Общинность

Если индивид ставит общее благо превыше своих личных интересов, то только потому, что его судьба неразрывно связана с судьбой группы: он ее разделяет. Лучшее, на что может надеяться стерильный муравей — это на обретение бессмертия посредством косвенного размножения через потомство матки. Так пассажир самолета надеется на выживание пилота, ибо оно дает шанс не умереть ему самому. Косвенная репродукция через родственника объясняет, почему клетки, кораллы и муравьи объединяются в команды преимущественно дружных сотрудников. Как мы уже убедились, эмбрион способствует бескорыстию отдельных клеток, предупреждая их деление, а муравьиная матка способствует бескорыстию рабочих, делая их стерильными.

Тела животных — коралловые клоны и муравьиные колонии — всего-навсего большие семьи. Альтруизм внутри семьи — вещь не очень-то удивительная, ибо, как явствует из предыдущей главы, тесное генетическое родство — отличный повод для сотрудничества. Но люди взаимодействуют на ином уровне. Общины гуттеритов — не семьи. И общества собирателей-охотников — тоже. И деревни земледельцев. Не являются семьями армии, спортивные команды и религиозные конгрегации. Иначе говоря, ни одно известное человеческое сообщество (за возможным исключением одного западноафриканского королевства XIX века) никогда даже не пыталось ограничить размножение единственной парой или хотя бы одним полигамным мужчиной. Следовательно, чем бы ни было человеческое общество, это точно не большая семья. А значит, объяснить благожелательность его членов друг к другу еще труднее. Действительно, человеческие общества выделяются своим репродуктивным эгалитаризмом. Если у многих других групповых млекопитающих — волков, обезьян — правом на размножение обладают меньшинство самцов (а иногда — даже и самок), то люди делают это все и повсеместно. «Несмотря на присущую нам специализацию и разделение труда, — писал Ричард Александер, — практически каждый человек настаивает на праве осуществлять репродуктивную деятельность самостоятельно». Наиболее гармоничные общества, прибавляет он, те, которые обеспечивают равные репродуктивные возможности для всех. Моногамные общества, например, часто оказываются более сплоченными и успешными, чем полигамные³⁵.

Люди не только отказываются передавать право на размножение другим, но и, фактически, стараются подавить фаворитизм в отношении родственников ради общего блага общества. Непотизм, в конце концов, слово какое-то нехорошее. За исключением строго частных семейных дел, предпочтение родственников другим членам сообщества всегда является признаком коррупции. В ходе своего исследования жителей французских деревень в горах Юра, предпринятом в начале 1970-х годов, Роберт Лейтон обнаружил многочисленные доказательства недоверия к непотизму. На местном уровне, конечно, люди благоволили к своим близким. Однако на более высоком подобный фаворитизм вызывал резкое неодобрение. Община и сельскохозяйственный кооператив запрещали отцам, сыновьям и братьям одновременно выставлять свои кандидатуры на выборах. Считалось, что сосредоточение управления общими ресурсами в руках основанной на родстве фракции не отвечает общим интересам. Группы, построенные на принципе кумовства (семейственности), имеют нелицеприятное название. Мафия тому — ярчайший пример³⁶.

Вследствие отсутствия непотизма аналогия между людьми и общественными насекомыми едва ли правомерна. Нам не только не свойственно косвенное размножение через других — мы делаем все возможное, чтобы его избежать. Впрочем, вышесказанное не относится к сравнению с хромосомами. Во всем, что касается репродукции, последние — еще большие эгалитаристы. Они могут не быть альтруистами, поскольку не отказываются от своего права на репликацию, но они и не эгоисты. Хромосомы ориентированы на группу, защищая целостность всего генома и подавляя эгоистичные мятежи отдельных генов³⁷.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.