Лекция 1. Вступление

Лекция 1. Вступление

Я много размышляла о том, каким образом необходимо построить курс лекций, чтобы ознакомить вас с символизмом алхимии, и решила дать краткую интерпретацию множеству текстов, а не одному тексту, как это я делала в иных случаях. Из девяти лекций я решила три лекции посвятить древнегреческой алхимии, три лекции — арабской и три лекции — позднеевропейской, чтобы вы смогли хотя бы получить представление о каждом этапе развития этой науки.

Как известно, доктор Юнг посвятил много лет исследованиям этого предмета, который он практически откопал из навозной кучи прошлого, ибо алхимия была предана забвению. Тот факт, что в настоящее время небольшая брошюра продается примерно по 100 швейцарских франков, тогда как десять лет назад прекрасную книгу по алхимии можно было купить за 2–3 франка, объясняется тем, что, в то время когда Юнг приступил к исследованию алхимии, о ней практически никто ничего не знал, за исключением некоторых масонских кругов и розенкрейцеров, проявивших к ней интерес.

При рассмотрении алхимических текстов мы в какой-то мере приходим к пониманию того, почему алхимия была предана забвению и почему даже в кругу юнгианцев до сих пор некоторые считают, что с Юнгом можно соглашаться лишь в вопросах интерпретации мифов. Когда же речь заходит об алхимии, аналитики отказываются от обсуждения, при этом высказывая либо свое нежелание читать книги Юнга по алхимии, либо свое недовольство по поводу его книг. Это можно объяснить тем, что алхимия составляет неизученную и сложную область знания, для понимания алхимических текстов необходимы специальные знания. Данный курс лекций, я надеюсь, поможет студентам ознакомиться с алхимическим материалом и располагать при чтении работ Юнга достаточными знаниями для их понимания.

В своей работе «Психология и алхимия» Юнг ввел понятие алхимии в психологию, опубликовав ряд сновидений естествоиспытателя, в которых содержалось значительное число алхимических символов, сопроводив их текстом из древних трактатов, с помощью которого он надеялся показать значимость и актуальность алхимического материала для современного человека. Сам Юнг открыл для себя алхимию чисто эмпирическим путем. Однажды он мне рассказал, что в сновидениях пациентов ему нередко доводилось сталкиваться с некоторыми непонятными для него мотивами, и в один прекрасный день, обратившись к древним трактатам по алхимии, он обнаружил, что существует определенная взаимосвязь алхимической символики с символикой сновидений. Например, одна из пациенток увидела во сне орла, который взмыл в небо, а затем, повернув голову, стал пожирать свои крылья и упал на землю. Естественно, доктор Юнг трактовал символику без исторических параллелей. Это сновидение указывает на энантиодромию, изменение знака психологической ситуации на противоположный. Тем не менее, на Юнга произвел большое впечатление тот момент, который мы без труда определяем как архетипический и который, безусловно, должен иметь определенные параллели. Этот мотив производит впечатление некой общей темы, которая, тем не менее, больше нигде не обнаруживается. Впоследствии он открыл для себя рукопись Рипли, в которой приводился ряд изображений алхимического процесса, частично опубликованный в «Психологии и алхимии». На одном из этих изображений — орел, голова которого увенчана королевской короной, повернута назад и пожирает собственные крылья.

Это совпадение произвело на Юнга столь огромное впечатление, что он вспоминал о нем в течение многих лет и сознавал, что в алхимии содержится нечто большее. Но он не решался приступить к исследованию этого, в высшей мере сложного предмета, сознавая, что для этого понадобится освежить свое знание греческого и латинского языков и прочесть множество книг. В конечном счете он пришел к заключению, что это необходимо, поскольку алхимия таила в себе знания, имеющие существенное значение для более глубокого понимания сновидений человека.

Доктора Юнга в алхимии интересовала не теоретическая проблема, а аналогия с материалом, который он тогда исследовал. В настоящее время мы можем задать себе вопрос, почему алхимическая символика имеет большее отношение к деятельности бессознательного человека, чем к любому другому процессу. Почему бы не ограничиться исследованием сравнительной мифологии, сказок и истории религий? Почему столь необходимо заниматься исследованием алхимии?

Рис. 2. Орел как символ духа, под которым, согласно Юнгу, алхимики понимали «все высшие умственные способности, к числу которых относились разум, интуиция и моральный выбор».

Это есть объяснение. При изучении религиозной символики (аллегорических изображений Девы Марии, древа жизни, креста, дракона в средневековом христианстве и т. д.) или мифологии, например, североамериканских индейцев — верований племени хопи, песней племени навахо и т. д. — мы рассматриваем в каждом отдельном случае материал, сформировавшийся на основе коллективной традиции. У североамериканских индейцев традиции целительства передаются знахарями в виде песен и ритуалов только ученикам, но наряду с этим существуют традиции, известные всему племени, принимающему участие в ритуалах. Это относится и к христианской символике литургии и мессы, которая передается в рамках церковных традиций, посредством догматов и организаций. Это имеет отношение также к различным формам восточной йоги и медитации. Разумеется, символы, сформировавшиеся в сфере бессознательного, подверглись влиянию существующей традиции. Нередко приходится наблюдать, как после первоначального, непосредственного восприятия бессознательных символов человек приступает к работе над ними.

Возьмем в качестве примера случай швейцарского святого Никлауса фон дер Флю, которому явился божественный странник. На нем была надета медвежья шкура и он пел песню, состоявшую из трех слов. Из первоисточника видно, что святой был уверен, что ему явился либо Бог-отец, либо Бог-сын. Но первоисточник был утрачен и найден около 80 лет назад. Однако существовал текст, составленный одним из ранних биографов святого, который более или менее точно передал историю, но не упомянул медвежью шкуру. Биограф упомянул все три слова песни, относящиеся к Троице, божественного странника Христа, явившегося святому, кроме медвежьей шкуры, поскольку не понимал, зачем Христу понадобилось носить медвежью шкуру. Эта фактическая деталь была утрачена и впоследствии восстановлена благодаря случайной находке первоисточника. Вот что происходит с оригиналом, когда он подвергается интерпретации, ибо при этом осуществляется отбор и передача тех данных, которые соответствуют тому, что уже известно, а те данные, которые кажутся странными и непонятными в своем рассмотрении, нередко упускаются из вида.

Таким образом, передаваемые традицией символы в определенной степени подвергаются рационализации и очищению от непристойностей бессознательного, от странных подробностей, которыми их наделяет бессознательное, а иногда и от противоречий и грязи. В небольшом масштабе это происходит в нас самих. Молодой доктор однажды подверг сомнению способ, с помощью которого мы записываем сновидения, полагая, что многие данные искажаются, если мы записываем их утром после пробуждения. Поэтому он установил рядом со своей кроватью записывающее устройство и, проснувшись ночью, в полусонном состоянии записал свое сновидение. Утром он записал по памяти это же сновидение и сравнил обе записи. При сравнении он установил, что его скептицизм был преувеличен. Наши утренние сообщения о сновидениях почти точны, но мы непроизвольно упорядочиваем их. Например, доктору приснилось, что в доме что-то произошло, а затем он вошел в дом. Пересказывая утром этот сон, он исправил временную последовательность и записал, что он вошел в дом и затем пережил то-то и то-то. В действительности записи сновидений характеризуются запутанностью относительно времени, в остальном же они достаточно точны. Поэтому даже в тех случаях, когда сновидение переступает порог сознания, при его описании сознание вносит в него изменения и делает его более понятным.

С известной долей скептицизма можно сравнить вышесказанное со способом передачи религиозного опыта, при котором непосредственный личный опыт обычно подвергает его очищению, осознанию и переоценке. Например, жития католических святых, в которых нашел отражение непосредственный опыт общения с божеством (видения Девы Марии, Христа и т. д.), церковь редко освещала без предварительной «подчистки» тех мест, которые, как считалось, содержали сведения личного характера. Отбирались только те сведения, которые поддерживались традицией.

Подобное происходит также и в примитивных сообществах. Североамериканские индейцы опускают некоторые подробности, считая их неинтересными для коллективного сознания. Австралийские аборигены отмечают праздник «Кунапипи», который продолжается 30 лет, в течение которых в определенное время выполняются определенные ритуалы. Праздник представляет собой ритуалы перерождений, которые совершаются на протяжении жизни одного поколения и по окончании 30 лет начинаются вновь. Этнолог, который первым описал эти ритуалы, взял на себя труд по собиранию сновидений, относящихся к празднику, у представителей племени. Он обнаружил, что члены племени вывели сны о празднике, которые, как и следовало ожидать, претерпевали незначительные изменения и не вполне соответствовали тому, что в действительности происходило. Австралийские аборигены говорили, что если сон содержал в себе хорошую идею, то о ней сообщали всему племени и воплощали ее в ходе праздника, который иногда видоизменялся в себе, хотя в основном соответствовал их традиции.

Проводя аналитическую работу с католиками, А неоднократно наблюдала один и тот же феномен, а именно: им снится богослужение, во время которого происходит нечто особенное, например, священник раздает горячий суп вместо тела христова, или что-нибудь в этом роде. Я помню сон, который приснился монахине. В этом сновидении старый епископ прервал чтение мессы посреди Санктуса (Sanctus), составляющего момент таинства превращения, и сказал: «Теперь необходимо сказать нечто более важное» — и затем произнес проповедь о воплощении Христа. Потом он вновь прервал чтение, сказав, что теперь последует традиционная месса, и поручил двоим молодым священникам закончить богослужение. Очевидно, что эта монахиня, как и многие другие люди, не достаточно ясно понимала смысл таинства мессы, воспринимая ее как механическое воспроизведение воплощения Христа. Поэтому, как стало ясно из сновидения, происходящее необходимо было объяснить людям. Ибо если их сознание не участвует в происходящем, то богослужение не принесет им пользы; они верят без понимания. Поэтому в сновидении монахини епископ дал пространное пояснение, после чего традиционную мессу продолжили молодые священнослужители, что свидетельствует об обновлении. Этот пример показывает, что индивидуальное переживание религиозных символов всегда немного отличается от официального религиозного представления ионных образов.

Изучая сновидения, видения, галлюцинации и аналогичные явления, современный человек способен непредубежденно рассматривать феномены бессознательного. То, что проистекает из бессознательного, можно исследовать наблюдая за индивидами. Мы унаследовали редкие немногочисленные сведения об индивидуальном опыте, но традиционные символы бессознательного дошли до нас, поскольку человечество обращалось к бессознательному опосредованно, через религиозные системы. Это утверждение справедливо и для других кодифицированных подходов к бессознательному. Исключение составляют лишь древние, примитивные сообщества.

У некоторых эскимосских племен практически отсутствует коллективное сознание. Существует несколько преданий о призраках, духах и богах (бог воздуха, Сила, богиня моря, Сеана и др.), которые передаются людьми в рамках устной традиции, но личный опыт наследуется только шаманом или знахарем, которые являются религиозными личностями в таких сообществах. Эскимосы ведут настолько тяжелую жизнь в суровых условиях климата, что многим приходится сосредоточивать все усилия только на выживании, за исключением тех немногих избранных личностей, которые общаются с духами, обладают внутренним опытом и видят вещие сны. Простые люди сообщают им свои сновидения, составляя собственные представления, аналогично тому, как это делает пациент, участвующий в психоанализе. Они не остаются наедине со своими внутренними переживаниями, поскольку могут получить наставление или совет при встрече с шаманом. Можно сказать, молодые люди ищут старых шаманов, опасаясь, что они могут сойти с ума. В подобном случае уместно говорить о минимальном значении традиции коллективного сознания и о максимальном значении непосредственного, личного опыта некоторых индивидов.

Здесь, как мне кажется, проявляются пережитки первобытного состояния человека, антропологические исследования позволяют предположить, что на раннем этапе люди жили небольшими племенными группами по 20–30 человек, среди которых находились 2–3 одаренных интроверта, обладавшие личным опытом и правом духовного наставничества, тогда как сильные охотники и воины выполняли роль обычных вождей. В этом случае можно говорить о преобладании непосредственного внутреннего опыта над традицией.

Существуют явления погружения индивидов в бессознательное в рамках традиции посвящения. Например, у многих племен североамериканских индейцев процесс инициации молодого знахаря включает в себя восхождение на вершину горы или уход в пустыню после соблюдения поста, а иногда после принятия наркотических средств, с целью достижения видений, галлюцинаций, о которых молодой знахарь сообщает своему духовному учителю, инициатору. Если, например, он сообщает, что видел ящерицу, тогда ему говорят, что он является членом орлиного клана и должен стать знахарем определенного рода. Поскольку интерпретация индивидуального опыта связана с коллективной, сознательной традицией, знахарь должен отказаться от всего индивидуального, выходящего за рамки коллективных представлений. В своих работах Пауль Радин описал сновидения индейцев и показал, каким образом они интерпретируют их. Стало очевидным, что они пропускают то, чего не могут понять. Они выбирают из сновидения то, что имеет непосредственное отношение к представлениям коллективного сознания и опускают непонятные им детали подобно тому, как это делают новички в юнгианском анализе, приступая к интерпретации собственных сновидений. Но на предложение истолковать свои сны они обычно выбирают какой-то определенный мотив, который, по-видимому, более всего понятен им. Поэтому я всегда им указываю на детали, которые они упустили из виду.

Отдельные личности обладают опытом непосредственного восприятия бессознательного, опытом, который впоследствии нередко кодифицируется, интерпретируется и включается в религиозную систему. Естественно, что во всех религиозных системах существуют секты, которые стремятся возродить непосредственный опыт. При слишком высоком уровне кодификации религии обычно появляется компенсаторная секта, которая ставит своей целью возрождение индивидуального опыта. Этим, в частности, объясняется появление расколов. Например, в исламе произошел раскол на суннитов и шиитов, а в иудаизме в эпоху Средневековья — на талмудистов и каббалистов, в учении которых осуществлялась передача кодифицированных религиозных символов. Если каббалисты придавали огромное значение индивидуальному опыту и претендовали на роль единственно правильного учения, то талмудисты претендовали на обладание живым духом. Таким образом, возникает различие между экстравертными и интровертными типами. Но даже в интровертной традиции, претендующей на обладание духом живым, почти отсутствует реальный, личный опыт переживания бессознательного, за исключением лишь нескольких индивидов, обладающих таковым. Вероятно, это объясняется тем, что последние вызывают у окружающих настолько серьезные опасения и страх, что идти этим же путем осмеливаются лишь немногие, необычайно отважные люди или дураки, не ведающие того, насколько опасен этот путь, и потому иногда сходящие с ума.

Рис. 3. Совместная работа алхимика со своей помощницей (sorer mystica), которая олицетворяет сотрудничество с женской стороной.

В некоторых своих ранних лекциях, прочитанных в цюрихском техническом колледже, доктор Юнг привел примеры символов процесса индивидуации и изложил свое толкование их на основе ряда образов, представленных в пособии по восточной медитации, а также хорошо известных духовных упражнений, описанных в «Exercitia Spiritualia» святого Игнатия Лойолы и в «Benjoumin minor» Хью де сен Виктора. Юнг показал, что все формы систематической медитации содержат основные теории или символы, которые обычно присущи отдельным личностям в процессе индивидуации. Подобные подходы к бессознательному, а также большинство направлений восточной медитативной практики и христианской практики Средневековья содержат определенную заданную программу. Например, занимаясь духовной практикой по системе святого Игнатия, человек должен в течение первой недели сосредоточиваться на предложении «Homo creatus est». На следующей неделе он должен сосредоточиваться на страданиях Христа и т. д. Если в процессе созерцания ему приходит в голову мысль о том, что неплохо было бы выпить чашечку кофе, эта мысль означает мирскую тревогу, суету, спровоцированную дьяволом. Человек должен обуздать эту мысль. Но ведь могут возникать и благочестивые тревоги! При созерцании креста, например, можно внезапно увидеть голубой свет или корону из роз вокруг креста. Но поскольку такая мысль считается неподобающей, ее необходимо отвергнуть, ибо в этом случае дьявол вторгается в созерцательный процесс. Созерцатель должен созерцать крест, а не букет роз или что-нибудь в этом роде. Поэтому он получает указание отвергать спонтанные вторжения бессознательного и фанатично придерживаться программы.

Созерцатель продолжает сосредоточиваться на символах бессознательного, но его сознание загоняется в определенные рамки, установленные коллективной традицией. Если он расскажет своему духовному наставнику (Directeur de Conscience), что вместо креста видел ванну, ему скажут, что он не сосредоточился должным образом и отвлекся от созерцания. Это относится и к определенной форме восточной медитации. Если прекрасные боги и богини являются йогу и тем самым отвлекают его внимание от поставленной цели, он должен изгнать такие мысли как факторы, вызывающие беспокойство. При таком подходе к бессознательному необходимо строго, сознательно выполнять предписания, следуя по намеченному пути, не обращая внимания на внезапно возникающие мысли. Символы, проявляющиеся в таких формах медитации, не вполне совпадают с символами, возникающими в сновидениях и в процессе активного воображения, ибо аналитики рекомендуют просто наблюдать их, что, естественно, приводит к иным результатам.

Алхимики находились в совершенно иной ситуации. Они считали, что изучают неизвестный феномен материи — просто наблюдали за тем, что получится, и давали интерпретацию результатам опыта, не руководствуясь при этом конкретным планом. Когда появлялся комок какого-то странного вещества, они, не зная, что это такое, строили различные гипотезы, которые, разумеется, служили бессознательными проекциями. При этом у них отсутствовала определенная концепция или традиция. Можно утверждать, что проекции осуществлялись в алхимии в высшей степени наивно, при полном отсутствии корректировки и программы.

Представьте себе положение, в котором находился древний алхимик. Человек строил в какой-нибудь деревушке уединенную хижину и изготовлял в ней вещества, вызывающие взрыв. Вполне естественно, что все называли его колдуном. В один прекрасный день к нему приходил некий человек и говорит, что нашел странный кусок металла. Его интересовало, не купит ли алхимик у него этот кусок. Алхимик не знал стоимости металла и платил ему наугад. Затем он помещал этот кусок металла в печь и смешивал с серой или с другим веществом, чтобы посмотреть, что может произойти. Если металл оказался свинцом и пары его вызывали серьезное отравление, он приходил к заключению, что при соприкосновении с этим веществом оно вызывает у человека недомогание, а возможно, и смерть. На этом основании он утверждал, что в свинце заключен демон. Впоследствии, выписывая рецепты, он прибавлял в примечании: «Остерегайтесь свинца, ибо в нем таится демон, способный вызывать у людей смерть и безумие». Для людей того времени такое объяснение представлялось вполне очевидным и разумным. Поэтому свинец служил прекрасным предметом для проекции деструктивных факторов. Кислоты, способные вызывать коррозию и растворять вещества, также опасны, в то же время они имеют чрезвычайно важное значение для химических операций. Если вы намереваетесь какому-либо веществу придать жидкую форму, вы можете использовать для этой цели кислотные растворы. Проекция в данном случае состоит в том, что кислота является опасным веществом, способным растворять другие вещества и в то же время позволяющим их обрабатывать. Она служит средством трансформации: вы очищаете металл и с помощью некоторых жидкостей делаете его доступным для превращения. Если рассматривать алхимию с точки зрения современной химии можно сказать, что алхимики создали труды, не имеющие отношения к естественной науке и содержащие значительное количество проекции.

Таким образом, можно заключить, что алхимия содержит обширные сведения, полученные из сферы бессознательного, тогда как сознательная психика вела алхимический поиск, не придерживаясь определенной программы. Доктор Юнг рассматривал бессознательное с аналогичной точки зрения и при проведении анализа старался убедить пациентов подходить к своему бессознательному, не придерживаясь определенной программы. Так, например, когда мы говорим, что пациент находится в неудовлетворительном состоянии, мы должны совместно с ним рассмотреть сложившуюся ситуацию и то явление, которое мы называем бессознательным. Подобный сознательный подход содержит минимум программирования и соответствует исходной сознательной позиции алхимика.

Вопрос: При чтении книги Оппенгейма «Толкование сновидений на Древнем Ближнем Востоке» создается впечатление, что древние толкователи сновидений осуществляли толкование на коллективной основе. Вы согласны с этим утверждением?

Доктор фон Франц: Да. Я согласна с этим утверждением в том смысле, что толкователи отбирали из сновидений только то, что соответствовало коллективным представлениям. Это относится и к Артемидору. Мне известен только один древний документ, в котором описание сновидений не подверглось отбору. Таким документом является текст из святилища Сераписа в Мемфисе. Некий человек по имени Птолемей (его рукопись, по-моему, была издана Ульрихом Вилькеном) попал в неприятное положение. Его должны были за долги заточить в темницу. Но он предпочел стать послушником (Katochos) в святилище Сераписа в Мемфисе. В соответствии с правилами послушник должен был записывать свои сновидения. Так до нас дошел уникальный папирус Птолемея, написанный на эллинизированном египетском языке (египетском варианте греческого языка), в котором были описаны удивительно «современные» сновидения. Например, «Я встретил такого-то господина и сказал…», далее следуют банальности, снова упоминается имя и т. д. Все это характерно и для наших сновидений. Однако мы не в силах интерпретировать подобное сновидение, поскольку нам не известны связанные с ним ассоциации. Например, имя богини Изиды упоминается лишь в двух-трех сновидениях из двадцати семи. Мы можем рассматривать коллективные сновидения, в которых появляются коллективные фигуры. В то же время мы вынуждены отказаться от рассмотрения тех деталей сновидений, которые не вызывают у нас ассоциаций. Например, Птолемей сообщает о встрече со своим племянником, но никто из нас не знает, что значил для него этот племянник.

При чтении упомянутого документа я открыла для себя нечто важное, а именно: раньше люди рассматривали сны точно так же, как это делаем мы. Если вам доведется прочесть описание сновидений вавилонян, то вы заметите, что их подход к сновидениям отличался от нашего, ибо отбор сновидений для описания производился в соответствии с традиционным толкованием. Например, появление в сновидении черного козла предвещало несчастье. Многие другие сновидения человека оставались без внимания, но этот сон записывался, поскольку согласно коллективной традиции появление черного козла в сновидении означало несчастье. Аналогичным образом дело обстоит в крестьянской среде, в которой никто не обращает внимание на обычные сны. Но если кому-нибудь приснился гроб, свадьба или змея, такой сон обсуждают все члены семьи, размышляя о том, кого из членов семьи ждет смерть. Это относится только к традиционным мотивам, тогда как все остальные просто игнорируются.

Фрагменты сновидений Птолемея содержат нечто совершенно отличное от описаний сновидений в трактатах древних авторов. Очевидно, что в то время люди видели сны также, как и мы, хотя в произведениях сообщается только о тех немногих сновидениях, которые отражали представления людей. Например, если приснился дом, охваченный пожаром, значит человек влюблен и т. д. Не трудно себе представить, каким образом они приходили к таким интерпретациям, которые не так уж и плохи, ибо вполне вероятно, что влюбленному может присниться пожар. В отличие от этих толкований, основанных на обывательском опыте, средневековые и античные описания сновидений характеризуются большей конкретностью. Например, если во сне кто-нибудь умирал, значит следует ожидать гостя, который получит или потеряет деньги и т. д. Сновидение никогда не воспринимается как внутренний объект или процесс; оно неизменно проецируется на внешний мир.

Даже в наши дни, в Швейцарии, простые люди нередко обсуждают свои сновидения только на прогностическом уровне. Я проводила анализ сновидений приходящей ко мне домработницы. И вот однажды мне позвонил ее брат и задал вопрос, почему я свожу с ума его сестру. Он был убежден, что сны — это чушь, так как ему прошлой зимой трижды приснились гробы, но, тем не менее, в семье никто не умер. Для него характерен классический греко-египетско-вавилонский образ мышления. Вернемся к традициям небольших примитивных сообществ. Предположим, что в такой среде живет человек, который видит сны или наблюдает видения. У него есть две возможности: он может либо отправиться к знакомому шаману, лекарю или священнику и признать правильной его интерпретацию, либо будучи независимым, построить свою интерпретацию, сделать свои выводы и создать целую систему.

Замечание: Таким образом, все зависит от отношения и понимания авторитетной личности. В конечном счете, кто пользуется большим авторитетом — традиционный толкователь или человек, который видел сон или испытал переживание?

Доктор фон Франц: Да, в конечном счете все зависит от личности, обладающей наибольшей маной, от могущественной личности, которая ведет более духовную жизнь и пользуется большим авторитетом. Например, даже в примитивных племенах люди иногда скрывают свои переживания и создают свою систему взглядов. Но если впоследствии они становятся неудачниками в жизни, на них смотрят как на глупцов. Поэтому человек, обладающий достаточной самоуверенностью и стремящийся к одиночеству, рискует составить у окружающих мнение о себе как об одержимой личности или глупце, а не как о великом знахаре. Он должен идти на этот риск, и только жизнь способна показать, какой путь правильный. Но даже такие племена отличают одержимых глупцов от знахарей.

Замечание: Пользуясь христианской терминологией, можно сказать, что такой человек несет свой крест, но все зависит от мотива.

Доктор фон Франц: Совершенно верно. Например, в католической ересиологии считается, что человек может индивидуально достичь божественного откровения, что может привести его к отходу от церковной догмы. Представим себе, что у него было видение, в котором Христос сообщил ему, что он наполовину животное или что-нибудь в этом роде. Тогда он станет утверждать, что Христос воплощался не только в виде человека, но и животного. Если человек верит в это, инквизиция осуждает его на сожжение, утверждая, что, он, возможно, спасется. Его сжигают на костре, поскольку необходимо защитить ортодоксальную веру, но дверь остается открытой. Инквизиторы считают что еретик, возможно, прав, но если он отстаивает" свою личную истину, он должен ради нее пойти на костер. Они не утверждают, что он потерял душу, ибо господь, возможно, примет его в рай, но ему всё же суждено пойти на костер.

Такой подход свидетельствует о духовной скромности, ибо обрекая человека на сожжение, инквизиторы не говорят, что его душа потеряла шанс на спасение. Такой человек достаточно горд, одинок или духовно независим, чтобы полагаться на собственные убеждения и личный опыт, и должен нести ответственность за последствия этого. Общество не примет его в круг католиков. В других кругах подход может быть иным. Современное католическое учение претерпело незначительные изменения. Один иезуит рассказал моему другу, что, подобно вышеупомянутому представителю племени, им разрешается верить во что угодно, но при условии: не превращать личные убеждения в учение и не обращать других в свою веру. Если быть молчаливым и не отказываться от своего мировоззрения, то католическая церковь закроет на это глаза.

Замечание: По-моему, это относится не только к католической церкви, но и к любой группе людей. Все зависит от того, считает или не считает индивид возможным сообщить окружающим о своем опыте.

Доктор фон Франц: Да, именно поэтому я нередко говорю шизоидным личностям, что их безумие состоит не в предмете их видения или веры. а в их сообщении об этом неподходящим людям. Если бы они помалкивали, все было бы в порядке. У меня есть пациентка с пограничным состоянием, которая обращается к различным психиатрам и обвиняет их в идиотском рационализме и неверии в бога. Ее единственная ошибка, по моему мнению, состоит в том, что она рассказывает о своих видениях этим людям. Нет ничего дурного в ее видениях. Проблема заключается в ее экстравертированном чувстве, в ее социальной неадаптированности. Поэтому ей не следовало бы говорить подобные вещи психиатру с рационалистическим складом ума, которого интересует только одно — не следует ли ее изолировать!

Замечание: Нет, не следует, так как на карту поставлена его репутация!

Доктор фон Франц: Разумеется. Коллеги поднимут его на смех, если он станет верить в видения своих пациентов. Здесь речь идет об амбициях, престиже и социальных условностях.

Существует еще один аспект проблемы алхимии, а именно: почему она имеет столь важное значение для современного человека? Алхимия — естественная наука, которое олицетворяет стремление человека осмыслить материальные явления в природе; она являет собой смесь физики и химии на заре науки и соответствует сознательной психической установке тех кто изучает её и тайны природы, особенно материальные явления. Кроме того, алхимия является исходной точкой развития эмпирической науки. В дальнейшем я подробно остановлюсь на истории ее развития. Обычный современный человек, особенно в англосаксонских странах (а теперь и в европейских), интеллектуально подготовлен в области естественно-научных знаний в ущерб гуманитарному образованию.

Здесь проявляется тенденция акцентировать возрастающую роль «научного» подхода. При анализе современных людей можно обнаружить, что их взгляд на реальность в значительной степени находится под влиянием основных концепций естественных наук. Этим объясняется появление компенсаторных или связующих знаний из области бессознательного. Данная аналогия поверхностна, ибо причина лежит значительно глубже.

Если задаться вопросом, почему естественные науки играют столь важную роль в нашем мировоззрении (нем. — die Weltanschauung), то можно обнаружить, что это является конечным результатом длительного, специфического развития. Как известно, с европейской точки зрения естественная наука возникла в VI веке до н. э., в эпоху досократической философии. Но естественная наука в основном носила характер философских размышлений о природе, поскольку древние натуралисты очень мало занимались экспериментальными исследованиями. Более корректно можно было бы сказать, что в ту эпоху естественная наука сформировалась как некая теория или общая концепция реальности. Человек всегда экспериментировал с животными, камнями, различными веществами, огнем и водой. С этой точки зрения естественная наука представляет собой нечто большее и в прежнее время она была одной из составляющих тех видов магической практики, которые связаны со всеми религиями и имеют дело с материальными явлениями. Существует несколько исключений. В своем подходе к результатам деятельности человек имеет дело не только с внутренними идеями и представлениями, символами и образами, но и с материальными объектами. Это позволяет понять, почему в большинстве ритуалов содержится нечто вещественное, имеющее символическое значение, например, во время акта прорицания в центре храма ставят чашу с водой.

Материя и материальные явления рассматриваются с «магической» точки зрения, и поэтому в истории религии различных народов упоминаются религиозные символы персонификации или олицетворения демонов и божеств, т. е. мощных факторов, способных к материальному проявлению. Всем нам известна концепция маны, которую даже далекие от юнгианства исследователи религии сравнивают с электричеством. Если австралиец потирает рукой свой камень чуринга для получения большей маны, из этого следует, что он намерен зарядить энергией свой тотем или свою жизненную сущность подобно тому, как заряжается электрическая батарея.

В целом концепция маны несет на себе отпечаток проекции полуматериального, божественного электричества, божественной энергии или силы. Так, например, деревья, пораженные молнией, олицетворяют ману. В большинстве религиозных систем существуют предметы поклонения, к числу которых относятся вода, огонь, некоторые растения, а также духи, демоны и боги, персонифицированные и способные появляться, говорить и совершать поступки в видениях, отчасти напоминая человека. В одни моменты предпочтение отдается символам деперсонифицированных сил природы, а в другие — персонифицированных. В одних религиях доминирует один аспект, а в других — другой. Например, крайней формой максимально персонифицированных божеств является религиозная система, нашедшая отображение в поэмах Гомера, в которых представлены греческие боги с их человеческими недостатками. С другой стороны, существует и обратное явление, например, в греческой натурфилософии, в которой особое значение неожиданно придается таким символам, как вода — первопричина мира у Фалеса, или огонь — у Гераклита и т. д. Здесь идея маны воплощается на более высоком уровне.

В христианстве существует традиция: Бог-Отец и Бог-Сын обычно изображаются в образе людей, тогда как Святой Дух иногда в образе старца с бородой как Бога-Отца. В то же время Святой Дух нередко изображают в виде животного, что является иной формой персонификации, а иногда — в виде огня, ветра, воды или легкого дуновения, которое проносится между Богом-Отцом и Богом-Сыном. Даже в Библии Святой Дух имеет несколько форм воплощения, с помощью которых его описывают. Таким образом, в христианстве существует образ бога, представляющий оба аспекта. В других религиях также существует ряд персонифицированных и неперсонифицированных богов; поэтому можно предположить, что бессознательное стремится к конечным архетипическим проявлениям, которые иногда символически изображаются в виде естественных явлений, а иногда персонифицируются. Что это означает?

Рис. 4. Уильям Блейк. Изображение Бога-Отца в виде мудрого старца с бородой; типичная персонификация самости, архетипа целостности и центра личности.

Это очень трудный вопрос. Почему, например, один человек представляет бога как божественный, незримый, вездесущий огонь, а другой — как существо, похожее на человека? В настоящее время многие полагают, что ребенок с детсадовскими представлениями думает, что у Бога-Отца есть белая борода, и уже после ознакомления с научными взглядами рассматривает его как значимую силу мироздания. В этом случае мы просто проектируем нашу научную ситуацию. Следует считать неверным утверждение о том, что такие персонифицированные представления бога характеризуются большей инфантильностью.

Для того чтобы ответить на поставленный вопрос, нам придется внимательно исследовать множество материалов по сновидениям, а затем, в отрыве от религии, рассмотреть значение проявления архетипического образа огненного шара. Представим себе двоих людей, одному из которых приснился огненный шар, доставивший утешение и озарение, другому — замечательный мудрый старец. Оба человека в равной мере испытали потрясение. При поверхностном рассмотрении можно сказать, что оба образа символизируют самость, т. е. всеобщность, центр, форму проявления образа бога. В чем состоит различие между восприятием света или огненного шара в одном случае и явлением чудесного старца в другом?

Ответ: Первый случай передает абстрактный смысл.

Доктор фон Франц: Да, первый случай более абстрагирован, но абстрагирован от чего?

Замечание: Он более абстрагирован от человеческой природы.

Доктор фон Франц: Да, по определению он более абстрагирован. Но как мы ответим анализанду, который задаст такой вопрос? Мы не можем дать полный ответ, но мы можем кое-что рассказать по этому поводу. Я бы просто расспросила пациента и попыталась вызвать его на дальнейший разговор. Я бы представила ему ситуацию, в которой он мог бы «поговорить» с мудрым старцем, задать ему вопросы или рассказать ему о своих проблемах. Можно предположить, что, если бог явился в образе мудрого старца, он должен разбираться в человеческих проблемах, хотя, возможно, он ответил бы, что весьма далек от них. Во всяком случае первичное чувство, догадка, вызванная этим явлением, позволяет установить отношения с такой фигурой на человеческом уровне. Невозможно беседовать с огненным шаром с помощью естественной науки — быть может, можно поместить его в стеклянный сосуд и наблюдать за его действиями или преклонить перед ним колени, держась от него подальше, чтобы не обжечься; вы можете войти в огненный шар и обнаружить, что этот огонь не обжигает. Но с ним невозможно установить человеческую связь.

Таким образом, представления бога в образе человека свидетельствует о возможности установления с ним сознательных отношений, тогда как к образу природной силы можно относиться только как к феномену. Очевидно, каким бы ни было божество, оно проявляется по разному, и эта особенность сохраняется в большинстве теологии. Что представляет собой бог, с которым мы не можем установить связь? Если мы не можем ничего рассказать ему о своей душе, тогда какой прок от него? С другой стороны, что это за бог, который не выходит за пределы человеческого? Возможно, он представляет собой совершенно непостижимое существо, с которым невозможно установить связь подобно тому, как невозможно установить связь с непостижимым явлением природы. Поэтому, вероятно, всегда су шествовало два аспекта внутреннего центра психики, один из которых трансцендентный, другой — персонифицированный, что позволяет вступать с ним в отношения.

Если кто-нибудь увидит во сне божество в образе человека, то близость божества вызовет у человека эмоционально-интуитивное переживание. Святой Николай увидел во сне Христа, который явился ему в образе бесстрашного древнескандинавского воина. В этом видении воин рассказал людям правду о них самих. Он заглянул в их души и увидел, что они в действительности представляли собой, но люди бежали от него. Он предчувствовал то, о чем люди хотят спросить его и, не дождавшись, отвечал им. Очевидно, что св. Николай обладал тем же качеством, что и Христос в его видении. Это свидетельствует о наличии особенности, относящейся к сфере архетипического бессознательного и входящей в состав человеческого существа. Если вы увидите во сне архетип в образе человека, это означает, что в определенной степени вы могли бы воплотить его в себе. Он мог бы проявиться в вас и выразить себя через вас; в этом и состоит идея внутреннего Христа. Если вам приснится мудрый старец, то возможно, что вы окажетесь в невероятной ситуации, в которой вам будет задан невероятный вопрос, и вам в голову неожиданно придет замечательный ответ. Если вы честный человек, то, пробудившись, вы непременно признаете, что говорили не вы. «Оно» говорило через вас; в вас проявился мудрый старец, некто или нечто, не тождественное эго, но полезное в трудной ситуации.

Вопрос: Почему вы неизменно отрицаете идентификацию с эго?

Доктор фон Франц: Потому что при идентификации человек испытывает инфляцию. Необходимо быть честным в этом вопросе. "Если человек приложит умственное усилие, он может сказать, что это была его мысль. Но иногда бывало и так, что люди цитировали мои слова, утверждая, что таким образом я спасла их жизнь Я искренне отвечаю, что я не осознавала, что я сказала; но я сказала то, что пришло мне в голову, и эти слова оказались более мудрыми, чем я сама могла бы придумать. Но даже если вы прилагаете умственное усилие и субъективно чувствуете, что вы сформировали эту мысль, в действительности эта мысль пришла к из бессознательного, ибо без помощи бессознательного вы не способны ничего создать. Даже в тех случаях, когда вы говорите, что в 12 часов вы должны вспомнить о том, что необходимо сделать определенную вещь, вы забудете об этом, если бессознательное не поможет вам»

Безусловно, для любого инсайта источником является бессознательное, но данный постулат — преувеличение, ибо в одни моменты мы осознаем, что самостоятельно сформировали определенную Мысль, тогда как в другие моменты сознаем, что эта мысль просто пришла в голову без сознательного усилия. Необходимо быть простодушным и искренним. Не следует впадать в инфляцию и приписывать себе такие мысли. Через нас говорит мудрый старец, мудрая старуха или божество, если это подтверждается сновидениями. Если кто-нибудь увидит во сне мудрого старца и в связи с этим испытает переживание, тогда это сновидение служит эмпирическим подтверждением. Огненный шар не вызывает таких переживаний, хотя в определенном отношении он более замечателен, так как производит более сильное впечатление на человека, поражая таинственностью и абсолютной непохожестью на божество.

Божество производит на личность поразительное, непостижимое впечатление, что чревато опасностями. К подобным переживаниям необходимо приспосабливаться так, как мы приспосабливаемся к таким явлениям природы, как извержение вулкана. Извержение вулкана являет собой красивое зрелище, к которому не следует приближаться, с которым невозможно установить контакт. На него можно лишь смотреть, но запомнишь его навсегда. Он оказывает эмоциональное воздействие, но описать его может только поэт. Это соответствует проявлениям архетипа как явление природы. В восприятии человека природа обладает нуминозной (божественной) особенностью. Это объясняет то, почему человеческий образ бога имеет две формы. В большинстве религий персонификации бога существуют в обеих формах.

В истории развития европейского сознания формирование странного вида энантиодромии и противоположности началось в Древней Греции. В религии гомеровских времен преувеличивалось значение персонифицированного аспекта, в натурфилософии досократических философов — значение природного аспекта. Если в стоицизме внимание уделялось природе как таковой, то в христианстве произошло возвращение к персонифицикации. Начиная с XV–XVI веков акцент вновь сместился на природный аспект. В развитии европейского сознания в это время стремились к гармонии, а именно: к устранению различий между, наукой и религией, которое в наше время приняло форму псевдосерьезной проблемы противостояния науки и религии.

Я называю это проблемой в ироническом смысле, поскольку первоначально не существовало никакой проблемы. В действительности существует только одно — стремление к конечной истине. Одни люди вязнут в проекции представлений природных сил архетипа, другие — персонифицированных сил, и те, и другие вступают в спор друг с другом. Некоторые из вас могли бы возразить, задав вопрос, каким образом сторонники естественной науки попадают в сети проекций. Для аналитика ответ на этот вопрос очевиден, но мне хотелось бы поговорить с теми из вас, кому не приходилось задумываться об этом.