16.2. Особенности мотивации и мотивов при различных заболеваниях
16.2. Особенности мотивации и мотивов при различных заболеваниях
Еще в прошлом веке невропатологи, психотерапевты и психологи отмечали, что различные органические и функциональные нарушения в центральной нервной системе человека приводят к изменениям в его мотивации и мотивах.
Эти изменения в соответствии с изложенной в главе 4 стадиальностью мотивационного процесса можно отнести к потребностям и энергетике мотива, к «внутреннему фильтру» и целеполаганию.
Нарушения, касающиеся потребностно-энергетической стороны мотивации. Выделены два типа изменения силы потребности (желания) при различных заболеваниях. Первый тип характеризуется резким ослаблением силы потребностей. Эта аномалия мотивации называется абулия, о ее проявлениях упоминается еще в середине прошлого века. Например, в описании Ж. Эскироля, пациент следующим образом определял свое состояние:
* * *
Существование мое неполно; отправления повседневной жизни сохраняются, но каждому из них чего-то недостает, они не сопровождаются обычным для них чувством и не оставляют после себя удовольствия, которое за ними должно следовать, недостаток активности у меня происходит оттого, что мои чувства (читай: желания. — Е. И.) слишком слабы, чтобы оказать влияние на мою волю[31].
Другой французский врач — Бильо — рассказывает о женщине, у которой из-за несчастной любви развилась страшная апатия, равнодушие ко всему. Она утратила способность желать и утверждала, что ее состояние есть состояние человека, который ни жив, ни мертв.
Э. Крепелин (1899) отмечал ослабление желаний при старческом и юношеском слабоумии, прогрессивном параличе. Больные перестают интересоваться чем бы то ни было, по целым дням сидят или шатаются без всякой цели и пасуют перед малейшим препятствием. Только непосредственные потребности, особенно в еде, могут еще побудить их к действию. Каждому побуждению у больных с юношеским слабоумием противостоит сразу противопобуждение, столь же и часто даже более сильное. Оно производит остановку действия, «запор», как это называет Э. Крепелин.
Т. Рибо (1886) также отмечал ослабление потребностей у некоторых больных. В состоянии абулии больной совершенно неспособен продолжать обычную жизнь нормального человека, пишет Т. Рибо; он не в состоянии выйти погулять, написать свою фамилию, вообще сделать что-либо, хотя сознает необходимость этих поступков и, забывшись, автоматически легко их совершает.
Н. Н. Ланге отмечает, что истерические субъекты не умеют, не могут и не хотят хотеть. Для них характерны крайняя подвижность, неустойчивость потребностей и влечений, несоотнесенность (нескоординированность) друг с другом.
При поражении лобных долей, стриапаллидарной системы и ретикулярной формации наблюдаются случаи резкого снижения силы и устойчивости потребности в пище (анорексия). Снижение силы мотива у детей с повышенной эмоциональной возбудимостью отмечено И. П. Лысенко (1983). Снижена сила мотива и у больных шизофренией (И. А. Кудрявцев и др., 1983).
При искаженном психическом развитии — типа дизонтогенеза, при котором наблюдаются сложные сочетания общего недоразвития, задержанного, поврежденного и ускоренного развития отдельных функций, приводящих к ряду качественно новых патологических образований, одним из проявлений которого является детский аутизм, — основным дефектом мотивации является исходная энергетическая ограниченность и связанная с ней недостаточность побуждений, быстрая истощаемость любой целенаправленной активности. Интересы этих детей далеки от реальной жизни, они склонны к фантазированию; проявляется у них и склонность к патологическим влечениям.
При аутизме, в зависимости от степени тяжести, резко снижена потребность в общении — от отрешенности до замещения и повышенной ранимости при контактах. Для аутичных детей с ранним проявлением характерна импульсивность действий и поступков.
Часто, однако, встречается и противоположный тип изменения силы потребностей: их резкое усиление. Так, при заболеваниях, сопровождающихся нарушениями в подкорковых отделах головного мозга, потребность в пище резко увеличивается, превращаясь в прожорливость (булимия). Нередки изменения в сексуальной сфере: наступает повышенная сексуальность (хотя имеются случаи и ослабления полового влечения).
В реактивном состоянии, вызванном тяжелой психической травмой, при маниакально-депрессивном психозе потребности и влечения нередко приобретают огромную силу при незначительной устойчивости, что вызывает импульсивное поведение. В то же время у некоторых больных, при наличии бреда, наряду с большой побудительной силой наблюдается стойкость потребностей и мотивов, сопровождающаяся их узостью и единообразием (это является следствием патологической инертности нервных процессов). Патологические влечения, подчиняющие себе все поведение больного, бывают нескольких видов: клептомания — стремление к воровству (причем крадут вещи, которые и не нужны), пиромания — стремление к поджогу, дромомания — непреодолимое стремление к бродяжничеству, дипсомания — влечение к пьянству, копромания — стремление к нецензурным выражениям. Наблюдаются стремления к самоубийству, к самоистязанию и т. д.
У больных с общими психическими изменениями и снижением в результате мозгового заболевания интеллекта (деменцией) изменяется соотношение между силой биологических и социальных потребностей; социальные потребности у них снижаются, преобладают же потребности в еде, иногда — в сексе (С. С. Корсаков, 1913).
Отчетливо проявляются эти особенности потребностной сферы у умственно отсталых детей.
Один из классиков олигофренопедагогики Э. Сеген писал, что умственно отсталый ребенок, не прошедший школы специального обучения и воспитания, ничего «не знает», «не может» и «не хочет». При этом он придавал главное значение последнему, т. е. отсутствию каких-либо духовных потребностей, интересов, хотений, стремлений.
У умственно отсталых детей слабо выражена любознательность, мало выражены побуждения к осуществлению новых видов деятельности.
Однако слабость побуждений умственно отсталых детей неравномерна, элементарные органические потребности у большинства выражены нормально и с годами их побудительная сила все увеличивается. У ряда детей наблюдается повышенная расторможенность влечений. Их аппетит и жажда отличаются неумеренностью и безудержностью, так же как и сексуальные устремления.
Таким образом, у олигофренов имеется дисгармоничное развитие потребностей: сильная выраженность органических и слабая — духовных.
Тенденция к аффилиации более выражена у больных неврозами с депрессивным синдромом, меньше — у больных с фобическим синдромом и еще меньше — у больных неврозом с астеническим синдромом.
Нарушения мотивации, касающиеся обоснованного принятия решения и выбора цели. При ряде пограничных состояний человека резко уменьшается роль «внутреннего фильтра» в процессе мотивации. С. С. Корсаков (1913), Н. Н. Ланге (1991), М. С. Лебединский и В. Н. Мясищев (1966) и другие отмечают, что у больных с маниакальным психозом и в меньшей степени — при психопатии возможны маломотивированные (малообоснованные) поступки, импульсивные действия, возникающие из аффективно окрашенных побуждений, без соотнесения их с обстоятельствами. У этих больных обнаруживается наплыв желаний при выраженном сокращении предварительного, ориентировочного этапа деятельности. Они стремятся к немедленному удовлетворению возникающих потребностей, без учета возможных последствий. Длительная «борьба мотивов» для них не характерна.
При психастении (типе психопатии, названном так П. Жане, 1903) главным затруднением в процессе мотивации является прохождение через «внутренний фильтр» возникающих идей и побуждений, носящих навязчивый характер. Больной сознает их нелепость и поэтому у него, при высоких требованиях к своему моральному облику, возникают мучительные сомнения, опасения, неуверенность. Так, при навязчивом страхе заражения, сопровождающемся бесконечным мытьем рук, больной понимает, что страх его нелогичен, что глупо мыть руки «до дыр», но делает это, чтобы ослабить душевную напряженность, лежащую в основе навязчивого состояния.
Психастеник испытывает затруднения в принятии решения, для него характерны колебания в выборе цели действий, путей ее достижения. Но еще более труден для него переход от выбора цели к намерению и его осуществлению.
К. Обуховский (1972) приводит один из характерных примеров.
* * *
Одинокий И. З., проживающий далеко от города, измученный продолжительными поездками на работу, хотел обменять свою комнату на расположенную ближе к городу. Он дал объявление в газете, и нашелся человек, желающий обменяться. И тут начались бесконечные размышления о том, каким условиям должна отвечать новая комната и нужно ли на самом деле переселяться. И. З. постоянно утверждал, что не имеет достаточных оснований для окончательного решения, каждый из доводов отбрасывал как слишком поверхностный, малообоснованный. Продолжалось это три месяца и кончилось тем, что он остался на старом месте. Характерно, что почти все житейские дела у него оканчивались таким же образом.
Правда, направленность мотивации во многом зависит от личностных черт человека, обусловливающих разные типы психопатических реакций. У возбудимых психопатов это стеническая агрессивная тенденция к реализации потребностей. У тормозных психопатов это ограничение контактов, отказные реакции, у истерических психопатов — стремление привлечь к себе внимание, произвести впечатление.
У больных эпилепсией с инертностью нервных процессов проявляется ригидность в ситуациях, требующих перестройки привычного стереотипа действия, т. е. нарушена планирующая функция мотивации.
Аномалии мотивационной сферы наблюдаются и при олигофрении (слабоумии). Для этих больных характерны незрелость мотивации (малая обоснованность действий и поступков из-за нарушения процессов анализа и синтеза), повышенная внушаемость (податливость влияниям извне при формировании намерений), невозможность выйти за пределы непосредственного опыта. Внушаемость, некритическое восприятие указаний и советов окружающих, отсутствие попыток проверить и сопоставить эти указания и советы с собственными интересами и склонностями, продумать последствия действия или поступка приводят к тому, что умственно отсталого ребенка легко подбить на неблаговидный поступок. И в то же время такие дети могут проявить упрямство, непреодолимое стремление сделать наперекор тому, о чем их просят.
Для этих детей характерна импульсивность действий и поступков, которые, как писал Кречмер (1927), как бы минуют высшую сферу личности, не подчинены ее подлинным установкам и отношениям. В то же время у них могут проявляться обдуманность и даже хитрость при удовлетворении эгоистических потребностей и интересов.
Отклонения в состоянии психики приводят к нарушениям мотивации при выборе цели. Э. Кречмер (1927), характеризуя истериков, говорит, что они не слабовольны, а слабодельны. У психопатов наблюдается неустойчивость целей, быстрая их смена уже на самых начальных этапах действия. У больных неврозом поставленная цель может не соответствовать условиям и возможностям человека. Вследствие переоценки значимости своей личности они могут ставить далекие и недостижимые цели, но в то же время, недооценивая свое умение, реальные цели ставят перед собой явно заниженные. По данным Н. А. Курганского (1989), в отличие от здоровых людей, у которых больше выражен мотив достижения успеха, у больных неврозами более выражен мотив избегания неудачи; это в большей степени наблюдается у больных неврастенией, чем у больных истерией. У первых имеется также большой разрыв между уровнем притязаний и возможностями.
Если в норме переход к легким целям после неудачи или, наоборот, к более трудным целям после успеха носит более или менее плавный характер, то при эмоциональной неустойчивости психопатов эти колебания носят очень резкий характер, больные как бы шарахаются от одной крайности к другой. Небольшой успех толкает их на выбор самой трудной задачи, однократная неудача — на выбор самой легкой.
У больных шизофренией вообще не выявляется зависимость между успехом— неуспехом и выбором трудности цели (Б. И. Бежанишвили, 1967; Б. В. Зейгарник, 1976), отсутствует иерархия перспективных целей (М. Стехлик, 1983).
По К. Обуховскому, сформулированные в мотиве цель и программа действий для ее достижения должны быть тесно связаны, так как программа — это уточнение средств, с помощью которых может быть реализована цель. Однако часто обнаруживается, что у лиц, страдающих невротическими нарушениями, программа, заключенная в мотиве, не может обеспечить достижения цели; более того, она нередко противоречит ее достижению. Невротик боится неудачи и поэтому либо отодвигает как можно дальше исполнение желания (достижение цели), либо ставит перед собой ложную цель, в противном случае ему пришлось бы отказаться от составленной им программы деятельности. Постановка же ложной цели («официальной версии») при сохранении старой программы позволяет продолжать ту деятельность, к которой он более склонен, дает возможность сохранять видимость ее рациональности. Лица с невротическими нарушениями ищут основание для оттягивания реализации мотива; обманывая себя, они принимают такую формулировку цели, благодаря которой их программа согласуется с их убеждениями.
Выдвигаемые невротиком защитные аргументы (называемые К. Обуховским мотивами) очень устойчивы, он настаивает на них с чрезвычайным упорством. Легко поддаваясь убеждению во многих других, казалось бы, более важных делах, в каких-то вопросах он нередко допускает серьезные нарушения правил логики, только бы остаться при своем мнении. Психастеники не способны, таким образом, к изменению мотива и принятию нового. Трудно добиться признания ошибочности стремлений и у истериков вследствие эффективности характера их мышления. Они глухи к нотациям, встречают их агрессивно.
Специфика постановки целей умственно отсталыми детьми состоит в том, что они часто не в состоянии отказаться от чего-либо желаемого близкого даже ради более важного и привлекательного, но далекого. Как пишет С. Я. Рубинштейн, отдаленные во времени блага оказываются бледными тенями рядом с непосредственно близкими и хотя бы ничтожными удовольствиями. Умственно отсталые дети не умеют действовать в соответствии со сколько-нибудь отдаленными целями (Б. И. Пинский, 1962).
Характерным для этих детей является то, что уровень притязаний вырабатывается у них с трудом. По данным Л. В. Викуловой (1955), у имбецилов его вообще не удается выработать.
Уровень притязаний, т. е. сложность выбираемых целей, имеет свою специфику и при других патологических нарушениях. При атеросклеротическом слабоумии в силу резкого нарушения критичности мышления больные совершенно не соразмеряют уровень притязаний со своими возможностями. Следующие одна за другой неудачи их не обескураживают. Как правило, не выполнив очередного задания, больной тем не менее берет следующее, более сложное, не возвращаясь уже к более легким.
У больных эпилепсией тоже отмечается инертность уровня притязаний, сочетающаяся с неадекватностью имеющимся возможностям: после неудачи больные продолжают выбирать все более сложные задания.
Кроме того, для больных эпилепсией характерна склонность к чрезмерной обстоятельности, детализации, актуализации малосущественных вопросов, что замедляет процесс выбора цели и принятие решения.
Многие авторы отмечают нарушения мотивации у детей с задержкой психического развития. При психофизическом инфантилизме психогенной формы отмечается неумение ребенка выделить, осознать и принять цели действия. При соматогенной же форме, а также органическом инфантилизме и задержке психического развития церебрально-органического происхождения отмечается неумение детей планировать свою деятельность по содержанию и времени (Г. В. Бурменская и др., 1990).
По данным Н. В. Елфимовой (1982), дети с задержкой психического развития не могут выделить основную цель действия, а выделяют лишь промежуточные цели, соответствующие отдельным операциям.
При таком психосоматическом заболевании, как гипертоническая болезнь, тоже наблюдаются особенности мотивационной сферы человека. Таким больным свойственна защитная манера поведения, враждебность и агрессивность, преобладание «мотивации власти», эгоцентрические установки при пассивности в достижении своих целей и неуверенность в себе при принятии решений, сочетание высокой «мотивации достижений» с низкой надеждой на успех и высоким страхом неудачи.
Отмеченные аномалии мотивации, касающиеся, в частности, «внутреннего фильтра», у лиц с различными нервно-психическими расстройствами не означают возникновения каких-то новых патологических состояний личности. Вероятно, справедлива точка зрения Э. Кречмера, что наблюдающиеся особенности мотивации у этих больных — это возврат к незрелым формам мотивации, наблюдающимся у детей. Э. Кречмер выделяет в детской психологии примитивные реакции, под которыми он понимает непосредственные аффективные разряды, не интериоризованные через сложную структуру личности (т. е. через «внутренний фильтр», влияние которого на принимаемые решения и формируемые намерения с возрастом, как показано в главе 7, возрастает). Раздражение от переживания не проходит целиком через интерполяцию развитой целостной личности, а непосредственно реактивно обнаруживается в импульсивных мгновенных действиях, пишет Э. Кречмер. Особенно это характерно для подростков в период полового созревания, когда (по данным моих сотрудников) нарастают преобладание возбуждения над торможением и подвижность нервных процессов, способствующие проявлению решительности (которую можно расценить и как торопливость) в принятии решений.
Э. Кречмер пишет далее, что у взрослых развитых личностей подобная примитивная реакция может возникнуть при травматизирующих влияниях, поражающих и парализующих личность, вследствие чего более глубокие филогенетические пласты психики испытывают изолированное раздражение и, становясь на место верхних пластов, выступают на поверхность. Подобные примитивные реакции имеют место и у инфантильных личностей, слабоумных, слабовольных психопатов, у пострадавших от травмы черепа, алкоголя или скрытой шизофрении.
Данное явление, пишет Э. Кречмер, не возникает при болезни, как какая-нибудь диковинная опухоль, как нечто совершенно новое. Заболевание только создает условия, при которых проявляется и выступает наружу механизм, всегда заключенный в нормальной организации поведения. То, что у истериков рассматривается как род болезненного инородного тела, находят и у животных, и у маленьких детей; на этой ступени развития примитивные реакции являются нормальным и более или менее единственным существующим способом хотеть. Гипобулический волевой тип представляет собой онтогенетически и филогенетически низшую ступень целевой установки. Таким образом, по Э. Кречмеру, болезнь не создает комплекса гипобулических симптомов, а лишь выводит его наружу. Она берет нечто, что является важной нормальной составной частью в психофизическом выразительном аппарате у высших живых существ, отрывает его от нормального соединения, изолирует, смещает и заставляет функционировать чересчур сильно, титанически и бесцельно. Гипобулика, пишет Э. Кречмер, является не только важной переходной ступенью в истории развития высших живых существ, исчезнувшей впоследствии или просто замещенной целевой установкой, — она является скорее остающимся органом, отпечаток которого сохраняется в более или менее сильной степени также и в психической жизни взрослого человека.
Таким образом, сущность взглядов Э. Кречмера на аномалии мотивации можно выразить словами Л. С. Выготского (1983):
* * *
Мы видим, таким образом, что в самых разнообразных болезнях может обнаружиться генетически более ранний механизм, который на известной стадии развития является нормальной ступенью и который не может быть понят иначе как в свете развития… Развитие есть ключ к пониманию распада, а распад — ключ к пониманию развития. Следуя мгновенному безразличному побуждению, совершается действие, которое нельзя объяснить ни личностью действующего, ни давлением принудительной ситуации. Здесь проступает не что иное, как отсутствие сопротивления мимолетному, мгновенному импульсу, т. е. тяжкая отколотость этого изолированного проступка от какой-либо интерполяции с традициями целостной личности. Подобного рода аффективно слабые, внезапные действия заставляют нас всегда подозревать серьезный процесс распада или расколотости личности. Таким образом, мы вправе рассматривать примитивную реакцию как симптом недостаточного развития или начинающегося распада личности… Эти реакции неспецифичны для личности, они могут встретиться у личности любого типа, хотя отчетливо характеризуют определенный тип личности, а именно примитивный (с. 278–279).
Реакции же личности, подчеркивает Л. С. Выготский, специфичны тем, что в их возникновении интенсивно и сознательно участвует вся личность (все личностные образования). Они появляются тогда, когда личность испытывает так называемое ключевое переживание. Характер и ключевое переживание, пишет Э. Кречмер, подходят друг к другу, как ключ к замку. Такие переживания вызывают у личности реакции, в которых отражаются и получают свое отчетливейшее выражение все специфические особенности данной индивидуальности.
Л. С. Выготский отмечает, что примитивные реакции являются не прямым следствием дебильности (умственной отсталости), а отдаленным следствием ее как недоразвития личности. Примитивная реакция, пишет он, есть реакция, обошедшая личность.
В клинической психологии характеристики поведения личности описываются в аспекте патопсихологических синдромокомплексов (В. М. Блейхер, 1976). Изучение динамики особенностей поведения детей и подростков с различными типами дизонтогенетического развития, их потребностно-мотивационной сферы стало предметом специального исследования В. А. Худика (1997). Патопсихологические синдромокомплексы рассматриваются им с позиций диагностики и коррекции аномалий личности, в том числе и в сфере потребностей, мотивов поведения и ценностных ориентации.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.