Любовь и «сверхсознание».

Любовь и «сверхсознание».

Мужчину и женщину притягивает, сближает, соединяет то, что они — мужчина и женщина; но, сближая, это и отдаляет их, ставит разделительные барьеры.

Мужчина не может до конца понять женщину, женщина не может до конца понять мужчину; эти преграды лежат, видимо, в самой их глубинной природе. У них разное строение тончайших воспринимающих призм души: в женщине сильнее работают эмоциональные призмы, чем рациональные, в мужчине — сильнее рациональные, чем эмоциональные.

Поэтому, наверно, и вся оптика ощущений у них разная, и они со сдвигом акцентов воспринимают одно и то же — женщины с перевесом эмоциональных слоев восприятия над рациональными, мужчины — с перевесом рациональных над эмоциональными. Все в жизни видится им одинаково и смещенно, в похожем и в разном свете, разном то в оттенках, то в главных тонах; и это смещенное зрение рождает у них частые вереницы непонимания.

И только любовь — и то, пожалуй, лишь в моменты своего взлета — поднимает мужчину и женщину над разделительными барьерами и единит, сливает их до конца. Она как бы встраивает в них новые глаза — глаза озарения, наития, поднимает их воспринимающие аппараты выше их пределов — лечит изъяны человеческой природы, как говорил еще Платон.

В сильной любви мужчина и женщина как бы обмениваются друг с другом сильными сторонами своих восприятий — яркой эмоциональностью и аналитичностью. В них как бы вливаются дополняющие друг друга достоинства мужского и женского восприятия и уменьшают друг друга их противоположные слабости — нехватка аналитичности у женщин и нехватка эмоциональности у мужчин. Любовь словно бы возносит людей над их природными потолками, ставит их — пусть на время — выше непреодолимых пределов.

В Древнем Китае мужскую энергию называли ян, женскую — инь. Можно, пожалуй, предположить, что в инь относительно больше эмоциональных зарядов, чем рациональных, а в ян наоборот — больше рациональных; возможно, и сама энергия эмоций у них разная — в ян больше вихревого напора, подвижности, громче звучат боевые струны, а в инь сильнее струны мягкости, покоя, малоподвижности…

И, обмениваясь потоками любви, мужчина и женщина как бы заряжают друг друга чужой энергией, восполняют односторонность своей энергии вкраплениями чужой, создают, хотя бы на время, как бы андрогинную энергию, энергию-сплав — инь-ян. Этот сплав освобождает их восприятия от «половой половинчатости», рождает новое, как бы надполовое восприятие, восприятие «всечеловека»…

У него, видимо, есть особая интуиция — не обычная подсознательная, а куда более сильная, как бы «надсознательная», «сверхсознательная»[28]. Сверхсознание — это, наверное, плод глубинного союза между сознанием и подсознанием, дитя их слияния, парной работы. Это плод андрогинного союза обоих мозговых полушарий, образного и логического, плод их со-энергии, дитя их сдвоенного — и поэтому учетверенного по силе — проникновения в суть вещей.

Сильная любовь как бы делает Я равным Ты; «Я — это ты, ты — это я, к другому как к себе» — все это не только метафора, но и парадокс, который бывает отчасти и на самом деле. Счастливая любовь ломает самые упрямые барьеры между людьми, она как бы воплощает в жизнь — пусть мимолетно — самые несбыточные утопии. Она на самом деле создает андрогинное «мы», но, конечно, психологическое, психоэнергетическое, не телесное. И в этом слиянии двух Я в одно Мы и состоит, видимо, скрытая вселенская сила любви.

У людей, которые счастливы глубоким счастьем, вырабатывается как бы «сдвоенное я», как это было у Левина и Кити, Роберта Джордана и Марии. Такое удвоение себя другим «я» — самый, пожалуй, реальный мираж, который бывает в счастливой любви.

В последнее время начинает проясняться, что сверхсознание — это, очевидно, высшая у людей творческая сила, основной инструмент открытий. Возможно, это главная сила в нас, которая первой прорывается в неведомое, в новые слои знаний.

И способность любить — тоже, видимо, высшая человеческая способность: это именно творческая способность души, которая лежит у верхних пределов человека, на вершине его возможностей. Любить — это ведь значит ощущать другого как мировую величину, как олицетворение человеческого рода, и творить ему счастье, относиться к нему на пределе человечности — со сверхзаботой, сверхвниманием, сверхдобротой.

Двойная оптика любви выступает здесь своей парадоксальной, неожиданной стороной. Когда наши чувства ощущают любимого как центр мира, то с житейских позиций это просто обман зрения. Как говорил язвительный Бернард Шоу, «любовь — это грубое преувеличение различия между одним человеком и всеми остальными»[29].

Но, может быть, когда мы ощущаем любимого как мировую величину, у этого ощущения есть и «наджитейский» смысл? Может быть, это как бы эмоциональный телескоп, и он в натуральную величину показывает то, что мы обычно не видим — неповторимость, единственность каждого человека, бесценное для него значение его собственной жизни?

Возможно, это как бы зеркало его человеческой незаменимости, как бы эхо его жизненной неповторимости. Впрочем, не только его: видимо, это еще и эхо нашей собственной неповторимости. Видя в другом центр мира, мы бессознательно вкладываем в него и свое чувство единственности.

Пожалуй, ощущение любимого мировой величиной — это и громкое эхо от тихого шепота — от неосознанного ощущения своей жизни как сверхценности, — абсолютной ценности. Это как бы психологическое эхо от биологической жажды жить, биологического наслаждения жизнью — первейшего, пожалуй, фундамента всякой жизни.

Любимый на весах любящего делается как бы бесконечностью — бесконечной ценностью, его ощущают как частичку, искорку «абсолюта» — то есть частичку наивысшей ценности, которая остается наивысшей на любых весах. И возможно, любовь — единственное зеркало, в котором пусть странно, но видна эта настоящая цена человеческой жизни…

Впрочем, это касается и других видов любви — родительской любви к детям и детской любви к родителям. Возможно, все эти чувства таят в себе прорыв в какие-то очень глубокие прозрения, к первоисточникам жизни, к ее коренному смыслу; возможно, этот смысл скрыт от наших обыденных ощущений и проблескивает только в моменты любви…