Исповедь гипнотизёра
Исповедь гипнотизёра
Ретроверсия «Я и Мы» с отступлениями и вкраплениями
ГОЛОС (из полусна)
…история не раз просила о помощи, давая мне жизнь одного, Я догадывался, посылал многих, она начинала спешить, вести себя неприлично…
(12 авг. 86)
1. Наши начала так далеки
Никакой я не гипнотизер. Всего лишь лечу кое-кого, гипноз применяя не всегда так, как хотелось бы… Если меня представят как профессионального гипнотизера, я сделаю вид, что оскорблен. Что я вам, эстрадник? Провожу иногда массовые сеансы, но…
Вот стыд какой, мне не хочется говорить всю правду. Какой-то частью своего существа я поддерживаю иллюзию, подыгрываю предрассудку. Немножко магии, немножко волшебства…
Тем, кто спрашивает: «Когда вы обнаружили у себя этот дар?» — вовсе не хочется получить ответ, что все дело в психологической технике, а дар не таинственнее, чем музыкальный. Что тайны гипноза нет, есть тайна внушаемости — тайна общения.
Одни соглашаются с разочарованием, другие просто не верят, и, черт возьми, я хотел бы, чтобы это меня огорчало сильнее. Зачем рубить сук, на котором сидишь? — нашептывает искуситель.
Явление держится на неведении, если не на все 100 процентов, то по крайней мере на 50. Людям необходимо чудо, необходимо необъяснимое. Понятное не уважается. Не верят, что ты не маг, — ну и не разочаровывай. Они же твоя опора против вон тех, которые обзывают тебя шарлатаном, не веря своим глазам, а когда работаешь с сомнамбулами, вопят, что это подставные.
О тайнах сокровенных с невеждами молчи и бисер знаний ценных пред ними не мечи… Разве тебе самому все ясно? Разве не ощущаешь на каждом сеансе дыхание тайны?.. Разве всегда она дается тебе в руки, и сам ты не во власти бессознательных импульсов?
ЭГО. Из дневника. («Профилактика смерти»)
Борюсь с лирикой. Жуть подкожная! «Вот какой я хороший», — кричат, щебечут, шепчут, надрываются, намекают, подразумевают… Вот какой я хороший — тем, что не боюсь сказать, какой я хороший. Вот какой я хороший — тем, что признаю, какой я плохой. Вот как я прав признанием неправоты. Вот как умен — признанием глупости. Я хорош! Я хорош! Я хорош! — главная и, кажется, единственная мелодия всякого, кто так или иначе говорит о себе.
Истины, истины без границ. Не хочу нравиться, не хочу сердить, не хочу производить своею персоной совсем никаких эффектов. В своих писаниях чем дальше, тем больше с ужасом и отвращением обнаруживаю позера — то поглубже, то поближе к поверхности. Когда писал, не замечал. Почему же теперь, прозрев, так озверел против этого дурачка? Не потому ли, что им остаюсь и опять хочу быть лучше себя? Не получится. Стоит открыть рот, как уже перед кем-то оправдываешься; стоит пискнуть, и уже убеждаешь кого-то в своем богоподобии…
2. Прекрати или выйди
Я ничего не знал о гипнозе, не слыхивал. И вдруг сестра Таня сказала, что у меня гипнотический взгляд. С полусмехом сказала (она постарше), но я принял всерьез.
Я учился тогда в пятом классе. У меня была глупая привычка поднимать брови и шевелить ушами. Любил забавляться с приятелями игрою в гляделки: друга на друга уставимся, и кто первый моргнет, тому по лбу щелчок. Я не знал, что эта игра происходит от обезьян, и обычно выигрывал. Роговица у меня хорошо увлажняется, моргать приходится редко. Я и не замечал, что гляжу на человека, приподняв брови, расширив веки и не мигая. И вдруг оказалось…
Ну что ж, попробуем употребить это в мелких корыстных целях. У меня по английскому стоит «пара» за невыполнение задания, а сегодня я все знаю.
Б. А., как. всегда, сосредоточенно хмурясь, устремляет глаза в журнал. А я на нее.
Напряженная тишина… Стоит только взглянуть одним глазом на эти физиономии… или прислушаться, в каких углах затаилось дыхание…
Б. А. водит глазами по журналу вверх и вниз бесконечно. Прислушивается к своему внутреннему голосу. В руке обкусанная синяя ручка. Ну же… ну же, не меня!..
Так и есть!.. Я великий маг! И волшебник!
Правда, в другой раз, сколько я ни буравил Б. А. взглядом, гипноза не вышло. Вдруг подняла на меня глаза и сказала: «Прекрати или выйди из класса». Я прекратил… Но эта реакция подняла мою веру в себя. На следующем уроке добился — выгнала. На перемене сказал приятелю, что между прочим, умею гипнотизировать.
— А это что такое?
— Ну, когда смотришь на училку — и вызывает.
— А можешь сделать, чтобы не вызвала?
— Это сложнее.
— Загипнотизируй Ворону, чтоб меня не спросила. Сделаешь?
— Постараюсь. И сделал.
Вера в чудо в детстве сильна — вера, что желания наши имеют силу действия, нужно только уметь захотеть. Как-то напрячься, что-то такое сделать внутри — и… все произойдет… все получится!
Вера эта движет молитвами и заклинаниями, питает самые тайные и безнадежные наши мечты…
3. Глаза на ножках
— Как вы работали над взглядом? — допытывались студенты после того, как на одном из занятий я показал им эффектный гипноз истерички (взгляд в глаза, приказ «спать» — и все).
— Как работал? Никак. Я ведь знаю, что он у меня гипнотический, — смеюсь, но кое-кто принимает всерьез.
А я не смеюсь. Я знаю, что гипнотический. Важно только, чтобы мое мнение разделяли другие.
Абсолютная чепуха, что через глаза передаются какие-то токи. Но не чепуха, что при взглядах нечто возникает, что взгляд можно чувствовать и не глядя.
Кто не толстокож, знает…
Когда мы неподвижно смотрим в одну точку, глаза совершают вибрирующие микродвижения. Вполне вероятно, что мы и воспринимаем некоторые микродвижения, не отдавая себе в этом отчета.
Есть магия линий, цветов и пятен, есть тайная музыка зрительного восприятия. Каждая картина приглашает мозг к танцу, каждая предрасполагает взор к совершенно определенным маршрутам. Художник — тот же гипнотизер.
Всякое лицо по-своему гипнотично; очертания бровей, глаз — все действует… Могучий мужской взлет бровей… Смоляная цыганская чернота… Орлиность… Серо-стальная непроницаемость… Пронзительная голубизна… Глубокий мерцающий взгляд старика из-под нависших бровей, толстовский… Рембрандтовский. Наполеоновский — исподлобья…
(Прекрасные громадные женские глаза, желтовато-карие, открыто горящие… А сама маленькая худышка, почти сгоревшая, чудо, Глаза-на-ножках.)
Почему этот взгляд кажется мне пронизывающим, почему вызывает дрожь? Взгляд такой — или я такой?..
Гипнотический стереотип готов быстро переиграть гриву на лысину, огромные глаза на заплывшие щелки.
Заурядность внешности тоже дает выигрыш — неожиданность.
Не люблю глазной метод — дешевка, грубость, нахрап, но пользоваться иногда приходится. На нем идут дети, подростки обоего пола, возбудимые женщины и некоторые мужчины, не слишком самолюбивые.
Хорошо, если гипнотизация происходит быстро — и сразу к делу, к лечению. Совершенно не обязательно даже и поминать гипноз, важно лишь, чтобы верого-товностъ работала.
Плохо, если внимание гипнотизируемого чересчур задерживается на процедуре гипнотизации: это провоцирует сопротивление, и это — всегда ущерб содержательной стороне внушения. Лучше, когда взгляд вводится подтекстом, а не атакой. Лучше вообще его прятать как можно дальше…
Вспоминается эпизод в гостях. Разговор о гипнозе. Отмалчиваюсь, надоело. Кто-то длинно болтает. Перестаю слушать и задумываюсь, смотрю сквозь кого-то, впадаю в прострацию… Собираюсь домой. Подходит женщина средних лет, хорошо знакомая.
— Зачем ты это делал?
— Что делал?
— Гипнотизировал.
— Кого?
— Меня.
— Господь с тобою. Когда?
— Когда вот здесь сидел, а я напротив.
— Бог с тобой, и не думал.
— Но я же чувствовала.
— Что?
— Сначала токи… Потом приказ встать… Пойти на кухню…
— Да не было ничего, клянусь. Надоел мне гипноз!..
— Не делай так больше, ладно?
Она знала, что я занимаюсь гипнозом. А по характеру подозрительна… Вот как легко, не желая того, внушить бред воздействия и любой другой..
ЭГО. Из дневника. («Профилактика смерти»)
Четыре утра. Примерно в это время меня поднимает боль.
Делаю мыслемассаж, встаю, завариваю чай или кофе, что-нибудь принимаю или не принимаю, делаю гимнастику или не делаю и сажусь за стол. (Можно мысленно.)
Мой Неведомый, здравствуй.
Трагикомедия не в том, что я, мудрый доктор, не могу себя вылечить. «Врачу, исцелися сам» — буквально — предложение идиота. Кто же это такой догадливый, кто обязал доктора быть бессмертным и совершенным?.. Богу в таком случае тоже есть от чего полечиться. (Это иносказание…)
А в чем же трагикомедия? В том, что у меня есть право на вранье, которым я пользуюсь. Меньше, чем мог бы, но пользуюсь.
Первым документом в досье для новоприбывших на тот свет будет отчетец, томов на двести — сколько, где, когда, почему, зачем и с какими последствиями было вранья в промелькнувшей жизни. Приложение — правда. Листик-другой.
Это комическая сторона. А трагическая в том, что и при самых истовых усилиях сказать, записать, выразить, запечатлеть эту самую правду — не получается.
И не потому только, что время слишком мумифицировано. Бесконечно много ее — правды. Ничтожно мало средств выражения.
Как ни усердствуй, в дневник мой не влазит и микронная частица того, что ЕСТЬ. Отчаянное крохоборство. Нагло усмехаются, хамски разваливаются слова — правду захотел, ха-ха, правду!.. То ли дело вранье — тут они вмиг вытягиваются по струнке.
Запела первая птица. Никакой боли у меня нет, не было и не будет. И теперь мне понятно, почему я люблю Тебя.
4. Первый лечебный
На занятии студенческого психиатрического кружка знакомлюсь со своим ровесником Д. По курсу он даже младше, но уже классный психотерапевт. (У меня подозрение, что он им просто родился.) Высокий, прямой, длинношеий, шапка темных волос, очки, усики. Загадочен; но ничего грозного, ничего демонического, давящего. Глаза, наоборот, очень застенчивые, не знаю, какие глаза. Первое впечатление: как легко дышится в присутствии этого человека! Какое спокойствие, какое приятство! Но — ощутимое «но»: холодок дистанции. Будь любезен, дыши, но не прикасайся.
Медлителен. На пять движений обычного человека приходится одно его, но задержки не чувствуется: в его медлительность погружаешься как в перину. Можно увидеть его и стремительно-четким.
Он показал мне — впервые в моей жизни — врачебный сеанс гипноза.
Звуконепроницаемый гипнотарий. Полутемно. Сижу не дыша на краешке стула. Приводят пациентку. Молодая женщина оживленно и складно говорит, что чувствует себя превосходно; видно, что обожает Д., а что больна, непохоже.
Д. не мешкает.
— Полежите немного.
Тишина. Пациентка легла на кушетку как-то удивительно ловко, и сразу стихла. Не шелохнувшись лежит, будто уже спит… Д. медленно берет ее руку. Считает пульс медленно-медленно. Затем эту же руку вытягивает под острым углом к телу и вкладывает в пальцы большой ключ, знакомый уже мне клинический ключ дежурных врачей. Сейчас он послужит взородержателем.
— Внимательно. Пристально… Смотрите на кончик ключа. Внимательно. Пристально. Смотрите на ключ…
И здесь начался странный фокус со временем. Время стало пульсировать. Я не мог понять, быстро оно течет или медленно… я пульсировал вместе с ним.
— …восемь. Теплые волны покоя… Туман в голове… Это был гипнотический темпоритм, гипнотический тембр, роскошно сотканный голосом музыкальный рисунок сеанса. «Слова могли быть о мазуте…» Теплые волны покоя вибрировали в груди, горле, обволакивали мозг, тело… паузы между словами заполнялись вибрациями… никаких глаз…
— …десять… Рука падает… Глубоко и спокойно спите… Нет, спать мне не хотелось, я был просто в трансе, но всем существом чувствовал, как это хорошо, как чудесно — заснуть, заснуть…
Пациентка похрапывает…
Д. начинает с ней разговаривать:
— Как себя чувствуете?
— Прекрасно… Хр… х-х-х…
— Прочтите стихотворение.
— «У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том. И днем и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом…»
— Хорошо…
— Хрх… хр…
— Кто это вошел в комнату? (Никого, разумеется.)
— …Мой брат.
— Поговорите с ним.
— Здравствуй, Женечка, что сегодня получил?
(Д. толкает меня в бок, чтобы я ответил. Я мешкаю, глотаю слкнгу.)
— Три балла по арифметике… А как у тебя дела?
— Х-ф-х…
Что такое?.. Д. улыбается: забыл передать контакт, она не слышит меня… Передает. (Вы сейчас услышите другой голос.)
Еще несколько фраз… Она мне отвечает, я ей… Потом все разговоры кончаются, начинается лечебное внушение. Голос Д. излучает торжество органной мессы.
— С каждым днем вы чувствуете себя спокойнее и увереннее. Растет вера в свои силы… Улучшается настроение…
Замолчал. Дал поспать. Вышел минут на пятнадцать, а я остался послушать молчание и дыхание…
Д. вернулся и — опять чудеса со временем: мне показалось, что он и не уходил, никуда.
Уверенно, сдержанно-торжествующе:
— На счете «один» проснетесь. С прекрасным самочувствием. Десять„пять… три, два, один!..
—..Как хорошо. Выспалась… Спасибо вам, доктор. Можно идти?
— Никаких снов не видели?
— Что вы, как убитая спала.
— Хорошо. Можно идти.
— До свиданья.
5. Приблизительно так
Узел, в котором пересекается все — под руками, в глазах, за словами. Глубинный корень.
П. Б., 40 лет, технолог. До травмы все нормально. (Никогда этому не верю, но предположим.) Три года назад был сбит машиной, долго лежал без сознания. После этого появились навязчивости.
— Боюсь высоты — кажется, что выброшусь, прямо тянет. Боюсь острых предметов — бритв, ножей: зарежусь или зарежу кого-нибудь. Прохожу мимо витрин, вижу роскошные стекла: разобью, разнесу». Чем меньше ребеночек, чем нежней, тем страшней… В компании сижу и вдруг: сейчас вскочу, заору, выругаюсь, кого-нибудь ударю, кинусь, сойду с ума. Даже не мысль, а будто уже так делаю… Думаю только об этом… Страшно, борюсь, вдруг не выдержу… Никому не говорю».
Ага, контрастность… Именно то, что исключается, что под сильным табу, то и лезет… Зловредный бунт подсознания. У каждого это есть, у каждого, но под контролем, а у него вырвалось.
— Сколько времени это уже у вас — все три года после травмы?
— Да, все три.
— И все три года боретесь?
— Все три года.
— И ничего не случилось? Ничего не наделали страшного?
— Пока ничего, но каждый момент боюсь и борюсь, даже сейчас…
— И ничего не сделаете. Никогда. Это исключено.
— Но ведь… мучительно…
— Ну еще бы… А все равно никогда не сделаете, сами знаете.
Хульные мысли, кощунственные наваждения… Страшный позыв к оскорблению святыни, жутко-насильственное надругательство.
Всякому может прийти в голову всякое. Мозг может вдруг забуксовать на любой дичи. И нечего этого стыдиться. Важен лишь отбор, выход.
Вся разница в том, что обычно это гасится, не доходя до сознания, а у вас прорывается — и пугает. А когда пугаетесь и начинаете бороться, то увеличивается, как под лупой…
— Неужели я псих, почему у меня не так, как у всех?
— Легче на людях или тяжелее?
— Смотря с кем. С ребенком хуже. С сотрудниками — когда как. С женой легче.
(Между тем с женой у него неважные отношения, постоянно конфликты по пустякам.)
— Было легче, когда ходил к нашему терапевту, а потом она мне сказала: больше не ходите ко мне со своими навязчивыми идеями.
Ничего себе психотерапия… Теперь ясно: его детское «я» тянется к материнской фигуре, мягкой и опекающей. Этому поддаваться нельзя. Душа должна получить мужской мощный заряд — тогда встанет на ноги твердо и себя примет как есть… Четко чувствую, что гипноз пойдет. В контакте отцовский модус, категоричность, суровое покровительство, но не однотонно, с вкраплениями…
Мгновение на размышление.
— Встаньте, взгляну на вас.
Обычное неврологическое обследование: смотрите на палец… в стороны… Неврологически ничего особенного, так, чуть-чуть…
Пробная атака.
— Закрывайте глаза. (Власть в голос.) Куда падаете?! (Назад, назад…)
Пошатнулся назад и влево… Поддерживаю.
— Все, все!.. Все в порядке. Садитесь. (Не мешкать!) Он в кресле. Наклоняюсь. Приказываю смотреть мне в переносье. Жесткая уверенность, почти торжество.
— Во время счета веки будут тяжелеть. При счеге десять закроются. Раз…
Захлопал глазами на «четыре», закрыл на «девять».
— Спать.
Проверяю каталепсию — есть: рука воскообразно застыла в воздухе. Анестезия: колю руку иголкой, реакции нет, можно было бы операцию делать…
Глубже сон… глубже… Несколько ободряющих внушений, очень общо, никаких рискованных векселей.
Погружаю еще глубже. Гашу свет: десять минут на укрепление в подсознании.
А я пока позвоню тебе…
…Прихожу, пробуждаю.
— Что ощущали?
— Пошевелиться не мог… Глаза сами закрылись… Но не глубоко спал, слышал шумы… Вначале хотелось даже смеяться, дрожало все, улыбка была — и не мог.
— А мысли какие-нибудь?..
— Полная пустота, ничего. И навязчивых не было, а ведь за минуту, когда с вами говорил, были!
— Ни в коем случае не боритесь с навязчивостями. Вы никогда не сможете повиноваться им — даже если захотите. Можно проверить… Попытайтесь их вызвать нарочно, изо всех сил… прямо сейчас!
— ……… Не получается…
— В том-то и фокус.
ЭГО. Из дневника. («Профилактика смерти»)
Как же светло стало, когда дошло, наконец, до тупой души моей, что говорю с Тобой и пишу Тебе, прежде всех Тебе.
Зачем нужно было, чтобы я Тебя так долго не узнавал? Путался, разбазаривался, вихлялся по сторонам. Тут замешан Третий, создатель помех, подслушивающий, в котором Ты, очевидно, не на шутку заинтересован. Собственно, и весь разговор ради этого Третьего?..
Некий спектакль, понимаю — но ведь не только, скажи, не только?..
Знаю, страдаешь вместе со мной: знаю, главное Твое страдание — невозможность сделать меня Тебе равным. Мое главное страдание, как Ты понимаешь, встречное…
6. Вот оно
О. С. входит непринужденно, садится, рассказывает о том, о сем. Достал интересную книгу о Шаляпине. Скоро концерт в Доме культуры, ему выступать (баритон). Самочувствие лучше, значительно лучше. Появилась внутренняя легкость. Свободно ходит по улицам, на работу. Вечером занимается своими делами спокойно. Правда, все же нет-нет да мелькнет проклятая мысль. В метро, в многолюдье не по себе иногда…
…На сегодня: гипнотические прогулки; воспроизведение и преодоление страхов. Репетиция-гипнофильм предстоящей командировки. Тренировка подсознательных «я»: просмотр гипнофильмов. Перевоплощения и обмен ролями для укрепления взаимочувствия. Отработка навыка расслабления. Внушение общей уверенности (подзарядка Рая). Экспериментальная часть: попытка мысленного внушения. Попутные импровизации…
Тридцатишестилетний высокий красавец, главный инженер крупного предприятия. Полное благополучие до того злосчастного срыва в командировке, когда, выпив поздним вечером что-то скверное, почувствовал сильное сердцебиение, головокружение, дурноту. Какое-то отравление (алкоголь нередко делает такое даже в малых дозах), сильная сердечно-сосудистая реакция…
И вот развивается страх — страх пространств, животный страх смерти, за сердце страх, совершенно здоровое. Чуть что — щупает пульс, ложится в постель. Здоровяк, каких мало. Унизительно и обидно. О том, чтобы ездить в командировки, нет речи: с трудом на работу. Ни спорта, ни развлечений. Мучается уже несколько лет. Лечился всячески, побывал и в психиатрической. Пытались лечить гипнозом и аутотренингом, без успеха.
У меня получается, а почему — непонятно. Знать бы, за что себя похвалить (и надолго ли). Предвестия ощутились уже в беседе, я не посмел им поверить. Первые два сеанса вел очень осторожно, обычной техникой голосового усыпления с фиксацией взора: в вытянутую руку — блестящий шарик, смотреть неотрывно… По руке, взгляду, дыханию слежу за глубиной состояния. Сразу заметил прекрасную каталепсию: когда закрылись глаза и я осторожно взял шарик из руки, она осталась торчать, как палка. При перемещении — словно из воска или пластилина…
В это время загипнотизированный не чувствует ни малейшего напряжения, рука для него невесома, часами может сохранять самое неестественное положение. Как объяснить это, никто не знает, хотя открыто явление многие тысячи лет назад — древними египтянами. Когда такая каталепсия возникает в ходе сеанса самопроизвольно, это почти стопроцентный признак, что достижимы глубокие фазы.
…Что ж, все в порядке. На выходе — бодрость, легкость. Немедленные внушения реализуются хорошо. Но отсроченные лечебные — хуже. Дома и на улице в общем все то же.
…Открыть все шлюзы.
— Вы в глубоком гипнотическом состоянии… Глубоко спите… Мы вместе работаем с новой реальностью, мы ее создаем. Вы хорошо меня слышите, между нами свободное взаимодействие и общение, полное понимание. Продолжая спать, вы можете двигаться, думать и разговаривать, все абсолютно можете, продолжая спать. Полное понимание между нами, доверие полное, бесстрашие полное. Тело обретает упругость и легкость… Вставайте!
Открывает глаза. Подымается, садится на кровать. Ждет. По зрачкам вижу, что продолжает спать.
— Пожалуйста, наденьте ботинки, пиджак. Сейчас мы с вами пойдем на прогулку.
Четкими, уверенными движениями одевается. Ждет.
— Идемте.
Беру под руку, начинаем расхаживать по кабинету. Двигается свободно, послушен каждому моему движению… каждой мысли…
— Давайте свернем сюда, за угол, пройдем по этой улице. (Огибаем стул, делаем три шага по направлению к стене.) Где мы с вами находимся? Что за место?
— Таганская площадь.
Вот, вот оно, чудо: гипнотический сомнамбулизм, он же транс-максимум. Для себя я это называю состоянием ВСЁ-ЧТО-УГОДНО.
…Знакомо ли вам ощущение беспрепятственности, фантастической легкости полета во сне? Естественно и прекрасно: оттолкнуться и полететь… плавать, нырять в воздухе, то бешено ускоряясь, то паря неподвижно… Вот это самое ощущение испытываешь, работая с сомнамбулом: фантастический полет в психике. И вместе с тем звенящее напряжение ответственности. Не шутка: управление полем сознания, полное!..
— Пройдемся на лыжах. Какой чудный лес. Какой снег!
— Да!.. (Восхищение во взгляде. Любовно оглядывает стены и мебель, потому что теперь это деревья, сказочно убранные зимой.)
— Надевайте лыжи.
Быстрые, четкие, пластичные движения. Раз… раз… одну галлюцинаторную лыжу, другую! — прямо на свои обычные ботинки, это не смущает: раз «надевать лыжи», значит, он уже в лыжных ботинках!..
— Готовы?
— Сейчас, крепление поправлю…
— Поехали, по этой лыжне… Вы вперед, я за вами.
Пошел. Сильно, ловно отталкивается галлюцинаторными палками. У стены делает поворот, идет вдоль, опять поворот… Обходит диван. (Это поваленная ель.) Пантомима в духе Марселя Марсо, с полной гарантией подлинности переживания, той же, что в сновидении, даже больше…
— Сердце ваше прекрасно работает.
— Да!
— Сердце ваше — сильная птица. Вы уходите один, далеко, без страха… Я исчезаю… Появлюсь неизвестно когда, вам это все равно! Вам легко, радостно и спокойно!..
ВСЁ ЧТО УГОДНО.
Идет, идет…
Забыл сказать главное. Чтобы вместе с сомнамбулом попасть не куда-нибудь, а в тот полет, где можно воистину преобразиться, в Страну Вдохновения, нужно сперва мысленно помолиться. Очиститься от искушения власти. Быть вместе и верить. Тогда только возникает поэтическое бытие, сверхтворческое состояние, обоюдное. Запредельность живая. Можно превратить стул в медведя, погладить его, поговорить с ним: он может заговорить человечьим голосом, ему это ничего не стоит. Медведя можно превратить в черепаху, черепаху — в Александра Македонского, Александра — в синхрофазотрон, а потом убрать, перевести в отрицательное пространство…
Гуляя на лыжах по лесу, можно увидеть множество маленьких бесенят, окаяшек. Они разные, но в большинстве коричневые и зеленые, мохнатые, косоглазые и бесхвостые. Это они производят всякие лесные скрипы и шорохи, а домашние окаяшки это делают на старых паркетных полах. Они очень чуткие, хитрые и спокойные. Но сейчас лесные окаяшки в большинстве спят.
Вот и кончается зима, И жизнь логична и земна.
Лето… Нет, осень. Небо голубое, деревья голые. И листья, и рябина, и желуди под ногами: идешь и шуршишь…
И вижу я: упругий мох, Итог сомкнувшейся тропинки… И в шевеленьи светлых пятен Два муравья на смятом платье… А там — дымок у самых ног. Как пес, он тычется в ботинки…
…В космос? Пожалуйста, на любую планету. Но хочется к Луне, теперь такой близкой и обреченной. К ней — скорее, пока еще нет там людей, времени горстка…
…Стул возвращается из отрицательного пространства. Аутотренинг.
— Сядьте, пожалуйста. Вы в обычной рабочей обстановке. У вас состояние некоторого напряжения, скованности, усталости. Вы чем-то раздражены и обеспокоены, но сейчас вы с этим блестяще справитесь. Самостоятельно!
Принимаем удобную позу… Вот так…
Все мышцы расслабляются… Дыхание ровное и свободное… Сосредоточиваем внимание на правой руке. Она начинает теплеть. И тяжелеть… Такое же ощущение появляется в левой руке… Во всем теле… Легко, легко дышится… Приятная теплая тяжесть в руках и ногах. Прохладный, приятно прохладный лоб. Полный покой, расслабленность… Вернулось хорошее настроение! Появляется бодрость. Собрался. Встал!
Еще раз, в быстром темпе!
(Поза… Рука… Тело… Тепло… Тяжесть… Дыхание… Прохлада… Покой… Бодрость. Собрался…)
Еще раз, еще быстрее! Свернуть все в один миг!..
— Теперь без меня, в любой обстановке и безо всяких сеансов будет легко-легко вызывать-чувствовать то же самое… Тот же покой, та же легкость и бодрость. Самостоятельно!
7. Загипнотизированный гипнотизёр
Чудо из чудес: перевоплощение личности.
Всё-что-угодно. Можно перевоплотить О. С. в фельдмаршала Кутузова или в Наполеона. В Рафаэля или в Паганини. В маленького ребенка или в столетнего старика. Можно — в чернокожего короля, дать ему имя Уага-Дуга, и он забудет свое. Можно — в любого зверя или в птицу, в дневную или ночную. В собственную жену или дочь. В неодушевленный предмет. В букву. В воздух. In herbis, in verbis, in lapidibus.
Но все это сейчас ни к чему. Может быть, потом, чтобы лучше пелось — в Шаляпина… А сейчас перевоплощаю его в себя, чтобы легче ему дышалось, чтобы уверенней билось сердце.
А сам отважусь стать им. Чтобы…
— Сейчас мы с вами поменяемся душами, произведем пересадку психики… пересадку сердец… Вы станете мной, а я вами… Это будет происходить по мере моего счета на «ка» и совершится на слове «эн».
Ка-один… ка-три… ка-восемь… ка-девять… эн. Встает. Направляется ко мне. Не мигая смотрит, слегка приподняв брови. Он-я:
— Добрый день, О. С.
Я-он:
— Здравствуйте, В. Л.
Он-я:
— Ну, рассказывайте, как дела.
Я-он:
— Спасибо, лучше. Но еще не совсем…
Он-я:
— А что?
Я-он:
— Скованность еще… И тревожность. Начинаю вдруг думать о своем здоровье, в себя ухожу. Понимаю, ни к чему это, нет оснований, а внимание уже где-то внутри. Просто стыдно. А с вами ничего, прихожу, все проходит…
Вхожу в бытность, вживаюсь… Не потерять бы контроль…
Он-я:
— Проведем сеанс гипноза… Сядьте, пожалуйста, в кресло. Удобное положение, вот так… Расслабьтесь…
Вот это да: мои интонации, манеры мои. Странное ощущение, будто слышишь себя по радио или видишь в кино, в гриме: и я и не я. Нет более притягательного и более чужого существа, чем двойник. Очень странно… Как жаль, что я не могу отдаться переживанию целиком, что я и актер и режиссер! Впрочем, дам себе отсрочку… Уже расслаблен… Закрыл глаза… Он гипнотизирует меня, верно берет интонации… Развивает по-своему — надо запомнить, использовать, это ведь говорит его безотчетное знание самого себя… Или меня?.. Отдыхать приятно… Хочется, чтобы это длилось… Мой праздник, моя свобода…
…Все.
Я-я:
— Хватит, Володя… Хватит, О. С. Теперь вы — это вы, я — это я. Но мы оба обогатились. Вы взяли от меня то, чего вам не хватало, а я у вас — нужное мне. Теперь в каждом из нас — я и мы.
Что же происходило? Какое чудо превратило его в меня? (Хоть на минуту, хоть на мгновенье…)
Разумеется, он остался самим собой. Его поведение и переживания ткут узор только из его памяти, это легко проверить. Гипноз дает колею, все остальное мозг его делает сам. Но с поддержкой…
Память, властительница «я», капризная и жестокая, под гипнозом становится покорной служанкой. Вот взрослый, перевоплощенный в восьмилетнего, пишет детским почерком, точно таким, какой у него был в этом возрасте… Рисует каракули… Пробужденный, не верит, что это его произведение. Живет в детстве, играет в песочек, плачет, зовет мать… Можно вытащить и следы памяти, спрятанные за семью замками, вытесненные переживания — канувшие в корни комплексов. Если перевоплотить в новорожденного, появится и сосательный рефлекс, глаза станут бессмысленными, «плавучими»…
Слои личности, человек насквозь. Но вот гипнотизер перевоплощает молодую сомнамбулу в столетнюю старуху. Посмотрите: она сгибается, еле идет. Останавливается передохнуть… Садится старчески… В каждом движении усталость, неуверенность, тяжесть. Погасший взор, дрожат руки. Надтреснутый голос… Гениальная подлинность переживания, почерпнутая из душевного знания о других, душевного именно — это не «информация», не «слой личности»: он еще не образовался. Это предвосхищение… А если гипнотизер велит перевоплотиться в личность, которую загипнотизированный не знает совсем, — он застынет в ступоре или станет делать то, что делал бы, будучи просто собой, пойдет по какой-нибудь случайной ассоциации… Если велеть превратиться в глокую куздру, замрет или станет чем-то между автомобилем и динозавром…
Почему О. С. не способен к чуду в обычном бодрственном состоянии? Какое злостное античудо держит его в плену страхов?.. Почему нужен транс?..
Что за тиски сжимают — его и меня?..
ЭГО. Из дневника. («Профилактика смерти»)
Уже свыкся не просто с сознанием смертности, но с действенным, истинным положением самосознающего существа — положением умирающего. Да, знаю, помню… Вот только живу — все еще несоответственно. Нужно отказываться от гораздо большего, чем казалось… Еще сомнения — что же — Главное?!
Желания, обещания, поцелуи мира, умирающего во мне, — крылья снов… К чертовой матери Ваш больной мир и его вонючие потроха. А — пошло оно… А — погуляй вволю, выразись — и пропади все пропадом! — вот что поет Желание и пришептывает, и лепечет, что это долг, долг божественный… Кому-то приятнее будет уходить, помня, что был ты, был… что же больше?.. Без Моцарта разве жил бы ты?.. Есть он — и тебе умереть можно. Запечатлеть стон наслаждения, изрыгнуть фонтан жгучей крови, а там будь что будет!..
Но долг иной. Но страдание — тьма, в которую должен вбросить карту спасения, предупредить… Знаю, вижу… Тьма одиноких путников. Им не до поцелуйчиков, им дорогу, ночлег и опять дорогу….
8. Гипноэкран
Погуляем еще. Спустимся в метро, пройдем мимо зловещей таблички: «Нет выхода». Я опять оставляю О. С, он ухитряется провести аутотренировку в переполненном вагоне, стоя. Сделал аутотренировку — поезжай в командировку. Поезд. Вокзал. Гостиница. Номер. (Гипнотизер удаляется в отрицательное пространство.) Побрился. Позавтракал. Съездил на предприятие. Вышел гулять по незнакомому городу. Все в порядке. Идет по незнакомым улицам. Задержался.
— Что вы там увидели? Интересное что-то?
— Церковь. Семнадцатый век.
— Что там происходит?
— Неудобно мне заходить, я с портфелем. В окно посмотрю… Служба. Панихида… Нет, венчание.
Активная галлюцинаторная продукция. Насколько участвует в ней гипнотизер, сказать трудно. Может быть, от подсознания что-то…
Попробовать?..
— Сядем.
Беру его руку. Пальцем медленно рисую на ладони квадрат.
— Это экран… Видите? Он начинает светиться…
— Да, вижу.
— Всмотритесь внимательнее. Кого видите?
— Это я… Я.
— Что делаете?
— Дома… Сижу в кресле. Читаю газету.
— А сейчас?
— …Встаю. Подхожу к зеркалу. Причесываюсь. Одеваюсь. Подхожу к двери. Выхожу на улицу…
Через гипноэкран снова показываю ему предстоящую командировку, его самого (интересно, что из этого сбудется) и жену, которую он пожелал увидеть.
— Она?
— Она. Идет по улице с хозяйственной сумкой.
— Выражение лица?
— Обычное. Озабоченное.
— Она о чем-то вас спрашивает?
— «Когда домой придешь?» — «Вовремя, как обычно…» — «Не опаздывай, ладно?» — «Ну, постараюсь…»
— Переключаем на самое приятное.
— Я… Опять я… В концертном зале. Сижу, слушаю. На сцене тоже я. Выступаю. Пою, кажется, хорошо…
— Что поете?
— Старинный романс.
— Вслух, пожалуйста, я хотел бы тоже послушать. Встает. Начинает тихо, проникновенно:
Гори, гори, моя звезда,
Звезда любви приветная.
Ты у меня одна, заветная,
Другой не будет никогда…
Чуть громче, прикрыв глаза:
Звезда надежды благодатная,
Звезда моих волшебных дней,
Ты будешь вечно, незакатная,
В душе тоскующей моей.
Твоих лучей волшебной силою
Вся жизнь моя озарена…
— Спасибо. Вы мне еще споете когда-нибудь?..
— Я пел вполголоса, чтобы не сбежался народ. Какой тонкий учет ситуации! А ведь он спит. Надо дать полный отдых.
— Усните спокойно и глубоко. Погружается, как ребенок, и дышит ровно.
Как он ловит мои мысли, желания?.. На пороге слов. Какая-то сверхпроводимость. Сейчас его не разбудит и взрыв, а одно слово мое — и в секунду бодр.
Вот оно, таинство, в полном покорстве непостижимое.
На сегодня хватит. Экспериментальную часть отменить.
9. Отступление о чертовщине
На другом сеансе — попытка мысленного внушения.
Сажаю О. С. напротив себя. Все его и свои желания собираю в одну точку: сейчас он будет читать мои представления.
Концентрируюсь.
Часы. Ответ: очки.
Кольцо. Ответ: галстук.
Как прикажете толковать? У очков круглые стекла и у часов… Кольцо надевается (на палец) и галстук (на шею). А?
Ерунда, ничего не вышло.
Не получается потому, что я, сам не веруя, пытаюсь насильничать над высшей природой. Выходит такое лишь самопроизвольно, дарованно. Методически надо все обставлять иначе. Внушать ему не концентрацию, а, наоборот, свободу, полную открытость, прекрасную праздность мысли.
В. А. — одна из моих первых сомнамбул, милая женщина, которую мне удалось избавить от депрессии, в гипнотическом состоянии, как и в жизни, была удивительно чуткой. Сон и транс были чрезвычайно глубокими, зрительные представления легко переходили в сюжетные переживания, так что требовалась особая бдительность. Однажды, например, при внушении «вы видите яркий мигающий свет» на лице ее изобразился нарастающий ужас, она чуть не закричала — тут же отменяю внушение, спрашиваю:
— Что увидели?
— Машина ехала… Прямо на меня… фарами… ослепила…
В другой раз внушил ей, что после просыпания левая рука будет в течение пяти минут нечувствительной. Просыпается, встает. Левая рука, как тряпка, болтается: не только потеря чувствительности, но и двигательный паралич. (Павлов назвал бы это иррадиацией торможения.) В. А. озадачена, рукою трясет: «Отлежала». Дополнительным внушением быстро все снял.
А вот и что-то близкое к непроизвольной телепатии или ясновидению. На одном из сеансов, погрузив В. А. в глубокое гипнотическое состояние, я вышел из гипнотария и отправился на другой этаж по каким-то делам. При этом не сделал обычной в таких случаях оговорки, что до моего появления она будет спать, ничего не слыша: ничего не сказал…
Вернувшись, пробудил и спросил, где я, по ее мнению, мог быть. К моему удивлению, она после некоторого колебания точно описала место, куда я ходил: этаж, комнату.
— А как вы об этом узнали?
— Все время вас слышала. Чувствовала ваше присутствие.
— А что я делал?
— Разговаривали с двумя мужчинами. Потом с женщиной, пожилой, полной, седой…
Абсолютно точно. Психотерапевты, правда, в основном только и делают, что разговаривают.
После этого я четырежды намеренно повторял ту же ситуацию, отправляясь каждый раз в разные места. Из них трижды В. А. называла место верно. Все это происходило в большой городской больнице, состоящей из нескольких корпусов.
— Так что же вы — слышали меня или видели?
— Не могу вам сказать… Как-то чувствовала… Чешский исследователь Мартин Рызл специально отбирал среди сомнамбул тех, которые показывали высшие результаты в угадывании на ощупь цвета карточек, запечатанных в светонепроницаемые конверты. Этих сомнамбул он специально тренировал в гипнозе, пока не добивался стойких результатов со значительным перевесом над статистической случайностью. Опыты достаточно четкие, с солидной математической выверкой.
После окончания курса лечения мы с В. А. сделали еще одну телепатическую попытку. Она любезно согласилась прийти на эксперимент домой к М. С. известному парапсихологу. Решили попробовать самую что ни на есть баналыцшгу: мысленно внушать зрительные представления. В. А. Соглашается. Усыпляю.
…В чем дело? Куда девалась обычная легкость?.. Я задаю В. А. вопросы, но она не может выдавить из себя ни слова, будто онемела. Ни о каких мысленных внушениях, понятно, не может быть и речи. Пробуждаю. Неважно себя чувствует, какая-то тяжесть в голове… Энергичные дополнительные внушения. Все проходит.
Поделом нам с М. С: безобразная, непродуманная постановка опыта. Как будто нарочно сделали так, чтобы все испортить.
Надо было подготовить В. А. — снять подсознательное сопротивление, вызванное необычной обстановкой, новым знакомством, не лечебными целями… Дали маху. Просить снова прийти на опыт было уже невозможно.
Сейчас В. А. здорова. По специальности стоматолог, прекрасный врач, и я иногда с удовольствием (впрочем, это не то слово) обращаюсь к ее услугам. Нет ничего лучше, как лечиться у бывшего пациента.
Появляюсь у нее редко, нерегулярно, она почти всегда это предчувствует. Когда я звоню по телефону, она, подходя, уже знает, что звоню я. Когда сажусь в зубоврачебное кресло, она для меня лучше всякого гипнотизера. Бормашина в ее руках мурлыкает, как котенок.
— Только не смотрите на меня, — просит В. А., и я покорно закрываю глаза и открываю рот.
10. Как загипнотизировать крокодила
Все чудеса внушения можно получить и при полном бодрствовании. Так в основном и делалось великими и малыми внушителями всех времен и народов.
Но сон великолепен как физиологический скальпель, позволяющий отсекать целые массивы памяти. Можно и очень осторожным контактом переводить обычный сон в гипнотический. (Обычный сон, в сущности, всегда чуть-чуть гипнотический: связь со средой — «сторожевые пункты» Павлова — всегда остаются; в обыкновенном сне может усилиться и телепатическая, экстрасенсорная связь — через Всебытие, Абсолют… Но это особый разговор, очень особый.)
Скальпель сна не во всех случаях хорошо управляем. Летаргическая форма гипноза: мышцы чересчур сильно расслаблены, движения и речь затруднены, тонус не меняется несмотря ни на какие внушения. Такой гипноз, по моим наблюдениям, развивается у пикно-атлетов, а также у предварительно принявших за воротник. В таких случаях контакт неустойчив, гипноз легко переходит в обычный сон, довольно тяжелый, лечебная внушаемость минимальна. Далеко не всегда достижимая глубина гипноза параллельна внушаемости в бодрственном состоянии.
Мы не знаем еще, в какой мере человеческий гипноз родствен животному — тому, который получается, когда лягушку, курицу, индюка, кролика, кошку, собаку, льва, осьминога и так далее — быстрым, энергичным движением переворачивают на спину и энергично удерживают в этом положении. Не всегда выходит, но при должном навыке часто: животные впадают в оцепенение и каталепсию. Похоже, это какой-то древний рефлекс, вроде обморока жука-богомола.
Собаку можно быстро загипнотизировать, если крепко сжать руками ее морду и, глядя прямо в глаза, делать пальцами быстрые движения — пассы вдоль носа, вокруг глаз и по щекам; уже через несколько секунд псы впадают в каталепсию.
В качестве метода гипнотизирования крокодилов смелые люди рекомендуют: быстро вскочить крокодилу на спину, заглянуть ему в ясные очи и резко захлопнуть челюсти, если он их еще сам не успел захлопнуть на вашей ноге. Загипнотизированный крокодил челюсти уже не разомкнет. Не пробовал, но охотно верю.
В XVII веке Атанасиус Кирхер опубликовал свой знаменитый труд «О силе воображения курицы», в котором описывался «экспериментум мирабиле»: курица кладется на бок, а перед носом у нее проводится меловая черта. Курица ни с места.
Слово «торможение» здесь, конечно, очень подходит. У Павлова собаки впадали в состояние, названное им гипнотическим, при разных условиях: когда на них действовали однообразные монотонные раздражители, когда не подкреплялись условные рефлексы, когда раздражители были слишком сильными… Конечно, торможение, что же еще?
Но торможение вовсе не обязательно для человеческого гипноза.
Я внушаю своему пациенту-сомнамбулу: ровно на пятый день после сеанса, ровно в пять вечера, он позвонит мне по такому-то телефону и справится о моем здоровье. До последнего мига, до самого исполнения — полное забвение всего внушенного и всего, что связано со мною: вообще забыть меня!..
И вот он живет как ни в чем не бывало все эти пять дней, и знать не знает никакого гипнотизера. Спросите его обо мне — ответит: «В первый раз слышу», — и вполне искренне. Но приближается назначенный час. Минут за тридцать-пятнадцать он начинает чувствовать беспокойство. Что-то гнетет его, что-то он забыл сделать… И вдруг — точно в назначенное время, минута в минуту — его осеняет: он же забыл позвонить! Кому? Он еще не знает, не помнит и номера телефона, но вспоминает, снимая трубку. Не знает, кого и о чем спросить, — но вспоминает, секунда в секунду:
— Здравствуйте, В. Л.! Как вы себя чувствуете?
— Спасибо, все хорошо. Вспоминайте все окончательно! Вы чувствуете себя превосходно!
Так, отсроченно, можно внушать многое, если не все…
Однажды в доме отдыха я позволил себе произвести эксперимент, не очень невинный, но убедительный. Юноше из отдыхающих было внушено, что на следующий день, во время обеда в столовой, перед тем, как есть второе, он встанет и громко произнесет фразу. «..Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять!» Задание было выполнено по образцу предыдущего. Юноша был очень застенчив. После выполнения этого внушения он стал более уверенным и раскованным.
В другой раз в том же доме отдыха двум подросткам-сомнамбулам, Саше и Павлику, я внушил, что на следующий день, опять-таки во время обеда, они явятся вдвоем в столовую и споют отдыхающим песню «Пусть всегда будет солнце», после чего найдут меня и доложат о выполнении. Полное забвение до времени исполнения.
Целый день они толкались на виду у всех, играли и резвились, не разлучаясь. Нашлись, конечно, доброжелатели, рассказали им, как и что должны они сделать. Однако ребята отмахивались и смеялись, не верили. Раза два я проходил мимо них случайно — со мною ни слова, будто не знают. Однако за час до срока уже вертелись возле столовой.
— Ну что, будете сейчас петь? — спрашивали доброжелатели.
— Не, мы петь не будем… Чего это еще, зачем? — недоумевали ребята.
Но последние пятнадцать минут вели себя уже странновато, словно молча обдумывали какое-то необычное предприятие… Когда совсем приспело время, Саша, более активный в сомнамбулизме и более самостоятельный в жизни, вдруг обращается к Павлику:
— Ну что, пошли?
— Пошли!
Дальнейшее было разыграно как по нотам. Это произвело впечатление на многих, и на меня в том числе. Какая же сила таится в подсознании! Можно не сомневаться: в момент исполнения отсроченного внушения испытуемый возвращается в сомнамбулический транс. Если специальным внушением оговаривается полная безмятежность на время отсрочки, все равно безмятежность эта не совсем полная…
Некоторые наши необъяснимые чувства, поступки, мысли, сновидения с несомненностью исполняют чьи-то отсроченные внушения, только не гипнотические, а бодрственные, о которых мы не сохраняем воспоминаний… Эти «пропущенные» внушения (или самовнушения) могут вызывать внутренние конфликты — неврозы, даже психозы; могут принимать форму всевозможных болезней и немощей; кажется, это и есть то, что называют порчею, сглазом. Помочь может другое внушение, достаточно сильное.
Очевидно, механизм внушения как-то связан с внутренним бессознательным отсчетом времени. Не через него ли некоторые заказывают себе проснуться в определенное время, иногда с точностью плюс-минус минута? Может быть, через этот же механизм бессознательно заказывается и время наступления смерти?.. Любви?..
Здесь область тончайшей игры, требующая строго личного подхода и смелых решений. Здесь у меня есть и врачебные секреты, о которых я никогда никому не скажу.
10а. Вояка. (Автопортрет сомнамбулы)
Доктор, можно?.. Науке мое письмо не даст ничего. Мне хочется просто позывные подать.
Дожила до пенсии. Вроде заслужила отдых, а все равно считаю свою жизнь так себе. Мне говорят, что я безвольная, я согласна, и признак есть: подбородок маленький. А голова большая, круглая, лоб огромный — должна быть умная; ан нет, никакого толку. А может, воля и есть, только не для себя.
Сын у меня учится в вечернем институте. Способный, а ленивый. Ругаю, а он: «Меня не влечет!» Хоть бы тщеславие было, ведь лучше быть инженером, чем электриком, а ему все равно, весь в меня.
Хотела быть учительницей, кончила педучилище, а работала на заводе простой рабочей. Воля у меня работает, только если подчинена другой воле, не человеческой, а не знаю, как назвать. Трусливая, а в войну шла в огонь и в воду, страх исчезал. И сейчас так, при случаях. Со смены возвращаемся среди ночи. Женщины жуть как боятся входить в темный подъезд. Провожаю трусливых самых, развожу по подъездам, а сама в свой тоже боюсь входить. Проводила как-то одну, не успела отойти, бежит за мной. «Там в подъезде… Кто-то…» Повела. Парочка стояла там. Если б у себя в подъезде их увидела…
В моей жизни есть чудеса, доктор, может быть, вам любопытно? Когда-то в педучилище у нас гипнолог К. проводил сеанс. Я пожелала заснуть. Приняла позу, начал он убаюкивать, а сидела я с подругами втроем на двух стульях, неудобно, но на счете «12» стала засыпать. Тут подружки с обеих сторон стали меня толкать: «Ты что?.. Правда хочешь уснуть?» Разбудили. И хорошо сделали — я бы не увидела, какие чудеса он творил с уснувшими. Но как в дальнейшем пригодилось мне даже это мимолетное засыпание! В армии не успеешь уснуть — будят. На теперешней работе — вставать в пол-первого ночи, вечером скорее надо уснуть. Вот я сама себя и усыпляю словами того гипнолога, замечательно получается, глаза уходят под лоб куда-то.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.