16. Тема космоса во взглядах Н.А. Бердяева
16. Тема космоса во взглядах Н.А. Бердяева
Учение Н.А. Бердяева получило широчайший резонанс в русской духовности, включив в сферу своего влияния все направления отечественной мысли XX века [22, 23]. Он по праву имел мировое значение; к его голосу действительно прислушивались во всем мире.
Мы снова возвращаемся к Н.А. Бердяеву, но уже в связи с развиваемой им темой христианского космизма, переход к которому был обусловлен его отказом от первичности бытия по отношению к свободе, признанию ее безосновной. Для позднего Бердяева существенна антитеза космизма и антропологизма, и он решительно выбирает последний. Тема космоса как положительной полноты бытия, Божьего творения совершенно отчетлива и в его позднем творчестве. Но вместе с тем сам человек родствен и подобен космосу не потому, что он его часть, но он сам целый космос и «одного с космосом состава» [272]. Правда, космичность человека придавлена грехом, и она раскроет себя сполна лишь в следующей эпохе. Тогда и философскому сознанию будет дан бытийственный и космический смысл творческого акта человека.
Бердяев прозревает религиозную эпоху творчества как третье откровение, «откровение антропологическое, следующее за откровением Ветхого и Нового Заветов. Древний мир шел к искуплению, но до явления Христа в нем не было еще искупления. Так новый мир идет к творчеству, но творчества в нем не было еще и не могло быть до космическо-антропологического поворота, до великой религиозной революции в человеческом самосознании». На этом пути неизбежное для Бердяева сопряжение антропологизма и христианского космоса встречается со многими трудностями и влечет за собой декларированное сохранение космической темы. Принципиальная неясность и неудовлетворительное развитие концепции творчества, обусловленное в конечном счете несогласуемостью христианской аксиологии с безусловным императивом творчества, свидетельствуют обо всей значительности утверждения Бердяева: «Моя всегдашняя цель не гармония и порядок, а подъем и экстаз». Таким образом, русский космизм, представленный Соловьевым, с одной стороны, и Бердяевым – с другой, налицо в качестве общей темы и задачи, в то время как трактовка этой темы чрезвычайно различна и в некоторых отношениях даже противоположна. Во всяком случае, космизм как принцип их не объединяет.
Вряд ли русский космизм может быть интерпретирован в виде особой и единой по существу философской традиции, где различия взглядов отдельных мыслителей служат полноте выражения и развития традиции. В этой связи заслуживают упоминания и близкие в ряде отношений русскому космизму системы эзотерической («космической») философии, в том числе и на отечественной почве (Блаватская, Рерихи и др.), что служит дополнительным аргументом в пользу культурно-исторической природы феномена русского космизма и доказывает его принадлежность к обширному и разнородному трансперсональному проекту.
Вне сомнения, современная русская трансперсональная традиция отличается глобализмом и «космическим» характером. Трансперсональная парадигма связана с идеей активной эволюции, т.е. необходимости нового сознательного этапа развития мира, когда человечество направляет его в ту сторону, в какую диктует ему разум и нравственное чувство.
Это направление мы можем определить как активно-эволюционное, находящееся в процессе роста, далеко не совершенное, но вместе сознательно-творческое, призванное преобразить не только внешний мир, но и собственную природу. Речь, по существу, идет о расширении прав сознательно-духовных сил, об управлении духом материи, об одухотворении мира и человека.
Русские трансперсоналисты сумели соединить заботу о большом целом – Земле, биосфере, космосе с глубочайшими запросами высшей ценности – конкретного человека. Важное место здесь занимают проблемы, связанные с преодолением болезни и смерти и достижением бессмертия, которые были поставлены в древних духовных традициях – даосизме, буддизме, христианстве.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.