Закат психотехники

Закат психотехники

«Кто не помнит своего прошлого, обречен пережить его вновь», – предостерегал американский философ Джордж Сантаяна. Для российских психологов, которые нынче пребывают в эйфории от широкого признания и успеха, это напоминание совсем нелишне. В истории отечественной науки было немало печальных, даже трагических страниц, внимательно присмотревшись к которым нельзя не насторожиться их пугающему сходству с ситуацией дней нынешних.

В октябрьские дни есть повод вспомнить об одном событии многолетней давности, впечатляющем и поучительном.

23 октября 1936 года в газете «Известия» была опубликована статья профессора В.Н.Колбановского, в ту пору директора Психологического института в Москве, с красноречивым названием «Так называемая психотехника». Людей, знакомых с публицистической лексикой тех лет, сама эта формулировка не могла не насторожить: «так называемая» следовало понимать как «не заслуживающая достойного наименования». И действительно, статья, появившаяся в официальной (иной тогда просто не существовало) печати, звучала обвинительным приговором целой отрасли психологической науки и практики. Фактически это означало разгром – аналогичный тому, какой незадолго до того претерпела педология.

Правда, на педологов ножом гильотины обрушилось постановление ЦК ВКП(б). Психотехники официальной «казни» не удостоились, их добили попутно, руками коллег, вовремя понявших, куда дует ветер.

Последовавшие за этим самые настоящие ссылки и казни вроде бы уже никакого отношения к науке не имели. Психотехника была уже умерщвлена руками Колбановского со товарищи, оставалось только ликвидировать людей, а с этим в ту пору заминок не возникало.

Тут нелишне напомнить, что под психотехникой семь десятилетий назад понималось совсем не то, что нынче. В наши дни принято говорить о «психотехниках» как практических приемах психологического воздействия.

В 20–30-е годы психотехника была синонимом прикладной, или, если угодно, практической психологии. Но если в наши дни практическая психология – это по преимуществу гибрид терапии и консультирования, то тогда психотехника в основном совпадала с той отраслью, которую мы называем психологией труда (хотя отнюдь этим не исчерпывалась).

Оно и понятно: для наших дедов на первом месте стояла работа, а над проблемами, с которыми принято сегодня бежать к психологу, они, наверное, просто посмеялись бы. Вряд ли стоит идеализировать менталитет довоенного строителя социализма, но нельзя не признать, что тренинг личностного роста был ему попросту не нужен (как, впрочем, и всем предшествующим поколениям), а энкаунтер-группу ему вполне заменяли друзья и близкие.

Зародившаяся на Западе благодаря стараниям Г. Мюнстерберга и В. Штерна психотехника довольно быстро доказала свою практическую полезность и эффективность – главным образом в области оптимизации трудовых процессов, а также, не в последнюю очередь, профотбора. Именно эти аспекты психотехники стали активно разрабатываться и в нашей стране. Но именно отбор и стал тем пробным камнем, на котором психотехника «сломалась», как чуть ранее и педология. Всякий отбор предусматривает сортировку людей по определенному критерию, в данном случае – по пригодности к выполнению той или иной работы. Понятно, что при сравнении одни оказываются более пригодны к какой-то деятельности, другие – менее, а третьи и вовсе абсолютно не пригодны. По здравому размышлению совершенно ясно, что сам по себе этот факт никого конкретно не унижает и не оскорбляет. Нет такого человека, который был бы не годен абсолютно ни на что. И если я не обладаю способностями, необходимыми для успешного выполнения какой-то работы, то, скорее всего, смогу найти себя в иной сфере деятельности. Так, автор этих строк отнюдь не склонен терзаться тем, что сильная близорукость закрывает ему путь во многие профессии, требующие острого зрения, а скажем, полное отсутствие музыкального слуха не позволяет сделать музыкальную карьеру, – есть ведь и другие сферы деятельности, для которых его скромных способностей вполне достаточно. Однако сие здравое суждение оказалось совершенно неприемлемо для общества, провозгласившего, что в нем «любая кухарка может управлять государством». Признать, что замечательная кухарка, скорее всего, правителем окажется никудышным и лучше б ей кухаркой и оставаться, означало войти в противоречие с основными идеологическими постулатами. Там, где считается, что любого можно поставить на любое место по усмотрению руководящих органов, научно обоснованный отбор входит в прямое противоречие с отбором произвольным – по критериям классового происхождения, лояльности и т. п. Соответственно оказывается, что научный подход тут не нужен и даже вреден.

Вот что по этому поводу с негодованием пишет профессор Колбановский:»Пользуясь тестами, заимствованными у буржуазных ученых, советские психотехники стали браковать рабочих, вполне пригодных к работе в различных отраслях производства. Так, например, в Баку при профотборе водителей местного транспорта были забракованы почти все тюрки. Примерно то же проделали психотехники при профотборе железнодорожников из местного населения на Турксибе. Партийные организации, своевременно ударившие по этим извращениям, убедительно доказали, что рабочие, проходившие профотбор, были пригодны, а тесты, которыми их испытывали, – идиотские… Тогда советские психотехники решили перестроиться. Анализ основного метода психотехники на основе учета допущенных ею извращений заставил этих «ученых» прийти к выводу о необходимости отдать себе ясный отчет в этой слабой стороне их и независимо от психотехнического отбора производить отбор по социальному принципу так, чтобы по данным психотехнического испытания судить только о высоте уровня внутри однородных социально приемлемых групп. Однако и такая робкая попытка «исправления» оказалась безуспешна. Как известно, «социально приемлемые группы» по самой природе своей тяготеют к тотальной однородности, с негодованием отвергая любой намек на индивидуальные различия. И что в результате? За таблицами цифр, за многословными «теоретическими» рассуждениями мы нередко не замечаем внутренней пустоты и даже антинаучности и реакционности некоторых «наук». В данном случае речь идет о более существенном – об отсутствии достаточной классовой бдительности и принципиальной непримиримости к враждебным буржуазным теориям, некритически перенесенным на советскую почву. Так было с педологией. Так обстоит дело с психотехникой. История, теория, методы и практика одной лженауки поразительно совпадают с таким же существом у другой. Естественно, напрашиваются и те же выводы». Необходимо, конечно, признать, что в психотехнической практике (как и в педологической, на что Колбановский указывает справедливо) было допущено множество недоработок, упущений и прямых злоупотреблений. Заимствование зарубежных теорий и методов, в самом деле, зачастую происходило безоглядно, бездумно, некритически, без соответствующей адаптации. А можно ли было ожидать другого от иных «специалистов» в этой области? Вот еще одно замечание Колбановского, и сегодня заставляющее невольно вздрогнуть. Отсутствие регламентации психотехнической деятельности привело к тому, что в психотехнических лабораториях можно встретить бывших врачей, юристов, счетоводов, актеров, служителей культа, балерин, педологов, инженеров, психологов, цирковых дрессировщиков и т. п. В большинстве случаев это – люди, потерпевшие неудачу в прежде избранных специальностях и ушедшие в столь легкую и бесконтрольную области деятельности.

«Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем» (Екклесиаст).

Нынешняя ситуация в отечественной практической психологии пугающе напоминает зеркальное отражение ситуации прошлых лет, в котором правое и левое поменялись местами, но анфас идентичен до малейших деталей. Наши психологи, многим из которых профессионализма явно недостает (как тут не вспомнить переквалифицировавшихся балерин!), с неиссякаемым энтузиазмом подхватывают малейший чих, доносящийся из-за океана, и с мичуринской лихостью берутся приживлять ананасы на наших березах. Но на Западе за прошедшие десятилетия веяния переменились. Там на своем (да отчасти и на нашем) горьком опыте поняли, насколько небезопасно злить малоспособных, и научились скрепя сердце перед ними лицемерно заискивать. Селекция и оценки сохранились для элиты. Для массового пользования выброшен лозунг «Каждый имеет право…». Чтобы узнать ему подлинную цену, попробуйте по окончании муниципальной школы поступить в Оксфорд. Мы же наивно принимаем его за чистую монету и начинаем насаждать у себя повсеместно. А потом будем удивляться, когда на Западе перестанут признавать даже те наши дипломы, которые пока еще в цене. Увы, грабли новой модели при наступании на них гарантируют те же шишки, что и прежде.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.