Слепота аварийных пружин.

Слепота аварийных пружин.

Как мы выяснили, НТР и рост городов несут человеческой психологии больше вреда, чем пользы. А как влияет на нас сидячая цивилизация — еще один краеугольный камень сегодняшней жизни?

Она обездвиживает людей, несет в их будни как бы «взрыв малоподвижности» («гиподинамии» — с греческого). У многих людей физические нагрузки составляют пятую, десятую, двадцатую часть нормы. Нехватка физических нагрузок сочетается с избытком нервных, и эти новые ножницы больно режут по здоровью человека, по его нервам. В развитых странах, где эти ножницы особенно остры, они, начиная с 20-х годов, в 24 раза увеличили число неврозов («ЛГ», 1986, 12 ноября.). По некоторым данным, неврозами страдает сейчас 85 процентов людей («Комсомольская правда», 1987, 29 марта).

Известно, что физическая разрядка — лучший способ избавиться от нервной перегрузки. Недаром маленькие дети, капризничая, топают ногами и даже падают, так их организм сам разряжает злую энергию раздражений. Значит, нервные и физические нагрузки должны бы меняться в прямой пропорции — чем больше одних, тем больше должно быть и других. Но они меняются в обратной пропорции, вывернутым парадоксом — чем больше нервных, тем меньше физических.

Это еще одна глобальная болезнь человечества, еще один тяжелый разлад нынешней цивилизации с человеческой природой. Его породило перекошенное социальное развитие — новое разделение труда между человеком и машиной, передача машинам множества мускульных нагрузок, которая ничем не была восполнена. Эта невосполненность в десятки раз снизила физические нагрузки людей, а стрессовая жизнь в десятки раз подняла нервные.

Миллионы лет человеком правило равновесие физических и нервных нагрузок, и физические напряжения были одним из главных эволюционных устоев человеческой жизни. Обездвиженность, малоподвижность грозит самим основам нашего существования, бьет по самим корням людского эволюционного древа.

Это как бы щадящий, диетический режим, норма для старого или больного человека. Но этот старческий режим захватил вдруг почти все возрасты, стал нормой для большинства зрелых людей, молодых, школьников… А жизнь в старческом ключе заражает нервы старческими чертами — болезненной ослабленностью, легкой уязвимостью. И это при том, что нервы у людей живут сейчас не в старческом, а в подростковом режиме — в режиме накала и вспышек, пиковых напряжений и перегрузок. И выходит, что жизнь современного человека как бы составлена из двух чужеродных половин: нервной жизни подростка и физической — старика или больного.

Как влияет это противоестественное смешение на наши чувства, душу, нравственность?

Когда человек страдает от нервных перегрузок, крупная доля его нервных сил идет на переживание этих перегрузок, на то, чтобы обезвредить их. Гораздо меньше нервных сил остается на заботу о других людях, на отношение к ним, «как к себе самому». От этого нынешний человек делается более я-центрическим, эгоизируется, и это еще одна — после обеднения и обезличивания чувств — крупная перемена во всей современной психологии.

НТР, урбанизация и сидячая цивилизация создали сегодня стрессовое состояние будней (от англ. «стресс» — напряжение). Пожалуй, еще никогда в истории нервные перегрузки не были такими взвинчивающими, повседневная жизнь — такой изнервливающей. Может быть, только мировые войны создавали в тылу такую нервную атмосферу, которая пропитывает сейчас мирные будни.

НТР, урбанизация и сидячая цивилизация породили совершенно новые виды социальных противоречий. Они действуют на людей исподтишка, с непривычной стороны — не через сознание, а через подсознание, безотчетную работу нервов.

Эгоизируя подсознание людей, нервные перегрузки действуют на них так же, как раньше, по моему мнению, действовала частная собственность. Это как бы психологические заменители частной собственности, как бы ее пятая колонна в сегодняшней жизни. Они враждебны самым душевным, самым человечным идеалам людей, и их социальный вред тем разрушительнее, чем меньше мы осознаем его.

Ослабление и обезличивание чувств, рост их я-центричности — это как бы биологическая защита человека, эволюционное оружие, которое охраняет нашу психику от распада. Но не слепое ли это оружие? Не злее ли оно того зла, от которого защищает? Не служит ли лекарством, которое хуже болезни?

Кризисные перемены в наших чувствованиях породил механизм самосохранения — наши биологические регуляторы, которые таятся в подсознании, — и без участия воли, сознания. Здесь-то, пожалуй, и таится суть дела. Механизм самосохранения прост и я-центричен, и в этом его спасительная сила. Им движет принцип ближайшей пользы, сиюсекундного спасения, и он видит вперед только на один шаг.

Этот механизм природы родился в животном мире, и он был главной защитой от вездесущей смерти — когда только молниеносный, только бездумный бросок спасал от чужих когтей. У человека этот автоматический механизм тоже спасителен, когда идет схватка не на жизнь, а на смерть. Но в обычной жизни принцип ближайшей пользы чаще всего оказывается принципом дальнейшего вреда.

Когда видишь только на шаг вперед и не видишь последствий этого шага, тогда сегодняшний выигрыш дает завтрашний проигрыш, а тактическая победа ведет к стратегическому поражению. Это, видимо, общий закон жизни, который правит всеми ее сторонами — от здоровья человека до управления обществом.

Подсознательная экономия нервных сил не увеличивает эти нервные силы, а ослабляет их, делает полубольными. Спасая нас из одних ям, она заводит в другие, еще более глубокие; это тупиковый путь, наклонная плоскость, которая ведет к закату человеческих сил.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.