2. Функции доминанты

2. Функции доминанты

Кроме описанной уже функции интеграции психического (единство поведения) у доминанты есть еще две чрезвычайно существенные роли: во-первых, формирование «интегрального образа», во-вторых, мотивационная функция.

Для более или менее точного понимания понятия «интегрального образа» к концепту доминанты должен быть привлечен концепт поведения. Как уже оговаривалось выше, поведение, трактуемое концептуально, представляет собой всю психическую и психически опосредованную активность. Иными словами, контакт организма со средой никогда не бывает «встречей», скорее этот контакт напоминает отсылку телеграммы: некое раздражение, по меткому выражению И.М. Сеченова, «падает на чувствующую поверхность», здесь оно перекодируется в понятные нервной системе «знаки», становится нервным импульсом, с которым организм и имеет впоследствии дело. Однако этим все не ограничивается…

Мозг – есть активный и творческий деятель, на что постоянно указывал А.А. Ухтомский, и именно благодаря основному своему принципу, принципу доминанты. А потому он не сидит сложа руки в соответствии с уже имеющейся у него информацией, он будет дифференцировать и интегрировать новую, вновь поступающую информацию, перераспределять и направлять ее не абы как, но в соответствии с той констелляцией центров, которая доминирует на данный момент времени. В результате всей этой сложной работы вместо прежнего раздражения, упавшего на чувствующую поверхность, он будет иметь уже не «сырой материал», а некий образ (то, что И.П. Павлов называл «сигналом», противопоставляя его «раздражителю»). «Непосредственно дан нам интегральный образ, – писал А.А. Ухтомский, – но не ощущение. Ощущение же – искусственный продукт аналитической абстракции». «Интегралы» эти есть «факты, обусловленные одинаково наличной средой, унаследованной организацией и деятельностью доминанты в организме!»²⁰⁶

А.А. Ухтомский последовательно приходит к мысли, что «предмет» – не есть то, что воспринимается, но то, что создается, и создается при непосредственном, главенствующем влиянии доминант. «Творчество, – пишет А.А. Ухтомский, – нужно уже для простого восприятия, если дело идет не о простом укрывательстве от раздражителя, а о движении навстречу ему, об объективном узнавании его! Как бы я приблизился к нему и узнал его, если бы не пробовал предположить, что он есть! Но при этом порядке творчества получается не сразу точный и адекватный снимок с предметов реальности, но лишь некоторое пробное приближение, которое лишь при дальнейшей проверке, путем повторительных корректирований, становится все более и более адекватным отражением закономерностей среды. Творчество дает спонтанно некоторый синтез признаков и, имея его в руках, идет опять и опять к реальности следующего момента с вопросом: так или не так? В повторительных соприкосновениях с вновь встречаемой средой прежний проект и пробный синтез обтачиваются все более, приближаясь к некоторому адекватному отражению среды. Отражает среду и лягушка; отражает ее и Ньютон. Органы восприятия у них почти одинаковые. Но глубина отражения и степень предвидения оказываются очень различными! Всякий интегральный образ есть рыхлый в сущности комплекс, который мы сами заканчиваем для удобства употребления или ради эстетической цельности»²⁰⁷.

Таким образом, когда А.А. Ухтомский говорит об «интегральном образе», он отличает его от понятия (слова), он говорит о том, что стоит за этим понятием. Пользуясь терминологией Л.С. Выготского, «интегральный образ» – есть «значение», которое может получить и свой «знак», то есть может быть названо, причем разница между тем, что называется, и самим названием огромна.

Роль же принципа доминанты в создании «интегрального образа» более чем значительна! Во-первых, доминанта переформировывает «сырой материал», изменяет его в соответствии с собственной устремленностью. «Старинная мысль, – писал А.А. Ухтомский, – что мы пассивно отпечатываем на себе реальность, совершенно не соответствует действительности. Наши доминанты, наше поведение стоят между нами и миром, между нашими мыслями и действительностью»²⁰⁸.

Во-вторых, здесь крайне велика ценность торможения, обеспеченная доминантой, поскольку для создания образа необходимо блокировать все прочие, отвлекающие и рассеивающие возбуждения; этого и позволяет достичь доминанта. Вот что пишет А.А. Ухтомский: «Постепенная дифференцировка и откристаллизовывание “предмета” – вначале только предмета и его поля (фона), без возможности “двоиться” на два предмета. Последнее предполагает еще более сложную работу торможения»²⁰⁹.

В-третьих, именно благодаря возникновению интегрального образа становится возможной и цель, скрытая, впрочем, уже в самой доминанте, этот образ конструирующей. «Цель, – писал А.А. Ухтомский, – начинается там, где и “предмет”, то есть где возникает рефлекс, направленный на комплексы раздражений на расстоянии, то есть где есть conation, где проектируются комплексныеобразы»²¹⁰.

Наконец, в-четвертых, концепт доминанты позволяет объяснить еще одно эволюционное значение феномена, обозначенного выше как нарушение динамического стереотипа. Когда некие черты, поступая извне, нарушают устоявшийся интегральный образ – это есть, разумеется, нарушение динамического стереотипа. А то возбуждение, которое неизбежно возникает в этом случае, есть способ, механизм обострения, усиления внимания, что чрезвычайно важно для адаптации к изменившимся условиям. «Всякая новая комбинация, – пишет А.А. Ухтомский, – могущая привлечь к себе внимание, тормозит сложившееся течение возбуждений. И вместе с тем всякая же новая комбинация служит обострению внимания и увязке компонентов»²¹¹.

Интегральный образ ставит вопрос о мотивации. До А.А. Ухтомского в качестве основных мотивационных сил рассматривались инстинкты и рефлексы, он же формулирует этот вопрос совершенно иначе. В качестве мотивационных сил у А.А. Ухтомского выступают сами доминанты, то есть констелляции центров, что и объясняет многообразие движущих человеком стремлений[42]²¹².

Близость концепта доминанты и понятия «мотива» вполне очевидна, поскольку доминанта есть «цепной рефлекс, направленный на определенный разрешающий акт»²¹³. И «всякий раз, когда имеется налицо симптомокомплекс доминанты, имеется и предопределенный ею вектор поведения»[43]^{214, 215}, то есть доминанта является мотивирующим фактором. «В понятии доминанты, – пишет А.А. Ухтомский, – скрывается та мысль, что организм человека представляет из себя более или менее определенный энергетический фонд, который расходуется в каждое мгновение преимущественно по определенному вектору, и тем самым снимаются с очереди другие возможные работы»²¹⁶. Таким образом, доминанта должна рассматриваться не только как мотивирующий фактор, но и как фактор, определяющий актуальную мотивацию.

Считая, что природа человека «делаема» и «возделываема»²¹⁷, А.А. Ухтомский имел в виду не обогащение познаниями самими по себе и не построение новых способов (приемов) действий, но прежде всего создание новых мотивационных структур. Поскольку же основной тенденцией в развитии мотивов является экспансия в смысле овладения средой во все расширяющихся пространственно-временных масштабах, а не редукция как стремление к «защите» от среды, уравновешенности с ней, разрядке внутреннего напряжения²¹⁸, мотивационная сила доминанты становится очевидной. «Что касается собственно человека, – писал А.А. Ухтомский, – онтогенетический путь его рефлекторного развития в самых общих чертах таков: от диффузной связи со своей средой, когда он сам в ней неугомонно движется и непосредственно участвует, к условному выделению себя из нее ради ее изучения, с тем чтобы далее уже намеренно вернуться опять к участию в ней, дабы не только ее изучить, но и целесообразно ее изменить»²¹⁹.

Воздействуя на образное (в широком смысле слова) познавательное содержание психической жизни, отбирая и интегрируя его, доминанта, будучи независимым от рефлексии поведенческим актом, «вылавливает» в этом содержании те компоненты, которые способствуют укреплению уверенности субъекта в ее преимуществах перед другими доминантами. В этом смысле А.А. Ухтомский, основываясь на принципе доминанты, а, следовательно, и на ее инерции, показывает, что «косность» динамического стереотипа не является его исключительно негативной чертой, но напротив, в ряде случаев чертой позитивной: «Состав физиологической инерции: а) мотивировка текущего прежними моментами времени; б) продолжение далее более или менее по-прежнему, несмотря на наступление новых условий. Последний-то признак и отвечает “затвердеванию” и доминантному типу работы, когда все вновь приходящие факторы подкрепляют начавшееся ранее! Не просто “затвердевание”, не косность, а специальная комбинация, когда все новое идет на подкрепление прежнего»²²⁰.

По А.А. Ухтомскому, силы и импульсы организма – есть результат взаимодействия живого со средой и нарастающая мощность доминанты как мотива не может иметь другого источника, кроме внешнего мира. «В условиях нормального взаимоотношения со средой, – писал А.А. Ухтомский, – организм связан с ней интимнейшим образом: чем больше он работает, тем больше он тащит на себе энергии из среды, забирает и вовлекает ее в свои процессы»²²¹. Однако принцип тотальной мотивационной обеспеченности любого психического проявления предполагает, что в жизни человека отношение познавательного продукта («представления», «понятия») к объекту неотделимо от его отношения к субъекту как источнику доминантных (мотивационных) импульсов²²². «За абстракцией, – писал А.А. Ухтомский, – казалось бы, такой спокойной и беспристрастной функцией ума, всегда кроется определенная направленность поведения мысли и деятельности»²²³.

Таким образом, А.А. Ухтомский последовательно отстаивает позицию: человек – не пассивный участник, а активный деятель процесса своего поведения. Впрочем, данный взгляд отнюдь не противоречит концепту динамического стереотипа, поскольку последний, разворачиваясь, открывается и в суждениях, и в эмоционально окрашенных образах, которые, являясь сигналами и сигналами сигналов, принадлежат пространству психического. Включение же этих составляющих не может делать человека пассивным, хотя и понятно, что то, какие суждения и образы будут «включены», «прилажены к делу», а какие «отставлены», также в определенной мере детерминировано, а вовсе не случайно.