Стратегия № 3: «Действовать, а не буйствовать». Призыв к верхнему мозгу

Стратегия № 3: «Действовать, а не буйствовать». Призыв к верхнему мозгу

Общаясь целый день со своими детьми, спросите себя, к какой части их мозга вы взываете. Вы задействуете верхний мозг? Или вы провоцируете нижний? Ответ на этот вопрос может определить результат каждого из тех самых моментов неустойчивого равновесия в воспитании. Вот история, рассказанная Тиной, об одном из таких случаев с ее сыном:

Когда мы обедали в одном из наших любимых мексиканских ресторанов, я заметила, что мой четырехлетний сын ушел из-за стола и встал за колонной, расположенной метрах в трех от нас. Как бы я его ни любила и каким бы очаровательным он ни был большую часть времени, в тот момент, когда я увидела его злое, вызывающее лицо вкупе с постоянным высовыванием языка в нашу сторону, слово «очаровательный» совершенно не пришло мне в голову. Несколько человек, обедающих за соседними столиками, смотрели на моего мужа Скотта и на меня, ожидая, как мы будем выходить из этой ситуации. В тот момент мы со Скоттом ощущали давление и осуждение со стороны этих наблюдателей, ожидающих, что мы применим закон о правилах поведения в ресторане.

Я реально видела два варианта действий, пока подходила к сыну и наклонялась на уровень его глаз. Вариант первый: я могу последовать традиционной процедуре «скомандовать и потребовать», открыв ее стандартной угрозой, произнесенной суровым голосом: «Прекратите кривляться, молодой человек. Сядьте за стол и ешьте свой обед, иначе не получите никакого десерта».

Иногда Вариант первый может быть подходящей реакцией родителей. Но для моего мальчишки такая вербальная и невербальная конфронтация запустила бы все возможные эмоциональные реакции нижнего мозга – той его части, которую ученые называют мозгом рептилии, – и он начал бы отбиваться, как атакованная рептилия.

Вариант второй: я могу включить его верхний мозг, пытаясь получить более обдуманную – в сравнении с атакующе-оборонительной – реакцию.

Да, я совершала множество ошибок, воспитывая своих мальчишек (как они безбоязненно заявят вам). Однако всего за день до этого я читала группе родителей лекцию о верхнем и нижнем мозге и о том, как использовать повседневные напряженные моменты – моменты выживания – в качестве возможности обеспечить процветание своим детям. Поэтому, к счастью для моего сына, все это было свежо в моей голове. И я решила выбрать Вариант второй.

Я начала с озвучивания происходящего: «На вид ты очень сердит. Ты сердишься?» (Помните «установить связь и перенаправить»?) Он скорчил свирепую гримасу, снова высунул свой язык и громогласно заявил: «Да!» Я испытала реальное облегчение оттого, что на этом он остановился. Было бы совсем неудивительно для него добавить сюда его новейшее любимое оскорбление и назвать меня «Пердолицый Джонс» (клянусь, я не знаю, откуда они берут все эти выражения!).

Я спросила его, на что он разозлился, и узнала, что он пришел в ярость оттого, что Скотт велел ему съесть хотя бы половину кесадильи[8], прежде чем он получит свой десерт. Я признала, что могу понять, насколько это может быть обидным, а потом сказала: «Ну с папой ведь всегда можно договориться! Реши для себя, сколько, по-твоему, будет справедливо съесть, а потом пойди и поговори с ним. Дай мне знать, если тебе понадобится помощь в осуществлении твоего плана». Я потрепала его по волосам, вернулась к столу и наблюдала его вновь очаровательное лицо, демонстрирующее признаки серьезных размышлений. Его верхний мозг, со всей определенностью, был задействован. Фактически это была война с нижним мозгом. Пока что мы избежали взрыва, но по-прежнему оставалось ощущение, что опасный предохранитель все еще плавился внутри него.

Секунд через пятнадцать, или около того, мой сын вернулся к столу и сказал сердитым голосом: «Папа, я не хочу есть половину кесадильи. И я хочу десерт». Реакция Скотта идеально соответствовала моей собственной: «Хорошо, сколько, по-твоему, будет справедливо съесть?»

Ответ был произнесен медленно, с твердой решительностью: «У меня только одно слово: десять укусов».

Еще более смешным этот математический ответ делало то, что десять укусов означали, что сыну придется съесть гораздо больше половины кесадильи. Поэтому Скотт принял это контрпредложение, мой сын радостно поглотил десять укусов, а потом свой десерт, и вся семья (как и другие клиенты ресторана) наслаждалась обедом без последующих инцидентов. Нижний мозг моего сына так и не смог полностью овладеть ситуацией, и это означало, к счастью для нас, что его верхний мозг победил.

Повторю еще раз, что Вариант первый вполне нормален, даже приемлем, но он приведет к потере возможности. Мой сын лишился бы шанса увидеть, что отношения между людьми строятся на контактах, общении и компромиссах. Он бы не получил шанса почувствовать воодушевление от того, что может делать свой выбор, влиять на ситуацию и решать проблемы. Короче говоря, мы бы упустили шанс упражнять и развивать его верхний мозг.

Спешу заметить, что, несмотря на то что я выбрала Вариант второй, нам со Скоттом по-прежнему следовало отреагировать на его плохое поведение в том инциденте. Как только наш сын стал способен больше контролировать себя и мог воспринимать то, что мы говорим, мы обсудили важность проявления уважительного отношения и хороших манер в ресторане даже в тех случаях, когда ты чем-то недоволен.

Этот пример показывает, как простая осведомленность о верхнем и нижнем мозге помогает выбрать способ воспитания детей и установления дисциплины. Обратите внимание, когда проблема возникла, Тина спросила себя: «К какой части мозга я хочу апеллировать сейчас?» Она могла получить желаемый результат, осудив поведение сына и потребовав немедленно это поведение изменить. Она обладает достаточным авторитетом в глазах сына, чтобы заставить его повиноваться (хотя и с негодованием). Но такой подход запустил бы нижний мозг, и гнев ребенка и чувство несправедливости вспыхнули бы в нем. Поэтому Тина задействовала его верхний мозг, помогла ему продумать ситуацию и найти способ договориться с отцом.

Давайте проясним одну вещь: в отношениях детей и родителей бывают такие моменты, в которых нет места переговорам. Дети должны уважать своих родителей, и иногда родительское «нет» – это просто нет, без возможностей для маневра.

Кроме того, иногда контрпредложения (компромиссы) могут быть неприемлемыми. Если бы четырехлетний сын Тины предложил, что он съест только один «укус» от всего обеда, его отец не пошел бы на подобную сделку.

Однако поскольку мы родители и мы воспитываем наших детей, у нас есть множество возможностей взаимодействовать с ними таким образом, чтобы задействовать и развивать их верхний мозг.

Обратите внимание, как в ситуации, приведенной на иллюстрации, мать принимает решение не выдвигать ультиматум, который приведет в буйство нижний мозг. Вместо этого она задействует верхний мозг, сначала подталкивая свою дочь к тому, чтобы употребить точные слова для описания своих чувств («Ты так сильно разозлилась оттого, что я не купила тебе те бусы?»).

Затем она предлагает своей дочери вместе поработать над решением проблемы. Как только девочка спрашивает «А как мы это будем делать?», мать понимает, что верхний мозг задействован. Теперь ее дочь способна обсуждать с мамой вопрос совершено в другом тоне, нежели она делала это всего несколько секунд назад. Теперь они могут совместно устроить мозговой штурм на тему покупки других бус в магазине или изготовления их самим дома.

Кроме того, мать может теперь научить дочь пользоваться словами, когда та злится.

Каждый раз, когда мы говорим: «Убеди меня» или «Предложи решение, которое устроит нас обоих», – мы даем ребенку шанс попрактиковаться в решении проблем и принятии решений. Мы помогаем ему рассмотреть возможные последствия его действий и допустимые варианты поведения, подумать о том, что хотят и чувствуют другие люди. И все это благодаря тому, что мы задействуем верхний этаж, вместо того чтобы провоцировать буйство нижнего.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.