Поле психотерапии
Поле психотерапии
Психотерапия давно, если не сразу перестала быть только терапевтическим методом. Она избрала предметом своего исследования, в первую очередь, сам феномен человека, а не его болезнь; точнее даже было бы сказать, что она рассматривала болезнь как частное проявление человеческого. Но данные явления – суть разного порядка и, что самое существенное, развиваются по отличным друг от друга механизмам. Такое смешение не могло не привести к существенным противоречиям. Болезненные явления и вопросы мировоззренческого порядка могут рассматриваться во взаимосвязи, но полагать их структурное единство неправомерно.
Вместе с тем, не разработав должным образом терапевтическую практику, основатели психотерапии быстро перешли к мировоззрению и стали рассуждать о феномене человека. Впрочем, это было бы не так печально, если бы не возникла весьма двусмысленная ситуация. Получается, что теперь, взяв пациента на лечение, психотерапевт под этим предлогом выступает в роли своего рода «гуру», а пациент, заинтересованный в избавлении от того или иного симптома, получает вместо необходимого ему лечения (но под этой маркой) – новые идеологические конструкты, оказываясь заложником той или иной теории, а иногда даже и секты. С другой стороны, лица, которые не страдают серьезными психическими расстройствами, но действительно нуждаются в помощи, необходимой для преодоления кризисов своего личностного развития, оказываются в общей массе невротиков и вместо развития «лечатся».
Зигмунд Фрейд, например, отождествил всю психическую сферу человека с понятием личности, что, конечно, далеко не так. Языковая игра, порожденная отсутствием ясного понимания понятия «личности» как результата частного процесса социализации, привела к тому, что бессознательное было определено им через противопоставление «социального» и «асоциального»,[20] что неправомерно сузило понятие бессознательного. Вопрос о бессознательном куда сложнее психоаналитической трактовки. Если бессознательное гомогенно, а это так, поскольку оно не гештальтированно, то мы имеем дело с тем, что не является собственно продолжением (или началом) сознательного, но непосредственно «прилежит» к нему и, видимо, несет определенные его качества, что, впрочем, тоже далеко не очевидно.
Следующую экспансию в этом направлении проделал Карл Юнг, который насытил бессознательное некими содержательными «архетипическими» структурами и декларировал осознание этих комплексов как процесс развития личности, что не может не вызывать определенного удивления. Конечно, бессознательное имманентно целостно, гомогенно и неотграниченно. Все, что мы видим как некое «нарушение» функционирования бессознательного, – это нарушение данной целостности. Теория принципов наглядно демонстрирует, что целостность нарушается двумя механизмами – попытками разделить ее (например, мы усваиваем, что «это» можно делать, а «это» нельзя, поскольку «оно» аморально) и отграничить (например, когда в представлении, в идее мы уже достигли результата, отождествились с ним, а на деле этого не происходит, мы «отграничиваемся» от реальности). Таким образом, становится понятно, что вопрос – в восстановлении этой целостности, ее сохранении, удержании, а не о новых интеллектуальных построениях «около предмета», чем так основательно занимается психоанализ.
Все сказанное позволяет нам усомниться и в основном психотерапевтическом методе психоанализа, а именно в феномене терапевтической «интерпретации». Обычно, рассуждая теоретически, говорят об «анализе», проводимом в процессе психоаналитической терапии. Однако на самом деле происходит не столько «анализ» полученного на кушетке материала, сколько его «интерпретация»,[21] а это разные вещи. Да и как иначе можно назвать процесс увязывания чрезвычайно разрозненного индивидуального психологического материала под эгидой одной теоретической концепции? Вопрос же о достоверности интерпретации – один из самых сложных в методологическом смысле.
Интерпретация проистекает из содержания мировоззренческого багажа, а не от некой эфемерной «объективности» наших суждений. Вот мы читаем: «Результаты исследований Вюрцбургской школы противоречат теории отражения и были подвергнуты глубокой критике советских ученых…» – чисто абстрактный конструкт (теория отражения) позволяет отбросить не только выводы, но и данные реальных исследований! Другой важный инструмент интерпретативной дифференцировки – это наш собственный опыт (знание о пережитом). Вряд ли когда-то сойдутся в своих выводах психиатр, переживший экспериментальный психоз, и психиатр, не имевший такого опыта. В науке не существует просто данных, точно так же как и в психике нет «просто информации». Что в таком случае «интерпретация»? А что останется от психоанализа, если он откажется от «интерпретации»?
Впрочем, психоанализ и так благополучно уйдет в историю, поскольку кардинальным образом изменился стиль жизни современного человека, его мышление, мир, который его окружает. Технологизация, «сексуальная революция», психоделический бум, переориентировка современного человека в «ценностях», сближение культуры с массовой культурой, новое отношение к Богу, сближение мировоззрений Востока и Запада, безумный темп жизни выбили почву из-под идеологии психоанализа. Он дорог, долог и сравнительно малоэффективен, по крайней мере первые годы… А «кто из русских не любит быстрой езды»? В России «долго запрягают», но это вовсе не означает, что любят этим заниматься, тем более если приходится за это платить. В этом смысле все благоприятствует успешному житью-бытью в России разнообразных «психологических монстров».
Вспомните тот резонанс, который произвела психология Карнеги в умах наших соотечественников… «Карнегизация всей страны» – это основной психологический лозунг рубежа 80-90-х годов. У всех на памяти примеры хаббардовской дианетики-саентологии, сект Муна и Белого братства. Механизмы такого воздействия просты и изощренны одновременно, но все они поражают свою жертву подспудно. Поэтому человек, оказавшийся под влиянием соответствующих организаций, уверен в том, что «ничего страшного не случилось», а даже наоборот. В то время как все его близкие и родственники наперебой утверждают, что его как будто «подменили» и что «он теперь не тот, прежний – беззаботный и живой, а какая-то бездушная машина» и т. п.
«Дьявол играет на человеческих пороках», а таковыми считаются деньги, власть, гордыня. Хаббард сделал ставку на деньги и власть. А с «Богом» или нет?.. Это, право, не имеет никакого значения, разве что с «Ним» приятнее. Другие предпочитают пробуждать гордыню, говоря об «избранности» участников секты, об их «посвященности». А ведь предлагается действительно почти что лучшее – любовь к себе, поддержка и одобрение в любом начинании. Помилуйте, кто ж от такого откажется?! Да и цену требуют небольшую – полностью довериться и от чего-то, не самого главного, отказаться. Сейчас мы часто поражаемся тому, как можно было так беззаветно верить идеалам коммунизма, когда вся реальность со всей своей неприкрытой очевидностью свидетельствовала об обратном. Существуют достаточно простые механизмы идеологического (в самом широком смысле этого слова) воздействия, и, к сожалению, они не только известны, они еще и используются.
За счет своей относительной дешевизны весьма популярна ныне групповая психотерапия. Вопрос о групповой работе вообще нуждается в конкретизации. Нет сомнений в правоте того утверждения, что группа сама по себе терапевтична, это действительно так, но ее эффект ситуативен. Только единицы совершают в ней личностное развитие, причем и то лишь только в том случае, если эта работа грамотно организована специалистом высокой квалификации. Но ведь под групповой психотерапией понимают и терапию – такую, как личностно-ориентированная (реконструктивная) психотерапия и группы эмоциональной поддержки (это разнообразные системы от «групп встреч» до организаций анонимных алкоголиков, а также группы социологического толка, психологические тренинги и т. п.).
Таким образом, мы должны говорить в русле групповой психотерапии или о собственно групповой терапии и преследовать соответственно психотерапевтические цели, или о системе психологической поддержки (такие встречи должны происходить регулярно, как в группах встреч Карла Роджерса, и с определенной периодичностью, как в церкви). Но психологическая поддержка и психотерапия – это все-таки разные вещи. Те минусы, которые Карл Роджерс приписывает методу групповой психотерапии (в его понимании), порождены тем, что к методу психологической поддержки в группе предъявляются требования терапии. Если же определиться в терминах, то подавляющее большинство этих «минусов» можно будет просто снять. И метод поддержки, и метод терапии в группе – важны и эффективны. Но «свойство терапевтичности», которым обладает группа сама по себе, не есть психотерапия. Тут разница как у подорожника с антибиотиком. Практика показывает, что психотерапевтический эффект у групп поддержки нестойкий. Человек выходит после четырехдневной групповой работы окрыленным и сильным, но состояние мимолетно, такой эффект мы просто не имеем права назвать терапевтичным.
Группы поддержки, видимо, должны существовать как коммуны, как некие общины. Возможно, в будущем это и станет оптимальным способом социального существования для человека вообще, но сейчас не стоит обольщаться. Из группы человек вернется домой, в семью, на работу, в ситуации, где проблемы живут подчас даже в более выгодных условиях, нежели люди. Человек, получается, должен или научиться жить с этими проблемами, или встать значительно выше их, так чтобы они потеряли актуальность. Но последнее возможно лишь в случае личностного роста участника группы, но в данных обстоятельствах это скорее артефакт, нежели закономерность. Что касается групповой психотерапии как терапии – это весьма сомнительное мероприятие. Группа в сочетании с интенсивной индивидуальной психотерапией может быть эффективной, но подобную организацию работы встретишь нечасто.
Если бы у читателя была возможность побеседовать с пациентами после курсов различных психотерапевтический школ и направлений, то он бы услышал примерно следующее: «Я поняла…», «Я приняла решение…», в лучшем случае «Я почувствовала…» Что это? Образовался еще один новый конструкт в обширной, практически неограниченной системе нашего столь многогранного и противоречивого мировоззрения.
И вот на этом фоне разыгрывается драма под названием «психотерапия». И право, о терапии в случае личностных кризисов говорить было бы неправильно, говорить о другом и вовсе нельзя, поскольку до сих пор не ясен предмет этого говорения. Так что именно эту задачу – сформулировать предмет, цели и задачи помощи человеку, помощи ему не в избавлении от симптома, а в преодолении кризисов развития личности – и ставит перед собой данная работа.
Существует множество учебников по психологии – и ни одного по психотерапии. По всей видимости, это не случайно. Литература по психотерапии может быть условно поделена на две большие группы. Первая – это работы, посвященные частным видам психотерапии, где излагаются представления ее автора (часто самого основателя самостоятельной теории) о психической сфере и психотерапевтическом процессе, а также система техник практического свойства. Вторая группа изданий – это работы, более походящие на справочник, который, насколько это возможно, беспристрастно (не всегда, правда, авторам это удается) освещает широкий спектр психотерапевтических направлений. Подобные книги и пособия есть, но собственно учебника нет как нет.
Кроме того, существует несметное количество теорий личности в психотерапии и ни одной сколь-либо завершенной теории личности в психологии. Психотерапевты «именами собственными», по большей части, называют наблюдаемые ими состояния и процессы («перенос», «проекция», «подавление», «инсайт», «катарсис», «разрядка», «ассоциации» и проч.). Психологи пользуются в основном «нарицательными именами» («мотивация», «воля», «эмоции», «мышление», «сознание», «деятельность», «отношения», «мировоззрение» и проч.). Но в жизни нет просто «эмоции», нет просто «деятельности», нет просто «типа». И психологи до сих пор не определились даже с числом этих самых «эмоций», они спорят о том, сколько и каких «деятельностей» существует, сколько и каких «типов» можно считать «оригинальными».
Почему так происходит? Психология работает с содержательными аспектами психической сферы, не с процессами как таковыми. Хоть она и называет память, мышление, другие психические феномены «процессами», но не может дать ни одного критерия, который бы позволил отличить их (в ее трактовке) от состояний. Она работает в определенном смысле с отфиксированным, законсервированным процессом, с тем, что можно измерить, охарактеризовать, увязать в закрытой теоретической системе на уровне однокачественных причинно-следственных связей.
В результате закрыто-системности психологии, присущей ей, что называется, «по праву рождения», заключения, которые она делает, всегда частные. Да, внутри нее самой, ее закрытой системы, они системны, но применительно к естественным реально существующим человеческим мирам (открытым системам) эти заключения – лишь умозаключения частного характера. Заключение в живой системе – все равно что оперативное вмешательство в медицине. Психология всегда что-то вычленяет «из» человека, а потом изучает это, психотерапия же взаимодействует с ним.
Психотерапия работает с человеком как с процессом, она и сама процесс, а поэтому изначально открыто-системна. Но, с другой стороны, такое положение психотерапии – это палка о двух концах, один из которых бьет весьма болезненно. Нет учебников по психотерапии, нет учителей по психотерапии (за очень редким и счастливым исключением), всякий сам набивает себе шишки; и не будем забывать, что при этом такие же, а то и большие набивают себе наши пациенты – те, кто обратился за помощью, но никак не за шишками. Ну и, кроме того, все указанные плюсы психотерапии, отсутствующие у психологии, – ничто в отсутствие этого самого психологического знания! Впрочем, а как иначе? Как мы будем отличать профессионального психотерапевта, например, от религиозного проповедника, друга или соседки?
Итак, насущной представляется «открытая система психологии», которая бы позволила наполнить пока совершенно свободное пространство «открытой системы психотерапии». Здесь напрашивается аналогия из неорганической химии, которая рассматривает особый вид ковалентной связи – донорно-акцепторную связь. Ее особенность заключается в том, что взаимодействующие атомы не образуют общей пары электронов на равных паях из своих бесхозных неспаренных электронов, а один атом (или молекула) предлагает уже готовую, спаренную пару, тогда как другой – только свободную орбиталь, своего рода жилплощадь для этой пары. Собственно, и психотерапия сейчас – это вот такая пустая «квартира», которая готова приютить психологию, если та будет открыто-системна. Но той непросто стать открыто-системной – по крайней мере до тех пор, пока она не займется процессами. Впрочем, заняться ими она не может без помощи психотерапии. Порочный круг замкнулся.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.