Пора прощаться

Пора прощаться

Ну, вот и приходит пора прощания. Владимир отправляется домой к жене. По пути он, наконец, вспоминает о сыне.

Он задумывается, как же будем сына воспитывать. Ему рассказывали, рассказывали, а он снова спрашивает. Да бросят его на поляне и раз в год приходить будут. Вопросы задавать глупые. Это ж «истина первоистоков». Для дедов и Анастасии это нормально.

Для самого Владимира не очень. Характеризует с положительной стороны.

Только Анастасия его посылает подальше. Мол, не готов ты к воспитанию ребенка. Нельзя, чтобы твой сын тебя с детства увидел. Материальные блага ему не нужны, информацией его так перегрузят, что обучать его смешно. «Это все равно, что направить учиться великого математика в первый класс». Сильное сравнение. Но не совсем адекватное. Если человек с потенциально гениальными математическими способностями циферок не знает и не умеет читать и писать, то ему, пожалуй, в первый класс стоит походить. Анастасия продолжает: «Пойми, когда он начнет осмысливать мироздание, ты рядом с ним будешь казаться недоразвитым существом. Разве хочется тебе, чтобы твой сын видел своего отца недоумком?».

Да?! Неужели не только мне так видится? Но и будущему сыну Владимира?

Впрочем, я-то тем более этому вундеркинду покажусь недоумком.

С момента рождения сына до издания книги прошло 3–4 года. С издания книги прошло шесть лет. То есть ему сейчас 9-10 лет. Уже пора бы сыну Анастасии и Владимира прийти в мир. Помните магический возраст 9 лет?

Значит, можем встретиться? Поговорим за жизнь, если получиться. Если подпустят меня, недостойного.

От таких слов (про недоумка-папашу) любой нормальный мужик должен взбелениться. И Владимир, наконец, проявляет себя как нормальный мужик.

Обозвал ее по-разному. Я не буду повторяться. Не та ситуация.

Потом успокоился. Начал думать. Размышления парадоксальные.

«Конечно, странная она будет мать. Образ жизни ее… Мышление… Да ничего не поделать с ней. Зато она физически очень сильная. Добрая. Природу хорошо знает, животных. И умная. Хоть и ум своеобразен».

Ну бывает же, а? Провести с человеком три дня, понять, что странный она человек, знать, что «…сын твой малюсенький в глухой тайге где-то беззащитный ползет?» и, при этом, оправдывать ее, зато она физически сильная?? Что, тогда самые лучшие воспитатели для человеческих детей это слоны? При чем тут вообще физическая сила. Природу, она хорошо знает… Да она твоего ребенка отдаст комарам на пропитание, чтобы они поры прочистили! Много она знает о воспитании? Много, да правильно ли? По сравнению с анастасийской педагогикой даже вальдорфская верхом совершенства кажется.

Вот подумал он так, успокоился и решил: «Буду приезжать к ним летом как на дачу. Зимой невозможно. Не выдержать. А летом буду играть с сыном». Ага, если его добрые деды под кедр с высоким напряжением не подсунут. И если зиму переживет. Взрослый мужик и то боится, что не выдержит. А тут ребенок…

А о ее своеобразном мышлении, которое трудно назвать нормальным свидетельствует следующий диалог.

Он: — Анастасия, ты мне смогла бы помочь?

Она (подняв голову к небу): — «Все цивилизации преклоняются перед человеком».

Кто в лес, кто по дрова.

Причем тут никому неизвестные цивилизации? Вот так психиатры и проверяют своих больных:

— Сегодня какое число?

— Все цивилизации преклоняются перед человеком.

— Кто у нас президент?

— Нет более сильного и свободного существа.

— Где вы находитесь?

— Летающая тарелка это гриб.

И так далее.

Я уж не говорю об обычной внутренне противоречивости книги.

В который раз напоминаю о том, что Анастасия постоянно говорила гибельности технократического пути, о ненужности научных заведений, систем образования и здравоохранения, о механической примитивности наших механизмов. И вот опять — все преклоняются перед человеком.

Тогда я опять спрошу, а зачем возвращаться к первоистокам?

Или под человечеством Анастасия понимает себя и своих дедов?