
Не обязательно над телом.
Но непременно – над душой.
Пусть еще маленького по росту и юного по возрасту, но уже – Человека.
Предполагаемая же потеря № 3 при отказе от Воспитания есть утрата такой «вещи», как Поучение воспитуемого.
Толковый словарь русского языка, составленный Дмитрием Николаевичем Ушаковым, содержит такой пример применения термина поучение: «Поучить пса палкой».
Комментарии?
Комментариев нет.
Неотвратимой потерей № 4 при отказе от Воспитания является утрата Нравоучения.
«Нравоучения все еще сыпались обильно, но, по явному истощению запаса, повторялись одни и те же» (цитата из «Национального корпуса русского языка»).
По поводу нравоучений Блез Паскаль высказался совершенно недвусмысленно (см. его «Рассуждения о религии и других предметах»): «Как истинное красноречие смеется над витиеватостью, так истинная нравственность смеется над нравоучением, и только самый наивный может принять последнее за первое».
За время, прошедшее после первого опубликования этой мысли, ни одним, даже самым преданным сторонником нравоучений не было предпринято ни одной попытки публично возразить Паскалю по существу вышеприведенного высказывания.
Неспроста.
Ведь, на самом деле: нечего возражать, если возразить нечего.
Потеря № 5, возникающая при отказе от Воспитания, есть утрата Демагогии, неизменно и неизбежно присутствующей в отношении воспитующий – воспитуемый.
В современной интерпретации демагогия, она же – словоблудие – есть проявление одной из «зияющих вершин» (от названия произведения Александра Александровича Зиновьева) нечеловеческой низости.
Демагогия – это даже не вранье.
Демагогия – это наглое шулерство.
Подобное тому, как прямо на Ваших глазах захудалая «шестерка» подменяется извлеченным из рукава козырным тузом.
Ремесло демагога состоит в том, чтобы подменять мысль эрзацем мысли, смысл – псевдо-смыслом, содержание – его имитацией.
Примеры?
Извольте: «Авиация – это очень важно, потому что очень важна авиация!», – из выступления ну очень высокопоставленного чиновника перед профессорско-преподавательским составом Национального авиационного университета в городе Киеве (2005-й год).
Продемонстрируем образец классики жанра демагогии, применяемой в Воспитании.
– Воспитующий: «И вообще – не смей спорить со мной!».
– Воспитуемый: «Почему?»
– Воспитующий: «И ты еще смеешь задавать мне этот вопрос??!».
– Воспитуемый: «И все-таки?».
– Воспитующий: «Потому что нельзя спорить со старшими!!»
– Воспитуемый: «Почему?»
– Воспитующий: «Потому что спорить со старшими нельзя никогда!!!».
Аргументация – точь-в-точь, как у героя рассказа Антона Павловича Чехова «Письмо ученому соседу»: «Вы сочинили и напечатали в своем умном сочинении, как сказал мне о. Герасим, что будто бы на самом величайшем светиле, на солнце, есть черные пятнушки. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда».
То есть, по мнению демагогов, «пятнушек» на Солнце быть не может, потому что «этого не может быть никогда», зато Демагогия – по их же глубокому убеждению, быть может и пребудет она во веки веков.
И она таки будет.
По крайней мере – в Воспитании.
Дотоле, доколе пребудет в Мире людей Химера Воспитания.
Дотоле, но не д?лее.
Ежели же Воспитание раньше или позже все же «испустит дух», то неизбежной потерей № 6 при этом для нас станет утрата привитой воспитующими воспитуемому Показухи.
Ведь каждый воспитующий стремится к тому, чтобы как можно больше людей как можно лучше узнали и увидели, насколько высококачественно он воспитал своего воспитуемого.
Оттого и старается.
Воспитующий.
Чтобы каждый воспитуемый старался стараться как можно более усердно (интересно, все-таки, от какого-такого слова на самом деле происходит термин усердие?).
«Сделай дяде ручкой»; «Шаркни тете ножкой».
«Вот молодец-то какой! И сделал, и шаркнул!! Далеко пойдешь!!!».
«Так воспитаньем, слава богу,
У нас немудрено блеснуть».
(Пушкин А.С. «Евгений Онегин». Роман в стихах).
Блеснул воспитуемый, значит, блеснул и воспитующий.
Своим умением заставлятьвоспитуемого блистать.
А что же кроется там, за этим праздничным, ярким блеском мишуры?
Презрение воспитуемого и к воспитующему, и – ко всем окружающим, приторно и притворно демонстративно восхищающимся талантами воспитанности воспитуемого.
На самом же деле ко всем тошнотворно-приторно восхищающимся воспитуемым у него самого возникает холодная ненависть.
И – не только она.
А еще и едва сдерживаемая («до поры-до времени») ярость.
И все это – под маской благовоспитанности.
Надетой на лицо, как забрало шлема.
Защищающего голову воспитуемого от воспитательного воздействия на него воспитующих.
Отсюда – и потеря № 7, неизбежно возникающая при отказе от Воспитания: утрата Лицемерия.
Следует заметить, что лицемер – это самое моральное существо в мире.
Он сам, по своим собственным меркам, скроенным по лекалам приданного ему Воспитания, меряет свое лицо.
И – меняет его.
В зависимости от ситуации.
Если у любого нормального человека есть лишь одна мораль, то у лицемера их имеется сразу две: одна – для других, другая – для себя.
«Держи вора!», – истошно вопит вор.
Характерная черта лицемера – осуждать в действиях других то, что он сам себе не только позволяет, но и поощряет.
Сам в себе.
В любой системе Воспитания воспитующий требует по отношению к себе со стороны воспитуемого проявлений всемерного уважения, почтения и пиетета.
Независимо от наличия или отсутствия у него, воспитующего, каких бы то ни было действительных достоинств.
Этот же воспитующий выразит крайнюю степень возмущения и негодования, если столкнется с аналогичным и симметричным требованием со стороны воспитуемого.
Такой вид Лицемерия заложен в каждой системе Воспитания.
Лицемерие призвано скрывать подлинное лицо лицемера.
«Как взор его был быстр и нежен,
Стыдлив и дерзок, а порой
Блистал послушною слезой».
(Снова Пушкин А.С. Снова вечно новый «Евгений Онегин»).
Хотите, чтобы Ваши дети – те, которые уже есть, и те, которые еще будут, – на самом деле – не приторно, не притворно уважали Вас?
Хотите.
Не можете не хотеть.
В таком случае, будьте так любезны, – уважайте детей.
И не только своих.
Хотите, чтобы Ваши дети не лгали Вам?
Хотите.
И Ваши глаза об этом говорят красноречивее любых слов.
В таком случае, извольте не лгать детям.
И речь здесь идет не о Деде Морозе, Снегурочке и иже с ними: они – не ложь, а фантазия.
А в фантазии нет корыстолюбия.
А значит – не в ней и лжи.
Персонажи сказок никаких выгод для рассказчика о них не дают.
И не будьте в претензии к ребенку, если он, в свою очередь, преподнесет Вам свои фантазии, уверяя, что говорит чистую правду, ведь он сам искренне верит в то, что говорит.
– Кто съел варенье???
– Кошка!!!
– Значит, нужно наказать кошку, не так ли?
– Нет! Не так!! Никого не нужно наказывать!!!
– Почему?
– Потому что варенье вкусное.
– А откуда ты знаешь, что оно вкусное? Ведь ты же его не пробовал?!
– Пробовал. Кошка поделилась.
Как Вы догадываетесь, на самом деле было все как раз наоборот: Ваш ребенок открыл, сняв (зубами!) пластмассовую крышку с банки с вареньем, предложил его кошке, и когда та понюхала его, и, облизнувшись, высокомерно отвернулась, с чистой совестью съел сам.
Нет здесь в его поведении ребенка никакого Лицемерия.
А есть только сплошная непосредственность и – немножко лукавой фантазии.
И тут Ваш ребенок, несомненно, прав: не нужно никого наказывать за случившееся.
А если Вам уж так хочется кого-нибудь наказать, то наказывайте себя.
Ведь это именно Вы спровоцировали своего ребенка оставлением варенья в пределах его непосредственной досягаемости.
Как поется в популярном когда-то романсе, «не искушай меня без н?жды».
Вы же не можете не позволить себе, найдя на дороге, где в радиусе прямой видимости нет никого, кроме пробегающей мимо кошки, купюру с изображением Бенджамина Франклина, использовать ее – купюру, а не кошку – по прямому ее назначению, то есть, в качестве «всеобщего эквивалента стоимости» (см.: Карл Маркс. «Капитал»)?
Не можете.
И тот, кто ее потерял, пусть Вас не провоцирует на присвоение и использование того, что Вам не принадлежит.
Уже – принадлежит.
Как говорили мудрые, хотя и древние римляне, «res nullius cedit primo occupanti», – «ничья вещь становится собственностью первого овладевшего ею».
Ваш ребенок искал свой куда-то запропастившийся мячик.
Искал везде.
В том числе – и в кладовке с приоткрытой дверцей.
Заглянув туда, мячика он не нашел.
Зато нашел там банку с вареньем.
Точь-в-точь, как Вы – стодолларовую купюру.
А, найдя, – использовал ее содержимое по прямому ее назначению.
Претензии есть?
К тому, что он взял банку с вареньем «без спросу»?
А Вы зеленоватую купюру взяли «со спросом»?!
То-то же.
И оставьте, наконец, своего ребенка в покое.
Не мучьте его сим злополучным вареньем.
Это будет лучшее, что Вы можете сделать в данной ситуации.
Все иное – Лицемерие.
Лицемерие же порождает Лицемерие.
И в этом – его бумерангность: Ваше Лицемерие – по отношению к кому бы то ни было – обязательно вернется к Вам.
Бумерангом Лицемерия же.
И – ударит.
Больно.
Так что от Лицемерия как проявления Благонравного Воспитания лучше все же отказаться.
Подобру-поздорову.
Совсем рядышком с Лицемерием располагается еще одна сомнительная прелесть, избавление от которой просто необратимо неотвратимо при отказе от Воспитания.
Называется она: «Ханжество».
В нашем списке она значится под «№ 8».
Если Лицемерие есть двуликость, проявляющаяся в осуждении других за позволяемое себе, то Ханжествоесть фиговый листок скромности, прикрывающий стыд и срам зависти.
Ведь зависть – по словам Плутарха – есть «несчастье от счастья другого» (см. его работу «О состоянии духа»).
Признаться в наличии внутри самого себя разъедающей душу ржавчины под названием Зависть стыдно даже самому откровенному цинику.
Совершить такое признание означало бы расписаться в своей собственной несостоятельности, ущербности и – неполноценности.
По своей природе Ханжество сродни не только Лицемерию, но и Словоблудию или, если угодно, Демагогии.
Подобно демагогу (словоблуду) ханжа более всего озабочен сохранением – любыми средствами, вплоть до самых абсурдных, – «хорошей мины» при своей скверной игре.
Как тренер футбольной команды, проигравшей очередной матч со счетом 0:13, заявляющий на после-матчевой конференции: «Зато мы – Самая Скромная в Лиге Команда, и за это нам надо вручить Первый Приз. Желательно – деньгами».
Чего во всей этой белиберде больше: Демагогии, то бишь, Словоблудия, или же Ханжества?
Много, очень много у них общего.
Главное, что их объединяет, – это их фальшивость.
Если Демагогия, она же – Словоблудие – есть эрзац, которым живая, трепетная, пульсирующая мысль подменяется выхолащивающей какой бы то ни было смысл псевдомыслью, то есть, тем, что по форме, вроде бы, как и мысль, а, по сути – ее извращение, то Ханжество – есть оскопление.
Идеал ханжи – бесполое существо.
Сгусток сплошного морализаторства.
Ханжа, как правило, осуждает людей за то, чего сам хотел бы, но что у него не получается.
«В Советском Союзе секса нет», – провозгласила одна демонстративно бесполая участница телемоста, проводимого Владимиром Познером и Филом Донахью между Ленинградом и Бостоном (1986-й год).
«Так какая же основная функция Ханжества?», – спросите Вы.
То есть, попросту говоря, зачем и кому Оно нужно?
Ответ простой: Ханжество служит заменителем.
Естественного на вымороченное.
Например:
– веселости – занудливостью;
– гордости – смирением;
– чести – угодливостью;
– чувства собственного достоинства – покорностью;
– уважения – чинопочитанием.
Образчики продукции Ханжества действительно могут быть приняты за эталон и идеал Воспитания.
Раба.
Там же, где нет, и не будет ни рабов, ни, соответственно, рабовладельцев, и где не потребуется ни их производства, ни их воспроизводства, Ханжеству места нет.
И не будет в помине.
Потеря № 9, обусловленная отказом от Воспитания, есть утрата Высокомерия.
С высоты своего взрослого роста воспитующий глядит на воспитуемого сверху вниз.
Как в прямом, так и в переносном смысле.
Напрасно он так делает.
Придет время, и ситуация обернется к нему, как «избушка на курьих ножках», – не передом, а совсем наоборот.
И теперь уже бывший воспитуемый станет глядеть на согбенного от старости и немощей бывшего воспитующего как на нечто, недостойное равновысокого обращения, общения и отношения.
Бывшим воспитуемым бывшему воспитующему вспомнятся все прелести отношения высокомерного старшего – по всем параметрам – к подвергаемому Воспитанию младшему.
По всем тем же параметрам.
Тут – и небрежение, и – пренебрежение, и – снисходительные ухмылки, и – недосказанные намеки, дескать, «что с него возьмешь, с недо…» (далее следует один из многочисленных вариантов недочего).
Все это и оскорбляет и унижает.
Особенно – в присутствии третьих и иже с ними лиц.
Любые проявления высокомерия воспитующего по отношению к воспитуемому – не нечто инородное по отношению к феномену Воспитания.
Они – «плоть от плоти» – порожденные Воспитанием как таковым.
Основанным на парадигме априорного превосходства воспитующего над воспитуемым.
Превосходства – не только физического, каковое таки существует, хотя и носит временн?й и временный характер, – но и – воображаемого самим воспитующим – интеллектуального, и – приписываемого воспитующим же самому себе – морального.
На с?мом же деле интеллектуального – в смысле потенциала развития способности к мышлению – превосходства воспитующего над воспитуемым нет и в помине.
Более того, потенциал способности к мышлению у взрослого человека если и не задавлен, то в значительной мере подавлен массивом месива догм и стереотипов, штампов и шаблонов, нагромождаемых друг на друга в течение многих лет, и вырываться из-под пресса которых мыслительной способности взрослого человека подчас удается не иначе, как титаническим трудом.
Если вообще удается.
В результате мощнейшего давления этого массива на все, находящееся в зоне его действия, происходит существенное оскудение и торможение возможностей выхода за его пределы.
Воспитуемый же, как правило, человек молодой, и уже в силу этого обстоятельства, не успевший стать задавленным ни убогими догмами, ни примитивными стереотипами, ни расхожими штампами, ни заскорузлыми шаблонами.
Приобрести все это, мягко говоря, хозяйство – несложно: надо только покорно, безропотно и беспрекословно подчиняться во всем своему воспитующему и покориться его воле и воображаемому им самим его интеллектуальному превосходству.
И все сразу станет О.К.
С точки зрения воспитующего.
А с точки зрения Разума?
А с точки зрения Разума – не О.К.
Даже – совсем не О.К.
Нужны доказательства?
Извольте.
Представьте себе, что Ваш ребенок попросил у Вас апельсин.
Да, у Вас есть апельсины.
Но – пока еще не годные к употреблению: находящаяся на их сладкой, сочной и ароматной мякоти оранжевая кожура мешает употребить их по их прямому назначению, то есть, быть съеденными.
Вы так и говорите своему ребенку: «Вот тебе апельсин, но его надо почистить».
У ребенка появляется изумленное выражение лица: как это – «почистить»??!
«Очистить», «почистить», «начистить», – все это означает: освободить от «грязи и пыли», накипи и нагара, не так ли?
Так.
Именно – так.
Но ведь апельсин – тот, что уже в руках у Вашего ребенка, – не грязный, поскольку прежде, чем положить апельсины на тарелку, мама тщательно вымыла их водопроводной подкрановой водой.
Зачем же освобождать апельсин от грязи, которой на нем нет??!
«Нет!», – скажет Ваш ребенок, – «не почистить его надо, а распечатать».
Или – «распаковать».
Ведь в своей кожуре апельсин предстает перед нами в запечатанном или запакованном виде.
Именно так.
И никак не иначе.
Несмотря на все чудаковатые высказывания по этому поводу взрослых, чье сознание упаковано в плотную скорлупу закостенелых догм и задубелых стереотипов.
Непонятно зачем и неизвестно откуда взявшихся.
Еще пример?
С удовольствием!
Если ребенку, находящемуся в комнате, становится душно, то он попросит взрослых: «Включите форточку».
Заметьте: не «откройте», а – «включите»!
Ведь не форточку мы открываем для проветривания помещения, а само помещение.
Для его проветривания.
Посредством включения в действие… форточки!
И кто же из нас после этого – взрослый или не-взрослый – мыслит как Человек Разумный?!
Посему нет и не может быть у взрослого человека никаких, – не говоря уже о необходимых и достаточных, – оснований ни для Высокомерия, ни для сродной с ним Надменности, ни для снисходительно-пренебрежительных ухмылок по отношению к интеллекту ребенка.
Более того, каждый ребенок, зачатый не в состоянии тяжелого алкогольного опьянения одного из родителей или же – «чур нас, чур!» – обоих, – прирожденный философ.
Сомневаетесь?
В таком случае вспомните, какой вопрос чаще всего задает ребенок, растущий в нормальной семье, своим родителям?
Вспомнили?
Ну, конечно же, этот вопрос: «Почему?»!
И именно этот вопрос является главным – потому что идет от головы – философским вопросом.
«Не что почем?», и не «А где купил?», – эти-то вопросы приходят позже, и к философии не имеют практически никакого отношения, а именно «почему?».
И что же потом с этим прирожденным философом происходит?
А – ничего.
Потому что в нем философа убивают.
И кто же это делает, как Вы думаете?
Совершенно верно: взрослые.
Которым бесконечные «почему», а они-таки бесконечны по самой своей природе, бесконечно раздражают.
Именно своей бесконечностью.
А еще – нежеланием думать, как на них ответить.
А еще – растерянностью оттого, что ответа-то «под рукой» может и не оказаться.
Не знаете, как ответить на очередное «почему?» Вашего ребенка? Так предложите ему: «Давай подумаем вместе».
И как Вы думаете, как часто взрослые поступают именно так?
Не надо отвечать.
Ведь вопрос-то по сути дела риторический, не так ли?
Что же касается гипотетического морального превосходства взрослых над детьми, то, хотите Вы того, или же – не хотите, но Вам таки придется признать, что даже самое злобное «маленькое чудовище» есть лишь либо слепок с Чудовища Большого, либо продукт и результат действия Его чудовищности.
И нет такого достопочтимого взрослого, за чьими плечами не таился бы призрак совершенного им недостойного.
Далеко выходящего за пределы банки со съеденным без спросу вареньем и даже комнаты с размалеванными фломастерами обоями.
Потеря № 10, вызванная отказом от Воспитания, есть утрата Фальши.
В отношениях между Человеком и тоже Человеком, но – Другим.
Каждый Человек, называемый нами, взрослыми, ребенком есть существо в высшей мере чуткое.
Ему свойственно тонко и точно ощущать любую фальшь в отношении к нему, любую неискренность, любую имитацию настоящих чувств и подмену их поддельными.
Наиболее остро он переживает Безразличие к нему.
Так, например, мальчуган с упоением рассказывал про то, как его вчера выпорол отец.
Разгадка этого, казалось бы, невероятного феномена таилась в том, что на самом-то деле он – круглый сирота.
И в том его обыденном окружении взрослых, в котором всем на него было, мягко говоря, наплевать, он придумал себе «легенду» о чрезвычайно строгом отце, карающем его за малейшие проступки.
Оказалось, что для него даже такое проявление неравнодушия к нему было желанным.
Во всяком случае, несопоставимо более ценным, чем полное игнорирование всеми его успехов и неудач, маленьких и больших побед и поражений, его радостей и огорчений.
Среди множества людей, мельтешащих вокруг, снующих – туда-сюда, торопящихся куда-то по своим неотложным и непомерно важным делам, он чувствовал себя ненужным всем.
Для всех – лишним.
Всеми даже не отторгаемым, а просто – не замечаемым.
А иногда – досадно мешающим.
Как мусорный бак, торчащий посреди дороги.
Вот парнишка и придумал себе персонажа в виде более чем строгого отца, который хоть поркой (!), но проявлял к нему небезразличие.
Ведь безразличие к человеку, пренебрежение к нему, игнорирование его унизительны и оскорбительны для него.
Их проявления вызывают у человека мало с чем сопоставимые страдания, и служат они чрезвычайно питательной средой для произрастания в нем всевозможных комплексов и фобий.
Фальшивое же небезразличие, проявляемое к человеку, приводит его в ярость.
Когда – глухую, вызывающую зудящее желание отомстить изощренно и утонченно, вынашивая и выстраивая коварные планы под девизом: «Ах так, ну ты у меня получишь! Дай только срок, и тебе воздастся. С лихвой!».
Когда – бурную.
Необузданную и неуемную.
Именуемую бунтом.
В любом случае это будет месть.
То ли с отложенным сроком ее исполнения, то ли – безотлагательно.
Но всегда это будет Месть.
Жестокая и беспощадная.
Месть оскорбленного достоинства.
Месть за Фальшь в отношениях, когда человек открывает другому человеку душу, а в ответ получает в нее могильный холод бездушия, маскирующегося под радушие.
Откуда же Фальшь в отношении к воспитуемому берется у воспитующего?
Из ниоткуда?
Не скаж?те.
Она проистекает из самой сути Воспитания.
Предписывающего обеспечить – в первую очередь, главным образом, прежде всего – безусловное послушание.
Воспитуемого воспитующему.
А также – полное и безоговорочное подчинение и повиновение.
Первого второму.
Если такой результат обеспечивается, то делается вывод о достижении Воспитанием позитивного результата.
Если нет, то, соответственно – нет.
При этом то, что кроется на самом деле за достигнутым результатом, никому не известно.
Да и никому из воспитующих и не интересно.
Ведь главное в Воспитании – его результат.
То, каким образом он достигается, что кроется за его видимостью в душе человека, именуемого ребенком, по большому счету не волнует никого, кроме самого ребенка.
Послушен, вот и молодец.
Купи себе конфетку.
При этом воспитующий может, изобразив на своем лице некое подобие благожелательной улыбки, спросить послушного воспитуемого: «Ну, как дела, дружище? Надеюсь, все хорошо?», – и, не дождавшись ответа, развернуться и – уйти, устремившись в поход за новыми воспитательными достижениями и успехами, ведь как много ему надо еще успеть в благородном деле Воспитания воспитуемых, не правда ли?
Конечно же, правда.
Как правда и то, что фальшивая чуткость в отношении человека к человеку – это гнусность похлеще «Скорбного бесчувствия» (см. одноименный кинофильм Александра Сокурова).
Скорбь об утрате Фальши, присущей любой системе Воспитания, может быть только фальшивой.
Не может не быть таковой.
Потеря № 11, вызванная отказом от Воспитания, есть утрата Угодничества.
Каждая система Воспитания исподволь и подспудно ориентирована на то, чтобы воспитуемого принудить к убеждению в том, что главная его добродетель – это подобострастное стремление угодить воспитателю.
Непременный девиз каждого угодника: «Чего изволите-с?».
Апофеоз угодничества – сладкопроизносимый вопрос: «Вам кофе в постель или в чашку?».
Да, конечно, вышколенный продавец, изо всех своих сил стремясь продать свой товар, руководствуется принципом: «Покупатель всегда прав».
Только у воспитуемого его товаром является человеческое достоинство, продаваемое им за благосклонность воспитующего.
Как гласит народная мудрость, «угождать – на себя плевать».
И, наконец, потеря № 12, вызванная отказом от Воспитания, есть утрата Цинизма.
По крайней мере, в отношениях между взрослыми и не-взрослыми.
Подчинить воспитуемого своей воле.
Заставить его слушаться.
Принудить к повиновению.
Во что бы то ни стало.
Любой ценой.
В этом – суть Цинизма, засевшего и окопавшегося в любой Системе Воспитания.
Под какими бы прекрасными, светлыми, чистыми, душеспасительными и душещипательными лозунгами и прокламациями ОНО себя ни позиционировало.
Всякие лишние вопросы, сомнения, колебания при сем отбрасываются.
За их ненадобностью.
Как вредоносные.
И – мешающие.
Осуществлению повиновения.
На все вопросы воспитуемого, неудобные для воспитующего, у последнего есть дежурный набор стандартных ответов:
– «тебе еще рано это знать»;
– «вырастешь – узнаешь»;
– «подрастешь – поймешь».
Ими воспитующий отмахивается от назойливого воспитуемого, как собака своим хвостом от надоедливых мух.
Немудрено, ведь слово «циник» в переводе с языка оригинала как раз и означает: собачий.
Резюме по данному пункту: не замечать Цинизма в любой системе Воспитания – это цинизм.
Резюме по данной главе: если «отшелушить» от Воспитания все перечисленные здесь присущие ему атрибуты, как то: запреты и наказания; поучения и нравоучения; демагогию и показуху; лицемерие и угодничество; высокомерие и фальшь; ханжество, и цинизм в отношении воспитующего к воспитуемому, – то от любой Системы Воспитания не останется ничего.
Кроме горьких воспоминаний о том, что Оно, «к сраму и стыду нашему» (из выступлений Петра Аркадьевича Столыпина на заседаниях Государственной Думы) у нас было.
«Позвольте!», – возмущенно воскликнете Вы.
«Какие резюме?! Где их обоснования? Где неоспоримые доказательства? Где неопровержимые аргументы? Где документы? Все, что здесь было представлено в качестве доказательной базы обвинений в адрес Воспитания – лишь слова! Клеветнические! И за них клеветник должен быть привлечен к ответственности! Лучше – уголовной! А еще лучше – к аутодафе!!»
Вы, конечно же, правы.
Как, впрочем, и всегда.
Действительно, как это можно: фактически обвинять такой авторитетный, веками и тысячелетиями устоявшийся (и, главное, – состоявшийся!) социальный институт, каковым является Воспитание, в больше чем во всех смертных грехах.
Каковых насчитывается – кем – семь, кем – восемь, – а тут – сразу двенадцать??!
Целая дюжина!
Добро еще, что не чертова.
Правда, называемы они не грехами, а атрибутами, то есть, неотъемлемыми свойствами, но сути дела это не меняет.
«А не слишком ли много на себя берет зарвавшийся автор своими обвинениями в адрес такой высокочтимой леди, каковой во всем мире признается Воспитание?», – возможно, спросите Вы.
И, может быть, продолжите свою по сути дела инвективу: «А не привлечь ли его к ответу на эшафоте за клевету в Ее адрес и за оскорбление Ее чести и достоинства?».
Что ж, это можно.
Только сначала взгляните на фотографию (см. ниже).
На ней, как Вы видите, изображен человек.
По имени Роберт Грин Эллиот.
Пребывавший долгое время в должности штатного электрика в тюрьме Dannemora, что расположена на cевере штата Нью-Йорк.
Cей законопослушный гражданин и добропорядочный отец семейства за время своей службы в указанном казенном учреждении казнил 387 человек.
Посредством электрического стула.
За каждого казненного им он получал премиальные в размере 150 долларов США.
Согласитесь, недорого.
Сразу видно – человек скромный, и за свои услуги не требует чрезмерной оплаты.
Хорошие деньги он получил в качестве гонорара за свою автобиографическую книгу.
Вашему вниманию предлагается небольшой фрагмент, заимствованный из нее: «За годы работы мне удалось усовершенствовать казнь на электрическом стуле. До меня использовалось напряжение в 500 вольт. В этом случае приговоренный мучительно умирал 40–50 секунд. Я же сначала включал сильное напряжение в 2000 вольт, которое мгновенно сжигало все внутренние органы человека, и только после этого постепенно понижал разряд» (см.: Elliot, R.G. (and A.R. Beatty). «Agent of Death: The Memoirs of an Executioner»).
Роберт Грин Элиот отнюдь не какой-то отщепенец.
По данным AIADP (Amnesty International Against the Death Penalty) cегодня в Соединенных Штатах Америки проживает полторы тысячи работников уголовно-исправительной системы, принимавших участие в казнях.
Cамым молодым казненным на электрическом стуле был Джордж Стинни.
Его казнь состоялась в тюрьме города Колумбия, административного центра штата Южная Каролина.
На момент приведение в действие приговора казненному было 14 лет и 239 дней.
Суд длился в общей сложности два с половиной часа, в течение которых были заслушаны свидетельские показания трех свидетелей со стороны обвинения, ни один из которых не присутствовал на месте преступления в момент его совершения.
Сразу же вслед за процедурой заслушивания свидетелей состоялось десятиминутное обсуждение дела присяжными заседателями (см.: Jones, Mark R. «South Carolina Killers: Crimes of Passion». The History Press, 2007. Как Вы видите, название этой книги более чем двусмысленное).
После чего этими добропорядочными, благонравными и благовоспитанными леди и джентльменами, не мешкая (и так уже засиделись!), был вынесен подсудимому обвинительный приговор.
Засим и присяжные, и судья с объединяющим их всех чувством добросовестно выполненного гражданского долга отправились по своим домам.
Поглощать свой честно заработанный обед и заниматься воспитанием своих собственных чад.
Чтобы те стали такими же добропорядочными, благонравными и – главное – благовоспитанными.
Такими, как их образцово-показательные папули и мамули.
Только что потрудившиеся в поте лица своего и позаботившиеся о том, чтобы было над чем потрудиться электрику-палачу.
Ведь у него дома – тоже дети.
Свои.
Их ему приходится кормить-поить, одевать-обувать, и – самое важное – воспитывать.
Понятно, что каждые 150 $ за казненную им единицу экзекуции ему всегда очень кстати.
Они – и семейному бюджету подспорье, и собственную самооценку в своих глазах ему помогают поднять, и пример подают.
Поучительный.
Деткам.
Пусть учатся, как денежки зарабатывать.
Это называется – Воспитание на примере.
Под девизом: «Делай, как я, и будешь таким, как я!».
Недаром же в эпоху Средневековья профессия палача передавалась по наследству – от отца к сыну, а при отсутствии такового – к зятю.
Вместе с соответствующим набором инструментов, оснастки и приспособлений.
«Carnificis mortuus – diu vivere сarnificis!» – «Палач умер – да здравствует палач!»
Каждый из палачей и их приспешников – не Маугли.
Вырос он не в лесу.
Воспитывался не волчьей стаей под предводительством волка-вожака Акелы.
Воспитующими каждого из них были не пантера Багира и не медведь Балу, а люди.
Оснащенные той или иной системой Воспитания, включая наисовременнейшие.
В связи с этим Вам предлагается следующая задача.
Требуется определить, чего в каждой из систем Воспитания, по которой воспитываются будущие палачи, больше всего нет: запретов ли; наказаний ли; поучений ли; нравоучений ли; демагогии ли; показухи ли; лицемерия ли; угодничества ли; высокомерия ли; фальшивости ли; ханжества ли; цинизма ли?
До тех пор, пока вразумительного ответа на эту задачу не будет найдено, автор оставляет за собой право отвергать все обвинения в свой адрес касательно и клеветы на почтенную леди по имени Воспитание, и оскорблений Ее достоинства, и посягательств на Ее честь.
Химера Воспитания не плотоядна: она не пожирает искореженные в предсмертных судорогах тела казненных с сожженными в них высоковольтным напряжением внутренними органами.
Она – душеядна: питается исключительно покалеченными ею душами людей.
Называемых детьми.
«Но как же так!», – продолжите Вы негодовать и возмущаться, хотя уже и с некоторой растерянностью в голосе, – «Ведь сколько умнейших, добрейших, талантливейших, честнейших, в конце-то концов – гениальнейших людей было воспитано в соответствии с той или иной системой Воспитания!».
Простите, а как Вы себе представляете воспитующего, наставляющего своего воспитуемого подвергать все сомнению, в том числе и в первую очередь то, что проповедует он сам – воспитующий?
Наоборот – это всегда – пожалуйста!
Это, как говорится, «с дорогой душой»!
Как горько заметил еще восемь веков тому назад Пьер Абеляр, «никому не позволено безнаказанно сомневаться в том, что признано остальными» (см. его «Историю моих бедствий»).
А ведь именно с сомнения в том, «что признается остальными» незыблемым и несомненным, начинается любое открытие и каждое изобретение.
Уверены ли Вы в том, что все носители и выразители всех Вами вышеперечисленных достоинств стали такими, как Вы о них говорите, именно благодаря, а не вопреки Воспитанию?
У Вас есть тому доказательства?
Веские?
Недвусмысленные?
Неопровержимые?
Документальные?
Сомневаюсь.
Вы, скорее всего, – тоже.
Если только Вы сами не воспылаете страстным желанием убедить самого себя в несомненности того, что на самом деле является более чем сомнительным.
Упреждая Ваше утверждение о том, что производными от Воспитания являются все и без каких бы то ни было исключений человеческие доблести и достоинства, заметим: все они в своем становлении и развитии точно так же слушались и слушаются воспитующих, как погода – прогнозов метеорологов.
Системы Воспитания – не рельсы, по которым, как поезда на станцию назначения, прибывают и доставляют человеку его доблести и достоинства.
Их человек не получает, как добавку к очередной порции Воспитания, а добывает.
В «острой и напряженной» борьбе, чтобы не сказать: «войне» против «свинцовых мерзостей жизни».
В том числе – против мерзостей Воспитания.
Которых водится у Воспитания – «хоть пруд пруди».
Как головастиков.
В теплом и вонючем болоте после брачного периода жаб и лягушек.
И все же, не будем уподобляться Марку Порцию Катону Старшему, упорно талдычившего на всех заседаниях римского Сената: «Carthago delenda est, Carthaginem delendam esse», – что обычно переводится как «Карфаген должен быть разрушен», – и не станем ни в коем случае настаивать на необходимости разрушения Воспитания.
Оно, как и всякое иное, исчерпавшее все ресурсы своей жизненности, умрет само.
Уступив занимаемое им место иному.
Чему?
Об этом – чуть ниже.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.