Методы гештальт-терапии в системе личностно-ориентированной (реконструктивной) психотерапии

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Методы гештальт-терапии в системе личностно-ориентированной (реконструктивной) психотерапии

Гештальт-терапия – одна из основный ветвей гуманистической психологии – получает все более широкое признание благодаря не только своему мощному терапевтическому и воспитательному потенциалу, но и способности интегрироваться с другими психотерапевтическими подходами. Феноменологический подход гештальт-терапии, подчеркивающий важность осознания пациентом настоящего посредством переживания текущих мыслей, чувств и телесных ощущений, противопоставлялся Перлзом каузальному подходу, при котором усилия психотерапевта (и пациента) направляются на поиски причин болезненного расстройства. Однако ортодоксальная модель гештальт-терапии с ее нарочито пренебрежительным отношением к причинности и интерпретациям постепенно сменяется более гибкой моделью, допускающей интерпретирование. Становится очевидным, что сильная сторона гештальт-терапии заключается не в противопоставлении ее функционального (феноменологического) подхода каузальному (патогенетическому), не в противопоставлении непосредственного переживания (опыта) анализу, а в ее возможностях к интеграции двух подходов, к синтезу анализа и опыта. Принцип каузальной терапии «тогда» дополняется главным принципом гештальт-терапии «сейчас». Интеграция этих принципов позволяет наиболее эффективно работать над проблемами пациента, восстанавливать связи актуального поведения, трудностей в социальном функционировании с прошлым жизненным опытом. В психотерапии стран Запада приемы гештальт-терапии с успехом сочетаются с трансакционным анализом.

Приемы гештальт-терапии можно использовать как в индивидуальной, так и в групповой личностно-ориентированной (реконструктивной) психотерапии. Индивидуальная психотерапия, как мы видели, ориентирована на историческое осознание, в центре ее внимания оказывается история жизни пациента, биографический материал. При этом психотерапевт и пациент в большей мере фокусированы на вопросах «там и тогда», заняты выяснением причин неблагополучия пациента. Эмоциональная вовлеченность пациента может оказаться недостаточно высокой, особенно если он склонен к образованию таких механизмов психологической защиты, как рационализация или интеллектуализация. Для постижения неосознаваемого психологического содержания (инсайта) необходимо глубокое эмоциональное «проживание» конфликта, его эмоциональное отреагирование. В результате психологического воздействия, направленного на акцентирование эмоционального аспекта отношений через конфронтацию пациента со значимыми для него переживаниями, происходит осознание прежде подавляемых или проецируемых чувств, желаний, потребностей, стремлений.

В отличие от каузального подхода, при котором пациент рассказывает о своих чувствах, переживаниях, гештальтистский подход выражается в непосредственном переживании в ситуации «сейчас». Пациент с помощью психотерапевта погружается в значимый для него психологический материал. При этом поощряется наиболее полное эмоциональное отреагирование. Рассмотрим наиболее известные приемы гештальт-терапии с точки зрения возможности их интеграции в систему личностно-ориентированной (реконструктивной) психотерапии.

Выраженным катартическим эффектом обладает гештальт-техника под названием «незаконченное дело». Незаконченное дело – это любая неудовлетворенная, часто неосознаваемая в полной мере потребность человека. Наиболее актуальными незаконченными делами являются неотреагированные эмоции, невысказанные чувства, различного рода претензии к эмоционально значимым лицам. Пациенту предлагается выразить свое чувство воображаемому лицу с использованием вербальных и невербальных средств общения. Случается, ситуация приобретает весьма драматичный характер, когда речь идет о близких людях, ушедших из жизни. Для более полного отреагирования пациенту предлагается по возможности ярче представить воображаемого человека, его лицо, улыбку, голос. При этом пациент может совершать какие-либо манипуляции: например, коснуться руки воображаемого человека, погладить его волосы и т. п. Если при этом у пациента появляются слезы, психотерапевт не утешает и тем более не призывает к сдержанности – напротив, поощряет слезы: «Пусть они прольются, эти очищающие слезы». В процессе такой работы проясняются отношения пациента к значимым другим людям, происходит осознание ранее неосознаваемых аспектов отношений, становится очевидным противоречивый, амбивалентный характер отношений – эмоциональное очищение сопровождается интеллектуальным прояснением.

Часто используется прием «преувеличение». Он позволяет более полно соприкоснуться с подавляемыми эмоциями, вытесненным психологическим материалом. Психотерапевт обращает особое внимание на язык тела пациента, замечая «что» и «как» делает пациент для уклонения от конфронтации с актуальными переживаниями, чувствами, потребностями. Блокирование осознания может выражаться в стесненном дыхании, в ощущении сдавленности в горле, различных мышечных сокращениях, мелких движениях пальцев рук. Замечая такие проявления, психотерапевт просит пациента преувеличивать некоторые из них, например сильнее сжимать пальцы рук, усиливать постукивание ногой и т. п. В процессе выполнения этого задания у пациента возникает осознание вытесненного психологического содержания, а также понимание того, как он избегает соприкосновения с болезненными переживаниями. Для расширения осознания используется и специальная процедура под названием «континуум осознания», во время которой пациент сосредоточивает внимание на поочередно возникающих в потоке сознания мыслях, чувствах, переживаниях, ощущениях с последующей их вербализацией. Эта процедура позволяет пациенту лучше понять свои потребности, желания, углубиться в ту область своей психической жизни, которая скрыта от осознания. Психотерапевт помогает при этом пациенту преодолевать возникающее сопротивление, поощряет его к спонтанности, к более глубокому погружению в область недостаточно осознаваемых переживаний. Расширение осознания – один из важнейших принципов гештальт-терапии. О чем бы ни шла речь, какие бы технические процедуры не выполнял пациент, психотерапевт постоянно возвращает его к своим чувствам, к осознанию того, «что» и «как» происходит в настоящий момент.

Среди различных методов гештальт-терапии важная роль отводится игре «Диалог между фрагментами собственной личности». В контексте разработки интегративного подхода эта процедура приобретает особое значение, поскольку в ней заключены большие потенциальные возможности для осознания внутриличностного конфликта. Согласно теории гештальт-терапии, невротическая личность фрагментирована: больной неврозом отчуждает (проецирует) присущие его личности аспекты и присваивает (интроецирует) чуждые, не продиктованные собственными потребностями, но предлагаемые социумом паттерны мышления, чувств, поведения. Целью гештальт-терапии является интеграция личности, восстановление ее целостности, гармоничности, нарушенной в процессе социализации. Пациент должен принять себя таким, какой он есть, осознать, какие аспекты своего Я он отчуждает, что не принимает в себе, а что, напротив, присваивает из не принадлежащего ему по праву или пассивно принимает под давлением социума. Интегрированная, или зрелая, личность – личность с высокой степенью осознания – выбирает «срединный путь», путь примирения собственных осознанных потребностей с требованиями общества, чем достигается гармония Я с окружающим миром. «Диалог между фрагментами собственной личности» – процедура, способствующая интеграции фрагментированной личности, слиянию противоположностей. Наиболее универсальными, значимыми для человека противоположностями являются: мужественность—женственность, агрессивность—пассивность, зависимость—автономность, рациональность—эмоциональность. Процедура выполняется с помощью пустого стула, который располагают напротив пациента. Пациент поочередно меняет стулья, отождествляя себя с противоположными сторонами своей личности и проводя диалог между ними.

Если рассматривать эту процедуру с точки зрения психологии отношений и представлений о неврозе как конфликтогенном заболевании, то по существу речь идет об осознании отношения к самому себе, осознании неадекватности самооценки, о столкновении противоречивых сторон отношения к себе, лежащих в основе интрапсихического конфликта. Интеграция личности в рассматриваемом контексте соответствует моменту формирования адекватной самооценки, отказу, с одной стороны, от несоответствующих возможностям личности претензий, от нереалистических установок, чрезмерно высоких требований к себе или другим, а с другой стороны, принятию прежде отвергаемых потребностей, тенденций, установок, повышению ценности собственных возможностей, способностей, признанию уникальности своего Я.

Проработка внутриличностного конфликта с применением техники гештальт осуществляется следующим образом. В процессе обсуждения с пациентом его проблем, трудных жизненных ситуаций, коллизий, при анализе эмоционально значимых для него отношений (отношения к себе, к значимым другим) пациента просят проиграть диалог между «желанием» и «возможностями», между «желанием» и «долгом». Чаще, однако, диалог проводится между содержательными элементами конфликта. Например, мать, которая с помощью невротической симптоматики удерживает при себе взрослого сына, просят проиграть диалог между «удерживающей» и «отпускающей» матерью. Или мужчину, достигшего предела своей профессиональной компетентности и не справляющегося с возрастающими требованиями, можно попросить разыграть диалог между «эрудированным» и «несведущим» или между «преуспевающим» и «заурядным» и т. п.

Диалоги проигрываются и с воображаемыми значимыми другими (родителями, супругами, детьми, начальниками и т. д.). Эта психотехника ярко воплощает теоретическое положение об идентичности внутриличностного и межличностного конфликта, концепцию интериоризации—экстериоризации. В процессе диалога пациент проецирует на значимого для него «собеседника» собственную проблематику, связанную с внутриличностным конфликтом. Пациент осознает, что источником трудных отношений с другими людьми является он сам, те противоречия, которые лежат в нем самом, а не какие-то внешние, «объективные» причины.

Приемы гештальт-терапии могут быть использованы в групповой личностно-ориентированной (реконструктивной) психотерапии. В сеансах биографической ориентации можно использовать классическую модель групповой психотерапии Перлза, которая основана на диадном взаимодействии врача и пациента на фоне группы. Психотерапевт направляет пациента, просит повторять значимые для пациента слова, направляет его монологи и диалоги, просит усиливать какие-то действия и т. п. Роль группы сводится к отражению переживаний пациента и к внутренней работе, связанной с отождествлением с пациентом и его проблемами.

При интеракционистской ориентации групповой психотерапии диадный контакт осуществляется не на фоне относительно пассивной группы, а органически включается в структуру группового занятия: спонтанное взаимодействие у участников группы подводит к необходимости подключения в какой-то момент терапевтической ситуации того или иного приема гештальт-терапии. При таком варианте психотерапевт выступает в роли эксперта, к помощи которого время от времени прибегает группа для облегчения решения стоящих перед ней задач. Выполнив свою экспертную роль, психотерапевт снова уходит на задний план, предоставляя возможность группе спонтанно развиваться. Работая с членом группы один на один, психотерапевт использует такие же приемы, как и при индивидуальной психотерапии. Здесь необходимо еще раз подчеркнуть, что в практике групповой патогенетической психотерапии разделение сеансов на биографические и интеракционистские является достаточно условным: обычно в одном сеансе сочетаются различные виды ориентаций.

В гештальт-терапии разработаны специальные приемы, предназначенные для групповой ее формы. Они основаны на интеракциях между участниками группы и членом группы, находящимся в центре внимания (сидящим на «горячем стуле»). Наиболее известные из таких приемов игр: «Хождение по кругу» («Рондо»), проективные игры, реверсивная игра («Выявление противоположного»). Во время «Хождения по кругу» пациент приближается к каждому участнику группы и обращается к нему с каким-либо значимым для него утверждением, выражает свое чувство, свои опасения, сомнения, страхи, по предложению психотерапевта совершает какие-либо действия, направленные на выражение своего отношения к участникам группы. В форме «Рондо» часто разыгрывается незаконченное дело. При проективной игре пациента просят отождествиться с тем аспектом своей личности, который он отчуждает, «примерить» ту черту, которую он проецирует на других, и с позиций человека, обладающего этой чертой в гротескной форме, вступить во взаимодействие с каждым участником группы, совершая «Рондо». При реверсивной игре пациент должен разыграть поведение, противоположное тому, которое он демонстрирует в группе и которое является для него защитным. Так, женщину, играющую в группе роль «душечки», просят перевоплотиться в агрессивную, высокомерную, задевающую других. Если в ходе игры пациенту удается полная идентификация, он начинает осознавать, что проигрываемая роль и черты личности являются его собственными, подлинными. Таким образом интеллектуальное осознание возникает на высоте непосредственного переживания в ситуации «сейчас». Согласно концепции гештальт-терапии, связь с «тогда» возникает естественно и не требует специальных психотерапевтических усилий, ибо «сейчас» – это актуализация прошлого опыта. Однако практика показывает, что не всегда возникает полноценный инсайт, полное осознание, – чаще это лишь «зарницы», кратковременные «проблески» осознания. Именно в связи с этим возникает необходимость сочетания патогенетического (каузального) и гештальтистского (феноменологического) подходов. Так, во время занятий групповой патогенетической психотерапией с использованием гештальт-экспериментов, после выполнения пациентом одного из описанных приемов участники группы обмениваются мнениями, предоставляют обратную связь, интерпретируют полученный в процессе эксперимента материал. Групповая дискуссия способствует «дозреванию» пациента, трансформации «проблесков» осознания в «просветление». Если психотерапевт, работающий в чистой гештальт-технике, постоянно (и в этом его основная задача) возвращает пациента в ситуацию «сейчас», то при интегративном подходе мастерство психотерапевта состоит в умелом сочетании двух принципов – «сейчас» и «тогда».

Итак, личностно-ориентированная (реконструктивная) психотерапия, основанная на принципе причинности, больше связана с анализом истории пациента, с воздействием на когнитивный аспект его отношений; гештальт-терапия, основанная на «сейчас», акцентирует «переживание» актуальной ситуации и поэтому больше связана с воздействием на эмоциональный аспект отношений. Отсюда следует, что оптимальное психотерапевтическое воздействие должно основываться на сочетании двух подходов: каузального (исторического) и функционального (феноменологического).

Случай из практики

Интегративный подход в психотерапии, в частности интеграция принципов и методов гештальт-терапии в систему личностно-ориентированной (реконструктивной) психотерапии, может быть проиллюстрирован примером работы с пациентом в течение трех сеансов групповой психотерапии с применением гештальт-экспериментов.

Первый сеанс

Терапевт. Кто готов вынести свою проблему на обсуждение? У кого есть какие-то трудности, которые он хотел бы разрешить с помощью группы?

Сергей (участник группы). У меня сложные взаимоотношения с матерью, и я хотел бы разобраться в этом. Меня угнетает то, что она чрезмерно опекает меня, вмешивается в мои дела, ограничивает мою свободу. Это вызывает чувство раздражения, ссоры между нами.

Далее Сергей предлагается рассказать о себе и о своей жизни то, что, с его точки зрения, является важным, существенным.

Сергей рассказал следующее. Ему 27 лет, он холост и живет с мамой. Матери 53 года, у нее доминирующий характер, и она подавляет его. Отец злоупотреблял алкоголем, родители развелись по инициативе матери, когда мальчику было 9 лет. Отец живет в другом городе, имеет другую семью. Первые четыре года после развода мальчик с отцом не встречался. Вспоминает, что тосковал по отцу, хотелось, чтобы он вернулся; он говорил об этом матери, но мать была настроена категорически против отца, упрекала в том, что он испортил ей жизнь, унижала его в глазах сына: «Твой отец ничтожество», «Слабый человек», «Безвольный пьяница» и т. п. В последующие годы Сергей встречался с отцом ежегодно, приезжал к нему погостить. Мать пыталась устроить свою личную жизнь, но безуспешно. Одно время в семье наездами появлялся «дядя Слава», но у него была своя семья.

После окончания медицинского института уехал по распределению в другой город. Тосковал по матери, звонил по телефону почти каждый день, часто приезжал к ней.

Рассказал о своей интимной жизни. Встречался с женщинами, но до прочных отношений дело не доходило: или он уходил, или его скоро оставляли, поскольку он не решался сделать предложение. Часто не доходило и до близких отношений. О мотивах своего нерешительного поведения по отношению к женщинам говорит весьма путано, пытается объяснить это наклонностью к платоническим отношениям, к идеализации любви, а также социальной неподготовленностью к вступлению в брак (отсутствие подходящих жилищных условий, низкая заработная плата и т. п.). Создается впечатление о том, что мотивы недостаточно осознаются, прибегает к рационализации.

Рассказал, что отношения с матерью особенно напряжены в последние годы. Мать раздражает его тем, что не спит ночами, когда его нет дома, ждет его возвращения, постоянно спрашивает, где он проводит время, когда вернется домой, и т. п. Не чувствует себя свободным. В то же время мать не возражает против того, чтобы он женился, воспринимает это как неизбежный факт.

На вопрос о том, предпринимал ли он попытку жениться, рассказал, что, приезжая к матери, когда он работал по распределению в другом городе, встречался с девушкой и через некоторое время сделал ей предложение. Уклонился от ответа на вопрос, был ли в нее влюблен: «Она мне нравилась». Первый же вопрос девушки о том, где они будут жить, вызвал растерянность и недоумение, поскольку считал естественным, что жить они будут у него с мамой. Получил уклончивый ответ на свое предложение, девушка просила дать ей месяц на размышление. В последующие за этим дни испытывал напряжение. Была неприятна необходимость прийти в ее дом для представления родителям, опасался, что придется жить в чужом доме, с чужой матерью. Мать девушки не понравилась, чувствовал ее властность, стремление во всем настоять на своем, была неприятной мысль, что придется подчиняться ей. Мать завела разговор об участке. Понял: они хотят, чтобы он жил у них. Особенно болезненно воспринял реплику девушки: «Я понимаю нежные отношения сына и матери и даже ценю их, но жить со свекровью я категорически отказалась бы». Тяготился ситуацией ожидания. Решил форсировать события, чтобы освободиться от неприятных переживаний, торопился «решить все раз и навсегда». Позвонил девушке и потребовал дать ответ. Снова девушка уклонилась от прямого ответа. После этого уехал на работу по месту распределения и больше не звонил.

Еще до этого сообщил матери о намерении жениться. Мать восприняла это внешне спокойно. Почти не говорили на эту тему. Когда через некоторое время мать осторожно спросила, как идут дела, он ответил с небрежностью о том, что говорить больше не о чем. Больше к этой теме не возвращались.

Терапевт. Сейчас у тебя есть возможность закрыть гештальт, закончить незавершенную ситуацию с девушкой. Вообрази, что она сидит на стуле напротив тебя, и проведи с ней диалог Когда будешь говорить от ее имени, то пересаживайся на ее стул, причем старайся перевоплотиться, стать ею, вчувствоваться в ее переживания, посмотреть на мир ее глазами, с точки зрения ее потребностей, интересов. Попытайся осознать мотивы своего поступка, что двигало тобою изнутри, почему ты расстался с ней, какие внутренние преграды стояли, что помешало вам соединиться? Чтобы этот диалог состоялся, надо быть предельно искренним и спонтанным. Итак, твоя девушка, Оксана, сидит напротив…

Сергей. Привет!

Оксана. Привет!

Сергей. Ну как дела?

Оксана. Да ничего.

Сергей. Как успехи? (К терапевту: В тот период?)

Терапевт. Здесь и сейчас! Тебе надо завершить ту незаконченную ситуацию. Тогда ты не позвонил, и не было объяснений, пусть это объяснение произойдет сейчас. Вы сейчас встретились и пытаетесь понять, что произошло, почему вы расстались.

Далее идет довольно формальный разговор на общие темы: о родственниках, о работе и т. п. («из вежливости»).

Терапевт. (Прерывает) Давайте ближе к теме, так можно долго разговаривать. Спроси у Оксаны: «Ты не жалеешь, что так все получилось?»

Сергей. Ты не жалеешь, что так получилось?

Оксана. Жалею. Но ты же не позвонил. Ну кто же так замуж-то предлагает?

Сергей. Ну женился бы я на тебе, а потом… (Пауза, не знает, что говорить)

Терапевт. Вот и скажи, а что было бы потом.

Сергей. Наверное, все-таки я устал бы, устал бы… (Снова долгая пауза)

Терапевт. (Со стороны Оксаны) От чего бы ты устал?

Сергей. Бороться бы устал. Бороться с твоим стремлением подчинить себе. Постоянно волноваться за тебя. А может быть, даже и ревновал бы тебя. Я просто ревновал бы тебя к другим мужчинам… А может быть, я просто боялся тебя потерять.

Оксана. Почему ты боялся?

Сергей. Ты же знаешь меня – я люблю сидеть дома, вообще я хочу быть дома… (Заминка, затем с мечтательной фальшивой интонацией) Я хочу быть с тобой… Я хочу заняться работой, в конце концов.

Терапевт. Спроси у Оксаны: «Как ты думаешь, почему я так поступил?»

Сережа. (Повторяет вопрос)

Оксана. Да ты неумелый, не знаешь, как ухаживать за девушкой! Тебя ждешь, ждешь. А ты все куда-то едешь… (С досадой) А потом встречаешь холодное твое лицо.

Терапевт. Спроси у Оксаны: «И все-таки, что ты думаешь, почему я так поступил?»

Сережа. Почему я не женился на тебе?

Оксана. (Тихо) Не знаю… А может быть, ты испугался, а может быть, ты… (Долгая пауза) нерешительный… может быть, ты слушаешь своих друзей… не знаю… может быть, ты… (Тихим голосом, робко) слушаешь свою… маму. Я не знаю. (С готовностью) Да в общем, расскажи мне сам! Ага! Ты не хочешь говорить, не хочешь… Ты просто не любишь меня, скорее всего. Ведь мужчина должен ухаживать, быть рыцарем, дарить цветы, а ты так редко мне их дарил… (Далее уходит в общие рассуждения отдостигнутого осознания, «заговаривает»)

Терапевт. (Настаивает со стороны Сергея) Оксана, я все-таки хочу услышать от тебя, что ты обо мне думаешь, скажи искренно.

Сережа. (Решительно) Скажи, как есть на самом деле.

Оксана. Я думаю, что ты, как и все мужчины (Говорит без задержек, с готовностью, как будто нашел объяснение) Все вы хотите чего-то одного и не хотите понять…

Терапевт. (Прерывает) Сережа, я хочу, чтобы это было искренно. Что ты делаешь сейчас?

Сережа. Я передаю то, что она говорит.

Терапевт. Ты кокетничаешь сейчас!

Сережа. Так она всегда говорит!

Терапевт. (Настаивает с легкой досадой) Выясни, что она сейчас о тебе думает.

Сережа. (Со стороны Оксаны) (Меняет манеру, становится серьезным, задумчивым, после долгой паузы). Я думаю, ты слабый человек… (Обращается к терапевту) Это мои мысли, я не могу сказать, что она думает, я не могу знать! Это сплошь одно кокетство!

Терапевт. Представь себе, что настал момент истины, теперь не до кокетства. Вы дошли до такой черты, когда ложь становится просто нелепой и неприличной и надо говорить только правду!

Сережа. (Со стороны Оксаны) (Опустив голову, медленно, внушительно, с большой экспрессией.) Какая ты мразь… ты мразь… Мне действительно тебя жаль… Я ведь тебя любила, а ты… (Пауза)

Сережа. Ты меня как мужчину не воспринимаешь вообще, ну не чувствовал я этого! Эти кратковременные встречи, наезды. Ты не думала обо мне… (К терапевту) Я хочу уйти! Мне нечего больше сказать!

Терапевт. (От Оксаны) Нет, я прежде хочу знать от тебя, что произошло!

Сережа. Я придумал какую-то волю, я начитался, я придумал какую-то силу… Да, да, были запреты, самоограничения, анализ. А я… я тебя любил, любил и изменял.

Терапевт. (От Оксаны) Скажи, почему тебе лучше без меня?

Сережа. Мне не нужно ничем себя обременять, мне не нужно ни с кем бороться, ни о ком думать, я себя комфортнее чувствую. Все! А вот скажи ты мне, за что тебя так любят в семье? Почему ты так себя вела? Ты человек малоинтересный, мне часто было скучно с тобой. Мое внимание ты привлекала какими-то примитивными формами. Сплошным кокетством. Я ощутил, что ты многое взяла от своей мамы – ее директивность, догматизм. Ты часто говоришь «мое мнение», не аргументируя… (Продолжаетперечисление претензий, анализируя характер Оксаны)

Терапевт. (Прерывает) Сережа, переведи на собственную личность. Взаимные упреки оставим в стороне! Пусть это будут сильные слова. Даже если и объективно несправедливые, но чтобы они шли от сердца.

Сережа. (Громко, решительно) Я побоялся взять на себя ответственность… иметь собственную семью! Постоянно сглаживать, обыгрывать конфликты между тобой и мамой. Я всего этого боялся. Мне стало страшно, понимаешь, просто страшно, и я не захотел этого! (Долгая пауза) Я не могу больше ничего сказать. Все!

Терапевт. Что ты чувствуешь?

Сережа. В ногах тепло. В лице жар. Боль в спине. Ощущение какого-то освобождения. Сильно устал. Мышечное расслабление. Все!

Второй сеанс

Сережа. Трудности прежде всего в том, что у меня неосознанная раздражительность к своей маме. Причем, когда я ее не вижу, то хочу увидеть ее, хочу помочь ей в чем-то, чем-то поделиться… Это все уходит, как только я прихожу домой. Хотя, если она улыбается, смеется, я всегда искренне разделяю ее радость. Проблема в том, что мы оба понимаем конфликтность наших отношений, но ни я, ни она не склонны пересмотреть… трезво отнестись к этому конфликту…

Терапевт. Сережа, у тебя есть конкретные претензии, обиды?

Сережа. Есть, есть.

Терапевт. Вообрази, что на этом стуле перед тобой сидит мама и молчит, она не будет тебе возражать, а ты выскажи ей так искренне, как только ты можешь, все свои претензии и обиды.

Сережа. Понимаешь, мне не нравится то, что ты постоянно практически во всем, в любых мелочах упрекаешь меня. Мне не нравится, что ты часто косвенно пытаешься навязать мне свою точку зрения по поводу решения каких-то вопросов. Мне не нравится то, что ты не разделяешь моих привязанностей к людям, то есть к моим друзьям. Сейчас, безусловно, меньше, а в детстве…

Мне не нравится то, что ты не знаешь – но сейчас, слава богу, усвоила – имена моих друзей. Мне не нравится твой прагматизм, во всем ты пытаешься искать какую-то выгоду. Мне не нравится то, что ты высказываешь свою точку зрения по поводу женщин, с которыми я встречаюсь. Мне не нравится, что ты во все лезешь и мешаешь мне принимать свои решения. Мне не нравится, что ты не пытаешься прислушаться ко мне, когда я хочу дать тебе трезвый совет. Мне не нравится твоя нерешительность. Мне не нравятся твои конфликты на работе. Мне не нравится, что ты говоришь со мной о не волнующих меня вещах. Мне не нравится, что ты раньше читала, а сейчас забросила свою профессию. Мне не нравится твоя мелочность. Мне не нравится, что ты не скрывала от меня своего негативного отношения к отцу. Мне не нравится, что ты постоянно воспитывала во мне какое-то презрение к отцу. Мне не нравится твое отношение к родственникам, хотя формально все хорошо. Мне не нравится, что ты стремишься доминировать, что ты часто повторяешь: «Мать есть мать, сын есть сын». Мне не нравится, что ты не следишь за собой, мне не нравится твой бедный гардероб, ходишь в старой обуви. Для кого все это? Мне не нравится, что ты призываешь меня к выполнению какой-то нашей семейной программы, которая сплошь и рядом порочна. Мне не нравится, что ты хочешь, чтобы я занимался сельским хозяйством, я хочу быть врачом, я еще не оставляю надежды быть врачом. Мне не нравится то, что ты даже сейчас можешь меня унизить. Мне не нравится, что любое мое жесткое поведение ты расцениваешь как грубость.

Терапевт. Ты предъявил маме много разных претензий. Назови теперь самую главную.

Сережа. (С глубоким раздумьем, тихо) Из-за тебя я не могу чувствовать себя самостоятельным человеком. Ни в чем!

Терапевт. (Обращает внимание на то, что пациент во время монолога постоянно притирает ладони одну к другой) Что ты сейчас делаешь руками?

Сережа. Я тру пальцами ладонь. Я не знаю…

Терапевт. Попытайся усилить это движение рук и понять, что за этим стоит.

Сережа. (Усиливая движение рук) Я вижу ее взгляд. Я ощущаю материнский взгляд… Это, может быть, там глубоко отец… Я передаю отношения между нами, между мной и матерью. То она прижмет меня к себе, то она меня унизит, накричит на меня, оскорбит. У нее это часто бывает. С детства. Я ненавижу ее за это. За то, что она с самого начала воспитывала меня какого-то особенного, постоянно во мне отмечала какие-то достоинства и сама тут же могла унизить меня. Все запрещала. (Далее обращаясь к матери) Ты запрещала поздно приходить домой, встречаться… с девушками: «Надо сначала окончить школу, поступить в институт». Да, ты всячески противилась моим встречам с девушками. Я запомнил один момент, когда ты сказала: «До окончания института жениться не смей!» Ты часто называла меня мразью. Очень часто. Стоило мне в 24 года поздно прийти домой – все! (Размышляет вслух, медленно) А может быть, те мужчины, которые… я часто их не принимал… с которыми она встречалась. Она часто советовалась со мной, мне было уже 14–15 лет. Советовалась со мной, будто сама чего-то боялась… (Снова к матери) Мне надоели твои упреки в том, что ты мне все дала, а я такой неблагодарный. Мне надоело твое постоянное желание, чтобы я все время был с тобой. Мне надоели твои слезы… Я так хорошо себя чувствовал, когда тебя не было рядом. Хотя иногда я хочу тебя видеть. Мне надоело постоянно себя сдерживать. Я не могу с тобой серьезно поговорить ни о каких своих проблемах. Ты не принимаешь мои слова на веру либо полностью их отвергаешь. Мне надоело – если я прихожу утром, ты закатываешь мне истерики. Мне надоели твои постоянные укоры и стремление… женить меня, хотя знаешь, что при таком отношении я этого не сделаю. Мне надоело твое притворство, когда я вижу, когда ты с кем-нибудь встречаешься, ты формально интересуешься человеком. Ты думаешь, я этого не замечаю. Вообще, у тебя формальные отношения. Мне надоели твои упреки в отношении бытовых проблем. Когда я начинаю чинить сантехнику, ты лезешь туда, когда я берусь чинить утюг – ты опять лезешь! Мне надоело видеть тебя постоянно рядом. На-до-е-ло! Вот я сейчас… тебя нет – и я прекрасно себя чувствую! Великолепно! Я не вижу тебя десять дней, и я отдыхаю! Ты думаешь, что когда ты уезжаешь, то я обязательно кого-то приведу. Мне надоели вот эти твои постоянные подсматривания. Где не так тапочки стоят, где не так еще что-нибудь такое. Не дай бог я чашку забуду вымыть – это же кошмар! «А кто у тебя был?» Я что, не могу пригласить кого-нибудь? Мне все это надоело! Во всем ты выбираешь! Ты решаешь! Мне это надоело!

Терапевт. Тебе не надоело продолжать эти обвинения?

Сережа. Да какой-то след остается, еще что-то…

Терапевт. Видимо, ты не проговариваешь самого главного. Ты буксуешь, понимаешь? Потому и след… Надо сделать тот самый толчок или рывок, о котором мы вчера говорили. Прорыв надо сделать. (Долгая пауза)

Терапевт. (Предлагает сесть на стул мамы) Пусть теперь мама скажет тебе.

Сережа. (От имени матери) Ты ведь знаешь прекрасно, твой отец испортил мне жизнь. Ты ведь знаешь, чего стоило мне поставить тебя на ноги, чего стоило получить эту квартиру. Я хотела, чтобы ты не испытывал тех трудностей, которые испытала я. Ты же знаешь прекрасно, что я жертвовала своей личной жизнью, чтобы ты стал на ноги. Я хотела, чтобы ты получил образование. Ты его получил – я довольна этим. Я сделала для тебя все, и вот теперь ты отвечаешь мне черной неблагодарностью! У всех дети как дети, а ты неблагодарный сын. Я знала это. Неблагодарный сын. Я знала, что ты захочешь от меня уйти, что ты захочешь самостоятельности, что эти девки тебя до хорошего не доведут. Я знала это прекрасно. И вот я получила. Я получила по заслугам. За то, что я всегда себе во всем отказывала! Ты же знаешь, что я одна, я одинока. Я переживаю, когда тебя долго нет.

Терапевт. (Проситзанять прежнее место) Посмотри теперь на маму и скажи, что ты чувствуешь к ней?

Сережа. Я чувствую какую-то опустошенность… Сейчас передо мной ее глаза. Я ощущаю какую-то усталость в теле, хотя сознание ясное. Мое состояние изменилось, оно совсем другое…

Терапевт. После того, как вы высказали претензии друг к другу, не возникает желания просто поговорить с мамой, попытаться понять, в чем дело, что такое происходит с вами, почему порознь вам плохо, а вместе еще хуже?

Сережа. (Обращаясь к матери) Я не чувствую, чтобы ты сейчас хотела этого.

Терапевт. Наверное, это зависит еще и от тебя.

Сережа. (Медленно, трудно, подавленно) Давай сейчас с позиции взрослых людей обсудим эту проблему. Вот ты говоришь, что я часто забываю о тебе в различных ситуациях. Почему ты так говоришь?

Мама. Ты же знаешь, я боюсь. Когда ты рядом, я чувствую себя спокойнее. Мне страшно оставаться одной. Ты – единственное, что у меня осталось, ты единственный человек, который мне нужен.

Сережа. (Тихо, с нежностью) Мама, я же не собираюсь уезжать. Ты же знаешь прекрасно, что я часто думаю о тебе. Когда я уезжал, ты же помнишь, я звонил тебе каждый день. Ты же чувствовала мое присутствие, ты знала, что я рядом, что я о тебе волнуюсь. Я бы хотел, чтобы мы сообща решали все наши семейные дела, ставили бы друг друга в известность. Может быть, тогда я женюсь… и будут дети, внуки…

Терапевт. Спроси у мамы: «Мама, ты хочешь, чтобы я женился?»

Сережа. Ты хочешь, чтобы я женился?

Мама. Да, я хочу, но я хочу… (Пауза) чтобы тебе попалась такая жена, которая бы уважала и ценила тебя. Я хочу, чтобы ты женился. Я хочу тебе счастья, хочу… я тоже устала от всего этого.

Терапевт. Спроси от имени мамы: «Ты сам-то жениться хочешь?»

Сережа. (От имени мамы) Ты хочешь жениться?

Сережа. (Долгая пауза) Нет!

Терапевт. (От имени матери) Так чего же ты хочешь? Сережа. (Тихо, после паузы) Я тоже хочу быть с тобой. Хочу жить так, как и жили… Довольствоваться тем, что есть… (Громче, более живо, как бы приходя в себя) Меня удовлетворяет все это… Все прекрасно!

Мама. (Тихим, упавшим голосом) А как же дети?

Сережа. (Более живо): Что дети? Что сейчас дети? Их прокормить даже нечем сейчас. Ты же знаешь, что я всегда создавал себе идиллический образ, какой-то любви… хотя сам в этом практически… Но я вспоминаю, как ты препятствовала нашим встречам с Мариной. (С сарказмом) Редчайшее зрелище! Тебе все не нравилось, все абсолютно! Ты все эмоции во мне давила. Все давила. Все!

Терапевт. Еще раз, глядя на маму, мог бы повторить, что ты хочешь?

Сережа. Я хочу, чтобы мы понимали друг друга и с уважением относились друг к другу.

Терапевт. А по поводу дальнейшей жизни, по поводу женитьбы? Повтори то, что ты уже сказал.

Сережа. Я хочу, чтобы мы понимали друг друга и уважали друг друга. Я хочу, чтобы ты не мешала мне в выборе женщины. Чтобы ты не мешала мне в выборе моего пути. Хочу, чтобы ты мне не навязывала…

Терапевт. (Прерывая) Сережа, я хочу, чтобы ты повторил только то, что ты уже ответил на вопросы, хочешь ли ты жениться и чего ты хочешь.

Сережа. Я хочу, чтобы ты… (Пауза) не давила мои эмоции, я хочу, чтобы ты не высказывала в таких формах своего отношения.

Терапевт. (Настойчиво) Сережа, скажи еще раз то, что ты уже сказал здесь на вопросы мамы о том, хочешь ли ты жениться.

Сережа. (Небрежно) Да нет, наверное, не хочу.

Терапевт. Так скажи это маме еще раз. Чего ты хочешь, еще раз скажи.

Сережа. (Упавшим голосом, тихо) Я хочу… чтобы мы были вместе… Я хочу, чтобы ты решала все за меня. Все делала, а я жил бы вот так… В принципе, меня все устраивает, я на все готов. (С детской обидой в голосе и с протестом) Мне ничего не надо! Ничего! Работа есть – все! Этого вполне достаточно. Хочу, чтобы все оставалось на своих местах. Я только одного хочу, чтобы ты не сильно на меня кричала, – и все. Чтобы наша семья была вместе. Все. Больше я ничего не хочу.

Терапевт. Теперь попытайся ответственно сказать маме, что из твоих признаний тебя больше всего напрягает в отношениях с ней.

Сережа. Больше всего меня напрягает, наибольший дискомфорт я испытываю тогда, когда говорю тебе, что сегодня я не приду ночевать домой. И вот этот момент, когда я ухожу, доставляет мне массу неприятностей. Слышать твои внутренние упреки – я их ощущаю. Я это чувствую всеми фибрами. (Тяжело вздыхает) Находясь в постели с женщиной, я могу встать чуть свет и уехать, формально объяснив это какими-то причинами. Я возвращаюсь к тебе, чтобы ты чувствовала себя спокойно… (Пауза) И еще. Когда ты меня слишком опекаешь, это мне мешает. Все.

Терапевт. Ты сказал самое главное что тебя напрягает?

Сережа. Да, это главное. Другие моменты, другие картины, которые возникают сейчас в моем сознании, успешно решаются. Два самых главных момента… (Убежденно) …и, возможно, первый – самый главный, потому что с другими я нахожу силы бороться. Первый момент самый важный. Она ведь понимает все! И еще… (Обращаясь к матери с горечью и ожесточением) я не хочу, чтобы ты меня оскорбляла. Называла меня дрянью и мразью. И это с детства – как будто тебя хлещут по лицу. Потом у меня возникают проблемы, почему у меня с женщиной какая-то неуверенность. Сперва вгоняют в детстве вот так вот, как молоток вгоняет гвоздь.

Терапевт. Ты закончил работу?

Сережа. Да, все.

Терапевт. Мама услышала сегодня от тебя что-нибудь нового?

Сережа. Да, в общем, мама услышала много нового. Обычно наши разговоры, если они носили серьезный характер, принимали форму слез или хлопанья дверью.

Терапевт. А ты услышал что-нибудь нового для себя?

Сережа. Нет, ничего. Все это уже проигрывалось.

Терапевт. Ну хорошо, а когда ты сказал маме, что ты хотел бы остаться с ней и больше тебе ничего не надо, – ты так всегда думал или это сейчас пришло?

Сережа. (Тихо) Нет, это сейчас.

Терапевт. Какое чувство у тебя возникло в тот момент?

Сережа. Ощущение сброса, сброса… с языка. В затылке появилась боль какая-то, я сразу попытался посмотреть внутрь себя. Это было чувство, похожее на вчерашнее, но с легким туманом каким-то.

Третий сеанс

Сережа. После первого сеанса, на котором я разговаривал с Оксаной, я понял, что темой следующих сеансов будет взаимоотношение с мамой. Несмотря на то что я действительно чувствовал значительное облегчение после первого сеанса, все-таки какая-то неудовлетворенность еще была. После второго, вчерашнего, сеанса – разговора с мамой – я действительно… ну, я просто ни о чем не думал, я великолепно спал, я встал отдохнувшим, я чувствовал просто какое-то удовлетворение, даже если я и вспоминал занятие, то это все же был какой-то индифферентный поток мыслей.

Терапевт. (Обращаясь к группе) До сих пор мы работали больше «здесь и сейчас». А вот нет ли такой потребности перебросить мостик от того, что мы наблюдаем «здесь и сейчас», к тому, что было «тогда», в прошлом, с тем чтобы попытаться выяснить происхождение вот этих взаимоотношений с матерью, отчего они так сложились, кто в этом повинен? Какова предыстория, что вызвало такую прочную связь с матерью? Что так привязало?

Сережа. Я субъективно не чувствую такой потребности.

Терапевт. А тебе эта связь понятна?

Сережа. Да!

Терапевт. С чем ты это связываешь?

Сережа. Я связываю наличие своих проблем… Это прежде всего любовь и привязанность к матери. С моей стороны – нежелание уходить от нее под любым предлогом… Я, скорее всего, мог себе объяснить, словами какими-то, выводами, рассуждениями, но не признать это нежелание уходить от нее. В дальнейшем это привело к комплексу…

Терапевт. Мне кажется, ты сейчас пытаешься анализировать не причины, а следствие. А нас причина интересует. Вот я хочу спросить тебя, Сережа. Взять других мальчиков – у них тоже мама есть, и они тоже любят свою маму и привязаны к ней, но вот такой привязанности, которая лишает возможности человека эмансипироваться, создать свою семью, нет. Вот эти причины – ты пытался их анализировать, есть у тебя какая-то версия?

Сережа. Да. Мои какие-нибудь, может быть, сексуальные привязанности к матери, причем возникшие очень рано. Я вспоминаю о том, как часто говорил бабушке о том, что я люблю свою маму, это я точно помню, о том, что я хотел бы… нет, я сожалел… что я не смогу жениться на моей маме. Вот это было.

Терапевт. Это в каком возрасте было?

Сережа. Ну лет пять.

Терапевт. По-моему, все мальчики в этом возрасте мечтают жениться на своих мамах, по крайней мере говорят об этом. Но потом они вырастают и женятся на других женщинах, а вот с тобой этого не происходит. Значит, у тебя такая версия, что ты был маленьким Эдипом и таким остался, влюбленным в свою маму.

Сережа. (С раздумьем) Это понятно, что у всех есть эдипов комплекс, но почему именно я на этом застрял? Хотите, я скажу, что мне представилось, когда вчера я усиливал то движение руками, на которое вы обратили внимание, когда я разговаривал с мамой? Я не сказал тогда… Мне представилось, что я глажу то самое место у мамы. Когда я был маленький, я однажды подсмотрел, и это воспоминание явилось…

Терапевт. Хотел бы ты теперь поговорить с отцом о своих переживаниях, чувствах, о том, что волновало тебя в детстве и о чем ты с болью вспоминаешь и теперь?

Молчание, долгая пауза… Терапевт. А что сдерживает?

Сережа. (Тихимголосом) Ничего… я не хочу просто… Я представил нашу беседу на эту тему… в общем, я не испытываю какой-то потребности… Конечно, мне его не хватало… но настоящей потребности говорить с ним я не ощущаю… я чувствую просто какую-то пустоту. Вот когда я говорил о своих версиях, то, в общем, и эта возникала… версия человека, который являлся для меня примером мужчины… эпизодические мужчины, которые появлялись в жизни моей мамы… в общем-то, некоторые давали мне некий образ, но, что касается отца… именно он давал очень мало… все эти его пьянки… они меня очень раздражали. Я четко ощущаю, даже сейчас, когда я представляю отца пьяным, раздражение… он напивался очень сильно.

Терапевт. Теперь ты мог бы поговорить с отцом об этих проблемах.

Сережа. (Тихо, с сомнением) Не знаю… Я боюсь ему сказать какую-то правду, какую – не знаю…

Терапевт. Так, может быть, ты начнешь этот разговор, и ты подойдешь к этому, поймешь, что ты боишься сказать отцу. Начни: «Отец…»

Сережа. Отец, я чувствую жалость к тебе. Я думаю, что мать права. С одной стороны, ты довольно многого достиг, тебя ценили как специалиста, к тебе многие обращались, но не более того… Посмотри на себя, как ты растолстел, выпиваешь и все ищешь причины вне себя… (Долгая пауза… К терапевту) Я ничего не хочу сказать.

Терапевт. Но ты уже говоришь. Говори дальше! Скажи отцу, как ты его воспринимаешь: как специалиста, как мужчину, как отца, как человека, – вот это все скажи!

Сережа. Мне не нравится, что ты в общем ничего не можешь сделать по дому, что ты пьешь, что ты редко навещаешь свою мать, хотя живешь с ней совсем рядом. Мне не нравится, что ты мне редко пишешь, хотя требуешь от меня писать чаще… Мне не нравится, что ты не следишь за собой, хотя в молодости занимался спортом. Мне не нравится, что ты живешь как отшельник. Мне не нравится то, что ты. (Более тихим голосом) не предпринимал никаких попыток… вернуться в семью… Это самое страшное, чего я не могу простить тебе… Ты не виделся со мной пять лет… ты мог долго меня не видеть… и ничего о себе не писать. А во время моего приезда ты устаивал сцены, изображая человека, который так долго ждал меня. (Долгая пауза) Все! (Пауза. Затем с новым приливом сил) Ты учил меня больше плохому, чем хорошему. Ты мог дать мне рюмку выпить, но не способствовал моему образованию. Ты был от меня вдалеке, а без твоих алиментов я мог обойтись. Ты не занимался моим воспитанием! Поэтому я часто не знал, как вести себя, у меня не было отцовской поддержки, совета. Я видел только материнские слезы, истерики, запреты… Советы матери не давали желанного для меня результата, носили какой-то оборонительный характер… Я в детстве, да и позднее стал приобретать… (С усилием и повышением голоса) женские реакции. Я плакать мог, я мог обижаться. (Долгая пауза, глубокий вздох) Наверное, все… (Долгая пауза. С новым порывом.) Вообще-то я хочу тебе сказать, что я ненавижу тебя за то, что ты плюнул в мою мать. Ненавижу.

Терапевт. Скажи отцу: «Ты виноват передо мной в том…»

Сережа. Отец, ты виноват передо мной в том, что ты даже не пытался… вернуть меня к себе… (Вздох) Ты виноват передо мной в том, что забыл меня на целых пять лет. Виноват.

Терапевт. Мог бы ты сказать теперь самое важное отцу?

Сережа. (Решительно) Самое важное заключается в том, что… (Проговариваетмедленно, с нотками трагизма, но уверенно и твердо) тебя не было тогда, когда ты мне был нужен. (Выпрямляется на стуле с глубоким вздохом)

Терапевт. Сейчас ты все сказал?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.