БРАКИ В ДОХРИСТИАНСКИХ ОБЩЕСТВАХ

БРАКИ В ДОХРИСТИАНСКИХ ОБЩЕСТВАХ

Религия как феномен исключительно человеческий создала себя в храмах — местах для молитв.

Храмы — культовые учреждения — сопровождают цивилизацию от самой глубокой древности. Оттуда же, из древности, донеслось до нас, что назначение храмов было, как минимум, многофункциональным. Первое и основное — религиозное, конечно. Молитвы, службы.

Второе — культурное (сохранение и накапливание знаний, навыков, традиций). Библиотеки, философские клубы, лаборатории, учебные классы.

Третье — хозяйственное. Содержание работников, совместная выработка продуктов сельского хозяйства — растениеводства и животноводства, промышленных товаров.

В храмовой среде развивались ритуалы, обрядовые практики, отрабатывались и властные технологии — влияние на сознание отдельных индивидуумов и их масс, регламентация их действий.

Неудивительно, что расписанным оказался не только сельскохозяйственный год, но и свадебные торжества.

Первые храмы располагались в пещерах или прямо под открытым небом в виде капищ с вкопанными в землю идолами (изображениями богов). Но как только строительное искусство вышло на очередной виток совершенства, над священными местами поклонений и жертвоприношений повсеместно сомкнулись своды и крыши, и духовное пространство вновь отделилось от живой природы.

Браки, рождения и смерти — три главнейшие точки человеческой судьбы — свидетельствовались и освящались в храмах: человек всегда склонен был немного набивать себе цену.

Публичная фиксация связи между мужчиной и женщиной появилась как совершенно естественное желание во времена незапамятные.

Первые записи о том, что такой-то взял себе в жены такую-то, написаны на уже мертвых языках планеты клинописью, петроглифами и иероглифами, выдолблены на камне и написаны на пергаменте, и каждая такая запись становилась малюсеньким кирпичиком в основании великого правового института — брака.

Поначалу взятые обязательства не влекли за собой почти никаких имущественных последствий. Муж мог оставить надоевшую жену, жена — мужа, и даже вождь, совет старейшин и тем более «Его Величество Закон» не могли потребовать компенсации за разрыв. Да и с какой стати? Имущества было мало: примитивная одежда, такая же примитивная посуда, а еда имуществом вообще никогда не была. Утварь делили по наитию: мужчине оружие, женщине миски.

Дети в расчет не принимались.

Но постепенно люди стали понимать всю убийственность «птичьих прав», то есть нулевого правового статуса. Чем больше накапливалось в обществе имущества, чем дальше мог человек заглянуть за грань завтрашнего дня, тем сильнее он хотел от бытия гарантий.

Краткая жизнь не располагает к правовым сложностям. Молодой человек рождался, охотился, убивал, готовил, ел — и умирал. Где-то в перерыве между охотой и насыщением он порождал потомство, на которое не обращал особого внимания: живо ли оно, мертво ли, он не горевал. Бесплодие воспринималось нормой.

Дети возились в грязи, в пыли, питались отбросами, остатками с взрослого стола. Их не воспитывали, за ними не следили — вплоть до Эпохи Просвещения, да и то вся эта горячка с подрастающим поколением коснулась в основном развитых стран, то есть Европы.

Считалось — если вырастет, так тому и быть. Вырастет, не умрет — научат, чему надо.

Студентами в Средневековье становились здоровые двадцатилетние лбы. Таким был и наш Михайло Васильевич Ломоносов.

Дети имуществом не были.

Значит?

Значит, брак, не защищенный законом, браком в нашем смысле и не являлся.

Институт стал развиваться в полном смысле лишь тогда, когда супругам стало что делить — во-первых, а во-вторых, когда в интимные дела стали вторгаться нечеловеческие, высшие авторитеты — боги и их посланцы, воля которых была якобы превыше человеческой.