Крестоносец

Те, кто любит путешествовать, вероятно, не будут спорить, что в основе их стремлений лежит надежда на встречу с неизвестным. Я много странствовал и видел, но признаюсь, что самой поразительной для меня оказалась встреча с самим собой. Вот как это было. Мое имя Эльдар. Не знаю, из каких древних времен пришло оно в голову моих родителей, скорее всего из каких-то рыцарских романов, которыми увлекался мой отец. У меня был дом, но я жил в нем редко, поскольку почти все время проводил в путешествиях. Судьба была благосклонна ко мне, я всегда был удачлив в своих начинаниях. Мои научные изыскания всегда были интересны и публиковались без заминок. В личной жизни я тоже не был обижен. Мою подругу звали Неффа. Я думаю, она была под стать мне, у нее была своя жизнь, которую она не всегда разделяла со мной. Но меня это устраивало. Ее неразгаданность привлекала мое воображение, и я не стремился раскрывать ее тайны. В иные дни она исчезала и долго не появлялась, так что порой я не был уверен, увижу ли я ее еще раз когда-нибудь. Я думаю, что и мои путешествия для нее носили подобный характер. Мы оба знали цену жизни. Мгновенность дней и их непредсказуемость делали радость общения неповторимой.

Однажды жизнь занесла меня на «святую землю» Иудеи, и я на себе ощутил смысл этого эпитета. Не стану рассказывать о местах, которые описаны тысячами путешественников. Для меня раскрылась новая страница. Как-то, завороженный грядой каменистых холмов, я сбился с пути и чуть ли не целый день брел под раскаленным солнцем, не зная, выберусь ли я отсюда или останусь здесь навсегда. Под вечер я столкнулся с несколькими кочующими бедуинами. Мгновенно оценив мое отчаянное положение, они согласились указать мне дорогу, но потребовали с меня большой выкуп, объяснив, что я их пленник, поскольку вторгся в их землю. Я не знал, что делать, мои денежные ресурсы не могли бы возместить и половины той суммы, которую они требовали. Меж тем они не хотели уступать. Прошла томительная ночь. Под утро они связали меня и оставили на вершине скалистого холма, обещав вернуться, как только я найду способ связаться со своими близкими, чтобы гарантировать им деньги, которые они требовали. Солнце сильно припекало, и я чувствовал, что скоро не выдержу этих палящих лучей.

Топот копыт привел меня в чувство, передо мной появился всадник, словно пришедший из каких-то далеких веков. Он был закован в рыцарские доспехи. На загорелом, обветренном лице было множество морщин, оно напоминало карту, испещренную временем. Длинные седые волосы спадали по плечам как крылья, красный крест венчал его изодранный плащ. Незнакомец разрезал веревки и, посадив меня позади себя, отправился в путь, известный только ему.

Через какое-то время мы оказались в пещере, служившей ему жилищем. Не веря себе, я услышал фантастический рассказ, который не мог ни принять, ни отвергнуть. Со слов рыцаря его история восходила к первым крестовым походам. Тогда еще юноша, он вдохновился идеей спасения Гроба Господня и решил осуществить ее. Собрав крупный отряд сверстников, он отправился в Малую Азию. Спутники единодушно избрали его своим предводителем, веря в его удачу и храбрость. Увы, эти качества не помогли рыцарям. Они затерялись в Иудейской пустыне. Тяготы пути, сражения с сарацинами заставляли их терять одного воина за другим. Наконец наступил день, когда их предводитель остался один.

Ужас объял его, когда он понял, что потерял всех своих товарищей. И чувство вины перед ними и их родителями охватило его. Ведь именно он увлек их в эту опасную затею. Он решил умереть, но случайно оказался в маленькой зеленой долине, где росли старые маслины. Странная идея пришла ему в голову: он помнил место гибели каждого из своих друзей и решил отметить их, посадив на могиле каждого по масляничному дереву.

Безумный труд его подходил к концу, когда к нему явился какой-то старик-мусульманин. Крестоносец схватился за меч, но тот улыбкой остановил его: «Тебе предстоит сражение не со мной, а с пустыней. Ты посадишь деревья, но чтобы их вырастить, тебе нужно ухаживать за ними, пока они не наберут силу. Труд твой будет тяжелым, ты должен носить воду из оазиса и поливать около тысячи деревьев. А растут они очень медленно. Тебе может не хватить времени для того, чтобы добиться успеха. Я берусь помочь тебе». И старик предложил крестоносцу выпить вино иудейской пустыни, которое продлит его жизнь, пока он сам не захочет оставить свой труд. Прошли века, и через пустыню протяну?»ась тенистая аллея деревьев, отмечая память юных сердец, когда-то пришедших сюда.

Вслед за этим рассказом крестоносец показал мне зеленый путь среди пустыни.

Раскидистые маслины, действительно, словно впитали в себя жизни крестоносцев и противостояли смертоносному дыханию пустыни. Тем не менее я не мог до конца поверить правдивости рассказчика:

– Почему ты не снимешь свои латы? С кем тебе приходится сражаться среди этого безлюдья?

Он махнул рукой:

– Я расскажу. Раз в год в пустыню приходит весна, на холмах появляется прекрасная женщина, которая начинает танцевать. Ее танец длится несколько дней и сопровождается какой-то немыслимой музыкой. День сменяется ночью, а ночь днем, и она ни на миг не останавливается. И, вторя этому танцу, в небесах раздается гром, собираются тучи и ниспадает живительный дождь. Вся пустыня от края до края покрывается волшебным ковром цветов, так что кажется, что алым пламенем вспыхнула земля. Но танец этой девы ускоряется, и ритмы барабанов и бубнов звучат все громче и быстрее, и вот начинают Двигаться пески. Пыль взлетает в небо и повисает в воздухе, и налетает самум и сметает весь ковер, покрывающий землю. И буря летит к моим деревьям, желая их сокрушить, будто это стрелы, впившиеся в тело живой земли. И тогда я бросаюсь в самый центр бури и поражаю неведомое существо своим копьем. И снова наступает тишина, буря стихает, а я стряхиваю с моих деревьев осевшую на них пыль.

И так происходит каждый год. События моей жизни повторяются бесконечно, и я устал. Но я знаю, как вы, смертные, цените свою мгновенную жизнь. Я хочу предложить тебе обмен. Твоя душа войдет в мое тело и соприкоснется с безвременьем этой земли, где одно пространство рождается из другого, и за ним следует еще одно за одним, уходя в бесконечность. Я же войду в твое тело с опытом твоей жизни и отдохну от вечности.

Он остановился и посмотрел на меня. Отчаянная радость охватила меня: не ждало ли меня в этот момент самое прекрасное из путешествий? Я кивнул головой, ожидая чуда превращения, но рыцарь наполнил два кубка темным и густым вином из старого кувшина и протянул их мне:

– Выпей! – сказал он. – И что-то прояснится в твоей голове. Он улыбнулся:

– К тебе вернется память. Ведь мы уже совершили обмен много лет назад. Ты вернулся в эту землю, чтобы наши души опять обрели свои собственные тела.

Я глотнул и осушил до дна его кубок и воистину вспомнил все, что он говорил. Это я, да, это я был тем крестоносцем, чье безумие претворилось в волшебство вечной жизни.

Мы долго оставались вместе, не в силах расстаться. А потом пришла весна. И снова в громе небес я??илась волшебная дева пустыни и стала танцевать. Дивное Цветение весны захватило меня, словно я видел это в первый раз. Я уже не различал, кто из нас был крестоносцем, скорее всего, мы оба были одно целое, когда страшная буря охватила пустыню. Крутящийся вихрь стал приближаться к деревьям, и не помню, кто из нас сломал копье и вместо оружия швырнул кувшин с вином пустыни в смертоносную воронку самума. Разом все смолкло. В том самом месте, где лежали осколки разбитого кувшина, застыла женская фигура. Голова ее была опущена на колени, а руки бессильно вытянулись по песку. Не узнал ли я в этот момент Неффу? Какие-то звуки вырвались из ее груди и, слившись в мелодию песни, понеслись в неведомую высь. И каждый звук ее песни заставлял ее расти, как волну, еще несколько мгновений, и она действительно превратилась в сверкающую воду вздыбившегося ручья. И он весело помчался от одного дерева к другому, словно отмечая древний путь крестоносцев. Рыцарь стоял рядом со мной или я стоял рядом с ним, не могу постигнуть, ибо, говорю вам, обменявшись опытом жизни друг друга, мы были одним целым. Самое главное, что дело крестоносца нашло завершение, путь его и труд был закончен. Отныне ручей нес воды к оливам. Новый оазис родился в пустыне, и это рождение, вероятно, стоило подвига, вдохновившего когда-то крестоносца на спасение Гроба Господня.