II. 2. Сеанс как средство формирования и выявления психических состояний

II. 2. Сеанс как средство формирования и выявления психических состояний

Проблемы управления группой во время сеанса эмоционально-стрессовой психотерапии послужили поводом для анализа самой процедуры сеанса с привлечением понятия «психических состояний». Поясним сказанное. Несмотря на наличие плана проведения сеанса (аранжировки), сам процесс его, интенсивность и продолжительность используемых приемов могут меняться. Основой для таких изменений является информация, получаемая психотерапевтом от участников сеанса, во время которого устанавливается тесная связь между ведущим и больным. При этом пациент является субъектом, эмоционально преобразующим это воздействие. Наблюдая в ходе сеанса за психическими состояниями участников, психотерапевт оценивает встречные действия больных, их готовность к преодолению своего недуга, степень внушаемости, силу эмоционального возбуждения и другие признаки специфических состояний и в зависимости от результатов такой оценки или переходит к следующему приему, или продолжает данный, усиливая его воздействие. Таким образом, путем непрерывной корректировки силы и продолжительности воздействия на участников психотерапевт добивается последовательного перехода их в состояние наибольшей мобилизационной готовности для «ввода в речь». Необходимо отметить значение психических состояний пациентов для планирования и проведения комплекса лечебных приемов воздействия в последующем.

Реакция зала

Описанная текущая корректировка хода сеанса приводит к необходимости более четкого осмысления и выделения тех психических состояний, которые возникают у участников в ходе его проведения. При этом мы использовали объективные психофизические методы фиксации состояний пациентов (электроэнцефалограмма – ЭЭГ, кожно-гальваническая реакция – КГР, электромиограмма – ЭМГ, фонограмма – ФГ и дыхание), полиграфическую запись результатов до и после сеанса, сочетая их с методом наблюдений во время и по ходу сеанса и отслеживая непосредственно динамику психических состояний (Васильева, Воронин, Некрасова, 1967). В то же время исследовались результаты тестов, полученные не только от непосредственных участников сеанса, но и от заикающихся, присутствовавших в качестве зрителей. Такой комплексный подход к анализу поведения участников сеанса позволил выявить ряд значимых для нас психических состояний. Всего нами выделено 9 таких состояний, из которых первые семь относятся к непосредственным участникам сеанса, а последующие два – к заикающимся-кандидатам в участники будущего лечения. Следует специально отметить, что первые шесть состояний являются «немыми», лишь в седьмом больной начинает говорить (Некрасова, 1984). Назовем их.

Состояние сосредоточенности при все возрастающей отрешенности от влияния окружающей обстановки. Это начальное состояние больных, характеризующее успешное прохождение подготовительного этапа. Оно включает в себя постепенное угасание повышенной ориентировочной реакции. Указанное состояние предотвращает возможность срыва хода сеанса под влиянием незначительных посторонних действий и позволяет перейти к приему «рикошетотерапии», при котором психотерапевт временно адресуется к зрителям и, говоря о пациентах в третьем лице, впервые становится к ним спиной, выражая тем самым убедительное доверие и как бы объединяя их с собой в единое целое.

Состояние мобилизационной готовности принять лечебную информацию. Это психическое состояние выражается в особой подтянутой позе группы, выстроенной по ранжиру. Усиленное выражение сосредоточенности в позе и мимике, собранность, напряженное ожидание «лечебной информации» характеризует больных в этот момент:

«Через несколько минут я уже не ощущал и не видел зала» (Р.И.).

Состояние мобилизационной готовности служит для психотерапевта сигналом к проведению беседы об особенностях сеанса, поведении больного во время него, о лечебном действии слова и т.д.

Состояние вызванного синдрома в связи с воспроизведением фрустрирующей ситуации в прошлом. Это состояние провоцирует резкую эмоциональную реакцию в настоящем, сопровождающуюся изменением осанки, иногда появлением слез.

П.В. Симонов писал о том, что путь воздействия речевых сигналов на эмоциональную сферу человека лежит через воспроизведение ситуации, для которой характерно данное эмоциональное состояние (Симонов, 1962а, с. 117). Такое состояние вызывается в результате проведения «безадресной беседы»9, воспроизводящей наиболее сильные и типичные фрустрационные ситуации, в которые попадали больные в результате заикания. Эти ситуации сопровождались отрицательными психическими переживаниями. Воспоминания о ситуациях, имевших место в прошлом, вызывают резкую эмоциональную реакцию в настоящем.

«Когда Ю.Б. привела выдержку из моего дневника, мне захотелось плакать, у меня появились слезы. А когда она говорила о моих переживаниях, связанных с заиканием, у меня было чувство огромной благодарности и любви к ней – что вот только я и она знаем про мои самые сокровенные переживания, и Ю.Б. говорит о них и поможет мне забыть о них» (С.Р.).

Мы рассматриваем это психическое состояние как воспроизведение синдрома по ситуации. Оно позволяет перейти к следующему психотерапевтическому воздействию – «безадресному воспоминанию»10 об имевшихся у больных речевых победах и через них – к самоутверждению в настоящем.

Индивидуальное внушение

Состояние внутреннего проигрывания оптимистической модели будущего характеризуется возвращением внешней подтянутости, появляющейся уверенности в себе, улыбками. Это состояние психотерапевт вызывает приемом «безадресного воспоминания о частичных победах в прошлом», что помогает самоутверждению пациента в настоящем. Кроме того, большое значение для названного состояния имеют побуждающие мотивы эмоционально насыщенной перспективы новой жизни, так называемый рефлекс цели. Последнее ведет к формированию у пациентов поисковой активности, готовности действовать «здесь и теперь»:

Реакция зала

«Мы действительно переходим с узеньких боковых дорожек на широкую дорогу жизни. Перед нами открыты разные пути, но еще предстоит много-много трудиться» (Т.Л.).

Заметим, что это состояние проявляется не у всех больных. У некоторых из них проигрывание «безадресного воспоминания побед» приводит к состоянию самоанализа, жалости к себе и погруженности в себя:

«Теперь я выполню то, чего не могла сделать раньше. И все равно невольно, сами по себе потекли из глаз слезы» (Т.К.).

Состояние резкой фокусировки группового внимания больных к внушающему слову выражается в повышенном внимании участников к ведущему. Глаза больных непрерывно следят за психотерапевтом. Участники сеанса не реагируют на зал, возможные шумы и покашливания и производят впечатление людей, полностью сосредоточенных на ведущем. Это состояние позволяет психотерапевту суггестировать заикающихся к нарастающей готовности говорить в сложных условиях коммуникации. Особое значение мы придаем при этом формуле внушения, подбору слов и фраз в ней. Формула внушения должна иметь определенную словесную значимость и императивность, быть патогенетически правильной и адекватной типу и складу нервной деятельности каждого больного. Не менее важна интонация произнесенной формулы. В данном контексте интонация – дополнительная паралингвистическая сторона общения.

Реакция зала

Состояние коммуникативной готовности. Суммированность и завершенность вышеназванных психических состояний рождает новое стеническое состояние коммуникативной активности (критическое решение говорить по-новому), готовности преодолеть психологический барьер (пока еще неречевой), говорить в особых условиях. Визуально это выражается в стопроцентном поднятии рук в ответ на эмоционально сложный для испытуемых вопрос психотерапевта: «Кто хочет выступить первым в чрезвычайно ответственной для вас ситуации – в присутствии зрителей?» При этом психотерапевт обостряет условия будущей коммуникации: «Выступающий первым, – говорит он, – должен своей речью, голосом, поведением оправдать каждое действие врача. От вашей речи, манеры поведения зависит поддержание оптимистического эмоционального фона, созданного врачом».

Реакция зала

Подавшийся вперед корпус, устремленные на психотерапевта глаза, решительно поднятые руки свидетельствуют о твердой установке каждого пациента – не просто говорить, а говорить первым.

«Когда уже стала подходить моя очередь говорить в большом зале при людях, я не просто хотел говорить, а рвался, чуть не расталкивая предыдущих локтями» (Б.В.).

Состояние интенсивного эмоционального подъема. Как кульминация сеанса эмоционально-стрессовой психотерапии звучит раскованная речь (см. фотографии на с. 84). Рожденная в результате вызванной готовности к ней в трудных условиях коммуникации, эта речь имеет особую экспрессию. Она характеризуется вдохновением, экзальтацией, порывом. Начиная говорить, каждый из участников сеанса не чувствует себя отчужденным, включаясь в бесконечное количество эффективных связей с психотерапевтом, товарищами своей группы, с залом и таким образом – с целым миром (см. фотографии на с. 86). Опасение враждебного или холодно-насмешливого отношения со стороны других людей сменяется у больных открытием для себя мира и благодарностью к людям за его возвращение. Для пациента характерны чувства восторга, радости от слышания собственной речи, а также широкая гамма психологических оттенков, связанных с принятием решения говорить, с наблюдением за другими больными из группы, уже начавшими говорить на этом сеансе. Проиллюстрируем сказанное:

«Когда я начал говорить, весь страх прошел. Появилась радость за то, что я услышал свой голос – громкий, свободный от напряжения. В душе моей все клокотало от радости: такое я почувствовал впервые за свои 29 лет» (А.И.).

«Появилось чувство раскрепощения, освобождение от гнетущего состояния собственной неполноценности, пришла уверенность в своих силах, а вместе с ней и чувство радости настолько сильное, что захотелось петь (хотя я не умею петь), смеяться и говорить без остановки» (П.К.).

Это состояние является индикатором для последующего смягчения стрессовых возбуждений и закрепления психологической установки на речь. Не менее интересны психические состояния заикающихся, присутствовавших во время сеанса в зале в качестве зрителей на правах кандидатов для лечения в будущем. Назовем эти состояния.

Состояние аффективной готовности к включению в цикл лечения характеризуется «выжидательным вниманием» (по В.М. Бехтереву) к ходу сеанса, суггестивной настроенностью к психотерапевтическому процессу. Это целенаправленное состояние проявляется в выражении сосредоточенности, заинтересованно-напряженного вслушивания и наблюдения, отрешенности от окружающего. Оно также связано с угасанием повышенного ориентировочного рефлекса, с созданием бодрствующего очага (доминанты) для восприятия происходящего на сцене. Приведем примеры высказываний больных:

«Я чувствовал, что сидящие в зале люди объединились, переживая все вместе за участников на сцене. Я стал частицей этого целого» (Т.В.).

«Тогда же, во время сеанса мне хотелось выйти на сцену и встать в один ряд с ребятами из группы» (В.И.).

«Я никогда бы не подумала раньше, что мне может стать радостно за целых 13 человек! Я вообще немного эгоистка. Ведь отвечала-то не я, – а тут такая огромная радость за всех 13!» (Л.М.).

Состояние последействия аффективной готовности к лечению. Это относительно длительное состояние зрителей-заикающихся характеризуется в отличие от предыдущего релаксацией, проявляющейся в форме снятия напряженности в позе и мимике, чувстве умиротворенности. Например:

«Во время опроса в конце сеанса я все время улыбалась – мне было радостно за всех вновь говорящих. Когда же мы с мамой шли на вокзал (я живу в другом городе), то я все время продолжала улыбаться. Мама даже спросила: “Что-то ты все время улыбаешься?”, а я написала на листочке: “Не знаю”» (П.К.).

В ряде случаев это состояние приводит к заметному улучшению речи и повышению общего тонуса у заикающихся зрителей, что подтверждается следующими выписками из самоотчетов больных, составленных через некоторое время после просмотра сеанса:

«Все, что Вы говорили на сеансе, было обо мне, только в разные периоды жизни. На меня сильно подействовали Ваши слова, хотя они и не были обращены лично ко мне. У меня было такое состояние, что если бы Вы обратились ко мне, я бы заговорил даже со своего места. Придя в гостиницу, я разговаривал с соседом по комнате, незнакомым мне человеком. Перед этим я провел с ним два вечера, не сказав и десяти слов…» (Г.Н.).

«Сегодня, первый раз за последнее время, я стала перед зеркалом и сказала себе: “Ты прекрасна, и речь твоя прекрасна, ты все можешь!!!” Я шла на работу и все изменилось вокруг, пели птицы и даже люди мне улыбались. Я знаю, что силы воли мне хватит ненадолго, может на неделю, но даже за эту неделю я говорю Вам большое спасибо…» (А.Б.).

«После просмотра сеанса исчезло предчувствие заикания, мог говорить без внешних условий. Заикание осталось, но самая мучительная часть его была подавлена» (К.Н.).

Целью воплощения на сцене человеческих эмоций, тонких, непроизвольно выявляющихся деталей, которые обладают особой впечатляющей силой, всегда является встречное сопереживание зрителя. В подтверждение этому приведем наиболее яркий пример, касающийся изменения психического состояния заикающейся журналистки С.Т., присутствовавшей на сеансе в качестве зрителя. Благодаря сопереживанию пациентам, стоящим на сцене, она испытала эффект параллельной эмпатии лечащимся. Это позволило ей, миновав пропедевтический (подготовительный) этап лечения и присутствовав только зрителем на сеансе эмоционально-стрессовой психотерапии, включиться в дальнейший ход логопсихотерапевтического курса. Отрывок из дневника С.Т.:

«Пациент Т. стал мощно “проявляться” сразу на сеансе, откуда-то появились и лукавство, и добродушие, и чувство юмора. Он удивительно все сообразил, тут же все ухватил и тут же стал пользоваться приобретенным богатством. Какое сразу в нем появилось обаяние (Алеша Попович из былины).

Пациент П. – такое дитя природы, гармоничное и безыскусное, он сначала и не поверил, и не понял, что с ним произошло. Стоял в недоумении, как великан с уже порванными путами. И теперь он медленно от них освобождался, еще не веря, что освобождение уже произошло. Но какой же он хороший, этот мальчик. Сколько в нем силы затаенной, нетронутости и доброты. И как все это стало, наконец, видно с первыми нормально сказанными словами. Ю.Б. и представить себе не может, сколько она открывает в нас шлюзов, сколько высвобождает эмоций. И самое главное, эти выпущенные на свободу чувства очень хорошие».

Особого внимания требует анализ психических состояний присутствовавших в зале незаикающихся зрителей (родителей, родственников пациентов, студентов). С одной стороны, они претерпевают ту же эволюцию состояний, что и пациенты, находящиеся на сцене, но в более слабой форме. А с другой стороны, происходящее со зрителями можно охарактеризовать как эффект параллельной эмпатии зала – высшей степени доброжелательности и веры в выздоровление больных. Именно поэтому «выжидательное внимание» зрителей к предстоящему речевому акту пациентов отличается заведомо позитивным прогнозом лечения. Элемент настороженности большой аудитории сочетается с ее внутренней готовностью не только принять успех выступающих, но и активно поддержать его собственным эмоциональным подъемом, непосредственно ощутить происходящее и себя в происходящем. Вот как написали нам присутствовавшие на сеансе студенты Полтавского педагогического института:

«И вот тогда на сцене мне показалось, что Вы говорили каждому о его заветной мечте, говорили громко сидящим в зале (частице человеческого мира) о том, что они сами не смогли когда-то сказать. И мы, зал, получая такой бесценный дар и плакали, и радовались за тех, кто стоял в тот момент на сцене. И от всей души желали им быстрейшего выздоровления…» (Н.Н.)

«Ваш сеанс – катарсис. Такое ощущение вырастает внутри тебя: нужно иметь право быть в зале. Я несказанно благодарна Вам за это ответственное право!..» (Л.Л.)

Стремление помочь человеку на сцене создает в зале праздничную приподнятую атмосферу соучастия в творческом акте. Это передается всем стоящим на сцене.

Особо отметим положительную связь психических состояний пациентов и психотерапевта. Довести до возможного предела эмоциональную напряженность каждого в группе возможно лишь тогда, когда и сам психотерапевт находится в соответствующей форме. Это и есть целебный замкнутый круг эмпатии врача и больных. По нашему мнению, такое взаимодействие отвечает одному из положений теории восприятия человека человеком А.А. Бодалёва: свертывание процессов и вхождение индивида (в нашем случае – врача. – Ю.Н.) в состояние другого человека осуществляется сразу «с места», в каждый момент общения с ним, когда слежение за состоянием партнера по общению происходит непроизвольно, приобретая постоянный характер (Бодалёв, 1982, с. 138).

«Главная сила врача, – пишет Ф.В. Бассин, – в характере его эмоционального отношения к больному, в его желании исцелять, в его умении заставить пациента ощутить ту же эмоциональную тональность…» (1981, с. 7).

Но одного только абстрактного понимания законов душевной жизни, сколь бы оно ни было глубоким, для воздействия на человека принципиально недостаточно. Необходимо, чтобы больной ощутил это сопереживание, чтобы между ним и врачом возникла многозначная связь, эмпатия, что означает эмоционально чувственный контакт, восстанавливающий нарушенную связь больного с миром, связь не формальную, а органическую, непосредственную, симбиотическую.