Тревожное сознание

Тревожное сознание

Грег обычно паниковал, когда его девушка Сара, живущая с ним уже четыре года, не предупредив, поздно возвращалась с работы. Он был тридцатипятилетний актер с привлекательной внешностью. Его тревожность и боязнь неопределенности сильно контрастировали с уверенностью в себе и успешностью, которые он излучал на публике. Он часто сомневался в верности Сары: настолько, что она не соглашалась выйти за него замуж из-за его «комплексов». Грег рассказал, что другие женщины уходили от него, так почему Сара должна была поступить иначе?

Когда я провел с Грегом интервью для определения типа привязанности, меня удивило, насколько этот умный и складный человек «трещал по швам» в процессе. Я спросил, что он помнит о своих отношениях с родителями в раннем детстве, и вот его ответ:

«Ну, все не так просто. То есть поначалу отношения с отцом были нормальные, как мне кажется. По выходным он много играл со мной и со старшим братом, и это было здорово. Но когда я стал подростком, он не справился с моей независимостью. Я в каком-то смысле потерял его, и он весь погрузился в работу. Моя мама вела себя иначе. Иногда она как будто о чем-то волновалась, и я не мог понять причины. Ее беспокойство передавалось мне, и я чувствовал себя странно. Не знаю, нервничала ли она при моем брате. Конечно, она нас обоих любила, но вроде бы брата больше. Когда дрались, даже если я проигрывал, она кричала все равно на меня. Один раз я больно ударился, и она сказала, что сам виноват. На прошлой неделе, например, мама приезжала сюда, но она сначала навестила брата, хотя я и живу ближе к аэропорту. Она все еще любит его сильнее, и он это знает. Вчера мы ужинали у него дома, и она так им гордилась, гораздо больше, чем мной, я думаю. У него есть дети, жена, дом, а у меня – моя карьера, квартира, собака и Сара. Ну, вы же понимаете, это не одно и то же».

Напомню, я интересовался воспоминаниями Грега о детстве. Обратите внимание, как в своем ответе он переключился на настоящее и стал повествовать о произошедшем с мамой и братом всего неделю назад. Такое проявление непоследовательности, хотя и отличное от «белых пятен» в рассказе Стюарта, тоже признак ненадежной привязанности. Он характерен для тревожной категории людей, поскольку проблемы из прошлого продолжают влиять на настоящее.

Ребенок, смотря на родителя, ожидает реакции последнего, зеркально отображающей происходящее в его сознании. Когда мы, будучи детьми, взаимодействуем со взрослыми открыто и прямо и когда они восприимчивы и эмоционально настроены на нашу волну, у нас развивается четкое понимание нашей личности. Резонансные каналы позволяют четко рассмотреть самих себя в лице другого человека. Но что если наше восприятие искажено тревогами и определенным состоянием родителя? Амбивалентную детскую привязанность связывают с непоследовательным родительским настроем в сочетании с эпизодами родительской навязчивости. Ребенок не способен ясно увидеть себя в глазах взрослого, и у него возникает спутанное самоощущение. Основной посыл тревожного нарратива: «Я нуждаюсь в других, но не могу на них положиться».

Еще один способ понять амбивалентную привязанность – поговорить об эмоциональной запутанности. Дети, растущие в такой же обстановке, что и Грег, привязаны к матери настолько, что не имеют своей эмоциональной жизни, то есть идентичности. Непоследовательные реакции мамы, которыми управляют ее собственные тревоги, нарушают баланс между дифференциацией и связью, необходимой для интеграции. Поэтому Грега и заполняли мамины тревоги, даже когда он не испытывал ничего похожего: его состояние формировалось маминым. Из-за этого интеграция Грега оказалась заблокированной и он постоянно стремился к хаосу. Поэтому, когда Сара не вовремя пришла домой, Грег и разволновался: он не видел в ней отдельного человека, способного иметь множество причин для позднего возвращения. Он считал, что ее опоздание говорило только о ее чувствах к нему. Остаточные воспоминания об эмоциональной покинутости доминировали в его внутреннем мире и вызывали у Грега тревогу.

Чтобы справиться с ситуацией, Грегу нужно было не винить маму, а попытаться понять источник проблем. Между объяснением и оправданием существует огромная разница, и Грегу легче бы далась близость с другими людьми, если бы он осмыслил происходящее.

Я ставил задачу укрепления способности его медиальной префронтальной коры отслеживать, а затем и модифицировать перевозбуждение системы привязанности. (Это было прямо противоположно реакции отключения системы привязанности у Стюарта.)

В первую очередь я научил Грега базовым упражнениям интеграции сознания: использованию колеса осознанности, концентрации на дыхании и представлению безопасного места. Понять, как успокоиться, уже являлось важным шагом для Грега. Затем, опираясь на ось колеса (метафору префронтальной коры), он немного отдалялся от образов из прошлого, наполнявших его правое полушарие. Теперь в своей панике он видел просто чувство на ободе колеса.

На «подручной» модели мозга я показал Грегу, как его правое полушарие подавляло левое, в результате чего префронтальная кора не справлялась с ситуацией. Теперь Грег мог визуализировать двустороннюю интеграцию, над которой мы работали. Когда он научился замечать и принимать ощущения в теле, не пугаясь и не пытаясь подавить их, он усилил вертикальную интеграцию. Что касается психологических трудностей из-за того, что мама сильнее любила его брата, мы рассмотрели механизм имплицитного воспоминания: каким образом глубокая боль из прошлого избежала интеграции в гиппокампе и самостоятельно активировалась, наполняя Грега ощущением дефицита любви в настоящем. Теперь ему удалось идентифицировать проблему, и он работал над ее решением. Внимание Грега стало стабильнее, и он напрямую сосредоточивался на имплицитных воспоминаниях и переводил их в эксплицитные формы.

Грег постепенно понял, что его сомнения насчет Сары объяснялись давними чувствами покинутости, встроенными в имплицитную память и доминирующими над информационными базами правого полушария. И хотя у него не наблюдалось таких вспышек из прошлого, которые встречаются у пациентов с ПТСР, Грег осознал, что сильные приливы старых эмоций все еще управляли его нарративом. Благодаря недавно приобретенным навыкам мыслительного восприятия он начал отделять внутренние проблемы от внешней реальности. Теперь его левое полушарие отсортировывало и упорядочивало хаотичные данные правого полушария и составляло из них более связный нарратив. Грег точно определил источник своих тревог и по-новому посмотрел на отношения с Сарой.

Через несколько месяцев нашей совместной работы Грег с гордостью доложил: «Сара сказала, что теперь я стал спокойнее и лучше ее понимаю, или, по крайней мере, пытаюсь. Это на пользу нам обоим».