Иллюзия интервьюера

Иллюзия интервьюера

Учитывая наш профессионализм в мгновенном выявлении такого признака, как экспрессивность, вполне понятно, что мы, выступая в качестве интервьюеров, чувствуем уверенность, предсказывая долгосрочную эффективность работы кандидата на основе краткого интервью. Но вот что удивляет, — а если говорить честно, то шокирует — это то, насколько плохими оказываются наши прогнозы на дате. Предсказывая производительность работы или успешное окончание университета или профессиональной школы, интервьюеры делают скверные прогнозы. На основании своего 25-летнего опыта подбора персонала Фрэнк Шмидт и Джон Хантер пришли к следующему заключению: для всех неквалифицированных видов работы общие умственные способности были лучшим предиктором успеха в дальнейшей работе. Неформальные интервью, результатом которых является общая субъективная оценка, дают лучшие результаты, чем анализ почерка (который вообще не представляет собой никакой ценности). Однако неформальные интервью менее информативны, чем тестирование способностей, изучение образцов работы, оценка профессиональных знаний и качества выполнения работы в прошлом, производимая коллегами. Если существуют противоречия между тем, что говорит вам о ком-то ваша интуиция, и тем, что говорят результаты тестов, выполнения заданий на проверку профессиональных навыков и экспертных оценок коллег, сделайте свой выбор в пользу второй группы данных.

Интервьюеры настолько сильно переоценивают свою способность выносить вердикт, что социальный психолог Ричард Нисбетт даже дал этому явлению специальное название: «иллюзия интервьюера». «Я обладаю великолепными навыками интервьюера, поэтому мне не надо так часто проверять свои результаты, как тем, у кого нет моих способностей разбираться в людях», — такие заявления нередко приходится слышать одному моему другу, который является консультантом-исследователем. На это он отвечает так: «Может быть, но я в этом сомневаюсь. Интервью — это хрупкий и неточный инструмент исследований, как показали исследования».

Иллюзия интервьюера в действии. Это урок, который я усвоил на собственном опыте, когда людей принимали на работу вопреки моим негативным отзывам о них (и они превращались в великолепных сотрудников) или когда принимали на работу людей, о которых я и мои коллеги давали самые положительные отзывы (и которые впоследствии приносили разочарования и даже конфликты). Если бы мы сделали больше телефонных звонков, задали больше вопросов, обнаружили больше подводных камней, а не просто доверились бы своей интуиции! Вот истории (хотя и непроверенные), на которые часто ссылаются, когда говорят об ошибках интервьюеров (которые составили бы мне достойную компанию).

«Вам лучше выучиться секретарской работе или просто выйти замуж.»

Модельное агентство, отвергнувшее Мэрилин Монро в 1944 г.

«Вам следует вернуться за баранку грузовика.»

Концертмейстер, уволивший Элвиса Пресли в 1954 г.

«Не может играть. Не может петь. Слегка плешив. Немного танцует.»

Вердикт одной кинокомпании, вынесенный после проб Фреда Астера в 1928 г.

Интервьюеры, оценивающие абитуриентов, поступающих в университеты и профессиональные школы, демонстрируют ничуть не лучшие результаты, как пишет Робин Доуз в своей разоблачительной книге «Карточный домик: психология и психотерапия, построенная на мифах» («House of Cards: Psychology and Psychotherapy Built on Myth»). Доус сообщает, что в 1970-х гг. медицинский факультет Техасского университета в Хьюстоне ежегодно принимал 150 студентов из 800 кандидатов на основании оценок интервьюеров. Когда законодательный орган штата неожиданно заставил факультет дополнительно принять 50 студентов, в распоряжении университета оказались только те абитуриенты, которые получили низкую оценку интервьюеров. Были .ли какие-нибудь различия в успеваемости между этими двумя группами? Нет, никаких. Среди 150 лучших и 50 уступавшим им по качеству студентов 82% выпускников каждой группы подучили степень доктора медицины; пропорция дипломов с отличием также оказалась одинаковой. Даже к концу первого года обучения обе группы студентов демонстрировали одинаковые результаты в отношении успеваемости. Приходится сделать неизбежный вывод: одни люди просто-напросто .лучше выглядят на интервью, чем другие.

Моя племянница прекрасно понимает это. Она учится в элитном колледже, получает Национальную поощрительную стипендию, имеет высший балл (А) по всем предметам, кроме одного, на котором она получила А-; настолько успешно овладевает предметами, что успешно выдержала вступительные экзамены в медицинский колледж, параллельно овладела испанским языком и целый семестр проучилась в университете в испаноговорящей стране — и все это для того, чтобы стать врачом в странах третьего мира. Увы, университет в ее родном городе (университет при Вашингтонской медицинской школе) отказал ей в приеме, основываясь на результатах интервью, во время которого маститые интервьюеры сочли, что моя племянница недостаточно информирована и слишком незрела для того, чтобы обучаться на медицинском факультете. Позднее она узнала, что она потерпела провал из-за того, что не смогла ответить на пару научных вопросов, а также тех, которые касались текущих событий, и сказала, что для того чтобы снять стресс, она молится и просит совета у мамы с папой.

Чтобы продемонстрировать превосходство статистических прогнозов, Доуз предлагает рассмотреть пример с интервью при поступлении в университет.

«Что заставляет нас думать, что мы способны сделать лучший выбор, проводя со студентами интервью в течение получаса, вместо того чтобы просуммировать соответствующие переменные (например, результаты выпускных экзаменов в средней школе, средний балл, и, возможно, приняв во внимание мнения, содержащиеся в рекомендательных письмах)? Вот самое резонное объяснение, которое я могу предложить: мы переоцениваем свои когнитивные способности. На самом деле это наше когнитивное самомнение. Давайте посмотрим, из чего складывается средний балл. Он подсчитывается по результатам как минимум 3,5 лет обучения в старшей школе и оценивается для 28 предметов (а учитывая столь популярную систему четвертей, он подсчитывается по как минимум 50 оценкам).... И тем не менее, глядя на папку с интервью абитуриента, которого опрашивали в течение получаса, мы полагаем, что способны составить более адекватное представление, нежели то, которое основано на 3,5 годах кумулятивных оценок 20-40 различных преподавателей... Наконец, если нам так уж хочется проигнорировать средний балл, похоже, что единственной причиной для этого может стать убежденность в том, что кандидат обладает блестящими возможностями, которые он (или она) до этого успешно скрывали. Какое доказательство блестящих способностей лучше, чем результаты тщательно разработанного теста оценки способностей? Неужели мы на самом деле думаем, что мы лучше оснащены для оценки способностей, чем Служба тестирования Министерства образования?».

Почему возникает иллюзия интервьюера. Что рождает иллюзию интервьюера? Почему при отборе студентов и персонала так велик разрыв между профессиональной интуицией и реальностью? Такое впечатление, что Т. С. Элиот имел в виду именно интервьюеров, когда писал: «Между идеей и реальностью лежит тень».

Эта тень лежит, во-первых, потому, что интервью выявляет нынешние намерения опрашиваемого, а нынешние намерения менее информативны, нежели привычное поведение. Намерения имеют значение. Люди могут меняться. Но тем не менее лучшим предиктором того, каким человеком мы будем, является то, каким человеком мы были до сих пор. От себя не уйдешь — куда бы мы ни пошли, мы всюду возьмем себя с собой.

Во-вторых, тень лежит потому, что интервьюеры гораздо лучше представляют себе карьерные успехи тех, кого они приняли, нежели тех, кого отвергли. Поскольку успеха добивается большинство людей, то такая односторонняя обратная связь помогает интервьюерам поддерживать собственную веру в свои способности принимать нужных людей. Моя племянница, отвергнутая учебным заведением, которое должно было бы принять ее с распростертыми объятиями, вместо того чтобы остаться в одном из ведущих медицинских университетов мира, университете Джона Хопкинса, который она с успехом закончила, отправилась работать в общинную клинику для бедных в южном районе Чикаго. Но сотрудники отвергнувшего ее Вашингтонского университета ничего этого не узнали, поэтому она никогда не попадет в сводки об успехах и неудачах интервьюеров этого учебного заведения.

В-третьих, тень лежит из-за чудовищной власти фундаментальной ошибки атрибуции — искажения, свойственного интуиции. Говоря о других людях, мы недооцениваем влияние ситуации, в которой они оказались, и переоцениваем их внутреннюю предрасположенность к чему-либо. Мы исходим из того, что они на самом деле такие, какими кажутся в этой ситуации. Каким я выгляжу на баскетбольной площадке, таков я и есть на самом деле — завтра на этой же площадке, но не на заседании сотрудников факультета через час. Наша недооценка силы ситуации — это один из величайших уроков социальной психологии. Мы знаем, что мы действуем по-разному — в зависимости от того, находимся ли мы в церкви, прогуливаемся с друзьями или проходим в 7.00 утра интервью перед приемом на работу. Тем не менее, сталкиваясь с другими людьми, мы склонны думать: то, что мы видим, мы и получим в итоге. Но горы исследований на все темы, начиная от разговорчивости и заканчивая застенчивостью, показывают, что наше поведение, по словам Малкольма Глэдуэлла, «в гораздо меньшей степени связано с неким неизменным внутренним компасом, нежели с частными особенностями текущей ситуации». Интервью — это особая ситуация, которая говорит о других ситуациях ничуть не больше, чем голосование выборщиков — о результатах голосования всего электората. Кандидат, очаровавший нас своей точностью, позднее может регулярно опаздывать на работу.

Более того, обстановка интервью и поведение интервьюера неизбежно влияют на качество проведения интервью. Однажды мне довелось помогать другой кафедре нашего колледжа, и я проводил интервью двух кандидатов на работу. Одного из них одновременно интервьюировали шесть человек, причем каждый из нас задал по два-три вопроса. «Ужасно зажатый человек», — думал я в процессе беседы. Со второй кандидаткой я встретился в неформальной обстановке, за чашкой кофе, и мы сразу же выяснили, что у нас есть общие друзья. В процессе разговора я был очарован ее теплотой и увлеченностью. Только позднее я вспомнил о фундаментальной ошибке атрибуции и переоценил свои интуитивные впечатления. Зажатость одного и теплоту другой я списал на их свойства; на самом деле их поведение, несомненно, отчасти было обусловлено тем, что я встречался с ними в разных условиях.

В-четвертых, тень лежит из-за предрассудков интервьюера и того, в какой цвет окрашивают его восприятие и интерпретацию ответы интервьюируемого. Глэдуэлл рассказывает об одном интервьюируемом, который так реагировал на вопросы о вещах, в которых не слишком разбирался: «Есть масса вещей, о которых я ничего не знаю, но я уверен, что в надлежащей обстановке и при надлежащей помощи я справлюсь с ними». «Великолепный ответ!» — отмечает Глэдуэлл, симпатия и ожидания которого к кандидату нашли свое подтверждение. Позднее он размышлял над тем, как бы он реагировал на этот ответ, ест и бы с самого начала решил, что кандидат ему не нравится. Возможно, этот же самый ответ стал бы подтверждением высокомерия и хвастовства соискателя? Первое впечатление может превратиться в самосбывающееся пророчество, когда мы начинаем искать подтверждений и слышать то, что ожидаем услышать.

Во многих случаях первое впечатление предшествует интервью. В исследованиях в условиях реальной жизни соискатели получали более благоприятную оценку интервьюеров, если те знали, что они прошли предварительный отбор. Первое впечатление может сформироваться, если вам будут известны возраст, пол, привлекательность и расовая принадлежность человека. В классическом эксперименте Карла Уорда, Марка Занны и Джоэла Купера белые мужчины-студенты Принстонского университета проводили интервью белых и черных кандидатов на работу. Когда соискатель был черным, интервьюеры отодвигались от него подальше, продолжительность интервью была на 25% меньше, а интервьюер допускал на 50% больше речевых ошибок. Представьте, что вас интервьюирует некто, кто сидит, отодвинувшись от вас подальше, запинается и резко обрывает интервью. Неужели это не повлияет на ваши результаты собеседования?

Чтобы выяснить, каким именно будет это влияние, исследователи провели второй эксперимент. Они проинструктировали интервьюеров обращаться со студентами так же, как те обращались с белыми и черными соискателями во время первого эксперимента. Когда после этого проводили оценку видеозаписей интервьюируемых студентов, те, с кем обращались как с черными соискателями, выглядели более нервозными и менее результативными. Более того, они сами говорили о том, что чувствовали себя более нервозными и малоэффективными. Мы склонны провоцировать в окружающих проявление того, что мы видим в них.