2. ГИПОТЕЗА ОБ УРОВНЯХ ПСИХИЧЕСКОГО ЗДОРОВЬЯ

2. ГИПОТЕЗА ОБ УРОВНЯХ ПСИХИЧЕСКОГО ЗДОРОВЬЯ

В контексте нашего изложения сказанное выше должно означать, что предстоит продолжить движение от абстрактного к конкретному, начатое в первой главе, с тем чтобы данное там общее представление о личности по возможности довести, конкретизировать до развернутой психологической концепции [32].

Напомним, что в этом общем представлении личность рассматривалась как способ организации, инструмент, орудие присвоения человеческой сущности. Этим мы как бы подтверждали, экстраполировали идущее в отечественной психологии от Л. С. Выготского понимание человека как существа производящего, строящего орудия и инструменты своего развития. Причем орудия эти могут быть не только внешними, вещными, конкретно представленными — лопата, топор, станок, ЭВМ, но и внутренними, психологическими — способ мышления, специальные приемы запоминания, воображение, построение образа, использование знака и т. п.

Следующим шагом в этом направлении должно было стать понимание развитых внутренних психологических орудий не только как средств решения возникающих перед индивидом задач, но и как особого рода «психологических органов», в функции которых входит относительно самостоятельное продуцирование самих задач, обеспечение и закрепление определенных, достаточно единообразных способов их решения, взаимодействие с другими подобными «психологическими органами» и т. п. Ценной аналогией здесь служит представление о «функциональных органах» [33], которые возникают, складываются в нервной системе в единое целое прижизненно, в тесной зависимости от конкретных внешних условий и обстоятельств, и затем начинают функционировать с той же устойчивостью, что и морфологически наследственно обусловленные органы. «Органом,— писал А. А. Ухтомский,— может быть всякое временное сочетание сил, способное осуществить определенное достижение» ^8.. Эта, безусловно, важнейшая гипотеза была направлена по преимуществу в сторону высшей физиологии и не касалась сути психологических проблем. Лишь в трудах А. Н. Леонтьева, А. В. Запорожца, а в последнее время В. П. Зинченко и его сотрудников гипотеза получила развитие применительно к ряду областей психологии и стало возможным говорить об отдельных психологических структурах (мышления, памяти, действия) не только как о психологических орудиях, но и как о психологических органах.

Настает, видимо, пора применить эти представления и к изучению личности. Прежде всего обратим внимание на взаимосвязь двух обсуждаемых понятий — «психологическое орудие» и «психологический орган». Орудие, будучи развитым и обретшим относительную самостоятельность в рамках целостной организации, приобретает функции органа. С генетической точки зрения орудие есть то, что может стать органом, есть орган в потенциале. Орган же в свою очередь — зрелое орудие, — орудие, переставшее быть только средством, способом реализации чужой воли, но приобретшее собственную волю (а порой своеволие), собственную активность. Эта активность в рамках психической организации человека имеет по крайней мере два основополагающих направления. Одно состоит в познании внешнего мира, производстве предметов, преобразовании окружающего. Другое направление связано с нахождением смысла своего бытия в мире и многочисленных продуктов, следствий этого бытия. Каждое из этих направлений порождает и соответствующие сферы приложения психической активности. Одна из них есть «мир вещей», причинно-следственных отношений, другая есть «мир идей», мир смыслов. Соответственно этому деятельность в «мире вещей» можно назвать деятельностью производства «вещных» продуктов, предметов, измерений, тогда как деятельность в «мире идей» следует назвать деятельностью смыслообразования, производства смыслов. Если продукты деятельности первого рода зримы и осязаемы, могут быть непосредственно и в объективной форме предъявлены другому, то продукты деятельности второго рода субъективны, мало и трудно поддаются объективации, непосредственной передаче другому.

Следует сразу подчеркнуть, что две указанные сферы существуют во взаимосвязанных, хотя и во многом противоречивых, отношениях. Дело в том, что первая сфера не несет в себе смысла своего существования, смысл этот должен быть найден, доказан, и тем самым она нуждается в постоянном и все новом, по мере ее развития, осмыслении, т. е. в продуктах деятельности другой сферы — сферы смыслообразования. В то же время «производство» смыслов никогда не существует в некоем «чистом» виде, но всегда нуждается в материале реальности, с одной стороны, как источнике, толчке к смыслообразованию, а с другой стороны,— поле, полигоне реализации уже обретенного смысла, попыток его объективации. П. А. Флоренский, который еще до Л. С. Выготского четко поставил проблему орудийности человеческой психики, писал, что творчество разума распадается на производство вещей, смысл которых не нагляден, и производство смыслов, реальность которых не очевидна. Необходимо поэтому доказывать осмысленность вещей и вещность смысла.

Это несовпадение и одновременно взаимозависимость, взаимосвязанность двух сфер, создаваемое между ними внутреннее напряжение, противоречие есть по сути отражение общего противоречия между обусловленной данной конкретной ситуацией ограниченностью каждого отдельного человека и его потенциальной универсальностью, безграничными возможностями, безмасштабным развитием, предполагаемым родовой человеческой сущностью [34]. На уровне индивидуального сознания это противоречие обычно отражается как противоречие между «я» реальным и «я» идеальным, между «я» сегодняшним и «я» будущим; как противоречие между бытием и долженствованием, реальным и потенциальным, вещным и смысловым.

Ниже, когда мы будем рассматривать строение смысловой сферы, динамику деятельности, мы постараемся развить эти исходно важные для нас общие положения, а теперь вернемся к определению личности как способу организации, орудию присвоения человеческой сущности. Нетрудно после сделанных выше замечаний увидеть, в каком новом дополнении, конкретизации нуждается это определение. Поскольку присвоение человеческой сущности распадается на присвоение «мира вещей», причинно-следственных связей и отношений и на присвоение «мира идей», производство смысловых образований, то соответственно и орудия, органы психической деятельности неоднородны, но распадаются, вернее, тяготеют к двум соответствующим сферам. Если же применить «поуровневый» подход [35], то следует говорить о разных измерениях, уровнях психического аппарата. Один уровень мы назовем собственно личностным или личностно-смысловым, «ответственным» за производство смысловых ориентации, определение общего смысла и назначения своей жизни, отношений к другим людям и к себе. Специально подчеркнем при этом, что речь идет не об абстрактной философской рефлексии, а о вполне насущной и каждым так или иначе решаемой задаче осмысления, смыслового оправдания своего бытия [36].

Однако смысловые ориентации не могут сами по себе обеспечить присвоение человеческой сущности, они лишь определяют те или иные устойчивые отношения к ней. Для реализации, овеществления, опредмечивания этих отношений необходима соответственно организованная активность человека, его деятельность, неизбежно несущая при этом на себе печать всех его индивидуальных особенностей, характерологических черт и свойств. Этот другой уровень мы назовем уровнем реализации, индивидуально-исполнительским или индивидуально-психологическим уровнем.

Кроме двух обозначенных уровней необходимо, особенно в контексте изучения аномального развития, ввести в рассмотрение еще один — психофизиологический уровень. В противном случае личностные процессы как бы повиснут в воздухе и будут пониматься без учета роли биологической, нейрофизиологической базы, которая обусловливает как саму возможность функционирования процессов психического отражения, так и существенные особенности строения и динамики, режимов этого функционирования.

В соответствии с таким подходом будет строиться и наше представление о психическом здоровье. Его следует рассматривать не как однородное образование, а как образование, имеющее сложное, поуровневое строение. Высший уровень психического здоровья — личностно-смысловой, или уровень личностного здоровья, который определяется качеством смысловых отношений человека. (В первой главе мы уже называли некоторые философско-психологические основания критериев нормальности.) Следующий уровень — уровень индивидуально-психологического здоровья, оценка которого зависит от способностей человека построить адекватные способы реализации смысловых устремлений. Наконец, уровень психофизиологического здоровья, который определяется особенностями внутренней, мозговой, нейрофизиологической организации актов психической деятельности.

Нетрудно предположить, что каждый из данных уровней, имея свои критерии, должен иметь и свои особые закономерности протекания. Из этого в свою очередь следует и другая гипотеза: несмотря на взаимосвязь и взаимообусловленность уровней, возможны самые различные варианты их развитости, степени и качества их здоровья. Иначе говоря, психическое здоровье, будучи многоуровневым, может страдать на одних уровнях при относительной сохранности других [37]. Представим последнюю гипотезу в формализованном виде.

Если рассматривать психофизиологический уровень как первый, тогда здоровье этого уровня, психофизиологическое здоровье, можно обозначить как N₁, а отклонения от него — как ?₁. Соответственно здоровье и отклонения следующего уровня — индивидуально-исполнительского — обозначим как N₂ и ?₂, а личностное здоровье и отклонения от него — как N₃ и ?₃. Отсюда можно в принципе построить трехмерный массив данных и соответствующее «трехмерное пространство психического здоровья», каждая ось которого будет соответствовать тому или иному измерению, плоскости этого здоровья — личностной, индивидуально-исполнительской и психофизиологической. Тогда любое психическое состояние человека может быть представлено как точка в этом пространстве, координаты которой заданы наличными — либо положительными (степени здоровья), либо отрицательными (степени нездоровья) — показателями по каждой из осей. Общий вид предполагаемых здесь сочетаний может быть представлен в виде следующих двух матриц, первая из которых (I) показывает, какие варианты могут соседствовать с личностным здоровьем (положительное значение соответствующей оси рассматриваемого трехмерного пространства, обозначенное нами как N₃), а вторая (II) — какие варианты могут соседствовать с отклонениями личностного здоровья (отрицательное значение соответствующей оси, обозначенное нами как ?₃).

В нашу задачу не входит подробное рассмотрение всех выделенных классификационных ячеек, поскольку это заняло бы слишком много места и увело от основной логики работы. Ниже (гл. IV и V) мы остановимся лишь на некоторых типичных структурах психического здоровья, характерных прежде всего для тех видов аномального развития личности, которые непосредственно попадут в фокус нашего рассмотрения. Однако одно, поистине фундаментальное, взаимоотношение сразу требует особого и пристального рассмотрения в контексте данной книги: это взаимоотношение первого — психофизиологического — с двумя вышележащими — собственно психологическими — уровнями. Нетрудно видеть, что по сути своей способ определения этих взаимоотношений является частным, производным от того или иного решения более общей методологической проблемы — проблемы соотношения биологического и социального в человеке, поскольку первый уровень непосредственно связан с наследственными, биологическими характеристиками, тогда как два последующих зависят от социальных условий обучения и воспитания.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.