Жила-была… открытая Форточка

Жила-была… открытая Форточка

Ну что такое? Что такое, а? Нет, ну правда, – как же так? Все форточки как форточки: открываются, закрываются, никаких проблем. А эта, видишь ли, решила о своей жизни задуматься. Кто просил? Никто не просил… Потому что каждый знает: стоит о жизни задуматься, не додумаешься ни до чего хорошего. Разве жизнь для того дана, чтобы о ней думать? Жизнь – она придумана для того, чтобы ее жить…

А тут вот, пожалуйста, такая незадача получилась с Форточкой. Думала, думала Форточка и поняла, что она не просто так себе закрывается-открывается, а миссию выполняет.

Ну? Я же предупреждал: стоит начать о жизни задумываться, тут же в голову лезут всякие глупости.

Потому что, думала Форточка, в комнате воздух теплый, а на улице – холодный. И они такие разные, эти воздухи, никогда б не познакомились, если бы не я. А я вот, будьте любезны, их друг с другом знакомлю.

Если бы, размышляла Форточка дальше, я понимала язык, на котором разговаривают воздухи, я бы наверняка услышала, как они меня благодарят за знакомство. Но, с другой стороны, миссию ведь выполняют не для того, чтобы благодарность услышать, а для собственных приятных ощущений. И больше ни для чего.

Размышления о жизни – они к чему ведут? Правильно, к поступкам. К каким? Правильно – к разным и не всегда умным.

Форточка взяла и открылась. Причем навсегда. Сколько ни пытались ее закрыть, ничего не выходило. Форточке хотелось знакомить теплый воздух с холодным, и ничто не могло помешать ей выполнять столь важную миссию.

Ничто, кроме силы. Сила – она такая, если надо кому-то помешать миссию выполнять, она тут как тут.

На Форточку надели крючок. Но разве может помешать какой-то ма-а-а-ленький крючок огромной миссии Форточки?

Форточка даже напрягаться особенно не стала, а крючок уже валялся на полу, похожий на извивающегося в смертельной агонии червяка.

Люди удивились и надели крючок побольше.

Форточка напряглась, и на пол упал уже более жирный, но столь же трагически извивающийся крюк-червяк.

Тогда люди решили, что Форточка бракованная, и выкинули ее на помойку.

Сначала она очень расстроилась. Форточка подумала, что ее миссия на земле закончилась и она уже никогда не сможет никого ни с кем знакомить.

– А какая она, жизнь в доме? – пискнул вдруг кто-то рядом.

Форточка оглянулась и поняла, что это говорит маленькая Дощечка, примостившаяся рядом.

– Я знаю, что где-то есть дома, в которых теплый воздух, – продолжала Дощечка. – Мне рассказывали. Но сама я не видела. Что моя жизнь? Магазин, двор, помойка…

И тогда Форточка поняла, что ее новая миссия – рассказывать другим про ту жизнь, которую они не знают.

Форточки, как известно, сделаны из стекла. А стекло, как известно, хрупкое. И однажды кто-то наступил на Форточку, и она разлетелась на сотни маленьких осколков.

Осколки не успели еще даже начать размышлять о новой, осколочной жизни, как подбежала мышка и закричала в восторге:

– Боже! Какие бриллиантики! Я украшу ими свою шкурку, и тогда главный мыш заметит меня и полюбит!

Осколки (которые, в сущности, и были Форточкой) не знали не только, кто такой главный мыш, но даже и кто таков есть мыш неглавный. Однако они поняли: начинается новая миссия. Неясная, но оттого еще более сладкая.

Облепленная осколками мышь сияла, как елочная игрушка.

– Какая красавица! – восхищались все на помойке.

Осколки хотели было возразить: это не она, это мы делаем ее красавицей, а потом подумали: если жизнь всегда так хороша, какая разница, кто именно делает ее еще более прекрасной?

Мышь помчалась к главному мышу, и Осколки на ней начали звенеть.

«Надо же! – радостно подумала Форточка. – Когда я превратилась в Осколки, я научилась звенеть. Нет, все-таки жизнь – чудесная штука: никогда не подведет, если о ней думать».