Часть III. Что может медицина
Часть III. Что может медицина
Антиметей:
— Обвиняю Прометея в том, что он доверил эту божественную и неодолимую стихию пастухам рабам и всем, кто к нему приходил; что он не отдал ее в руки избранных, которые берегли бы ее как государственное сокровище и владели бы им! Обвиняю Прометея в том, что он разгласил тайну открытия огня, которая должна была принадлежать правителям страны!
«Наказание Прометея» Карел Чапек
Судьба готовила испытания, которые я не мог предвидеть, но мог предчувствовать. Когда были получены около десятка положительных отзывов о внедрении предлагаемых методов психотерапии в разных городах России, была написана и подготовлена для начального прочтения специалистами диссертационная работа, состоялось и первое взаимодействие с учеными, которые должны были сказать свое ответственное слово. Визит в военно-медицинскую академию принес неожиданность — одобренная ранее профессором Кира работа вдруг была оценена им же с позиций человека, страдающего зубной болью. Были сделаны замечания, которые, как правило, высказываются (и, соответственно, воспринимаются естественно) на этапе подготовки работы, но не при ее завершении. Вместе с тем профессору удалось сохранить маску доброжелателя. Потребовался еще год на доработку и исправление замечаний, чтобы она могла быть представленной в диссертационный совет Военно-медицинской академии. Когда исправления были завершены, состоялась повторная поездка в Петербург в 2001 году.
Предшествующие десятилетия кафедры акушерства и гинекологии ВМА прежде всего связаны с именем выдающегося врача и педагога профессора В.П. Баскакова. Наделенный талантами блестящий ученый и изумительной внутренней красоты человек, с начала восьмидесятых активно поддержавший исследования Н.В. Старцевой, щедро делился своим дефицитным временем и научными рекомендациями со мной. Внимательно читал и делал коррективы в диссертации, которая потом пошла на стол профессору Кира. Встреча с В.П. Баскаковым в том 2001 году была такой желанной (он был как путеводная звезда в холодном научном мире расчета), но грустной. Дождавшись после приема больных, я увидел его в скрытой печали и придавленным усталостью. Разостлав стол с прекрасным походным обедом, приготовленным любимой и любящей женой, он угостил меня и армянским коньяком. Слова его выражали внимательную заботливость, а осторожный искоса брошенный взгляд имплицитно вселял тревогу. Вместе с тем я знал и чувствовал, что пока есть Виктор Павлович, моя песня любви к женщине не может прерваться. После прощального объятия я сказал: «Знаю, что вступил на Голгофу».
Хотя страха не было.
На следующий день была аудиенция у Кира. Маска доброжелательности еще болталась возле лица на тоненькой подвязочке, и он, задержавшийся где-то после операции и сильно преувеличивающий свою усталость, заявил, что диссертацию он не может взять в ученый совет для защиты. И махнул рукой куда-то в сторону Сибири, указывая направление моих дальнейших устремлений. Оставалась последняя зацепка изведать честь советско-русского офицера: «Могу ли я рассчитывать на положительный отзыв внешней организации в лице ВМА?» Ответ: «Бесспорно!»
Но это было лишь первое постижение главного смысла военного искусства.
Осенью того же года диссертация была представлена в Томский государственный медицинский университет, на кафедру акушерства и гинекологии, где и состоялась предзащита. А как не просто это, когда психотерапевт вынужден защищаться по специальностям «Медицинская психология» (на выбор — «Психиатрия») и «Акушерство и гинекология». В стране, где психотерапия, едва вылупившись из небытия, исчезла еще на заре Советской власти, обучение людей преодолению страха — рискованное занятие. В стране, где устами обычно молчаливых ученых едва ли не большинство соматических заболеваний сегодня отнесены к числу психосоматических (то есть признается ведущая роль психики в их происхождении), до сих пор психотерапия не считается научной специальностью. Государство, прямо или косвенно, поддерживающее церковные догмы, оставляет психотерапии (базирующейся на трудах Павлова, Бехтерева Могендовича) право самой доказывать свое отличие от шарлатанства всех уровней. Если Павлов и Бехтерев не нуждаются в представлении, то о Могендовиче следует сказать, что он являлся одним из основателей отечественной космической медицины.
Мой визит в Томск, кажется, растревожил тихую жизнь ученого совета. В качестве рецензента диссертации по медицинской психологии был назначен выдающийся ученый Н.А. Корнетов. Его слава среди томичей была столь велика, что когда он вошел в комнату, где устроилась комиссия акушеров-гинекологов для апробации работы, раздался вздох восторга от встречи с ним. Мне было сделано немало замечаний и, прежде всего, по форме доклада, но диссертация была одобрена к защите с учетом внесения исправлений. Уверенности собранию придало мое заявление, что Военно-медицинская академия дает положительный внешний отзыв. Однако той же осенью случилась беда — умер профессор В.П. Баскаков. Почти полвека он трудился во славу здоровья женщины и более двадцати лет был поддержкой в научных исследованиях Н.В. Старцевой и лично моих работ.
Полгода потребовалось на доработку диссертации. Продолжалась и работа в консультации. Я по-прежнему выполнял свои обязанности, убеждаясь в простоте и эффективности выбранной модели терапии. Вот еще одна яркая история того периода.
Прихрамывая, держа одну руку на животе, в кабинет вошла беременная Л.Е.Д. После предложения сесть сначала боязливо смотрит на кресло, потом осторожно устраивается в положении полулёжа, подложив руку под поясницу. Третий триместр. Главная жалоба — сильные боли в пояснице в течение недели при изменении положения тела в пространстве. Резкому ухудшению здоровья предшествовало стрессовое событие. Какие рекомендации даёт в подобной ситуации на приеме акушер-гинеколог, пожалуй, знают все. Но теперь вызов брошен психотерапии. И он принимается. Если поддержать существующее мнение о разгулявшемся не ко времени остеохондрозе — значит, открывать дорогу беспомощности. Вместо этого после тестирования тонуса живота в состоянии пережитого страха и осознания женщиной его постоянного напряжения, она была обучена расслаблению брюшного пресса. Боль уменьшилась. Когда беременной было предложено занять стойку Лоуэна, боль исчезла совсем. Еще несколько минут назад больная, а теперь здоровая женщина свободно ходила по комнате, садилась на кресло, и дальнейшие полчаса приема походили на игру, сопровождаемую получением новой для нее информации. Больше женщина не совершала визитов к психотерапевту при беременности, хотя, как всегда, прием был бесплатным для пациентов. Да, и зачем, ведь она была обучена самостоятельному решению проблемы…
Дата защиты была определена на весну 2002 года, и в феврале ожидалось получение внешнего отзыва из ВМА. На предложение представить диссертацию коллективу кафедры профессор Кира сказал, что делать этого не надо: «Напишем и вышлем». Однако в нарушение правил ВАКа отзыв был представлен в совет поздно; более того, находясь в Перми, мне пришлось «мобилизовать» своего петербургского товарища для того, чтобы «вырвать» отзыв из рук профессора и лично переправить его в Томск. Но отзыв был отрицательным. Воистину, профессор был еще и прекрасным военным стратегом. И его усилия по спасению акушерства от психотерапии вскоре по достоинству были оценены наверху.
Мне же предстояло теперь поехать на кафедру акушерства и гинекологии ВМА и пытаться доказать важность работы на расширенном заседании сотрудников кафедры (несколько открытий, предложенных акушерству, не соответствовали их представлениям о подлинной науке). Туда же приехала и профессор Старцева. Я пытался отговаривать ее от этого шага, предполагая негативные последствия для здоровья. Но она все еще верила, что происшедшее — случайность.
Та апробация была вершиной всяческих нарушений и подтасовок. Сам заведующий кафедрой Кира исчез в неизвестном направлении и не отвечал на звонки по всем видам связи. Сочувствующие нам коллеги говорили, что он заперся один в своем кабинете. Председателем собрания был назначен учебный доцент (нарушение); рецензировала работу кандидат медицинских наук Каплун (нарушение), именно она и дала отрицательный отзыв. Профессор Цвелёв обвинил соискателя в представлении выводов, основанных на статистически незначимых различиях в изучаемых группах. А на возражения после заседания ответил тем, что надо понятней докладывать (до апробации изучал диссертацию несколько дней). Также публично сказал, что работа навеяла ему плохие воспоминания, связанные с неудачными попытками внедрения двадцать лет назад на кафедре ВМА метода абдоминальной декомпрессии с помощью импортной аппаратуры. Полученные же нами в работе результаты были для него, видимо, плохим настоящим: то, что удавалось делать диссертанту на одном единственном занятии в амбулаторных условиях без всякого специального оборудования, не могло рассматриваться как достижение («так просто не бывает»). Почти никого не заинтересовало полученное автором снижение количества преждевременных родов втрое, все упреки сводились к тому, что больных надо было обследовать глубже. Лишь доктор медицинских наук Г.В. Долгов сказал, что диссертация вполне может быть защищена даже в совете ВМА, «если по-другому расставить акценты».
Но был и есть в Петербурге один титан, профессор Ю.А. Гуркин, который считал работу интересной и заслуживающей искомой степени. Последовавшая на другой день апробация на совместном заседании кафедр акушерства и подростковой гинекологии с участием психологов явилась основанием для получения положительного внешнего отзыва от Петербургской государственной педиатрической академии. Однако подвиг во имя женщины, вызвав безмерное восхищение мужеством этого ученого, оказался напрасным. Теперь ученый совет в Томске допускает очередную импровизацию — выбирает тот отзыв, который ему больше подходит, а не тот, который устраивает соискателя.
Провал диссертации был разыгран «по нотам». Незадолго до этого появилась в Томске «крёстная мама» местного акушерства профессор Родионченко, отсутствовавшая на предзащите. За день до защиты она пригласила меня к себе и сказала с намеком, что очередной Форум «Мать и дитя» высказался о положительном влиянии препаратов железа на течение беременности, и все прочие доказательства не будут считаться доказательствами. Попросту, во избежание недоразумений, мне предлагали отозвать диссертацию.
Когда я решил ехать в Томск, зная об отрицательном отзыве ВМА, то понимал, что это выбор провала. Но я сделал его сознательно, полагая, что у меня может не быть другой возможности открыто заявить ученым, что они имеют ошибочные воззрения не только на возможности психотерапии, но и на использование железа у беременных. Многие врачебные ошибки происходят оттого, что клиницисты (в том числе профессора) не в ладах с фундаментальным знанием. Недостаточно переносить пробирки от постели больного в чью-нибудь научную лабораторию, чтобы познать истину чужими руками. Если ты сам не делал экспериментов с содержимым пробирок, то и школьный учитель биологии способен дать тебе фору. Еще Юм Давид писал: «Человек должен был бы отличаться чрезвычайной проницательностью, чтобы открыть при помощи размышления, что хрусталь есть продукт тепла, а лёд — холода, не ознакомившись предварительно с действием этих качеств». Клиницисты нередко считают свой долг перед наукой выполненным, если они что-то пришили или отняли. Оставляя себе только путь обобщений, они могут выбирать вовсе не те фундаментальные законы. А если твой шеф, не разобравшись, где истина, предпочитает выбирать точку зрения некоего коллектива ученых (так называемое “group mind”), то движение в другую от истины сторону может стать ускоренным. Мудростью наших богов двигают, скорее, интересы, чем жажда истины. Так было всегда. И учёная мантия нередко скрывает коммерсанта, а не первооткрывателя. Причины случившегося с работой сумел объяснить выдающийся мастер слова Юрий Нагибин: «Моя вина…, в другом, куда более важном — я не столь Никто, сколько Ничей». И вся непонятная процедура утверждения темы исследования (лучше сказать, помощи женщине) в прошлом уже позволяла предположить ее ненужность жрецам науки, которая привыкла требовать жертв у беременных.
Еще в 2001 году, почувствовав надвигающуюся беду, я начал искать поддержки у иностранных специалистов. Положившись на высказанную в одной из книг мысль (кажется, это была книга А.П. Зильбера) о том, что открывателям причин происхождения гестоза беременных (до сих пор именуемого в литературе поздним токсикозом беременности) Чикагский университет обещает поставить памятник, я вообразил, что там истину в обиду не дают. Пришлось обзавестись ящиком электронной почты, и письмо за подписью Н.В. Старцевой было отправлено именно туда. Оно было принято диспетчером Maci Elkins (в восторге от содержания письма она ответила, что непременно и срочно переправит его на кафедру акушерства университета). Но и на повторное письмо не получено ответа до сих пор. А ведь все, что предлагала профессор Старцева — приехать за свой счет в Чикагский университет и доложить на собрании ученого совета о наших открытиях в области причин возникновения гестоза. Но ученых было не пронять вызовом их долгу и всемирным обещаниям. Письмо самому Александру Лоуэну также не дало скорого результата — ответ пришел только через два года от нового директора Международного института биоэнергетического анализа, наследника Лоуэна, Хуго Штайнманна из Швейцарии, который обещал мне моральную поддержку и возможность профессионального общения с коллегами из Европы и Америки. Уже на ближайшем всемирном конгрессе в Бразилии при его открытии он говорил о той сложности, с которой столкнулись новички телесной терапии в России (неприятие учеными вопреки достигнутым положительным результатам). Вот этот фрагмент выступления на английском:
«Recently I received an e-mail from a Russian colleague who quite obviously works in a bioenergetic fashion who, quite bitter, complained about his isolation. He said that his work is not recognized and his dissertation was rejected. If I had had the money I would have invited him to this conference. I understand so well that from time to time it is absolutely necessary to get in touch with a colleague, to foster the friendship, to talk, in order not to become isolated or to start doubting to do the right thing».
В 2007 году г-н Штайнманн провел свой первый семинар по телесной терапии в Перми. Сегодня мы с ним друзья, а тогда, в 2002, мне еще предстояла прямая конфронтация с преобладающим и доныне “group mind”.
Утром перед защитой проснулся немного раньше необходимого, заучивал текст доклада. Потом смотрел, как стайками под окном общежития пробегают студенты, ничего не ведающие о том, что в их научном городе подготовлено «убийство» и что через несколько часов оно произойдет. Неловко было думать о себе, как о жертве, но то, что она будет — сомнений не было. Профессору Старцевой запретил ехать в Томск, чтобы не подрывать ее здоровье. Мы сумели с ней по интернету обсудить ответы на вопросы оппонентов, а потом (как я узнал позднее от профессора Корнетова) она все же звонила ему перед защитой и долго умоляла «спасти работу». Мне было очень жаль ее чувств, но она не могла понять оттуда, из Перми, не будучи знакомой с профессором, что он приложил максимум усилий и все свое красноречие, чтобы разбудить в совете положительное отношение к работе. Он сражался, как бык, но против него был не один тореро, а целый стадион кровожадных зрителей и судей. Профессор Родионченко отстраненно сидела на собрании, кажется, не проронив ни слова: двери в науку были закрыты с окончанием очередного форума «Мать и дитя».
Диссертационный совет в Томском университете был тогда очень пестрым — в него входили не только акушеры — гинекологи, но анатомы, гистологи и специалисты другого профиля. Именно по заинтересованным вопросам последних я догадался, что среди них есть понявшие смысл работы и желающие ее внедрения в практику акушерства. Скорее всего, от них, необременённых «group mind», я и получил 5 голосов «за». Но этого было мало, чтобы изменить облик акушерства.
Вечером я сидел у профессора Корнетова дома, его очаровательная жена угощала меня блинами с чаем. Она говорила, что надо обязательно завершить гештальт. Я ответил, что сделал это. Она имела в виду повторную успешную защиту. Я же был вполне удовлетворен тем вниманием, которое ученое сообщество всех русских столиц уделило моим идеям любви и помощи женщине. В доме Корнетовых я испытывал тепло, грусть и тревогу. И кажется, я был жив.
Еще после неудачной петербургской апробации на кафедре акушерства доктор медицинских наук Долгов выразил желание стать консультантом работы и представил меня и саму работу профессору Шанину В.Ю. Для него визит Долгова был знаковым событием, поэтому и сказал, что диссертацию берет для защиты в совет ВМА однозначно и даже читать ее не собирается, так как доверяет своим гостям. Через год состоялась апробация работы на кафедре патологической физиологии ВМА. Перед тем доктор медицинских наук Л.И. Калюжная оказала мне неоценимую помощь в смещении акушерских «акцентов» на физиологические. Рецензенты сделали незначительные замечания и одобрили работу для защиты. А потом был легкий фуршет для присутствовавших. Пили вино за здоровье диссертанта и его успешную защиту. Тем, кто воздерживался от искушения, профессор делал упрек в грубоватой форме. Все были определенно довольны.
Через месяц или два, сделав исправления в тексте, я явился с переплетенной диссертацией для подачи работы в совет на защиту. Мало сказать, что это вызвало легкую панику у Шанина и Долгова, хотя визит и был согласован и предопределен — не собирался же я ходить пьяным от счастья до конца жизни по коридорам женской консультации. А боги не дремали. Разгневавшийся вдруг Шанин склонял Долгова за какие-то допущенные им просчеты с работой, упрекал в ее незавершенности и рекомендовал мне защищаться по другой специальности (даже пообещал содействие). Эти люди явно переоценили свой вес в научном бизнесе. Мне не захотелось больше присутствовать на этом мальчишнике, я тихо откланялся и отбыл домой.
Я пишу об этом так подробно, чтобы мои любимые женщины, единственно с которыми я и могу связывать возможность радостного существования человека в будущем, поняли, что всё в этой стране находится под контролем тех самых богов, которых никто не видел и которые не хотят счастья женщине. Для них женщина — всего лишь карта в мужской игре.
Дорога к радости и счастью проходит только через собственные усилия, через личную работу с проблемами до и во время беременности. Научить этому (обходиться без богов) и может психотерапия, и терапия Лоуэна, в частности.
Все годы работы в консультации и взаимодействия с российскими акушерами-гинекологами меня грела надежда, что западные ученые весьма прогрессивны и охотнее отдают себя служению истине (не нужно врать ради куска хлеба с маслом). Я предпринял многочисленные попытки доложить свой опыт и результаты, которыми гордился и которые хотел подарить другим любопытствующим или страждущим, на научных конгрессах за границей. Но имея приглашения, не мог выехать из-за дефицита денег. Лишь в 2005 году мне удалось впервые посетить очень важную конференцию в Италии, организованную американским обществом акушеров-гинекологов, на знамени которого написано: «Наука на службе женского здоровья». Нам был предложен стендовый доклад. Я серьёзно готовился, стараясь сделать еще понятней свои результаты. Для этого предпочёл краткость, нежели пространность. Моё разочарование визитом было велико: сообщение о возможном снижении числа преждевременных родов втрое не вызвало интереса ученых со всего мира. Но именно в Сьене мне удалось в университетской библиотеке раздобыть статью, которой нет нигде в России (из-за постперестроечной разрухи). Я знал ее краткое содержание, но хотел обладать ею всей. Один из авторов статьи, эксперт Всемирной Организации Здравоохранения писал: «Высокий гемоглобин — сигнал опасности при беременности». Мне до тех пор казалось, что каждый, кто знаком с этой статьей, не совершает ошибок в борьбе с так называемой анемией беременных. Однако знание не явилось пониманием и для западных ученых. Там же на конференции я услышал великолепный доклад Дж. Бирманн, которая говорила о возглавляемом ею фонде, целью которого является борьба за улучшение здоровья детей, уменьшение числа преждевременных родов и детской смертности. После доклада я выразил ей свое восхищение и вручил нашу статью о негативных последствиях препаратов железа для жизни и здоровья матери и новорожденного со сносками на работы западных ученых в том же направлении. Она уклонилась от встречи для обсуждения статьи, как и не ответила на неоднократные запросы профессора Старцевой Н.В. по электронной почте. Скажу честно, мне стало жаль своей годовой зарплаты, потраченной на визит в Италию. Но именно из доклада Бирманн я узнал, что в США имеется государственная программа по снижению преждевременных родов с 12,3 % до 7,6 % к 2010 году. Еще более непонятным становилось равнодушие ученых к нашему опыту в этом направлении. И тогда пришла мысль обратиться к президенту США от имени профессора Старцевой, который объявил свою открытость миру и который, наверняка, является координатором этой суперпрограммы. Первое письмо ушло 8 марта 2006 года, а потом еще дважды в течение месяца. Но ответа нет почему-то. Мы ждем. Вот русский вариант этого письма.
«Глубокоуважаемые мистер и миссис Буш!
Положение США как мирового лидера цивилизации заставляет обратиться к вам для помощи в решении проблем медицинской науки, которая, как нам представляется, оказалась в тупике.
Акушерство и гинекология, которой мы посвятили свои способности и время, сегодня оказалась в той точке своего развития, которое и развитием назвать сложно. Акушерство дошло до той точки группового восхождения, если можно так выразиться, когда оно не может ни достигнуть желанной вершины, ни сойти вниз из-за страха презрения.
Судьба подарила нам возможность сделать существенные открытия в области невынашивания беременности и преждевременных родов. Эти тяжелые проблемы приносят страдания не только членам несчастных семей, но и колоссальные денежные убытки. По данным американской организации March of Dimes, только в США эти потери в 2001 году исчислялись суммой в 133 млн. долларов.
Я работаю в акушерстве 40 лет. Мой муж Швецов М.В. тоже посвятил себя лечению беременных женщин после изучения в 1994 году у Александра Лоуэна превосходных методов психотерапии. А. Лоуэну сейчас 96 лет, он живет в Нью-Йорке, его по праву называют величайшим из ныне здравствующих психотерапевтов.
Уже к 2000 году у нас была сформулирована новая концепция лечения беременных, которая не нашла официального признания в России, но, что удивительно, не принята во внимание западными учеными, которых мы прежде всего хотели бы видеть судьями нашей работы.
Еще в 2001 году мы направили несколько писем в Чикагский университет, который на весь мир объявил себя заинтересованным в решении приоритетной проблемы позднего токсикоза беременных. Мы предложили ученым из департамента акушерства и гинекологии Чикагского университета сделать сообщение на какой-либо конференции в университете на тему о том, как просто и без дополнительных финансовых вливаний решается нами эта проблема. Но в ответ — никакой информации вот уже почти 5 лет.
Все последние 15 лет мы испытывали большие финансовые затруднения, что делало невозможным выезд за границу, но в ноябре 2005 года наше настойчивое желание доложить западным ученым результаты исследований осуществились. The Society for Gynecologic Investigation of USA впервые за свою 50-летнюю историю существования проводил в Италии митинг, на котором мы представили 2 постерных доклада (оральный вариант нам не смогли предложить). Однако никто, в том числе и маститые западные специалисты (из России не было никого) не обратили внимания на нашу работу. Это странно. В одном из наших сообщений говорится, как с помощью американской психотерапии можно в три раза сократить число преждевременных родов (нам не удалось найти в литературе сведений, что эти методы используются в работе с беременными в США). А в другой нашей работе (не представленной публично на митинге в Италии), которую мы лично передали некоторым известным специалистам во время работы митинга, показано, как можно избежать позднего токсикоза при беременности, который, как известно, ведет к преждевременным родам.
Сразу после возвращения в Россию с помощью электронной почты мы предоставили некоторым видным ученым, читавшим лекции на митинге и занимавшихся изучением воспалительных процессов как причинных факторов преждевременных родов, информацию о надежном способе снижения частоты воспалительных реакций. Также отправили письма американскому профессору, члену Society for Gynecologic Investigation of USA Фернандо Ариасу, который хорошо известен в России как автор прекрасной монографии “High — risk pregnancy and delivery”, и в адрес американской организации March of Dimes, целью существования которой является борьба с преждевременными родами. В ответ — только молчание.
После посещения митинга в Италии мы знаем, что в США взят курс на снижение преждевременных родов к 2010 году почти вдвое. Для этого разработана программа “Healthy People 2010”. Сегодня в США 12 % преждевременных родов. Это довольно много по сравнению с Европой. Но честно. Вместе с тем мы бы хотели помочь вашим специалистам и вашим женщинам предложением своих методов. Сократить число преждевременных родов вдвое очень сложно, даже если сделать большие денежные вливания. Но просто, если за дело возьмутся чиновники, которые умеют выдать желаемое для правительства за действительное. Как в России, например. Наши чиновники довели этот показатель (к сожалению, на бумаге) до 4,5–5%, поэтому все предложения по улучшению помощи, если они исходят от независимых ученых, просто игнорируются. Поверьте, неоднократные попытки опубликовать наши результаты в ведущих российских и московских научных журналах, были безрезультатными. Горько, что это в стране, где рождаемость ниже смертности.
Можно без особого стеснения сказать, что современное акушерство в России — это территория агрессии, хотя исследованиями американских ученых показано, что насилие над новорожденными (хотя бы в виде лишения матери) — источник будущего насилия в обществе, включая терроризм.
Когда-то в 19 веке молодой и преданный истине венгерский врач-акушер Земмельвейс решился бросить вызов научным авторитетам, сказав, что опасное для жизни матери и новорожденного воспаление и сепсис являются следствием внутрибольничной инфекции (хотя еще не было разработано учение о микробах). За это он поплатился карьерой и, вероятно, жизнью. То, что было очевидным для любой честной венгерской акушерки, было не понято учеными в середине 19 века, несмотря на настойчивые попытки Земмельвейса информировать о своем открытии тогдашнюю научную элиту. Вероятно, прав философ Ницше, утверждавший, что убеждения ученых опасней для истины, чем ложь и ошибки. Ученые хотели бы свергать чужие авторитеты, но согласиться с суждением Ромена Роллана, что неизменная истина есть ложь, не у всех хватает духовных сил.
Если Вы захотите переслать это письмо российскому президенту, это будет, наверное, неплохо. Мы не боимся служить истине вне зависимости от исхода поединка (тем более, что в русском языке истина женского рода). Великий американский философ Ральф Эмерсон писал, истина не может быть собственностью одного человека, она является богатством каждого.
Во время пребывания в Италии в Библиотеке университета г. Сиены нам удалось найти научный обзор эксперта ВОЗ J.Villar “Scientific basis for the content of routine antenatal care” (Acta Obstetricia et Gynecologica Scandinavica, 1997, V. 76, p. 1–14), который безуспешно пытались отыскать в библиотеках России. Там утверждалось, что высокая концентрация железосодержащего белка гемоглобина в крови при беременности — это сигнал опасности, предупреждающий об угрозе преждевременных родов. Именно к такому выводу пришел Швецов М.В. в процессе лечения беременных, именно за это была провалена диссертация, а также за утверждение, что избыточное употребление препаратов железа (что происходит повсеместно и часто бесконтрольно в России) является причиной преждевременных родов и внутриутробной гибели плода от инфекции. А ведь еще 10 лет назад профессор Эрика Либельт из Йельского ун-та предупреждала, что прием препаратов железа при беременности является главной причиной гибели детей до 6 лет от фармацевтической продукции. Не только одни мы утверждаем, что снижение гемоглобина в крови при беременности есть закон природы.
Миссис Буш известна в России и мире как прекрасный человек, которой небезразлично здоровье женщин и судьба молодого поколения. Поэтому мы с надеждой смотрим в будущее и рассчитываем получить Ваш заинтересованный ответ».
А для тех, кто не понял, и по-английски.
Dear Mr. and Mrs. Bush!
The position of the United States of America as the leader of the civilization makes us apply to You for help in problem-solving of medicine which has reached a dead-lock as we suppose.
Obstetrics and gynecology to which I and my close colleagues devoted all our abilities and time turned out to be at the very point of its development which could not be called a development at all. Obstetrics has come up to the very point of group climb, if it is possible to say in this way, when it can gain neither the desired peak nor go down due to the fear of contempt.
The destiny presented us an opportunity to make significant discoveries in the field of miscarriage and preterm birth. These severe problems bring the members of unhappy families not only the sufferings but tremendous monetary damages also. According to the data of American organization “March of Dimes” the damages amounted to 133 million dollars per year 2001 in the USA only.
I have been working in the field of obstetrics for 40 years. My husband Shvetsov M. V. devoted himself to treatment of pregnant women also after he had learned magnificent methods of Lowen’s body-oriented psychotherapy in 1994. Alexander Lowen is 96 nowadays, he lives in New York and he is called the greatest among the present day world psychotherapists.
By year 2000 a new concept of pregnant treatment was formulated by us which did not meet an official recognition in Russia but the main astonishment was that the concept was not taken into consideration by western scientists whom we wanted to be our judges, first of all.
We sent some letters to the Chicago University (in 2001), which announced itself to be interested in solving a priority problem of gestosis of pregnants. We offered the scientists from the Chicago University Department of Obstetrics and Gynecology to make a report at any conference at the University on our ways of the problem easy solution and even without additional financial injections. But as a result, we have no answer.
Last 15 year we had been suffering from huge financial straits, so we could not go abroad. But in November 2005 our desire to present the results of our investigations to western scientists became true. The Society for Gynecologic Investigation of USA held 1st International Summit “Preterm Birth” in Italy for the first time for 50 years of its existence where we presented two poster reports (we were not offered to present an oral report.). Nevertheless, nobody including eminent western specialists (no one was from Russia) paid attention to our work. That was strange.
The ways of reducing the amount of preterm birth were said three-times in one of our reports (we could not find any data that such methods were used in work with pregnants in the USA). The ways of avoidance of inflammation and gestosis (leading to preterm birth, as known) during pregnancy were shown in the other our report given to some famous specialists during the summit.
Just after return to Russia we gave some celebrated scientists, who had read lectures at the Italy summit, the data about a reliable way to reduce the frequency of inflammatory reactions. We also sent letters to American professor and member of the Society for Gynecologic Investigation of USA
Fernando Arias famous in Russia as the author of an excellent monograph “High-risk pregnancy and delivery” and to the address of American organization “March of Dimes”. The goal of this organization existence is a struggle with preterm birth. As a result, we have no answer.
After visiting the summit in Italy, we know that the USA is determined on reduction of preterm births to year 2010 in half almost. Program “Healthy People 2010” is cultivated for this purpose. Nowadays there are 12 % preterm births in the USA. It is sufficiently much in comparison with Europe. But it is honest. At the same time we would like to help American specialists and women and offer our methods of treatment. It is very difficult to reduce the amount of preterm births in half even with the help of big money injections. But it is simple if officials get down to business, officials who are capable of presenting the desired for actual for government. As it is in Russia for instance. Our officials have reduced these indices to 4.5–5% (fictitiously, unfortunately) that is why all the offers on improvement of treatment are ignored if they go from independent scientists. Believe us, repeated attempts to publish our results in the leading Russian and Moscow scientific journals were in vain. It is too sad that it happens in the country where the birth rate is lower than mortality.
It can be said without ceremony that contemporary obstetrics in Russia is the territory of aggressiveness. American scientists showed that violence over new-born children (deprivation from mother at least) was a source of future violence in the society including terrorism.
Once in the 19th century young and devoted to the truth Hungarian doctor-obstetrician Semmelweis made up his mind to give a dare to scientific authorities by saying that inflammation and sepsis dangerous for lives of mothers and new-born children were the consequence of hospital — acquired infection (though learning about microbes was not worked out yet). Due to his discovery he paid with his career and life, probably. The fact which was obvious for any honest Hungarian midwife was incomprehensible for scientists in the middle of the 19th century in spite of persevering attempts of Semmelweis to inform that day world scientific elite about his learning. Probably, philosopher Nietzsche was right confirming that convictions of scientists were more dangerous foes of truth than lies. Scientists would like to throw down other authorities but not everyone has spiritual powers to agree with a judgment of French writer Romain Rolland that invariable truth is a lie.
Believe us our powers are coming to an end. We are tired of constant struggles with misunderstanding and human envy. Due to our persevering desire to “to inspire truth to the world”, as esteemed in Russia writer Jack London had used to say, I lost the position of the Head of Department of Obstetrics and Gynecology at the Perm State Medical Academy, though my scientific works in the field of study and treatment of widely-spread woman disease (endometriosis) were famous and valued throughout the world since the eighties, and the doctor dissertation of my husband M.V. Shvetsov was failed twice. We understand that it is a payment for devotion to the truth. And it is more painful as we have devoted ourselves to serving not steel mechanisms and trade but serving human life appearing. One of the books by M.V. Shvetsov (in the Russian language) on the problem of life on the Earth and organic evolution has been kept in the Library of the USA Congress since 1993.
If you decide to send this letter to the Russian president it will be not bad. We are not afraid of serving the truth not depending on the struggle outcome (all the more, the truth is of feminine gender in the Russian language). As a great American philosopher Ralph Emerson wrote that truth was the property of no individual but was the treasure of all men.
During our visit in Italy we managed to find a scientific review of an expert from the World Health Organization J.Villar “Scientific basis for the content of routine antenatal care” (Acta Obstetricia et Gynecologica Scandinavica, 1997, V. 76, p. 1–14). It was stated in the review that high concentration of iron-bearing protein hemoglobin in blood during pregnancy was a signal of risk of preterm birth. M.V. Shvetsov came exactly to the same conclusion in the process of pregnant treatment. His dissertation was failed exactly for that and also for assertion that excessive usage of iron pharmaceuticals (what happened everywhere and without control in Russia often) was a reason for preterm birth and pre-natal death of fruit from infection. And after all, yet 10 years ago professor Erica Liebelt from the Yale University notified that exogenous iron in pregnant women was the main reason of child lethality till the age of 6 on account of pharmaceutical drugs. Not only we assert that reduction of hemoglobin concentration in blood during pregnancy is a law of nature. Seventy years ago Nobel Prize winner Alexis Carrel wrote that was not allowed to swindle with fundamental laws of life with impunity.
Mrs. Bush is famous in Russia and the world as a wonderful person who is not indifferent to the health of women and destiny of young generation. That is why we are looking forward with a hope and rely seriously to get Your interested answer.
Sincerely Yours,
Startseva Natalia
* * *
Поняв, что нахожусь на улице с односторонним движением, я решил уменьшить дозу неопределенности и обратился в «Голос Америки» с просьбой передать наше письмо Президенту США, так как оно может иметь отношение к судьбах многих американских женщин. Но повторные запросы также имели ответом молчание… Так что же такое любовь? Неужели молчание и есть тот самый эквивалент любви для ученых, научных политиков и президента? Или я ошибаюсь? Или человечество давно живет в измерении пошлости, агрессивности и скудоумия, а язык любви забыт?
Кто способен ответить?
Женщины ждут. Еще несколько лет страданий, и они не захотят рожать детей для смерти и зла жизни. Рост числа заболеваемости женщин и есть их бессознательный ответ на вызов цивилизации. Когда-то он может стать сознательным…
Мишель Оден в одном из последних номеров своего журнала (т.14, № 13) пишет: «Художники и поэты всегда идут впереди ученых». Вероятно, в ряду первопроходцев, способных разбудить дремлющий мир, можно увидеть представителей психотерапии, в том числе Вильгельма Райха и Александра Лоуэна, сумевших сделать счастливыми многих.
А второго мая на наш город навалились тучи мокрого снега с дождём. Идя по главной улице, возле одного учебного заведения увидел плохо (явно не по погоде), но не бедно одетых, девушек, которые подставляли свои голые животы прохожим и ледяному ветру. Такое отношение к телу — скорее, плод грубого телевизионного воспитания, которое дезориентирует молодежь в выборе ценностей и обучает преодолению ненужных трудностей и борьбе вместо пестования доброты и мягкости. Если женщины собираются бороться с мужчинами, тогда это «закаливание» можно понять. Но если их интересует противоположный пол как выбор пути к возможному счастью, тогда лучше, чем Эмиль Золя советчика не найти. Он писал: «Нинон, именно в твоей постоянной нежности, почерпнул я тот запас мужества, которому впоследствии не раз удивлялись мои друзья. Наши иллюзии оказались доспехами из отличной стали, они и по сей день служат мне защитой».