Обезьяна увидела – обезьяна сделала
Обезьяна увидела – обезьяна сделала
Вы никогда не удивлялись, почему вздрагиваете, когда видите, что кого-то ударили? В конце концов, это же не вы получили удар, но вы копируете реакцию того человека. Нейробиологи изучают нейронную основу этого феномена социального копирования после открытия клеток мозга, метко названных «зеркальными нейронами», которые, как оказалось, возбуждаются солидарно при виде действий других людей. Зеркальные нейроны можно обнаружить в областях коры головного мозга, расположенных ближе к передней верхней части головы и известных как вторичная двигательная кора. Эти области задействованы в процессах планирования и выполнения действий.
Система зеркальных нейронов была открыта случайно в лаборатории итальянского нейрофизиолога Джакомо Риццолатти в 1990-х[152]. Я помню, как присутствовал на первых лекциях Риццолатти, где он рассказывал о том, как они с коллегами имплантировали обезьяне электрод в область мозга, отвечающую за двигательную активность, чтобы изучить активность нейронов в момент, когда обезьяна тянется за орехом. Как и предполагалось, нейроны активизировались, когда животное протянуло руку за поощрением. Но чего они не ожидали, так это того, что те же самые нейроны активизировались, когда животное наблюдало за человеком-исследователем, потянувшимся, чтобы взять орех.
Как такое может быть? Ведь электрод находился в нейронах двигательной (моторной) коры мозга обезьянки, а не человека. Это было похоже на то, как будто моторный нейрон, как зеркало, отразил поступок другого существа. Зеркальные нейроны обезьянки активизировались не при любом движении человека, а только при движениях, направленных на подбирание ореха. Казалось, нейрон знал цель экспериментатора. Являются ли зеркальные нейроны особым классом нервных клеток, остается вопросом, вызывающим горячие споры[153], но они резонируют с действиями других людей (других существ) и тем самым позволяют понять, что у тех на уме.
Открытие зеркальных нейронов распространилось по научному сообществу, как лесной пожар. Некоторые сравнивали эффект их открытия для нейробиологии с эффектом, который произвела в биологии расшифровка структуры ДНК[154]. Все из-за того, что зеркальные нейроны предоставляют нам возможность знать цели и намерения других. Зеркальные нейроны действуют подобно прямой связи между сознанием разных людей приблизительно так же, как компьютеры могут быть соединены в локальную сеть, и то, что я печатаю на своем ноутбуке, будет появляться на вашем экране. Такая возможность была огромным шагом в понимании проблемы, над которой работали нейробиологи: как мы узнаем, что разум других подобен нашему.
Если мои зеркальные нейроны загораются, когда я смотрю на чьи-то действия, то, поскольку мои собственные действия уже связаны с моим собственным разумом, мне достаточно знать, что у меня на уме, чтобы узнать, о чем думаете вы. Как уже было замечено ранее, если я улыбаюсь и вы автоматически улыбаетесь мне в ответ, это запускает во мне радостные мысли и добрые чувства. Отражая в мозге ваше поведение, я могу непосредственно пережить эмоциональное состояние, которое переживаете вы. Когда мы копируем выражение лица другого человека с помощью наших собственных лицевых мышц, мы можем легко получить доступ к тем же состояниям, которые обычно отвечают за появление такого выражения лица. Возможно, поэтому люди с временным параличом лицевых мышц (после уколов ботокса для удаления морщин) не очень хорошо понимают эмоциональные реакции окружающих – из-за того, что не способны копировать их[155].
Работа зеркальных нейронов отчасти объясняет, почему мы любим смотреть фильмы и спектакли. Когда мы смотрим на других, мы способны непосредственно пережить их чувства. Сопереживая эмоциям других, мы переживаем их боль и радость. В состоянии, известном как синестезия зеркального прикосновения, индивидуумы в буквальном смысле ощущают боль других. Например, они не могут смотреть «Бешеного быка»[156] или другие фильмы про бокс. Сканирование мозга позволило обнаружить, что, когда такие люди смотрят на других, у них чрезмерно активизируется зеркальная система, связанная с касанием[157]. Еще одна область, которая активизируется при этом, – передняя островковая доля. Она возбуждается, когда мы проводим различие между собой и другими. А при синестезии зеркального прикосновения она молчит, и человеку трудно провести различие между тем, что происходит с ним, и тем, что происходит с кем-то другим.
По словам специалиста по синестезии Джэйми Уорда, только у 1 из 100 человек выявляют синестезию зеркального касания, но многие люди испытывают более сглаженные переживания, вздрагивая, когда видят, как кому-то причинили боль[158]. Эмоциональные проявления других людей активизируют те же нейронные цепи, которые активны при наших собственных травматических переживаниях. Именно на это рассчитаны фильмы и телепередачи-«слезовыжималки». Они воздействуют непосредственно на те же области мозга, которые активизируются в нашей голове, когда мы ощущаем тоску и печаль. Телепродюсеры пользуются этим эффектом уже целые десятилетия, применяя, например, записанный смех для того, чтобы вызвать аналогичную реакцию зрителей, поскольку смех эмоционально заразителен. Мы не можем сдержать улыбку, когда другие улыбаются. Этот эффект усиливается, если смех время от времени перемежается с взрывами гомерического хохота, случившегося у кого-то из зрителей студийной аудитории.
Зеркальные нейроны действуют подобно прямой связи между сознанием разных людей, приблизительно так же, как компьютеры могут быть соединены в локальную сеть.
Наличие зеркальных нейронов может объяснить и другие аспекты социального поведения. Например, нашу склонность к социальной мимикрии – неконтролируемому поведению, при котором мы неосознанно воспроизводим движения и действия другого человека. Скажем, когда люди выстраиваются в очередь, они оставляют между собой примерно равные промежутки пространства и нередко принимают одинаковые позы. Люди в креслах-качалках, если они смотрят друг на друга, невольно рано или поздно приходят к тому, что начинают качаться синхронно[159]. В процессе беседы человек начинает скрещивать и расставлять руки и ноги, кивать головой и копировать другие движения, синхронизируя их с собеседником, хотя это ничего не говорит о том, нравится ли ему собеседник и насколько он согласен с его мнением. Этот феномен более подробно обсуждается в главе 6, поскольку выяснилось, что мимикрия показательна с точки зрения того, как мы реагируем на других людей, которые, по нашему мнению, симпатизируют нам или нет.
А как насчет зевоты? Испытывали ли вы когда-нибудь невольную потребность зевнуть, наблюдая, как кто-то другой растянул свой рот и издал тот дремотный стон? Приблизительно половина из нас будут зевать при виде зевающего. Никто точно не знает, почему люди как вид делают это. По одной из теорий, такое поведение помогает нам синхронизировать наши биологические часы. Однако более интригующий вариант объяснения полагает, что зевота является формой эмоциональной инфекции: как быстро распространяющееся заболевание, мы подхватываем потребность копировать других ради видимого установления социальной взаимосвязи. Это может объяснять тот факт, что заразительное зевание несвойственно младенцам и развивается приблизительно к 3–4 годам, когда у детей развивается осведомленность о том, что у других есть мысли[160].
А как насчет рвоты? Один вид того, что кого-то другого тошнит, может вызвать невольный спазм у окружающих. В фильме «Останься со мной»[161] есть некоторая правда в истории о «блевораме», рассказанной Горди у костра, в которой главный герой, Лардэзз (Жирная Задница), вызвал массовую рвоту в толпе, присутствовавшей на деревенском соревновании по поеданию пирогов. Дело тут не только в зрелище происходящего. В одном из опросов, посвященных тому, какой звук люди находят наиболее ужасным, звуки, издаваемые человеком, которого рвет, были признаны самыми отвратительными[162]. Такое эмоциональное заражение было бы очень эффективным способом получить от других полезную информацию о том, что опасно, а что безопасно съесть. В конце концов, наше представление об отвратительном формируется согласно с тем, что думают другие вокруг нас. Все выглядит так, будто все наши системы, предусмотренные для того, чтобы обращать внимание на других людей, были настроены на резонанс с их переживаниями.
Если мы улыбаемся, плачем, зеваем, вздрагиваем, сжимаемся, раскачиваемся, киваем, синхронизируясь с другими и, в основе своей, подражая им, до какой степени эти действия порождаются автономным Я, не зависимым от других? Конечно, когда наше внимание привлечено к такому отраженному поведению, мы можем сопротивляться позывам копировать, но дело не в этом. В обычной ситуации резонанс с другими заложен в нашей природе, и именно поэтому приведенные примеры демонстрируют нашу врожденную зависимость от других. И она является компонентом иллюзии Я.
Эти открытия обнаруживают огромное количество внешних, посторонних факторов, соперничающих за контроль над нами. Если мы сопротивляемся, то делаем это, прилагая усилия или альтернативные действия. Можно посмотреть на Я в состоянии контроля, как на внутреннего агента, который не хочет делать то, что желает группа. Я бы сказал, что мы порой способны наложить вето на влияние других, но это нельзя назвать нашей природной чертой. Да, большинство из нас способны перенаправить действия, чтобы достичь другого исхода, но это просто перенастройка состояний и побуждений. Мы можем делать это осознанно, но не всегда.
Наше Я в состоянии контроля подобно внутреннему агенту, который не хочет делать то, что желает группа.
Подражание ослепляет нас в близких отношениях с другими, а представьте себе, что будет, если вы будете имитировать каждого, с кем столкнулись. Представьте, что вы не способны перенаправить действия и прекратить копировать других. Когда вокруг столько людей, делающих разные вещи, это быстро сокрушит вас. Вы потеряете себя, полностью идентифицируясь с другими. Оливер Сакс, невролог, описывает свою встречу на улицах Нью-Йорка с женщиной, которая неконтролируемо копировала каждого человека из толпы, мимо которого проходила. Ей было за 60, и она имитировала движения и выражения лиц всякого прохожего в скоростной последовательности – не больше одной-двух секунд на каждого. Поскольку все прохожие реагировали на ее откровенную демонстрацию с раздражением, это состояние, в свою очередь, воспроизводилось в ответ, усиливая тем самым абсурдность ситуации. Сакс пошел за женщиной, когда она свернула в переулок. «И в этот момент очевидно серьезно больная женщина выдала в чрезвычайно быстрой и отрывистой последовательности все жесты, позы, выражения лиц, манеры и полный репертуар поведения последних 40 или 50 людей, мимо которых она прошла. Она сделала одну огромную пантомимическую отрыжку, в которой извергла все примеренные ею личности последних 50 прохожих, прошедших мимо нее»[163].
Несчастная женщина страдала крайней формой заболевания под названием синдром Туретта. Оно характеризуется непроизвольными движениями, мыслями и поступками. Обычно мы копируем других неосознанно, но для нее имитация стала навязчивым поведением. К счастью, синдром Туретта – редкое расстройство. Однако он демонстрирует, насколько каждому из нас приходится управлять своим поведением, чтобы оставаться в социально приемлемых рамках. Как правило, если у нас возникает побуждение, мы можем усилием воли контролировать его. Даже не осознавая этого, мы постоянно ведем битву со своими импульсами и позывами, которые, если мы оставим их без контроля, превратят нас в социально дезадаптированных типов. У большинства из нас бывают социально неприемлемые мысли о других, но мы обычно способны держать их при себе. Представьте, как трудна была бы жизнь, если бы вы следовали любому своему порыву и говорили каждому ровно то, что вы подумали.
Случится настоящее светопреставление, если социальные нормы будут разрушены, поэтому мы контролируем себя на людях. Этот контроль достигается с помощью механизмов, в которых задействованы лобные доли мозга, они регулируют и координируют наше поведение путем торможения пагубных импульсов. И лобные доли у человека окончательно формируются одними из последних[164], что объясняет импульсивность детей и подростков. Они еще не научились контролировать свои позывы.
У страдающих синдромом Туретта тоже нарушен контроль импульсов. Их тиковые симптомы подобны спазмам и, похоже, запускаются автоматически. Некоторые тики[165] сводятся к простому подергиванию, а другие – более комплексны и агрессивны (например, копролалия – позыв выкрикивать оскорбления). Многие из нас порой готовы разразиться проклятиями, но страдающий копролалией человек не может остановить себя от подобных действий. Лекарства, влияющие на активность тормозных нейромедиаторов, могут смягчить тики, но на сегодняшний день полностью вылечить синдрома Туретта не удается. Страдающие этим расстройством ведут постоянный бой за контроль над своими тиками, и эти битвы становятся более жестокими, когда вокруг есть другие люди. Поскольку давление необходимости вести себя нормально при этом возрастает, позывы к тику могут усиливаться, словно зуд в таком месте, которое вы не можете почесать на людях. И чем больше человек старается сдержать тик, тем настойчивее он становится, как это происходит с чиханием. Ясно, что его столкновения с людьми вызывают огромный стресс, ухудшая состояние человека, когда он пытается контролировать себя в толпе.
Однако многие из нас испытывают подобные импульсы в социальных ситуациях. Но почему? Я думаю, ответ на этот вопрос сводится к той же проблеме, с которой сталкиваются страдающие синдромом Туретта. Присутствие других людей провоцирует тревожность, когда мы осознаем себя на людях. Мы чувствуем, что за нами следят и нас оценивают, что критически усиливает нашу потребность выглядеть нормально. Этот страх, в свою очередь, еще больше повышает уровень тревожности. А по мере роста тревожности мы теряем контроль над своими импульсами и побуждениями.
Откуда приходит это самоосознание, если не от других? Младенцы изначально не осознают себя. Где-то в детстве мы начинаем развивать ощущение самоидентификации и достоинства. Когда мы открываем, кто мы есть, мы начинаем оценивать себя, основываясь на том, что о нас думают другие. Завоевание уважения и социального одобрения окружающих, вероятно, – один из главных предметов нашей озабоченности. Но – можете возразить вы – кто контролирует асоциальные мысли и действия, если не Я? Ответ состоит в том, что другие люди одновременно провоцируют эти тревожные реакции и подавляют их проявление.
Раннее социальное развитие начинается с копирования других, и мы продолжаем заниматься этим на протяжении всей жизни. Иллюзия Я работает так, что мы либо не замечаем, до какой степени копируем людей, либо думаем, что подражаем им по собственной воле. Когда мы действуем социально, мы думаем, что мы командуем парадом и дергаем за ниточки, но это убеждение в собственной автономии – часть иллюзии. Мы гораздо больше зависим от других, чем полагаем. Мы стремимся быть частью коллектива, но это, в свою очередь, означает, что мы должны контролировать свое поведение. Нельзя делать все что захочется и получать одобрение. Мы желаем, чтобы окружающие нас ценили, но даже чтобы повысить свою самооценку, мы должны сначала узнать мнение окружающих о нас. Это требует развития осведомленности и понимания того, что думают другие. Для этого требуются некоторый опыт и знания.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.