ИЗ БРАЧНОЙ ИСТОРИИ ЕВРОПЫ

ИЗ БРАЧНОЙ ИСТОРИИ ЕВРОПЫ

ЗА ДЕЛО БЕРЕТСЯ ЦЕРКОВЬ

Письменные источники Западной Европы свидетельствуют: с VI века нашей эры по IX век старое дворянство вело с католическим духовенством настоящую войну за право быть многоженцами, но к XI веку церковные авторитеты эту войну окончательно выиграли: моногамия стала законом.

Формула «один супруг — одна супруга» сделалась окончательной и бесповоротной, хотя вплоть до позапрошлого столетия внебрачные связи были словно бы в порядке вещей: ни государство, ни церковь не вмешивались в них даже словами осуждения. Случилось, и случилось.

Зачем же Церкви было вообще вмешиваться в жизнь граждан? Очевидно, вне регламентированной личной жизни чада Христовы не способны были понять божественных заповедей. Могло ли быть подлинно принято единобожие при многобрачии? Конечно же, нет.

Кажется, Церковь понуждала своих прихожан властвовать собой и жертвовать малым во имя поистине многого — Спасения и вхождения в Царство Божие. Поэтика христианства — самоограничение.

И как же эта поэтика отличается от «народного» понимания брака!

В «Ромео и Джульетте» Шекспир набрасывает нам картину вопиющую: брак рассматривается исключительно с мафиозной стороны в категориях выгоды. Молодые люди становятся заложниками клановых отношений и гибнут, поскольку не могут вдвоем противостоять напору двух враждебных лагерей. Идея любви явно проигрывает идее вражды.

Ранние пташки! Юноша и девушка так и не смогли объяснить своим кланам, что объединение усилий могло бы дать гораздо большее приращение богатства, чем конфронтационный вариант развития событий.

Подумать только, одна пьеса, а сколько опровержений «феодально-капиталистическому способу производства»!

Слияние — не поглощение.

Конкуренция — не кооперация.