4. Терапевтические методы

4. Терапевтические методы

Мой подход к процессу исцеления предполагает целостную терапевтическую концепцию. Сексуальная эксплуатация ранит людей во всех сферах их бытия, поэтому в терапии речь идет об изменениях и в мышлении, и в чувствах, и в поведении. В соответствии с рядом причин и условий, характерных для сексуального насилия, исцеление не может быть ограничено одним подходом. В терапии жертв инцеста методы и техники должны варьировать. Мы должны научиться не только слушать, но и делать, а также слушать сердцем, что именно может поддерживать психологический рост наших клиенток. Все техники исходят из такой терапевтической установки, которая уважает человека таким, каков он есть, и с любовью принимает.

В исследованиях инцеста[137] выделяют четыре различные категории терапевтических техник:

1) техники преодоления стресса и копинг-техники;

2) ориентированные на переживание, экспрессивно-катартические техники;

3) инсайт-ориентированные, психодинамические техники;

4) когнитивные, поведенческие техники.

Первая группа техник обычно применяется при кризисных интервенциях и ориентирована на результаты исследований стресса. Речь идет о помощи людям при переживании острого кризиса, на то, чтобы взять под контроль эмоции, угрожающие затоплением сознания и научить приемам снижения стресса. Все формы тренинга релаксации для уменьшения тревоги подходят для этой цели.

Вторая и третья категории имеют дело, прежде всего, с проработкой сознательного и бессознательного материала, чему служат известные техники гештальт-терапии, психодрамы, экспрессивной терапии и т. д. При разыгрывании по ролям стимулируются отдельные процессы обучения, предвосхищаются конфликты и практикуются новые способы преодоления трудностей в игровых ситуациях. Кроме того, все методы гуманистической психологии, направленные на проработку жизненной истории и поддержку креативности, имеют значение для терапии инцеста. С помощью креативных средств, цвета, звука, выразительной речи конфликты могут быть проработаны, с ориентацией на переживание. Эти средства требуют углубления в ощущения, то есть улучшения навыков видеть и чувствовать. Они особенно часто используются, когда речь идет об укреплении менее развитых функций Я.

Четвертая группа относится к структурам ожиданий и убеждений, направлена на когнитивную реструктуризацию и изменение поведения. В рамках этих методов терапия приобретает обучающий компонент, в частности, когда клиенткам дается фактическая информация о психосексуальном развитии и происхождении гендерных ролевых стереотипов. Практический тренинг альтернативных стратегий поведения в конфликтах и подходы к когнитивной реструктуризации особенно подходят для применения в группе.

Терапевты склонны выбирать терапевтические стратегии в зависимости от своего образования, то есть то, чем они лучше владеют. Было бы хорошо располагать максимально широким спектром методов, чтобы удовлетворить потребности разных людей, потому что очень важно индивидуально адаптировать методы к эмоциональным, когнитивным и психологическим потребностям клиентов, которых мы сопровождаем. Это требует от терапевтов большой гибкости и дифференцированного обращения – иногда конфронтирующего, иногда поддерживающего. В то же время необходимо пробудить в клиентке доверие и ощущение безопасности, чтобы она могла сама решить, как далеко она готова зайти в высвобождении своих чувств и когда ей снова понадобятся защита и убежище от сильных чувств, чтобы не оказаться совершенно беспомощной перед ними.

Выбор техники зависит также от того, ставит терапевт внутриличностные или больше межличностные цели. К комплексу внутриличностных тем относятся проработка индивидуальной истории, способы преодоления стресса и сильных эмоций, повышение самооценки, способность удерживать границы и т. д. Поскольку жертвы инцеста часто бывают травмированы очень рано, необходимо поддерживать функционирование их Эго, их способность дифференцировать опыт в когнитивной и эмоциональной сферах, ответственность за себя, тестирование реальности и толерантность к фрустрации. Терапевтической целью на этом этапе является выстраивание идентичности.

Межличностные терапевтические цели имеют больше отношения к коммуникативным и социальным навыкам пострадавших и требуют иной расстановки акцентов в терапевтическом процессе. Если женщины подверглись сексуальному насилию в очень раннем возрасте, то необходим терапевтический подход как при работе с ранней травмой. В этой книге я уже описывала пограничный синдром, требующий на практике ориентироваться на аспект отношений. Женщины должны получить в терапии такой опыт, который отражает то, что «здесь и сейчас» происходит в их отношениях с людьми.

Работа со сновидениями

Как глубинно-психологически ориентированный терапевт, взаимодействие со сновидениями, воображением и художественным самовыражением я ставлю на центральное место в аналитической работе, т. е. во второй и третьей категории методов. В сновидениях людей, переживших инцест, стоит уделять особое внимание мотиву ребенка. Покинутый ребенок, брошенный в лесу, небрежно оставленный лежать в корзине супермаркета, случайно забытый в коробке, ящике или подвале, – это типичные варианты комплекса покинутости. В моем понимании при инцесте речь идет об опыте архетипической покинутости. Подавляющее влияние такого предательства всегда вызывает в моей памяти архетипическую ситуацию отказа, описанную в псалме 22[138]:

«2. Боже мой! Боже мой! Для чего Ты оставил меня? Далеки от спасения моего слова вопля моего.

3. Боже мой! Я вопию днем – и Ты не внемлешь мне, ночью – и нет мне успокоения… 12. Не удаляйся от меня, ибо скорбь близка, а помощника нет…

15. Я пролился как вода; все кости мои рассыпались; сердце мое сделалось как воск, растаяло посреди внутренности моей.

16. Сила моя иссохла, как черепок; язык мой прильнул к гортани моей, и Ты свел меня к персти смертной».

Именно такое отчаяние я чувствовала в женщинах, которые покинуты не только личным, но и архетипическим отцом и чувствуют себя обманутыми. Однако та же самая покинутость принуждает к осознанию и ищет исцеления, так что сновидения о ребенке включают в себя и творческий аспект, потому что ребенок представляет собой желание самореализации. Мотив ребенка может выражать желание внутреннего обновления и оживления. Тогда мы можем понимать образ ребенка как символ истинного Я. Любые креативные техники, например рисование и лепка, – для меня очень значимые методики при установлении контакта с внутренним ребенком, который проявляется в сновидениях. Я способствую тому, чтобы женщина принимала ребенка из сновидения, чтобы позволила появиться в себе материнскому и отцовскому отношению к нему, то есть тому, чего ей всегда не хватало. Работа со сновидениями может быть такой, что сновидение творчески переписывается, чтобы «придумать» ему новый финал, или находится другой художественный материал и форма для выражения «послания» сновидения. Например, показ одной из сцен сновидения в виде пантомимы. Такие типичные человеческие способы бытия во сне, как тревога, паника и окаменение, могут быть представлены жестом и позой. Тема «границы», снова и снова возникающая в сновидениях жертв инцеста, может быть пространственно представлена во время сессии. Например, я прошу женщину четко показать жестами и движением, где та граница ее пространства, которая позволяет ей чувствовать себя в безопасности. Это также означает для меня максимально возможную открытость по отношению к терапевтическому сеттингу. Я работала с людьми, которые в течение длительного времени нуждались в том, чтобы ставить себе стул в дальнем от меня углу комнаты, и тогда они могли чувствовать себя в безопасности. Также бывали сессии, когда девушке нужно было спрятаться за стул, чтобы вообще начать говорить.

Мы часто сталкиваемся в терапии с безмолвием клиентов, и я считаю очень полезными любые невербальные техники работы со сновидениями. Разместить на листе и нарисовать угрожающее содержание сновидения – важный шаг в процессе сознательной встречи с ним. Мои клиентки «переводили» в образы свои типичные серии сновидений: вылепливали свою раненую женственность из глины, свое фрагментированное Я собирали в коллажах, воплощали угрожающие влечения в масках. Оттолкнувшись от сновидения, этот процесс возникновения образов может начать свою собственную динамику. Одна клиентка оформила ужасающие документы своего травматичного детского опыта в виде иллюстрированной книги.

Воображение и визуализации

Активное воображение – это психотерапевтический метод, описанный Юнгом, нацеленный на то, чтобы вступить в диалог со своими внутренними образами и фигурами. Речь идет о контакте с более глубокими слоями психики, о некотором обмене между Я и бессознательным. Воображение может вести нас в процессе трансформации и открыть доступ к «пространству свободы», как это убедительно показала Верена Каст в своей книге о воображении. Имагинативные подходы занимают достойное место и в рамках других психологических теорий, в частности, кататимное переживание образов по Х.-К. Лейнеру (символдрама) и некоторые американские подходы, в которых термин «воображение» заменяется «визуализацией». В воображении может быть опробованы жизненные планы, которые приведут человека от известного к новым, неизвестным пространствам и сделают возможным отчетливое переживание связи человека с творческим ядром своей личности.

В работе с пережившими инцест воображение становится диалогом с органами тела и путешествием по оскверненному телу. Работа с воображением является важным вспомогательным средством, чтобы заново научиться ощущать себя и по-новому переживать свою телесность.

Работа с воображением также может быть полезной при овладении негативными представлениями. При этом она больше похожа на технику поведенческой психотерапии, поскольку поддерживает способность Эго к глубокой релаксации и самоконтролю. При работе с воображением трудные и пугающие образы постепенно перерабатываются. Это приводит к изменениям в поведении. Динамика имагинативного процесса способствует выработке новых стратегий в отношениях с внутренним и внешним миром.

Так же как образы сновидения выражают наш внутренний ландшафт души, картины, возникающие в воображении, – это образы желаний или воспоминаний, которые рассказывают о нашем индивидуальном способе бытия-в-мире. В воображении человек ощущает связь с собой. Он начинает чувствовать, где его место в жизни и вступает в контакт со своими эмоциями. У меня есть опыт того, насколько мощно поддерживающим оказывается управляемое воображение на заданную тему, которая связана с детством пострадавшей, когда бывает необходимо более точно вспомнить, какой тогда была клиентка. Например, после упражнений на релаксацию я предлагаю представить дом, в котором выросла клиентка, пройти по всем помещениям и обратить внимание на то, какое настроение или какие запахи возникнут при этом, представить кровать, в которой она спала ребенком, лампу, ковер, и т. д. Часто воображение способствует возвращению в сознание давно забытых воспоминаний, однако все, что выходит за пределы конкретного опыта, отражает внутреннюю сферу, которая может быть полезна для терапевтического понимания. Как именно стимулировать воображение, чтобы облегчить процесс проработки – это задача остается за креативностью сопровождающего терапевта. На меня произвели весьма глубокое впечатление образы, в которых женщины представляли себя детьми, которыми они были до их тяжелой душевной травмы. Диалог с этим ребенком показал мне поразительным образом, что даже если кажется, что душа умерла, она может заново возродиться из этой мертвенности. Моя вера в человеческую душу усилилась и укрепилась как раз в ходе терапии инцеста.

Гипнотерапия

В последнее время в американской литературе сообщается об использовании гипноза при попытках добраться до ранних воспоминаний, недоступных сознанию. Насколько, с одной стороны, я могу понять желание верифицировать с помощью гипнотического транса предчувствие или подозрение о злоупотреблении, настолько же я считаю этот подход проблематичным для женщин, подвергшихся насилию. Если бессознательное не указывает ни в сновидениях, ни в воображении, ни в творческой продукции на эту «тайну», возникает вопрос, может ли вообще быть интегрирован в сознание тот материал, который раскроет гипноз. Кроме того, я считаю при гипнозе очень проблематичной утрату самоконтроля, ведь во многом как раз от нее очень рано пострадали люди, пережившие сексуальную эксплуатацию. Я предпочитаю подходы, подобные расслаблению при аутогенной тренировке и прогрессивной релаксации, которые сохраняют автономию личности, возможность отказаться от погружения в измененное состояние сознания и выйти из потока образов. Когда речь идет о самовнушении, при котором женщина ощущает себя активным субъектом, управляющим процессом, это может быть поддерживающим состоянием, о чем мы знаем из контекста различных техник медитации. Мне кажется опасной внешняя гипнотическая суггестия как индуцированный транс. Многие женщины страдают от такого симптома, как спонтанное впадение в трансоподобные состояния, когда они ощущают себя неспособными действовать, и возникает риск закрепить, а не прекратить эти состояния с помощью гипноза.

Письмо как инструмент исцеления

В предыдущих главах я уже писала, что убийство души заставляет человека молчать. Поэтому сейчас речь пойдет о том, чтобы в терапии восстановить утраченную речь, чтобы сделать несказуемое высказанным. При письме человек может придать форму креативным импульсам и переживать себя как творческую индивидуальность. Речи присущи целебные свойства. Вот почему я приглашаю людей, с которыми работаю, искать свои слова и выразить себя в письменной форме. Язык всегда связан с действием, так что при сочинении сказок и описании фантазий отщепленные части личности могут быть интегрированы, а бессознательные конфликты проработаны в проективной форме. Так или иначе написанное нередко становится креативным планом возможного поведения.

Написанное становится хранилищем самых потаенных переживаний. Мои клиентки ведут дневники, записывают сновидения, пишут письма и диалоги, сказки и стихи, которые являются важным вспомогательным средством при интеграции травмы. Когда «черная» правда о детстве выдается за «белую», человек переживает сексуальную эксплуатацию как более реальную. Снова и снова жертва страдает от своих сомнений и должна защищаться еще и от обесценивания и неверия окружающих. Записывание того, что происходило, может стать актом самоутверждения и проверки опыта. Некоторые женщины в периоды нестабильности, когда привычное вытеснение снова усиливается, пересматривают свои предыдущие записи, чтобы помнить, что злоупотребление на самом деле произошло, а не было выдумано.

Он пытается быть много кем и является многим, но не всем: дьявол, король, ангел, дурак, ребенок, старик… Он жертвует и пожертвован. Находится в аду, а голова его – на небе. Ему нужна структура, где он хочет быть священником и отцом. Законы для него важнее людей – он уничтожает! Дьявольский ангел, божий демон, царь нищих, старый ребенок. Он ранит и ранен, не замечает, что стоит в луже собственной крови. Человек ли он? Он боится и пугает. Сила и бессилие. На его месте я боялась бы умереть!..

Письмо может быть отличным подспорьем, чтобы, наконец, выйти из тумана, которым так часто окутано их прошлое, и снова видеть ясно. Письмо означает отчетливое самонаблюдение и поэтому всегда является выходом из неспособности действовать. В процессе записывания женщины часто чувствуют, что речь идет не только о их личной жизни и истории страданий, но и о противостоянии со структурами, присущими обществу. Бесконечно число тем, которые поддерживают процесс осознания и могут восстанавливать связь с вытесненными чувствами. В качестве примера я приведу некоторые из таких тем:

– Каковы мои наибольшие желания и потребности?

– Чего я хочу достичь в терапии?

– Каковы мои надежды на будущее?

– Мое самое лучшее и самое ужасное детское переживание.

– Мои отношения с матерью, отцом, братьями, сестрами.

– Мои отношения с телом.

– Я и моя зависимость.

– Мои защитные механизмы.

– Моя сексуальность.

– Мое беспокойство.

Впервые нарушить молчание часто оказывается проще с помощью письма. При этом пострадавшие могут позволить себе писать в подходящем им темпе. Возможно, они будут приносить записи с собой на сессию, но не сразу скажут о них и об их содержании. При этом важно, что «записать» необязательно означает «писать для других». Однако в то же время я даю клиентам понять, что рассказ о записанном может иметь исцеляющий эффект. В терапевтической работе очень важно уметь терпеливо ждать, пока клиентки впустят нас в свой внутренний мир, и входить в это внутреннее пространство с уважением. Когда доверительные отношения установлены, чтение вслух и медленное прочувствование каждого отдельного предложения может стать очень глубоким опытом.

В США часто проводятся семинары, которые специально посвящены проработке через записи, чтобы женщины все-таки научились выходить из своего безмолвия.

Преступники и жертвы склонны говорить о злоупотреблении крайне общими фразами. Дневник может стать местом, где события однажды будут четко названы своими именами: какими были прикосновения к жертве, какими были ее чувства при этом, какие мысли возникали в голове, какие зрительные восприятия, запахи и звуки сохранились внутри. Это упражнение также полезно для людей, которые говорят, что не помнят себя отчетливо, что сомневаются во всем этом и не в состоянии точно сказать, когда, где и как часто это происходило. Они должны вслушиваться в себя и научиться доверять своему восприятию. Ведь там был узор на обоях, который отчетливо отпечатался внутри, или структура ковра, ощущалось определенное настроение, нечто витающее в воздухе, что подавляло и пугало, ведь было нечто, что не может быть описано конкретно, но явно ощущалось.

В противостоянии с внутренними родительскими фигурами написание письма является очень важным способом найти контакт с гневом и болью и высвободить то напряжение, которое связано с разочарованием в родителях. Большинство этих писем не предназначено для отправления адресату, но снимает эмоциональное блокирование. Я хотела бы привести в пример письмо одной юной девушки:

«Дорогой отец!

Сегодня впервые в жизни я хочу обратиться к Тебе с письмом. Это письмо Ты никогда не прочитаешь. Но я думаю, когда-нибудь настанет время, и я поговорю с Тобой. Однако, чем дольше я сижу и хочу написать тебе, тем сильнее во мне растет желание чтоб Ты умер. Думаю, до той поры я не буду свободна. Извини, что я говорю так прямо и глобально. Ах да, я же так замечательно проводила время с Тобой!.. Ты еще помнишь, как делал с нами, детьми, рождественские подарки? Я с таким удовольствием об этом вспоминаю. Тогда для меня Ты был великим. Я так гордилась Тобой. Ты так много всего умел.

Я знаю, что была особенной для Тебя. Еще мать ждала… а Ты хотел только дочь. Ты был так разочарован, что это оказался еще один сын. И когда я родилась, Ты был очень счастлив. Теперь мне кажется, что мать не была бы так рада, что, наконец, подарила Тебе столь желанную дочь, ведь оказалось, что она отдала эту дочь, то есть меня, Тебе, а Ты – „использовал“. И что Ты сделал с этой дочерью? Так часто я хотела, чтобы в один прекрасный день Ты пришел ко мне и сказал: „Я тебя очень люблю. Я прошу у тебя прощения, я наделал много ошибок. Давай все забудем, и в дальнейшем я дам тебе то, что тебе действительно нужно от отцовской любви“. Эти слова я, к сожалению, никогда не слышала из твоих уст, и теперь уже слишком поздно так говорить. Ты не сделал этого и разрушил все мое детство и юность. Возможно, ты думаешь, что дети ничего не чувствуют и все забывают, но это самообман. Объясни мне, почему ты приходил ко мне ночью! Я не забыла это. Я молчала почти 20 лет, и многое теперь расплывчато. Сегодня я так сильно хочу открыть рот, заорать о том, что тогда было, кричать и обвинять тебя.

Мне так сильно хотелось плакать, когда я слышала, как открывается дверь моей спальни. Огромный комок застревал у меня в горле. А ты уже стоял у моей кровати – и ложился ко мне в постель. И сегодня я ощущаю твою руку, что зажимает мне рот. Всякий раз, когда я хочу сказать что-то важное, я чувствую эту руку, которая закрывает мне рот. Ты действительно никогда не задумывался, что причиняешь мне столько боли? У меня и теперь так часто и сильно болит живот, что напоминает мне снова о чем-то. О боли, которую мне причинял твой член.

Отец, я люблю тебя, но почему ты никогда не любил меня? Я не хотела от тебя ничего сексуального. Я хотела бы протянуть руку в знак прощения, но не могу. Отец».

Кроме ведения дневника и писем, важной техникой, ориентированной на переживание, является написание диалога с той частью тела, с которой женщина мучается больше всего после сексуального насилия. Это особенно ценят люди, которые чувствуют себя слишком стесненно, чтобы разыграть такого рода диалог в ходе терапевтической сессии. Нередко часть тела, которая реагировала на сексуальную стимуляцию, обвиняется в предательстве. В процессе диалога возможно переориентирование и изменение установок. Я уже упоминала о поиске внутреннего ребенка, записывание помогает установить контакт с ним. Мотив ребенка играет главную роль в сновидениях, поэтому я часто предлагаю для начала вступить в диалог с одним из этих образов ребенка из сновидений. Люди, которым образы ближе, чем слова, часто выбирают рисование, чтобы почувствовать контакт с внутренним ребенком или придать форму внутренней отцовской фигуре.

Библиотерапия

Интегративная библиотерапия и стихосложение – метод, который посредством языка запускает и поддерживает процессы роста. Чтение является важным фактором исцеления, и уже давно известно, что книги помогают людям становиться более восприимчивыми к переживаниям и более критичными, расширять свои границы.

Именно в работе с жертвами инцеста оказалось очень полезным чтение поэзии, романов, самоотчетов, документов на тему сексуального насилия. Преимуществом является то, что при чтении женщины полностью контролируют ситуацию. Они делают это в своем собственном темпе, могут в любой момент отложить книгу, если ее содержание перегружает их эмоционально, они могут неоднократно обратиться к тому, что им особенно нужно, в любое время, в любом месте. Прекращается характерное для них ощущение, что они противостоят сексуальной травме в одиночку. Уже тот факт, что такое произошло не только с ними, знание и понимание себя, а также возможность самоидентификации приносят им облегчение.

Книга является немым свидетелем, не замечающим стыда женщины, терпеливым, даже когда она в ярости швыряет книгу в угол. Психотерапевт Вольфганг Шмидбауэр, автор многочисленных научно-популярных книг и романов, из всех массмедиа считает чтение книги наиболее близким к терапевтическому процессу. Книга «вынослива, принимает на себя много мыслей и чувств, увязывает их в осмысленную целостность, делает их собственным и даже оригинальным толкованием какой-то части реальности. Книга может ждать, как должен это уметь каждый хороший терапевт»[139].

Литература и поэзия также важны для меня лично как проводники души, и я ценю библиотерапию в качестве способа войти в контакт с собой и другими людьми.

Техники модификации установки поведения

При описании терапевтических техник я понимаю «технику» как искусство и совокупность всех средств, поддерживающих людей в процессе исцеления. Я не использую этот термин как часть механистического и объективирующего представления о человеке.

Когнитивные техники нацелены на то, чтобы уменьшить ложные истолкования и изменить искаженные процессы мышления и восприятия. Для этого необходим анализ типичных оценочных суждений и паттернов поведения.

В терапии может быть необходимо информировать переживших инцест о содержании социально-когнитивной теории научения и рационально-эмотивной терапии. Важно при этом подчеркнуть, что выученное можно переучить, и выученное однажды необязательно определяет всю их жизнь. Женщины, которые снова и снова ощущают себя жертвами, склонны иметь очень специфические установки и ожидания от жизни и от самих себя. Эти внутренние позиции часто оказываются довольно иррациональными, не соответствуют реальности и поддерживают эмоциональную нестабильность. Всегда одинаково звучащие внутренние монологи ведут к ожиданию негативных реакций на собственное поведение и разрушают уверенность, что действия человека на что-то могут повлиять. Однако женщинам нужно убеждение, что их действия могут что-то изменить, иначе их способности преодолевать проблемы оказываются бессмысленными.

К типичным искажениям мышления и восприятия относятся, например: мышление по типу «все или ничего», обобщения, ложные оценки, преувеличения и недооценивания, избирательное восприятие, обесценивание позитивного, ложные предположения о последствиях.

Известно, что все серьезные неблагоприятные события вызывают сильную потребность в объяснении и обосновании. В связи с этим полезной является теория атрибуции. Например, она объясняет способ, которым жертвы инцеста делают выводы из факта сексуальной эксплуатации по отношению к себе: «Должно быть, я плохая, иначе бы этого со мной не случилось».

В ходе терапии жертв инцеста также полезно объяснять концепцию Селигмана о выученной беспомощности. В ней говорится, что человек, неоднократно переживший ситуацию, что его усилия не оказывают никакого реального влияния на окружение, то есть не действуют, впадает в депрессию. Женщинам, которые подвергались сексуальному насилию в детстве, приходилось снова и снова переживать то, что они ничего не могли ему противопоставить, и поэтому реагировали депрессивно. Последующую установку взрослой женщины можно понять из высказываний, которые я часто слышала в своей практике: «Я никогда не смогу сама контролировать свою жизнь, не выберусь из беспомощности, никогда не найду человека, которому я смогу доверять; я сама виновата в инцесте и поэтому не заслуживаю лучшей жизни…».

Один из способов изменить такой негативный паттерн мышления, наработанный на жизненном опыте, основан на так называемых «аффирмациях». Под ними понимают высказывания, которые в виде самовнушения повторяются пострадавшими несколько раз в день, особенно при появлении негативных мыслей. Женщины пишут эти аффирмации на листочках, прикрепляют их к зеркалу дома или всегда носят с собой в сумочке, например: «У меня есть чувство, что я могу быть уверенной, я имею право отстаивать границы».

Когнитивные техники используются для прекращения ложных аттрибуций, распознавания, когда и где они действуют, и замены их новыми, реалистичными установками. Поэтому необходимо, чтобы в терапии присутствовало информирование клиенток. Я не думаю, что при травме инцеста возможны действительная смена установок, если не станут осознаны в достаточной мере психодинамика и социальные последствия сексуального насилия. Терапевты должны снова и снова ставить под сомнение негативную Я-концепцию женщин и разоблачать ложные самообвинения. Я убеждена в том, что специфические для инцеста паттерны установок и ожиданий способствуют усилению зависимого поведения.

Этот процесс когнитивной реструктуризации является чрезвычайно сложным и трудоемким, так как эти паттерны представляют собой способы когнитивной переработки опыта, поддерживающие психологическую идентичность. И здесь речь идет о постепенном процессе трансформации. Проблематичные интернализации вины необходимо заменить на конструктивные, например, принятие на себя ответственности за свою жизнь. Только через такой процесс трансформации женщины могут прийти к последовательным поведенческим изменениям.

В терапии можно научиться новому поведению, заменяя им предыдущие саморазрушительные паттерны. Женщины могут постепенно научиться, что это возможно – относиться к себе хорошо, занять по отношению к своей душе заботливую родительскую позицию, а не ждать все время спасения от других людей и каждый раз разочаровываться в этом. Как в терапии аддикций зависимым клиентам необходимо изучить концепцию положительного подкрепления, так и пережившим инцест нужно заново открыть для себя, что именно может послужить поддержкой и утешением в самой большой беде и отчаянии. Некоторые женщины очень смущаются говорить о том, что в глубине души дает им чувство умиротворения, чтобы не показаться смешными или ребячливыми. Все же любая такая возможность заслуживает нашего глубокого уважения. Одной женщине помогает расслабиться и хорошо себя почувствовать ароматическая ванна при свечах; другая покупает дорогой лосьон для тела, втирая который она разговаривает со своим телом. Некоторые женщины долго разговаривают по телефону с подругой, покупают плюшевого мишку и берут его с собой в постель, когда тревога становится невыносимой, или вытаскивают из кладовки свою детскую куклу и снова доверяют ей все свое отчаяние. Я считаю очень важным побывать вместе с клиенткой в символическом мире ее детства и интегрировать в терапию то, что вмещают в себя куклы, плюшевые медведи и фигурки из ее раннего детства. Таким образом, и игра с песком, которая знакома нам по детской терапии, может стать для жертвы инцеста дорогой к иному поведению. Также анатомически точные куклы все чаще используются в качестве инструмента терапии и диагностики[140], так как символический уровень иногда оказывается единственным способом обнаружить прежнее поведение и попробовать новые поведенческие альтернативы. Терапевтическая работа при этом приобретает характер «анализа игры». Этот термин появился еще во времена Ференци, а затем прочно закрепился в терапии психозов.

В терапии инцеста необходимо отойти от классической позиции «нейтрального зеркала» и традиционного толкования. «Без симпатии нет исцеления» – это название дневника Ференци[141], опубликованного в 1988 г., оно убедительно говорит о том, какая установка необходима в терапии, чтобы найти доступ к людям, которые подверглись насилию в ранние годы жизни. В таких ситуациях мы снова и снова встречаемся с вопросом, как работать с довербальными содержаниями психики, недоступными сознанию. Все, что находится в довербальной сфере, может быть осмыслено только в процессе инсценирования и должно быть пережито в ходе коммуникации. В терапии мы снова и снова наводим новые мосты, осторожно погружаемся и ощущаем то, что при этом происходит в нас самих, ведь по нашим собственным чувствам мы можем понять то, что не может выразить клиентка.

Все, что мы знаем из терапии ранних нарушений, может быть применено в терапии инцеста. Акцент на сопереживание, «материнское» участие и дружелюбие, разрешение на «регрессию на службе прогресса» являются важными чертами такой терапии. В своей терапевтической позиции и методах мы должны ориентироваться на то, на каком этапе находится человек, которого мы сопровождаем. Насколько важно бывает сопровождать клиентку в регрессии для того, чтобы она вошла в глубинный контакт с самой собой, настолько может быть противопоказано работать с регрессивным материалом, когда клиентка находится на этапе структурирования, чтобы она не ощущала себя совершенно безграничной. Я придерживаюсь того, что при работе с жертвами инцеста необходимо тщательная уточняющая диагностика, потому что симптомо-комплекс часто исходит из пограничного расстройства личности и требует очень сложного терапевтического подхода.

В кризисные периоды жертвы инцеста нуждаются в особой поддержке. Они могут очень плохо справляться с перерывами в терапии и часто страдают от мощного страха отвержения. В такие моменты все, что напоминает о постоянстве объекта на символическом уровне, становится необходимым для выживания. Иногда я даю клиенткам, которые боятся развалиться во время паузы в терапии, какой-нибудь предмет из своего кабинета, камешек, ракушку, шар или книгу, чтобы на время разлуки у нее был своего рода переходный объект, нагруженный ассоциациями. Прикосновение к нему возвращает их в сознание и не позволяет связи оборваться. Поскольку мы берем на себя функцию вспомогательного Я для наших клиентов, разлуки становятся особенно травматичными.

В терапевтической работе мы в основном опираемся на невербальные техники, поддерживая процесс исцеления с помощью творческого самовыражения. Например, полезной является техника, разработанная Петером Хайнлом[142]. С помощью какой-либо скульптуры он пытается приблизиться на интуитивно-символическом уровне к «безмолвному пространству».

Женщинам с высоким суицидальным риском я предлагаю сделать антикризисный план, то есть записать то, что им нравится, что может их успокаивать, каким образом они могут чувствуют себя более безопасно. В состоянии острой паники или во время глубокой депрессии все это не приходит им в голову, они лишь чувствуют, как их засасывает в черную дыру. Тогда такой список оказывается жизненно важным.

При мощном саморазрушительном поведении и высоком суицидальном риске полезно заключить договор с клиенткой, установить конкретные правила поведения и поддерживать личную ответственность за него. Именно при терапии жертв инцеста риск самоубийств является высоким. Женщины часто считают самоубийство последним шансом избежать позора и невыносимой боли.

Работа с генеалогическим древом

Составление «генограммы» является техникой семейной терапии, которая также используется при работе с алкоголиками. Я обратила внимание на эту методику в связи с публикациями и семинарами Петера Хайнла[143] и обнаружила, что она чрезвычайно плодотворна и в терапии пострадавших от инцеста. Составляется своего рода «внутреннее семейное древо», включающее три поколения, основанное не столько на генеалогических принципах, сколько на внутреннем представлении клиентки о семье. Психодинамика инцестуозной семьи особенно важна для понимания сексуальной травмы. Именно при сексуальном насилии очень легко обнаруживаются очень характерные паттерны трансгенерационной передачи. Вся полнота информации о внутрисемейных структурах отношений, типичные семейные темы, мифы и тайны вносят ценный вклад в понимание ситуации, ведь я могу все это увидеть в структурированной и быстро обозримой форме во время работы над генограммой.

Я также обнаружила, что людям, которые были тяжело ранены, гораздо легче говорить о своей семье, когда задана определенная структура. Составление генограммы состоит из нескольких относительно сложных этапов. Например, из всей совокупности материалов необходимо выбрать информацию, имеющую отношение к делу. Требуется работа припоминания, а также процесс упорядочивания; сильные эмоции должны быть переведены в простые определенные символы. Это уменьшает страх быть затопленной воспоминаниями, а наименование соответствующих событий в отношениях (кто, когда, с кем?) создает четкие границы в часто почти безграничной семейной системе.

Несмотря на простые предзаданные символы для представления семейного древа, остается много места для индивидуального разыгрывания, и уже визуальный анализ генограммы дает важную информацию о семейной динамике, которая часто еще не достигла сознания. Также у меня был опыт, что уже само составление генограммы инициировало процесс изменений, который полезен при проработке темы инцеста. Различные случаи в моей практике подтвердили гипотезу, что инцест отчасти является семейной традицией. При составлении генограммы я выделяю инцестуозные отношения цветными карандашами и нарушения границ особенно бросаются в глаза. Такая визуализация явных нарушений границ может эмоционально разгрузить клиенток, так как при этом они выходят из состояния полной изолированности, ощущают себя частью семейной системы и обнаруживают, как это сознательно или бессознательно влияет на их собственную жизнь.

С помощью генограммы открываются семейные тайны, которые являются основой семейной патологии, при этом клиентка, рисующая все это, дистанцирована от остальных членов семьи, и это может положить начало постепенному освобождению от фиксированности клиентки на семье.

Составление генограммы происходит на терапевтической сессии, так что я могу тоже переживать связанный с этим процесс. Лишь после этого начинается собственно работа с генограммой, при которой я использую различные техники гештальт-терапии.

На основе фотографий и детских альбомов вместе с клиенткой мы пытаемся проследить прорывы в личностном развитии и сделать семейную атмосферу заново переживаемой в терапии.

Иногда я предлагаю создать образное представление об индивидуальном жизненном пути в виде «жизненной панорамы» или нарисовать семейное древо в символической форме древа жизни. Целостный обзор важной темы жизненной истории, например сексуальности, как имагинативная или рисуночная техника может помочь лучшему пониманию человеком своего жизненного положения в целом.

Еще один способ представления отношений в семье – социограмма – очень подходит для терапии инцеста.

Клиентка нарисовала такую социограмму в начале терапии, чтобы отразить, каким незначительным и блеклым был отец. Он будто бы не играл никакой роли в семейной системе, был совершенно несущественной фигурой. В ходе гештальт-терапевтической работы с «пустым стулом» у клиентки впервые появилось осознание опасности, исходящей от него, и она поняла, что должна была очень сильно отщеплять и располагать его вне семейной системы, чтобы справиться с этой внутренней угрозой. При попытке вступить в диалог с отцом она использовала «пустой стул», в это время ее тревога возросла так сильно, что она не могла выговорить ни слова. На одном из рисунков она попыталась показать, как безвредный отец, сидящий на стуле, превращается в опасного черного отца-демона (см. иллюстрацию).

Духовные методики

Понимание терапии как целостного процесса и трансперсональный подход к исцелению придают большое значение духовному измерению человеческого бытия. Медитация и духовное исцеление являются способами приблизиться к человеческому стремлению быть собой. Если основные блоки были проработаны в терапии, то открываются те сферы, которые больше не имеют отношения к выживанию, а напротив, связаны с ответственным самостановлением и осмысленностью. На этом уровне для подлинного исцеления тела, души и духа требуются другие методы.

В рамках духовного исцеления делается попытка привести энергию клиентки в движение. Конечная цель – это контакт со своей внутренней силой, которая по-японски называется «ки», то есть с жизненной энергией. Любой способ духовного исцеления направлен на восстановление связи с собой. При этом терапия переходит с грубого физического уровня на тонкий, чтобы высвободить энергетические процессы и способствовать расширению сознания. Эти методы исцеления всегда имеют дело с тем, чтобы активировать «внутреннего целителя» и дать место духовному опыту.

Инициатическая терапия была разработана графом Дюркгеймом и Марией Гиппиус и включает различные техники «изначального исцеления»[144]. Собственный опыт взаимодействия с этим методом повлиял на мою личную терапевтическую установку. Я считаю, что личная телесная терапия по Дюркгейму может быть очень полезна при сопровождении пострадавших от инцеста, так как она направлена на смягчение всего того, что блокирует «трансформирующее движение». В этой терапии работают над тем, чтобы процесс трансформации нашел и свое телесное выражение. Я рекомендую женщинам, которые были сексуально травмированы, позволить себе прикоснуться к этому методу.

Как аналитический психолог, я включаю в свое понимание человеческой души ее соотнесенность с трансперсональными сферами. Это означает, что все методы, которые способствуют более глубокому переживанию трансцендентного в жизни и своем окружении, являются для меня важными терапевтическими подходами. Работа над собственной или коллективной мифологией может установить контакт с тем, что выходит за пределы нашего индивидуального существования.

Будет ли человек приближаться к своей трансцендентной Самости с помощью преодолевающей любые пределы мифологии, сказок или визуализаций и медитаций, в конечном счете является только личным решением.

Пострадавшие от инцеста снова и снова вынуждены бороться за самоутверждение, поэтому я считаю медитации целительным методом, помогающим найти свою внутреннюю мудрость и научиться доверять внутреннему ведущему вектору. Все то, что можно было сделать когнитивными и поведенческими методами, углубляется медитациями и расширяется духовным измерением. Медитация как внутреннее собирание себя может быть важным исцеляющим фактором при интеграции тяжелого внутреннего ущерба. Иногда женщины могут ощущать себя целостными личностями только в процессе медитации, потому что на пути к себе только в это время они вновь соприкасаются с тем ядром личности, которое осталось чистым и неповрежденным. Это глубинное переживание – доступ к собственной сердцевине и ощущение потока жизненной энергии – открывает дальнейший путь исцелению и развитию сознания.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.