А секс вообще важен?

А секс вообще важен?

Здоровое чувство эротической умеренности основывается на спокойном, щедром, свободном от предрассудков отношении к физическим удовольствиям, что в нашей культуре доступно не каждому. На своих консультациях я ежедневно наблюдаю нежелательные последствия такой амбивалентности. Значительная часть моей терапии заключается в проработке с клиентами стыда и напряжения. Эти эмоции окружают нашу сексуальность и заставляют нас прекращать отношения с любовниками, чтобы не оказаться в ситуации, когда нас осуждают или бросают. Я снимаю запреты, помогаю избавиться от раздражения, привожу в порядок фантазии и желания, корректирую искаженное восприятие тела. Мы вместе с клиентами раскапываем старые секреты или замалчивания, связанные с сексуальным воспитанием, обсуждаем культурные и семейные традиции, блокирующие способность к выражению эротического. Психотерапия – это процесс развития сексуальности за счет снятия зажимов, стимулирования физиологического, расширения границ. Пары шаг за шагом идут к желаемой цели, и на это уходит немало времени.

Я познакомилась с Марией, когда она приходила в себя после разрыва отношений с партнером. Она провела два года на Западном побережье с мужчиной, который, как она думала, женится на ней, но все надежды рухнули. Ее приятели решили, что ей пора познакомиться с кем-то адекватным, зрелым и благопристойным. Хватит уже этих красавчиков (если вы вдруг не знаете, то объясняю: в последние годы появился новый тип молодых красавцев-мужчин, ищущих отношений с успешными женщинами). Друзья организовали вечеринку, чтобы познакомить Марию с кем-то другим. И это сработало.

Мария стала встречаться с Нико – и начала заново учиться искусству любви, не спеша и совершенно ни о чем не беспокоясь. Но через год после первой встречи с Нико она пришла ко мне на прием с вопросом: «Насколько секс в принципе важен? Я никак не решу. Я понимаю, что построить жизнь на страсти нельзя, тем более что я уже пробовала. Моя бабушка говорила: „А жить ты на что будешь, голубушка? А? Тебе еще учиться и учиться“. И мама считает примерно так же: „Дорогая, страсть – гиблое дело. Поверь мне, тебе нужно найти кого-то, с кем можно прожить жизнь, похожего на тебя, разделяющего твои ценности. Да и деньги не помешают, знаешь ли“. Я люблю Нико. Я ни с кем не чувствовала себя так спокойно, никому так не доверяла. Я достаточно повстречала всяких придурков и готова теперь думать о важных вещах. Но я сомневаюсь. Мне кажется, с точки зрения секса мы друг другу не подходим. И это проблема. Или нет? Все говорят, что секс все равно блекнет, каким бы горячим он ни был вначале, поэтому я не знаю, это вообще важно?»

– Вот вы мне скажите, – отвечаю я.

– Знаете, что я говорю себе? «Барышня, ты достаточно повеселилась. Пора повзрослеть. Он отличный парень, так что возьми себя в руки».

Мария задала мне вопрос – «насколько секс вообще важен?» – три года назад, и теперь она вернулась. Очевидно, что ответа она так и не нашла. Поначалу Марии нравилось чувство надежности и постоянства, и ей удалось на время отложить решение проблемы, связанной с недостатком сексуального влечения к Нико. Она надеялась, что все само разрешится и что однажды преграда исчезнет. А Нико вообще довольно терпелив. Он не собирался давить на Марию и, хотя сам вовсе не в восторге от вялой сексуальной жизни, предпочитал не форсировать, чтобы не нарваться на отказ. На наших сессиях Мария стабильно демонстрирует стремление избежать обсуждения проблемы секса. Всего несколько раз она поднимала эту тему и всегда делала это в конце разговора, когда вдаваться в детали было уже некогда. Однажды я решила зацепиться за тему и развить ее.

– С сексом сложно, да? – спросила я.

– В каком смысле? Сложно о нем говорить или что сложно? – ответила она вопросом на вопрос.

– Сложно его контролировать, – пояснила я.

– Мне проще заниматься сексом, чем говорить о нем.

– А с Нико?

– С Нико проще не заниматься сексом, чем говорить о нем.

– Расскажите.

– С сексом сложно. Я редко его хочу, и это странно, потому что я привыкла считать себя сексуально активной. Я читала, что у женщин часто пропадает желание, но себя я к таким не отношу. Хотя вообще со мной что-то подобное и произошло.

– С другими мужчинами было легче?

– О нет, совсем нет, но в прошлом я никогда это не обсуждала. И никогда не пыталась это исправить. Либо я и мой партнер чувствовали влечение друг к другу, либо отношения никак не развивались, так что волноваться не стоило. А теперь я нашла мужчину, которого люблю. На мой взгляд, он красив, он обращается со мной как с королевой, а я не хочу заниматься с ним сексом. Я день за днем отказываюсь, он расстраивается. И мне самой не нравится, что я так безразлична к сексу. Мне хочется думать, что все произошло, когда я забеременела, но, честно говоря, я просто рада, что нашлось такое простое объяснение. «Я беременна» превратилось в «я только что родила», а потом в «я кормлю» и «мне надо выспаться». А вы же знаете, проблема с сексом у нас имелась с самого начала.

– Не пора ли сделать решительный шаг?

– Я устала прятаться, избегать этой темы и ждать, когда что-нибудь изменится. Я не могу заменить Нико на новую модель: я либо добьюсь нормальных отношений с ним, либо прекращу попытки и тихо зачахну.

Мария выросла в простой семье: ее отец работал в полиции, мать – учительницей. Ее родители уделяли много внимания религии, и в подростковом возрасте Мария посещала католические школы для девочек.

– Дома мы никогда не говорили о сексе. У моей бабушки было десять детей, и она даже не знала, что у женщины возможен оргазм. Представляете? В последний раз я видела мать голой года в три. Отца я не видела раздетым никогда. Я младшая из пяти детей, и каждый из нас находил свою форму бунта, хотя братьям ничего не запрещалось так строго, как девочкам.

Мария рассказывает о типичном отношении к сексу, принятом в американских семьях: все или ничего, пир или голод:

– Я потеряла невинность в семнадцать. А для католической барышни тут все просто: если переспала с одним человеком, то можно хоть со всем городом переспать – и, честно говоря, многие из нас так и делали. Я понимаю, это звучит старомодно, но там, где я выросла, все происходило именно так. Статен-Айленд – что-то вроде заповедника для вымирающего вида католиков. Позиция общества предельно ясна: секс до брака – грех.

– Все верно. Раньше так и говорили: «Секс – дело грязное, подожди, пока не полюбишь кого-нибудь».

Мария уехала от родителей, поступила в колледж, стала агентом по подбору актеров и сегодня живет в мире, радикально отличающемся от привычного ей мира детства. Но даже расширение горизонтов не помогло ей избавиться от привычных запретов: плотское влечение есть грех, особенно для женщин. Прошло двадцать лет, Мария состояла в разных отношениях, непродолжительных и длительных, но прежние установки, хоть и частично подавленные, продолжают упорно управлять ее телом. Женщина может вести себя как вполне эмансипированная, но это не означает, что она раскрепощена. До замужества Мария справлялась с вялым сексуальным напряжением. Не привязываясь эмоционально, она легче сохраняла раскованность. Но как только Мария приняла решение ограничить свою жизнь рамками семьи, прошлое стало напоминать о себе.

– Раз в полгода я пытаюсь обсудить это с Нико. Я говорю: «Нико, наша сексуальная жизнь ни к черту. Надо что-то делать. Почитай вот это». Но он не хочет читать. Он ненавидит подобные книги. И он отвечает: «Я это все не люблю. Давай просто найдем время побыть вместе. Чем больше секса, тем больше секса, так ведь?» Вот и весь ответ.

– Я советовала вам книги, но тут ситуация выглядит так, как будто вы прячетесь за ними. Почему сложно говорить о себе? И объяснить свою позицию? Что будет, если вы скажете: «Нико, я хочу рассказать тебе о себе: что я думаю о сексе, что чувствую и что думаю в этом контексте о себе».

– Вся эта тема для меня настолько эмоционально сложна, что я просто засыпаю.

Марию учили, что ничего не бывает задаром, за все нужно платить. Те, кому никогда не приходилось работать, имеют привилегии, но все это сомнительно с точки зрения морали. Кредо было таким: надо жертвовать на благо семьи. Мария никак не хочет открыто говорить о своих желаниях, особенно в области сексуальных отношений.

– По-вашему получается, нет ничего страшного в том, чтобы просить того, что вам по-настоящему нужно, – объясняю я, – но просить о чем-то просто потому, что вы этого хотите или вам это нравится, – это эгоистично. Само по себе удовольствие, если вы его не заслужили, вызывает подозрения. И тогда надо разобраться, чего вы, по собственному мнению, заслуживаете и что достойны получить. Но эротизм – как раз удовольствие ради удовольствия, и Нико именно это тебе и предлагает.

Мы с Марией учимся принимать мысль, что кое-чего она заслуживает: спокойно выпить кофе утром, почитать газету, даже если в кухне не убрано, провести время с друзьями, пусть Нико и придется два вечера подряд заниматься ребенком. Марии нужно перестать думать, что за удовольствия обязательно платить, причем авансом, выполняя какую-нибудь обязанность. Мы пытаемся уйти от существующей системы, наоборот, предполагающей справедливость и воздаяние по заслугам с целью искоренения эгоизма.

Мария продолжает:

– Я думаю, мое «неактивное» желание связано прежде всего с тем, что я мало решаю в отношении секса, а также с моими сложными отношениями с удовольствием, особенно с физическим. Я не знаю, почему мне так некомфортно раскрываться перед Нико с эротической стороны. Но я понимаю, что никогда и не ждала чего-то особенного от семьи.

– Точно. Для вас семья – жертва, а не наслаждение. Но для эротической близости необходимо ощущать свое право, нужна здоровая порция эгоизма.

И только когда Мария начинает размышлять о том, как ее действия формируют эротический застой, становится очевидно, в чем выражается роль Нико. Она задает ему некоторые из вопросов, которые мы с ней обсуждаем на сессиях: «Что для тебя значит секс?», «Какое отношение к сексу было принято в твоей семье?», «Какие события повлияли на формирование твоей сексуальности?», «Что бы ты больше всего хотел испытать со мной, и чего ты больше всего боишься?» Вопросы рождают беседу, провоцируют и вдохновляют, расставляют акценты на возможностях, а не на проблемах.

Мария узнает, что для Нико секс означает и освобождение, и связь и является безусловным проявлением любви. Когда она говорит «нет», он чувствует, что она его не любит. Нико не особый мастер разговоров. Он выражает заботу иначе: моет посуду, чистит ее обувь, всегда держит в холодильнике запас шоколада. Он находит способ выбраться с Марией из дома по выходным, не тратить много времени на скучные домашние дела и не испытывать вины (что для Марии бывает сложно). Он щедр в проявлении своей привязанности и к Марии, и к дочери. Но все ухаживания и ласки прекращаются, когда дело доходит до секса. Хоть он и любит секс, но прелюдии и игры – не его сильная сторона.

– Он так хочет скорее перейти к собственно сексу, где он уверен в себе, что пропускает всю романтику. Ну, знаете, все эти игры. И мне постоянно кажется, что он меня поторапливает. Вот Нико смотрит телевизор – а через пару минут он уже готов и физически, и эмоционально. А мне надо, чтобы все разворачивалось помедленнее. И так как я стараюсь проявить заботу и не хочу его огорчать, мне приходится быстро настраиваться на секс. И, как правило, я терплю полное фиаско.

Для Нико секс – пьеса в одном акте. Мария предпочитает продолжительное удовольствие и постепенное нарастание желания. Проблема возникает, когда пара полностью фокусируется на цели: половом акте и оргазме – и упускает всю эротику. В такой ситуации Мария пытается убедить себя, что стремление получить удовольствие – слишком эгоистичное, и вообще просто бессовестная жадность. Мария не уверена в себе и не умеет уважать собственные желания, и в сочетании с торопливостью Нико она только утверждается в мысли, что она сама не стоит серьезного внимания. Разумеется, ей бы не пришло в голову переживать, что она долго возбуждается, знай она, что Нико не возражает. Но ее медлительность заставляет Нико нервничать, и он беспокоится, что вообще не справится.

Я советую Марии найти способ освободить себя и Нико от излишней целеустремленности и не фокусироваться на немедленном достижении оргазма. Подобное повышенное внимание к результату убивает весь интерес к процессу.

– Вы помните, что значит просто целоваться и обниматься? – спрашиваю я ее. – Когда вы делали это в последний раз?

– С тех пор прошли годы. А ведь как-то в самом начале отношений мы целый вечер целовались на пляже на Кони-Айленде. Это было удивительно, но больше мы этим не занимались.

– Вот видите.

Между Марией и Нико разворачиваются сложные, построенные на полутонах отношения. Так часто происходит с обращающимися ко мне парами. Никогда дело не исчерпывается лишь одной проблемой или только одним из партнеров. Мария говорит, что хотела бы, чтобы ее соблазняли, но Нико не кажется ей соблазнителем:

– Наши отношения мешают мне заметить его привлекательность. Иногда я смотрю на него, когда он выходит из душа или возвращается домой из спортзала, и думаю: «Надо же, как он хорош». Почему же он кажется мне таким желанным ровно до того момента, как я вспоминаю, что он мой муж?

Я объясняю Марии, что это страх: возможность эмоциональной близости и эротической открытости с одним и тем же человеком нас пугает, особенно когда мы живем с убеждением, что в сексе есть что-то постыдное.

– Какая-то часть вас еще не готова к таким отношениям и не участвует в них. И вы тратите массу сил, чтобы контролировать эту часть. Причем именно физических сил! Неудивительно, что вам хочется спать, а не заниматься любовью.

Как и многие из нас, Мария с возрастом научилась скрывать свои эротические фантазии и мечты. Все сексуальное воспитание строится на идее о том, что удовольствия нужно держать в секрете. Мария вспоминает, как в детстве ее застукали на пике острого эротического удовольствия и какое отвращение было на лице матери: «Прекрати немедленно!» Даже те из нас, кому повезло с родителями и в чьей семье не было принято отрицать, что секс – это приятно, помнят строгие предупреждения: «Только держи это в секрете». И взрослому человеку сложно проявить открыто нечто, что он столько лет учился скрывать.

Неудивительно, что Марии непросто теперь привнести в отношения те эротические фантазии, которые она подавляла с самого детства. В поведении Нико я угадываю способность к восприимчивости и потому предлагаю Марии позволить себе желание, поверить, что она заслуживает обожания и заботы. В то же время я советую ей попытаться заново разглядеть удивительное и привлекательное в Нико: «Понимаете, легче всего оставить ему исключительно роль мужа, со всей домашней рутиной, а потом жаловаться, что желание пропало. А ведь перед вами целый новый мир – а вы никак не покинете один привычный и уже надоевший угол».

Вот главная сложность, связанная с сексуальной близостью, – найти и сохранить эротическую составляющую. Сексуальной близости мы боимся больше всего потому, что она захватывает все стороны нашей личности, даже самые глубинные, и требует от нас поведения, которое принято связывать со стыдом и чувством вины. Нам страшно, мы оказываемся полностью, совершенно по-новому обнажены и открываем партнеру гораздо больше, чем просто собственное тело. Выражая свои эротические желания, мы рискуем быть униженными или даже отвергнутыми: и то и другое кажется совершенно невыносимым. Я как-то оказалась свидетелем болезненной сцены, когда в ответ на искренний рассказ о предпочтениях одного из партнеров другой назвал их извращенными, странными и отвратительными. Так что неудивительно, что многие из нас предпочитают надежный простой секс без всяких хитростей, защищаясь от возможных неприятностей. Никакой страсти в таких отношениях нет, но мы хотя бы чувствуем себя нормальными. И по большому счету такой компромисс не самый плохой. Но есть и те, кто хочет иного, кто готов пойти на риск и раскрыться в отношениях. Они способны набраться достаточно смелости, чтобы сопротивляться культуре, запрещающей бурный и яркий секс в семье. Такие люди стремятся к полному проявлению своего эротизма и не хотят вечно подавлять свои желания. Для них секс – не нечто грязное, а, напротив, священное, объединяющее, позволяющее прикоснуться к божественному.

Эротическая близость – это проявление наших воспоминаний, желаний, страхов, ожиданий, борьбы в рамках сексуальных отношений. Когда партнер принимает и удовлетворяет наши самые глубинные желания, стыд исчезает. Мы ощущаем искреннюю поддержку на уровне сердца, души и тела. В отношениях, подразумевающих и любовь, и секс, мы можем подняться над полем схватки между пуританизмом и гедонизмом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.