Роль миграции и великого переселения в формировании славянского этноса
Роль миграции и великого переселения в формировании славянского этноса
Исторические судьбы трех поначалу разных народов — русов, словян, венедов оказались настолько тесно переплетены, что в районе Восточной Европы они со временем стали представлять собой своеобразное единое целое. Процесс объединения (ассимиляции) проходил на основе славянского элемента, но этнические различия сохранялись еще довольно долго, в частности, эти различия отразились в «Повести временных лет». Единое целое трех народов стало основным компонентом формирующейся в IX–XI вв. древнерусской народности. В то же время наличие различных этносов в немалой степени повлияло на форму и характер государства Киевской Руси и народа, населявшего его территорию.
В настоящее время большинство народов Европы говорят на индоевропейских языках. Само название этой группы языков указывает на районы их древнего распространения — Европа и Индостан. Долгое время индоевропейские племена занимали также территорию Средней Азии, значительную часть Малой и Передней Азии. В свою очередь, в Европу проникали или в ней сохранялись и племена, говорившие на иных языках. Остатком очень древнего неиндоевропейского населения являются проживающие в Испании баски. На северо-востоке Европы издревле жили племена, говорившие на языках уральской группы, позднее угро-финские племена. К последним в настоящее время относятся финны, карелы, коми, марийцы, мордва, а в Центральной Европе — венгры, пришедшие сюда из Предуралья в конце IX в. Около начала нашей эры в степи Причерноморья начали проникать с востока также тюркские племена, часто смешанные еще на востоке с уральскими и индоевропейскими племенами.
Вопрос о времени зарождения больших языковых групп племен остается спорным, поскольку до конца еще неясны закономерности языкового и социального развития в ту отдаленную эпоху. Можно сказать лишь, что они тесно связаны между собой. Как правило, интенсивность социального развития ускоряет и языковые изменения. Но воздействуют и иные факторы. Так, выделение особых диалектов неизбежно, если племена занимают обширные территорий. Контакты же с племенами иных языков еще более ускоряют обособленность. С другой стороны, многое зависит от прочности племенного строя. В отдельные периоды привязанность к племенным традициям сильнее, нежели связь с занимаемой территорией. На одной и той же территории могли долгое время удерживаться различные племена, не смешиваясь друг с другом.
Можно отметить и еще одну закономерность. Очень часто традиции (и в том числе язык) лучше сохраняются у отколовшейся части этноса. Особенно прочными они могут оказаться в изоляции (например, где-нибудь на острове). Изолированность может быть достигнута и искусственным путем: население держится своей традиционной общины либо потому, что на ее права покушается какое-то большинство, либо потому, что община обеспечивает своим членам определенные преимущества.
Древнейшие эпохи жизни человечества доступны пока главным образом археологии и антропологии, в меньшей части лингвистике (в основном названия рек и других местностей) и этнографии. Письменная история народов начинается с эпохи становления классового общества и государств, хотя в историко-географические сочинения обычно попадают и народы, еще не вступившие в эту стадию.
Первым народом Северного Причерноморья, известным по письменным источникам, являются киммерийцы. Киммерийцы совершали походы в Переднюю и Малую Азию. Они участвовали в сокрушении Трои в знаменитой Троянской войне (XIII или XII в. до н. э.), то есть выступали уже в то время союзниками греческих городов, видимо, будучи заинтересованными в торговле с ними. В VII в. до н. э. киммерийцы были вытеснены из Причерноморья пришедшими с востока скифами. Разные источники сохранили сведения об отступлении киммерийцев в Малую Азию, Кавказ и в Западную Европу по дунайской долине. Проникали киммерийцы в Западную Европу и раньше.
Археологические следы пребывания в Западной Европе киммерийцев обнаруживаются в разных местах от Италии и Южной Франции до северо-запада Европы. Можно ли связать киммерийцев с каким-либо позднейшим европейским этносом? Ответа на этот вопрос пока нет. В античных сочинениях встречались утверждения об общности происхождения киммерийцев, кимеров — одного из ответвлений кельтов (в настоящее время это название сохраняется за уэльсцами) и кимеров, живших на рубеже нашей эры на севере Шотландского полуострова. В ирландских сагах сохранилась версия, что эта группа кельтского населения вышла «из Скифии», с территории между «Красным» (так называется в сагах Черное море) и Каспийским морями, причем идет это население на запад на протяжении многих поколений берегами Средиземного моря до Испании, а затем уже переселяется в Ирландию. Предания о переселении из Восточной Европы были известны и еще одной группе кельтского населения — проживавшим в Шотландии пиктам. На севере Европы у норманнов сохранялись предания о «цветущей Азии». Правда, выводили себя скандинавские норманны из Малой Азии, из-под Трои. Но у французских норманнов — норманнов, осевших на севере Франции (в Нормандии), жила версия о том, что их во II в. вывел Роллон с Дона. Эта версия могла быть заимствована норманнами у ранее прибывших сюда, причем действительно с Дона, аланов — ираноязычного племени.
В науке издавна существуют два больших направления. Одни ученые объясняют практически все особенности культуры и социального развития местными условиями — так называемые автохтонисты, другие — миграциями и заимствованиями. В действительности же имел место и одно и другое. Но в разные периоды менялось соотношение этих факторов. Столетиями люди могли жить на одном месте, а потом вдруг приходили в движение. «Вдруг» — это так нам кажется теперь. А тогда для переселении возникали веские причины. Внезапное или почти внезапное изменение климата, перенаселение, давление воинственных соседей, изменение в способах хозяйствования и многие другие, теперь нам малопонятные причины могли побудить население покинуть насиженные места и искать новые места для поселения. Если при этом не меняются прежние условия, то в памяти народа остаются предания о могилах предков и т. п., как это и отмечалось у некоторых кельтских и северных племен. Но верования тоже могли изменяться, а с усвоением иных верований могли усваиваться и чужие предания. Поэтому-то в памяти народной часто жили весьма противоречивые сказания о собственном происхождении. В позднейшее время хранители истории — жрецы — могли и сочинить какую-то более красивую версию. Так, у большинства народов Европы память о переселениях опускалась до Троянской войны. Но эта война и действительно привела к большим перемещениям населения: союзники троянцев в значительной части должны были покинуть Малую Азию и переселиться в отдаленные области Европы.
Война эта по времени, видимо, совпала с большими перемещениями населения в Европе, вызванными другими причинами, а распространение на Центральную Европу нового погребального обряда — трупосожжения — связано с малоазиатским влиянием, где этот обряд (и соответствующие религиозные представления) зародился значительно раньше. Да и топонимика указывает на значительное перемещение населения: языковеды отмечают совпадение большого числа географических наименований по треугольнику: северо-запад Малой Азии и примыкающие области Балканского полуострова — северо-запад Адриатики — юго-восточное побережье Балтики, хотя топономика и не позволяет установить время, когда эти перемещения происходили.
Другая большая волна переселения приходится на VIII–VII вв. до н. э. Она, видимо, была связана с вторжением в степи между Волгой и Дунаем многочисленных скифских племен. Но есть версия, что киммерийцы покинули и причерноморские степи ранее появления скифов по каким-то внутренним причинам (возможно, климатическим). Незадолго до начала нашей эры начинается переселение племен с морского побережья северо-запада Европы. Одной из причин этого переселения было опускание суши. Климат в этой части Европы менялся заметнее, чем в более южных районах. В Скандинавии за сравнительно короткое время он изменялся от оледенения до почти субтропиков, а Балтийское море то заливало прибрежные территории, то превращалось в закрытое неглубокое озеро.
Период с IV по VI вв. н. э. получил название «Великого переселения народов», поскольку с места снялись почти все народы Европы и произошла грандиозная перекройка этнографической карты, сопровождавшаяся колоссальным перемещением разных племен и народов. Именно в этот период закладываются основы современных народов Европы. Но из-под пепелищ великого переселения в ряде случаев можно извлечь и древние традиции, пережившие бурное время.
Славяне появляются на исторической карте лишь в VI в., но являются одним из самых архаичных индоевропейских народов. Очевидно, они либо не попадали в поле зрения древних авторов, либо были известны им под другими именами. Основную часть сведений этого периода составляет четвертая книга Геродота — греческого историка V в. до н. э. Геродота часто называют «отцом истории». Это не совсем верно. У него были предшественники в городах малоазиатского побережья Эгейского моря. Сам Геродот использовал, в частности, труд историка и географа VI в. до н. э. Гекатея. И тот и другой пользовались также сведениями, полученными от жрецов — традиционных хранителей исторической памяти народов. Но Геродот особенно интересен потому, что он сам посетил Северное Причерноморье и дал описание Скифии во многом как очевидец. В книге «Геродотова Скифия» Б.А. Рыбаков дал самую высокую оценку добросовестности греческого историка. В этой книге Б.А. Рыбаков как раз и стремится отыскать славян па северной окраине Скифии. Он связывает со славянами одну из пересказанных Геродотом версий о происхождении скифов. Поддерживает Б.А. Рыбаков и выдвинутую ранее версию О.Н. Мельниковской о том, что так называемая милоградская культура VII–II вв. до н. э. была славянской и что именно племена этой культуры у Геродота названы именем «невры». Примечательно также, что лесостепная культура IX–VIII вв. до н. э. (так называемая чернолесская), сложившаяся еще в киммерийское время, По своей конфигурации совпадает с архаичным слоем славянской топонимики. В целом же картина оказывается таковой, что на переходе от эпохи бронзы к железному веку славяне скрывались под разными именами и входили в состав разных в материальном отношении культур.
Но археологические и антропологические данные убеждают в том, что население лесостепной полосы не покинуло своих земель вместе с киммерийцами. Древнее население сохранилось также в Приазовье (меоты, синды и др.), которое, кстати, и могло принадлежать к индоарийской ветви. Другое дело, что нам неизвестно, как далеко простирались славянские или другие местные языки на запад в Центральную Европу и где вообще эти языки зародились. Та же упомянутая выше тшинецкая культура старше чернолесской на полтысячелетия и простирается до центра Европы, а появление в Центральной Европе культуры колоколовидных кубков относится ко времени еще на полтысячелетия более раннему.
Геродот более, чем кто-либо из его предшественников, обращал внимание на обычаи разных племен, почему его справедливо считают «отцом этнографии». По-своему это было закономерно. Развитие классового общества и государственности в Греции отдаляло греков от «варваров», делало более заметными отличия их обычаев от тех, что сохранялись народами с еще прочным племенным строем. И слушатели его «Истории» теперь уже с удивлением узнавали о таких странных обычаях, которые в большой мере были свойственны и их собственным предкам.
Необходимо помнить, что обычаи, даже самые будто бы нелепые, чаще всего являлись спутниками определенных верований. Геродот старался понять именно религиозные истоки странных для эллина эпохи расцвета Древней Греции обычаев разных народов, естественно, обращая внимание прежде всего на экзотические особенности. Вместе с тем он склонен и сомневаться в правильности отдельных рассказов, если они оказывались слишком непохожими на то, с чем ему постоянно приходилось сталкиваться. И не верил он не только тому, что существуют, например, люди с козлиными ногами, но и тому, что финикийцы действительно обогнули морем Африку. Геродоту показалось невероятным, чтобы солнце вдруг стало светить с другой, северной стороны, поскольку понятия об экваторе не было. Зато теперь его можно поблагодарить за столь ценные сведения, в реальность которых сам он не верил.
«История» Геродота, как и все сочинения того времени, предназначалась для чтения перед публикой. Поэтому в ней много отдельных рассказов, занимательных для слушателя.
Помимо «Истории» Геродота, в данном разделе помещаются сведения античных авторов о венетах-венедах. Сведения эти не отличаются такой цельностью, как рассказ Геродота, но это именно те сообщения, которыми пользуются в разысканиях о начале славянства.
Как было сказано, в германской средневековой литературе «венетами», «венедами», иногда «вандалами» именовали либо всех славян, либо их прибалтийскую часть. «Вендами» вплоть до XVIII в. называли себя сами балтийские и полабские славяне. Вопрос об их тождестве, однако, наталкивается на очевидное противоречие: область первоначального расселения венедов не совпадает с территорией достоверно известных славян. Племена венедов уже в римское время шли по берегам Балтийского моря, куда славяне приходят лишь в VI в. Но позднее название Балтийского моря как «Венетского» закрепляется лишь за одной его частью — Рижским заливом, то есть опять-таки областью, куда славяне не доходили. А «Венетским» эту морскую акваторию называют и авторы XVI в. Олаус Магнус и Герберштейн.
Помимо проблемы соотношения венедов и славян, выяснения причин их позднейшего смешения, существует еще проблема соотношения разных этнических групп, носящих название «венеты». Некогда венеты (энеты) жили на южном побережье Черного моря в Малой Азии, где их остатки находил еще и географ II в. до н. э. Страбоп. Эти венеты согласно преданию целиком или частично переселились в Европу, где во времена Юлия Цезаря существовали три группы племен с таким названием: венеты на полуострове Бретань в Галлии, венеты в долине реки По (Пад) (память о них живет в названии города Венеция), а также упоминавшиеся уже балтийские венеты. Данных о британских венетах мало, а потому трудно проводить какие-либо сопоставления их с другими группами венетов. Что же касается венетов малоазиатских и адриатических, а также венетов прибалтийских, то о их связи в какой-то мере можно говорить. И римляне, и венеты адриатические считали себя переселенцами из Малой Азии, покинувшими родные места после падения Трои. Может быть, эти предания послужили причиной того, что венеты никогда не воевали против римлян.
В античной традиции интерес к венетам адриатическим был связан главным образом с тем, что через них в Средиземноморье поступал балтийский янтарь. Месторождение янтаря связывали с рекой Эриданом, которую отождествляли либо с По, либо с Роной (Роданом) в Южной Галлии, либо с северной рекой Рулон (предположительно Неманом). Еще в IV в. до н. э. северные страны посетил Пифий из Массилии (Марселя), добравшийся до «твинонов», поставлявших янтарь. Запискам Пифия многие не верили. Вів. н. э. Плиний Старший написал целое исследование о янтаре, где рассмотрел разные версии о местоположении легендарной реки Эридан. В его время уже точно было известно, где именно добывается янтарь: при императоре Нероне (54–58 гг.) на поиски янтарной реки было отправлено специальное посольство, которое достигло янтарных берегов и вернулось с богатейшими подарками с побережья Балтики.
В литературе обычно разные группы венетов-венедов рассматривают как различные по происхождению племена. Но у самих венетов, похоже, жили предания о связи их с малоазиатскими венетами. Вождем венетов в «Илиаде» Гомера назван Пилимен. У Тита Ливи, римского историка рубежа новой эры и уроженца адриатической Венеции, он носит имя «Палемон». Палемон почитался венетами адриатическими и, возможно, также венетами балтийскими. Примечательно, что это имя носил легендарный предок династии литовских князей. Имя это греческое (означает «борец», «борющийся»), следовательно, занесенное в Прибалтику с юга. В позднейшей традиции Палемона считали племянником Нерона, в чем, возможно, отразилась память о римском посольстве эпохи Нерона. По побережью Балтийского моря были распространены предания о постройке здесь городов Юлием Цезарем Августом. Нерон был последним из рода Юлиев (все они носили имя Юлий Цезарь Август), причем род этот особенно настойчиво подчеркивал свое родство с троянцами.
Сознанием родства, возможно, объясняется и тот любопытный факт, что именно через венетов адриатических шла торговля Балтийским янтарем. Плиний Старший сообщает, что у венетовских женщин янтарь был в изобилии, причем использовали его не столько в качестве украшений, сколько в виде лечебного средства от ряда женских болезней.
О времени появления венедов «по берегам Венедского залива» письменных данных нет. Но интересно, что именно в эпоху Троянской войны на этой территории появляется явно пришлое население, отмечаемое вдоль побережья антропологами. Население это отличалось от местного прибалтийского более узким лицом, и сейчас их потомки составляют довольно многочисленную часть в прибрежном населении Литвы, Латвии и Эстонии. Известный антрополог Н.И. Чебоксаров, изучавший состав населения Прибалтики в 1952 г., выделял эту специфическую группу как «поптийскую», то есть причерноморскую. Давно было замечено также, что в так называемой поморской культуре (VII–II вв. до н. э.) распространены «лицевые урны» — погребальные урны со стилизованным изображением на них человеческого лица. Подобные урны ранее были известны в Трое. Позднее они встречаются также у этрусков в Италии.
Вопрос о взаимоотношениях разных групп венетов в настоящее время не решен.
Великое переселение народов — эпоха, в которую погибает казавшаяся вечной Римская империя, гибнет античный мир и начинается средневековье, одним казавшееся мрачным, другим — оздоровляющим. Эпоху великого переселения датируют обычно IV–VI вв. н. э. В действительности началось оно раньше: с конца последнего тысячелетия до нашей эры устремляются на юг некоторые народы с побережья Северного и Балтийского морей, постоянно надвигаются разные, в основном ираноязычные, племена с востока (сарматы, аланы, роксаланы). Кельты и германцы теснят друг друга с одних и тех же территорий, то продвигаясь к границам империи, то уходя далеко на север или на восток, разорванными группами расселяются остатки некогда обширного фракийского мира. О многих племенах и языках и вовсе ничего не известно, поскольку у них не нашлось непосредственных наследников.
И все-таки эпоха великого переселения отличается от предшествующих. Отличается не столько масштабами переселений, захватившими огромные территории, сколько условиями, в которых они совершались. На рубеже нашей эры племена и народы часто гнали те или иные стихийные бедствия, может быть, перенаселенность и нищета. В IV в. народы снимались с насиженных мест, не выдержав первых испытаний богатством. Во II–IV в. в Причерноморье складывается яркая и быстро прогрессирующая Черняховская культура. Пестрая в этническом отношении, она предстает довольно однообразной на больших пространствах. Это свидетельство широких культурных и экономических связей. Недаром ученые говорят о процессе формирования в ее рамках новой народности, а также государственности. В Центральной Европе, вдоль границ Римской империи, возникают подобные культуры в рамках так называемого «кельтского ренессанса» — возрождение некоторых кельтских традиций в условиях ослабления влияния римских культур. Начало эпохи великого переселения обычно связывают со вторжением в конце IV в. в область Среднего Подунавья гуннов и союзных с ними или же подчиненных им племен. Сюда уходит большая часть населения, занимавшего Северное Причерноморье, того населения, которое и составило ранее Черняховскую культуру. Сюда же продвигается ряд племен с побережья Балтийского и Северного морей. Здесь смешивались и сталкивались разные языки, но не языки разделяли союзы племен.
Много загадочного несут в себе гунны. Принято считать, что это те самые племена, которые китайские летописцы еще до нашей эры называли «жун». Но название «гун» может относиться к разным племенам, потому что в уральских языках оно означает человека, мужа вообще. В Европе были и «свои» гунны — так называлось одно из крупнейших фризских племен у побережья Северного моря, и по имени этого племени занимаемая им область называлась Гунналанд. Этих гуннов знали по всему северу Европы, и с ними, очевидно, связаны северные имена Гунар, Гундобад, Гундерикс и т. п.
Гунны в Причерноморье впервые упоминаются около 160 г. Дионисием Периегетом, а двумя десятилетиями позднее крупнейший географ этого времени Птолемей помещает их между бастарнами и роксаланами у берегов Борисфена — Днепра. Гунны, следовательно, изначально входили в союз племен, составивших Черняховскую культуру, задолго до появления здесь тюркоязычных племен. Многие римские и византийские авторы IV–V вв. помещают родину гуннов на «севере». Приск Панийский, ездивший к гуннам в V в., указал на наличие у них разных языков. Собственно «гуннский» язык отличался от языка племенной верхушки гуннов. На гуннском языке, в частности, напиток назывался «медос», а яства ~ «стравой». «Мед» в качестве напитка известен не только славянам. «Страва» же, видимо, указывает на славян. В Древней Руси этим словом обозначалось вообще продовольствие, довольствие, а позднее также подати, выплачиваемые продовольствием. В диалектах слово жило до самого недавнего времени.
Предполагается, что собственный язык гуннов был тюркским. В именах гуннов есть отдельные тюркские имена, однако их немного. Большинство имен гуннских предводителей, включая Аттилу, индоевропейские. «Гуннское» название реки Днепр «Вар» — одно из главных обозначений воды (реки, моря) в индоевропейских языках.
Аттиле удалось создать огромный союз племен от Черного моря до Рейна. Но союз этот оказался крайне непрочным. Римлянам удалось взорвать его изнутри, в результате чего в знаменитой битве 451 г. на Каталунских полях в Галлии (современная Франция) Аттила потерпел поражение. Через два года он при загадочных обстоятельствах скончался, а вскоре в результате очередного столкновения варварских племен на Дунае гунны были снова разгромлены — на сей раз своими бывшими союзниками — гепидами. Как сообщает Иордан, они вернулись назад на восток, к Причерноморью. С ними были, очевидно, и некоторые из оставшихся верными им союзников, в том числе одна группа ругов (другая часть ругов выступала на стороне гепидов). Крушение гуннской державы привело к созданию вдоль римских границ ряда варварских королевств. В 476 г. пала Западная Римская империя, а несколько позднее на территории у Италии возникает королевство остготов. Тем временем на огромных пространствах от Иллирии до Днепра приходят в движение славянские племена, которые вскоре окажутся у побережий Северного и Балтийских морей, Адриатики, Эгейского моря, заселят Балканы, включая ряд островов Средиземного моря, большими группами проникнут в Малую Азию, ассимилируют многие народы в одних случаях и ассимилируются сами в других. Где они жили раньше, под какими именами скрывались? Об этом историки, как было сказано, спорят. Широкое распространение славянской речи в VI в. свидетельствует о многочисленности славянских племен и, следовательно, весьма широкой исконной территории, на которой эти племена разрастались. Архаичный строй славянских языков свидетельствует также о большой их древности. Но в VI в. они явно разрастаются за счет включения в свой состав иных языков, иных народов. В числе последних, по-видимому, одним из наиболее значительных были племена венетов, живших в римское время у юго-восточного побережья Балтики, а с первых веков нашей эры большими или меньшими группами устремившихся на юг, к Подунавью и Поднепровью, так что Иордану, историку готов, они казались одной из ветвей славян.
В последующей эпохе в Европе завершается распад прежних племенных образований и начинается формирование новых этнических общностей — народностей. В итоге великого переселения народов многие древние языки вообще перестали существовать, и их теперь трудно даже и развести по известным языковым группам. Довольно скоро исчезает готский язык — один из наиболее популярных в эпоху великого переселения, хотя бы потому, что готы возглавляли многие племенные союзы на разных территориях. Лишь в Крыму, где осела небольшая группа готов и где они никогда не господствовали, их язык сохранится до позднего средневековья. Также лишь у небольшой группы венедов-венетов и, может быть, у рутенов Восточной Прибалтики сохранится свой язык до XIII и даже до XVI в. Большинство же их задолго до этого растворилось в иных племенах и народностях, главным образом славяноязычных.
Ученые считают, что процесс, приводящий через несколько столетий к формированию древнерусской народности и государственности, начинается примерно с VI в. Помимо славян, участниками этого процесса являлись и многие другие племена Центральной и Восточной Европы — балтийские, угро-финские, иранские, частично тюркские, может быть, еще индоарийские, германские, фракийские, венето-иллирийские и кельтские. Определить удельный вес их теперь не всегда возможно. Но надо иметь в виду, что просматривающиеся в разных источниках различия в описании обычаев и верований могут относиться как раз к многообразию истоков.
Иордан, живший в VI в., о многом пишет как очевидец. Рассказывая же о предшествующей истории готов и связанных с ними племен и народов, он опирается на некоторые более ранние письменные источники, а также на устную традицию. Иордан одним из первых упоминает славян, причем ему известны какие-то предания, ведущие к IV в. Именно у Иордана венеты, склавины и анты рассматриваются как родственные племена. Именно Иордан противопоставляет готов и ругов, не считая последних германским племенем. Мы необязательно должны верить Иордану, когда он, например, относит к славянам венедов: славянской речи он, очевидно, не знал. Но мы не можем не доверять ему, когда он исключает венедов и ругов из числа германских племен, поскольку германские языки были ему хорошо знакомы.
У Иордана, применительно к событиям IV в., упоминается и племя росомонов где-то в Поднепровье, что может расшифровываться как «народ рос». Народ с таким именем упоминается в Причерноморье одним сирийским источником VI в. «Русы» в связи с событиями VI в. названы также в двух восточных источниках позднейшего времени. Отражались ли в них события VI в., или же позднейшие авторы перенесли в прошлое и позднейшую ситуацию, решить сейчас трудно. Но эти сведения могут быть сопоставлены с другими, воспроизводимыми в описанных источниках.
Многие географические наименования, встречающиеся у Иордана, с трудом поддаются расшифровке. Дело в том, что наряду с традиционными греческими он знал и современные ему названия, принадлежавшие племенам, населившим Причерноморье во II–V вв. Согласно традиции, большая часть Европы делится у Иордана на Германию и Скифию, которые граничат у истоков Дуная — Истра и бассейна Вистулы — Вислы. Восточное побережье Балтики в большинстве географических сочинений средневековья включается в состав Скифии, почему иногда и само Балтийское море называется Скифским. Сами скандинавские племена подчас именуются «северными скифами». И означает это опять-таки не то, что они действительно были скифами, а то, что они не были изначально германцами, которые проникают в этот район лишь с началом нашей эры, причем свевы, видимо, приходят сюда уже после распада гуннского союза.
Прокопий Кесарийский — крупнейший византийский историк середины VI в. характеризовал славян. Его данные признаются наиболее достоверными и продуманными. Византийский историк указывал на то, что славяне не знают судьбы. Действительно, представление о судьбе, столь значимое для большинства средиземноморских и западноевропейских народов, у славян совсем иное. Языческое мировоззрение знает и неотвратимый фатум — рок, и изменчивую судьбу — фортуну. Славянское язычество принимало лишь второе. Это обстоятельство скажется позднее и на форме христианства: католичество больше акцентирует внимание на предопределении, нежели православие, распространяющееся преимущественно на славянских землях. На Руси не получит распространение столь близкая Западу астрология, хиромантия, каббалистика. Отмеченное Прокопием Кесарийским отличие, с одной стороны, побуждает искать для славян какие-то отличные от романо-греческого мира условия формирования, а с другой — присматриваться и к особенностям отношения к судьбе, например, славян и русов.
У Прокопия Кесарийского мы находим и любопытные данные о варинах, или варнах, племени, которое позднее будет славянизировано и станет славяноязычным племенем варны, но во время византийского хрониста сохраняло еще все свои этнографические и языковые особенности. Помимо Прокопия о варинах упоминал также предшественник Иордана, историк готов Кассподор. Кассподор указал, в частности, на то, что создатель государства остготов в Италии Теодорих назвал короля варнов сыном и получал от него оружие — обоюдоострые, широкие, косые, с изогнутыми краями мечи. Варны сами привозили в Италию оружие и вознаграждались из королевской казны. Упоминание это важно потому, что может указывать на тот район, где производились славившиеся в Европе и за ее пределами мечи. Некоторые сведения о варинах имеются также у историка VI в. Агафия. Последний сообщает об участии отряда варинов в походе византийского полководца Нарзесса на Италию. Варнов, следовательно, в VI в. в Византии достаточно хорошо представляли.
Феофилакт Симокатта жил в первой половине VII в. В «Истории» получили отражение события эпохи императора Маврикия (582–602). Приводимое описание свидетельствует о распространении славянской колонизации до побережья Балтийского и Северного морей. Примечательно также использование в качестве посланников музыкантов-гусляров. У всех народов на стадии военной демократии барды-песнотворцм пользовались самым высоким уважением и авторитетом как хранители традиций народа.
«Житие святого Северина» отражает события, происходившие на территории того самого Норика, откуда летописец выводил полян-русь и вообще славянские племена. Северин (ум. 482) — «апостол Норика», видный и влиятельный деятель эпохи падения Западной Римской империи, оказавший, как видно из «Жития», определенную поддержку Одоакру, происходившему либо из ругов, либо из какого-то родственного им племени и свергшему в 476 г. последнего императора Западной Римской империи. Автор «Жития» Евгиппий был учеником Северина и писал хотя и спустя несколько десятилетий после самих событий (в 520 г.), но в основном как непосредственный свидетель и очевидец. Именно «Житие Северина» является наиболее значительным источником по истории Ругиланда в V в., поскольку Йорик, по крайней мере своей северной частью, входил в его состав или же являлся областью фактического господства королей ругов. Позднее этот район называется Ругией или Руссией, причем считается, что расцвет ее как особой области в составе Священной Римской империи или в сфере ее притязаний приходится на XII–XIII вв.
На Дунай после столкновения с готами пришла большая часть ругов из Прибалтики. Римские источники упоминают их в качестве федератов-союзников с начала IV в. В V в. руги входят в состав Гуннской державы, сохраняя собственных королей. После смерти Аттилы (453 г.) руги были втянуты в усобицы, раскалываясь, как правило, на противоположные лагеря. В результате отдельным их группам из Подунавья приходилось выселяться. В борьбе за Северную Италию Одоакра и Теодориха в конце V в. руги были и на стороне одного, и на стороне другого, хотя в целом готы считались одним из главных врагов ругов, видимо, еще со времени их столкновений в Прибалтике.
Именно в результате многочисленных расколов, усобиц, внешних вторжений разные группы ругов расселяются в отдаленные районы или соединяются в союзы с другими племенами. И почти повсеместно само название «руги» позднее вытесняется именем «русы», что и заставляет внимательно отнестись ко всем упоминаниям тех и других.
Наиболее трудным для понимания и использования источником является сага о Тидреке Бернском. Сага не хроника. В ней записаны песни и сказания, прожившие в народе не одну сотню лет, причем записаны даже не там, где эти песни сложились и где когда-то развертывались изображаемые в них действия. Подобно тому как былины о богатырях, защищавших Киев, долее всего жили на онежском или печерском Севере, так и германский эпос хранился в Исландии и Норвегии.
Сага о Тидреке Бернском в России известна давно, а в начале нашего столетия под руководством известного филолога А.Н. Веселовского был сделан и перевод на русский язык тех ее частей, в которых идет речь о «русских» и «вильтинах». Однако используется она в литературе редко, и опять-таки потому, что содержащийся в ней материал не укладывается в основные противоборствующие концепции норманизма и антинорманизма. А ведь сага интересна уже тем, что представление о «русских» в ней — это как бы квинтэссенция понимания их и отношения к ним всего германского мира от юга до севера. Она непреложно свидетельствует о том, что «русский» мир мыслился как внешний по отношению к германскому.
Упомянутый выше Тидрек Бернский — это основатель королевства остготов Теодорих, резиденция которого находилась в Вероне, именовавшейся у германских племен Берном. Около 471 г. Теодорих возглавил остготов в Паннонии, а в 488–493 гг. возглавляемые им остготы отвоевали Северную Италию у Одоакра. Здесь Теодорих и правил вплоть до кончины в 526 г.
Как это часто бывает, популярность Теодориха стала возрастать на фоне последующего упадка остготского государства, в 540 г. вообще прекратившего свое существование. Готы вспоминали о прошлом величии созданного под их верховенством государственного объединения, а местное римское население на фоне беззакония византийской администрации вспоминало время Теодориха как чуть ли не идеальное с точки зрения социальной справедливости. Зародились сказания о Тидреке-Теодорихе, естественно, там, где жили или куда отступили остатки германских племен, пришедших с конунгом в Италию. Такой областью долгое время оставалось Подунавье — Бавария, Австрия. Еще и в начале XI в., как сообщают Квадлинбургские анналы, в Южной Германии песни и сказания о Тидреке знал едва ли не каждый крестьянин. И в конечном счете сага становится одной из самых популярных во всех германских землях, а сам Тидрек предстает общегерманским героем.
Как и во всех других эпических сказаниях, в саге события смещаются во времени, а герои, жившие в разные периоды, соединяются в качестве современников. Так, современником Тидрека в саге называется Аттила, хотя тот умер примерно тогда, когда Тидрек только родился. Пребывание Тидрека под покровительством Аттилы отражает другой факт: остготы занимали Нижнюю Паннонию до их переселения в Италию. Именно здесь, на территории бывшей державы Аттилы, был провозглашен конунгом над остготами и Тидрек. Сага в целом сохраняет благожелательное отношение к Аттиле, и в этом также проявляется представление о нем, характерное для племен, живших в области среднего и верхнего Дуная. У франков и некоторых других племен отношение к Аттиле было резко отрицательным.
В саге упоминаются некоторые исторически достоверные лица. В ней действует Бледа — брат Аттилы; реальное лицо. Реальным лицом является Эрка, жена Аттилы, по саге — дочь русского конунга (в источниках — Керка). У гуннов было многоженство, отраженное в саге. Многие другие имена по письменным источникам неизвестны. В предисловии к записи саги сказано, что имена меняются в зависимости от языков и территорий, где распространена сага. Само имя Тидрек вместо Теодориха указывает на север (сага записана в Норвегии). Но этнографическая ситуация, отраженная в саге, во многом восходит как раз к эпохе переселения народов.
Сага о Тидреке (Дитрихе) Бернском послужила одним из главных источников знаменитой «Песни о Нибелунгах». На севере она пользовалась особой популярностью именно потому, что Аттилу считали выходцем из Фрисландии, конунгом которой по саге был его отец Милиас. Имя Аттилы многие столетия звучало у балтийского побережья, где его признавали первым князем поморян. Версию эту, как было сказано, нельзя считать совершенно беспочвенной: на севере знали гуннов-фризов, с которыми и связывали события, развернувшиеся в V в. на Дунае. Не случайно, очевидно, что имена гуннов были такого типа, что и имена племен, которые признавались за германские. Иордан сам готские имена считал по происхождению гуннскими. И имя Аттила до сих пор сохраняется у кельтских народов (в частности, в Шотландии), означая «отец», «батюшка».
Самое загадочное в саге сюжеты, связанные с участием русских и вильтинов. Отождествление вильтинов с вяльцами или лютичами — одним из самых крупных славянских племен вендской, или венедской группы — кажется самым естественным. Время появления этого племени у южных берегов Балтики — эпоха великого переселения народов — тоже исторически достоверно. В саге отражен тот период, когда славянские племена господствовали там и политически. Соперниками же их были не племена северной группы германцев, а русские. Именно русская династия в конечном счете утверждается и у вильтинов.
О каких «русских» могла идти речь применительно к событиям V–VI вв.? География походов и политической деятельности Тидрека-Теодориха в общем известна. Он был какое-то время заложником и затем на службе в Византии. С юных лет он вождь остготов в Паннонии, затем ведет борьбу с Одоакром за Италию, где и проходят последние десятилетия его жизни. В Восточной Европе он, конечно, не бывал. Не возвращался туда после переселения на Дунай и Аттила. Между тем, по саге, русские не эпизод, а постоянный политический партнер Тидрека и гуннов. Пролог саги указывает на «Россию» рядом с Швабией и Венгрией на пути с юга к Виндланду, то есть земле балтийских славян. В саге Русь чаще всего именуется Ругиландом. И очевидно, что имеется в виду прежде всего именно территория Ругиланда, позднейшей Руссии, а также тех прибалтийских областей, которые источники также называют Ругией или Руссией. Война ругов с готами на территории от Дуная до Северной Италии занимает заметное место в истории всего этого района. А для северогерманских племен не менее значительной была и борьба с ругами-русами у южных и восточных берегов Балтики. При этом «русские люди» четко отделяются и от скандинавов, и от континентальных германцев.
Некоторое недоумение вызывает то, что в саге не упоминается Одоакр, борьба с которым за Италию является одним из самых ярких эпизодов в биографии вождя готов. В литературе высказывалось предположение, что его место занял Германарих, герой раннего готского эпоса, погибший еще в Причерноморье в результате столкновения с росомонами. Сказателям почему-то надо было принизить героя древнейших песен, прославляя Тидрека. Но какие-то черты Одоакра мог принять на себя и русский конунг Озантрикс, павший, по саге, от руки родича Тидрека.
Что касается Одоакра, то он становится героем славянских исторических сказаний позднего средневековья, причем его чаще всего называют «русским» князем. Вместе с тем потомки Одоакра позднее являлись графами Штирии, в XII в. они были также герцогами Австрии, имели определенный вес в составе богемского и чешского дворянства. Может быть, и это обстоятельство побуждало сказателей не упоминать Одоакра (Оттокара), не сталкивать Тидрека с героем, также популярным у значительной части подунайского населения.
Имя другого русского конунга, брата Озантрикса Вальдемара, возможно, навеяно событиями уже позднейшей русской истории, в частности славянорусским эпосом, посвященным Владимиру Святому. Но у гуннов и позднее у готов было известно сходное имя Владимир. Не исключено, что разное звучание, как обычно, приобретало одно и то же имя, то самое, которое германские авторы объясняли из славянских языков как «обладание миром». Русский Вольдемар в саге погибает непосредственно от руки Тидрека. Если учесть, что вся деятельность Теодориха сосредоточивается на территории Северной Италии и Подунавья, перемещение Вальдемара на восток может связываться нё с походами Тидрека, а с направлением миграции ругов.
Примечательно, что в XIII в. была известна еще одна немецкая поэма, посвященная Ортниту, племяннику Ильи, русского по матери, и этот отпрыск легендарных русских конунгов правит в Гарде, в Ломбардии (Северная Италия). В данном случае неважно, насколько исторически достоверно содержание поэмы. Важно, что наличие «русских» в Ломбардии не удивляло немецких сказателей даже и в XIII в. С другой стороны, в рассказе о падениях Царьграда в 1204 г. новгородский летописец напоминает, что один из предводителей крестоносцев был родом из Берна, «идеже бе жил поганый злый Дедрик». В Новгороде, следовательно, тоже помнили о Тидреке, причем помнили как о заклятом враге Руси.
Сага о Тидреке Бернском известна по ряду оттисков. На русский же язык был переведен лишь отрывок. Перевод был сделан слушателями академика А.Н. Веселовского в начале нашего столетия. В напечатанном тексте было унифицировано и приближено к оригиналу прочтение отдельных топонимов или названий стран (скажем, Руциланд, а не Россия или Русь), а также заменены некоторые устаревшие, трудно понимаемые обороты. В самой саге встречаются противоречия, связанные с неоднократным редактированием и соединением разных версий.
«Датская история» Саксона Грамматика (ум. 208) на русский язык не переводилась. Мало она привлекала и специалистов. Обычно используется рассказ о походе датчан на остров Руйяну (Рюген) в 1168 г., который Саксон описал как очевидец. Многочисленные же сведения о Руси, Рутении, рутенах из первой части сочинения остаются, как правило, вне поля зрения историков и филологов. Дело в том, что первые книги написаны Саксоном по материалам устной традиции, исторических сказаний, саг. И так же как в саге о Тидреке Бернском, «русские» этой части «Датской истории» не укладываются в обычные норманистские и антинорманистские схемы: норманистов эти сведения не устраивают потому, что речь явно идет не о шведах, готах, датчанах и норвежцах, а антинорманисты не могут объяснить, почему столица этой Руси — Ротала — находится на восточном побережье Балтики (провинция Роталия в Эстонии), а имена рутенских «царей» нигде не находят аналогий.
Между тем Русь на Балтике известна многим источникам XII–XIII вв. Английский хронист Матфей Парижский (ум. 1259) сообщает о войнах, которые датский король Вальдемар II (1202–1241) вел «во Фризии и Русции» ради обращения тех и других в христианство. Войны с теми и другими составляют важную тему датских хроник и эпоса, причем обычно речь идет о язычниках, каковые к XIII в. сохранялись лишь на островах и восточном побережье Балтики. Другой английский автор XIII в., Рожер Бэкон, упоминает о «великой Русции», которая опоясывает Левковию — Литву «с обеих сторон» Балтийского моря.
Сведения о рутенах-русах в разных районах Прибалтики встречаются уже в документах X в. И позднее они упоминаются в источниках ВПЛОТЬ до XVI СТОЛеТИЯ РутеНОВ, ЖИВуЩИХ На Севере ОТ ПОЛЯКОВ; упоминает в середине XII в. продолжатель хроники Оттона Фреизпингенского. О них много говорят авторы Жития Оттона Бамбергского Герборд и Эбон, сопровождавшие епископа, когда тот в 20-е гг. крестил поморян. Рутены оставались язычниками и считали христиан своими врагами. В хронике Петра Дюсбургского, написанной в начале XIV в., упоминается о рутенах, которые появились у устья Немана незадолго до прихода туда немецких рыцарей, то есть на рубеже XII–XIII вв. Откуда они пришли, не сообщается. Но можно думать, что это были рутены, покидавшие остров Рюген после захвата его датчанами. В папских буллах XIII в. Ливония, в которой учреждались католические епархии, именуется «Руссией». В середине XIV в. в ряде областей Эстонии произошло восстание против немецких феодалов. Наиболее успешно оно проходило в Роталии, в особенности на острове Эзель. Организаторами и основной боевой силой восставших были «русские». В позднейших шведских источниках Роталия неоднократно называется «Руссией». К «Руссии» причислялась и соседняя с Роталией область Вик. Позднее в этом районе документы упоминают «русские села».
Тексты Саксона Грамматика во многом перекликаются с сюжетами саги о Тидреке Бернском. Примечательно, что столица Роталии-Руссии Ротала имела тезку на Дунае, где располагался Ругиланд и позднее Руссия — Рутения. Некоторые имена рутенских вождей у Саксона Грамматика имеют явно южное происхождение, а упоминание «геллеспонтцев», родственных рутенам, и вовсе поразительно, так как Геллеспонт — это провинция в Малой Азии, примыкающая к Троаде, то есть и в этой топонимической детали обнаруживается реальная или легендарная связь с Малой Азией и Троей.