СОЦИАЛЬНАЯ УЛЫБКА

СОЦИАЛЬНАЯ УЛЫБКА

Согласно Спитцу (1959), первый ощутимый сдвиг в психической организации ребенка происходит между вторым и третьим месяцами жизни, и о нем свидетельствует появление социальной улыбки. (Более ранние «эндогенные» улыбки, как нами отмечается при обсуждении аффектов, имеют иные характеристики и не связаны с социальным взаимодействием.) Появление социальной улыбки означает прогресс по сравнению с врожденными способностями и указывает на отзывчивость к внешним стимулам. Эта улыбка дает стимул матери, которая стимулирует ребенка; мать быстрее и лучше всех учится распознавать такую улыбку, после чего реакция улыбкой начинает участвовать в завязывающемся диалоге — обмене сигналами, закладывая основу для развития коммуникации. Реакция улыбкой также указывает на появляющуюся у ребенка способность к предвосхищению, и таким образом начинает играть важную роль во взаимоотношениях матери и ребенка.

Многие ранние взаимодействия матери и ребенка происходят в контексте ситуаций кормления, так же как и ситуаций не связанного с кормлением получения удовольствия от сосания материнской груди и игр. По мере того, как оральное удовлетворение начинает приобретать психологический смысл и образовывать часть примитивной системы мотивации (в итоге — часть Ид), стремление ребенка повторить приятные ощущения, свойственные указанным здесь видам деятельности, ведет к дифференциации между Эго и Ид (Loewald, 1978).

Для структурализации саморегулирующих функций Эго растущее значение приобретает к тому же детский опыт игровых взаимодействий, не относящихся к ситуациям кормления. В большинстве случаев мать регулирует взаимодействия в самом их начале. Интернализации регулирующих материнских функций и идентификации с ними способствует оптимальное соотношение удовлетворения и фрустрации при этих взаимодействиях. Как, однако, уже упоминалось, исследования показывают, что социальная улыбка указывает на готовность к взаимодействию; кажется, что ребенок желает межличностного обмена (и в определенной степени способен регулировать его) (Braselton, 1974; Stern, 1974b, 1977; Beebe & Stern, 1977; Tropick, 1977; Beebe, 1986). Итак, мы видим, что взаимодействие матери и ребенка вносит в развитие Эго важный вклад.

Используемый Малер термин симбиотический подчеркивает оптимальную аффективную связь на это время: взаимной «настроенности» матери и ребенка. Как только эта синхроничность нарушается, или же стресс ребенка превышает допустимый уровень (например, при внезапном отделении от матери, чрезмерной задержке в удовлетворении потребности в пище или сосании, дурном обращении, таком как в эпизодах насилия или злоупотребления, результатом является психическая травма. То есть все эти ситуации — травматичны: появляющееся Эго ощущает беспомощность перед лицом избыточного возбуждения или усиливающегося стимулирования. Стоит такому стрессу затянуться, как бывает, например, в непредсказуемом., нестабильном, внушающем тревогу или лишающем удовлетворения окружении, ситуациях хронической фрустрации, задержки в удовлетворении потребности в пище или сосании, фрустраций в моторной и двигательной активности как у младенцев, которых лечат в связи с врожденными ортопедическими патологиями (см. Roife & Galenson, 1981), как процесс организации Эго, дифференциации влечений и формирования привязанности к объектам может замедляться или нарушаться в связи с «травмой напряжения» (Kris, 1956, стр.224) или «кумулятивной травмой» (Han, 1963). В результате у ребенка может развиться предрасположенность к чрезмерной тревожности и/или состояниям ярости (Greenacre, 1941; Vale, 1970, 1978). К тому же могут нарушиться и примитивные саморегулирующиеся функции, что ведет к несбалансированности, преждевременности или же задержке в развитии Эго (Bergman & Escalopa, 1949; A. Freud, 1967; Koll, 1983).

Джон, родившись прежде срока, провел в больнице четыре недели. Когда ему было четыре месяца, его снова госпитализировали в связи с синдромом задержки развития. В раннем детстве он часто болел, испытывал недостаток внимания и насилие. В 3 года и девять месяцев Джон еще не мог складывать из слов предложения, и его умственные способности соответствовали возрасту 2,9 лет (I.Q. по Стэнфорд—Бине — 64), Вдобавок, он был агрессивен и неуправляем, и мать воспитывала его при помощи поводка и кнута. Хотя необходимо брать в расчет многие генетические и социоэкономические факторы, кажется, что Джон находится в ситуации, когда слабость конституции ребенка и неспособность матери отвечать специальным требованиям обращения с ним, вмешиваются в формирование привязанности ребенка к матери. Несложившиеся взаимоотношения нарушают стремление ребенка к исследовательской активности и ставят под угрозу возникающие когнитивные и синтезирующие функции, что ведет к глубокой задержке в развитии.

В возрасте 3—6 месяцев у ребенка отмечаются признаки развития зачаточной, но прочной концепции о самом себе, что описывается нами при обсуждении возникновения чувства собственного «я». Вскоре можно предположить наличие примитивного ощущения своего «я» (Mahler & Furer, 1968). Двигательная активность и способность к воспоминанию в сочетании с различными кинестетическими, тактильными, зрительными и обонятельными ощущениями, ведущие к образованию упомянутого образа своего тела, — это один из первых примеров синтезирующего, интегративного функционирования Эго (Hoffer, 1949, 1950b; Greenacre, 1969). Фактически, и Фрейд считал так же, хотя его замечание, что «Эго — это, во-первых, и, прежде всего, телесное Эго» (1923а, стр. 26) стало источником путаницы, особенно, если мы хотим подразумевать под Эго психическую систему. Кажется, что это один из случаев, когда подразумевается эмпирическое чувство своего «я», а не организующая система. Если мы переведем это выражение иначе, чтобы оно звучало как чувство своего «я» — это, во-первых, и, прежде всего, телесное «я», то смысл будет состоять в том, что чувство своего «я» впервые возникает как чувство своего тела, приходит вместе с ним.