2. Индивидуация и коллективность

2. Индивидуация и коллективность

Индивидуация и коллективность являются парой противоположностей, двумя различными судьбами[194]. Друг с другом они связаны виной. Коллективные требования понуждают индивида выстраивать свою индивидуацию за счет эквивалентной работы в пользу общества. Индивидуация возможна лишь в той мере, в какой возможно такое приобретение. Любой, кто не может этого сделать, должен найти соответствие непосредственно коллективным требованиям, требованиям общества, или, скорее, он сам автоматически попадет в общественные сети. То, чего требует общество, является имитацией или сознательной идентификацией, следованием общепринятыми, разрешенными и узаконенными путями. Только через осуществление эквивалентного обмена тот или иной человек получает освобождение. Существует очень много людей, которые поначалу совершенно неспособны произвести этот эквивалентный обмен. Поэтому они привязаны к хорошо проторенной тропе. Стоит им сбиться с нее, как они тотчас же становятся беспокойными и беспомощными, из чего их может вывести только другая предписанная тропа. Такие люди могут добиться уверенности в себе только после подражания в течение весьма долгого времени одной из выбранных моделей. Человек, который по причине особых способностей получает санкцию на индивидуацию, должен терпеть пренебрежение общества вплоть до того времени, пока он не осуществит свой эквивалентный обмен. Лишь немногие способны к индивидуации, поскольку индивидуация исключает любое отречение от соответствия коллективному до тех пор, пока не состоится такой эквивалентный обмен, объективная ценность которого будет признана. Человеческое отношение устанавливается автоматически на основе того или иного признанного эквивалента, поскольку само общественное либидо направлено непосредственно в эту сторону. Без такого равноценного заменителя любые попытки соответствия обречены на провал.

Реактивация собственных ценностей осуществляется через подражание. Если путь к подражанию отрезан, они уничтожаются в зародыше. В результате мы получаем беспомощность и беспокойство. Если само подражание выступает в качестве требования аналитика, т. е. если это требование делается ради адаптации, то это опять-таки ведет к разрушению ценностей пациента, поскольку подражание является процессом автоматическим, следующим своим собственным законам и длящимся столь долго и идущим так далеко, насколько это оказывается необходимо. Оно имеет вполне определенные границы, которых аналитик никогда не знает и знать не может. Через подражание пациент научается индивидуации, поскольку подражание реактивирует его собственные ценности.

Коллективная функция может быть разделена на две, идентичные с «мистической» или метафизической точки зрения:

1) коллективная функция по отношению к обществу;

2) коллективная функция по отношению к бессознательному.

Бессознательное, как и коллективная психика, является психологическим представителем общества. Персона может не иметь отношения к бессознательному, так как она в коллективном отношении идентична ему, она сама и есть это коллективное. Следовательно, персона должна быть подавлена или, другими словами, возвращена бессознательному. Из этого возникает индивидуальность в качестве одного полюса, поляризующего бессознательное, которое, в свою очередь, производит другой полюс (контрполюс) в форме божественной инстанции.

Индивид должен теперь консолидироваться путем отделения себя от Бога, став полностью самим собой. Но тем самым и в то же самое время он отделяет себя и от общества. Так что внешне он погружается в одиночество, а внутренне, дистанцируясь от Бога, – в ад. Как следствие, он нагружает себя виной. Для того чтобы загладить эту вину, индивид стремится передать добро своей душе, душа, в свою очередь, выкладывает это добро перед Богом (поляризованное бессознательное), а Бог возвращает этот дар (продуктивная реакция бессознательного), который душа предлагает человеку и который человек отдает человечеству. Но можно пойти и другим путем: для того чтобы искупить вину, человек отдает свое наивысшее добро, свою любовь не душе, а другому человеческому существу, являющемуся поручителем его души, и уже такой человек направляет его Богу, и через него же божественный дар возвращается обратно возлюбленному, но лишь до той поры, пока такой уполномоченный человек наделен упомянутыми душевными поручениями. Обогащенный таким образом возлюбленный начинает отдавать своей душе то добро, которое он получил и будет получать в дальнейшем от Бога до тех пор, пока ему суждено взбираться ввысь настолько, что, уединившись, он сможет предстать перед Богом и перед человечеством.

Таким образом, я как индивид могу истратить свою коллективную функцию, либо возлюбив свою душу и обеспечив тем самым тот выкуп, который я должен обществу, либо возлюбив человека, через которого я получу этот дар от Бога.

Но здесь существует также и разлад между коллективностью и индивидуацией: если либидо человека направлено к бессознательному, то меньшая его часть устремлена к человеческому бытию; если же либидо устремлено к человеческому бытию, то тем меньше оно направлено к бессознательному. Но если эта энергия адресуется человеческому существованию, которое признается подлинно любимым, то это то же самое, как если бы либидо направлялось непосредственно к бессознательному. Во многом это происходит точно так же, как и в случае с другим человеком, представляющим бессознательное, разумеется, если этот другой человек также подлинно любим.

Только тогда любовь предоставит ему качество посредника, которым он во всех остальных случаях и в себе самом не обладает.