Искусство для творца

Искусство для творца

Для процесса творчества может быть создана разная обстановка. Понятно, что она должна быть безопасной, удобной. Кстати, доказано: на процесс запоминания, усвоения и анализа информации хорошо влияют различные запахи (ваниль для расслабления, мята для обострения чувств и пр.).

Большую роль играет при формировании мыслительных навыков музыка — она стимулирует или расслабляет слушателя, помогает индуцировать создание мозгом различных образов, улучшающих запоминание и обучение. Музыка способна эффективно снизить напряжение, ослабить стресс. А значит, может ускорить обучение эффективному мышлению. Причём музыка действует и как своеобразный кодировщик информации (мелодия или ритм помогают её структурировать и увязывать между собой её части), и как «энергетическая подпитка» эмоций и организма. Но музыка также и специфический инициатор мышления — источник энергии для работы мозга.

Знаете, как музыка помогает учёбе? В одном из известных американских университетов провели эксперимент. В одной из групп третьекурсников еженедельно давали уроки пения, слушали классическую музыку. После года таких занятий более 80 % студентов заметно повысили уровень пространственно-временного мышления, выросли их успехи практически по всем изучаемым предметам. Музыка, действуя некоторым раздражающим (в научном смысле слова!) образом, побуждает к действиям, возможно бессознательным, «проясняя, очищая психику, раскрывая и вызывая к жизни огромные и до того подавленные и стеснённые силы… она раскрывает путь и расчищает дорогу самым глубоко лежащим нашим силам; она действует подобно землетрясению, обнажая к жизни новые пласты» (Л.С. Выготский). Музыка — часть искусства, которое учит и помогает творчеству, само являясь его результатом.

Мир без искусства — это мир и без науки. Художественное творчество, неизменное и неустанное желание человека изображать — и тем самым изучать и изменять своим прикосновением — Мир развивает и научный взгляд, предназначенный для записи эмпирических наблюдений за природой. Артист, музыкант или художник неоднократно возвращается к своей пьесе, идее, картине для пересмотра и совершенствования. Так же и учёный пересматривает свои формулы или данные экспериментов для того, чтобы заметить изменения или проверить контрольные гипотезы.

И художник, и учёный нуждаются во вдохновении для работы. Оба они зависят от эвристической природы исследования, приводящего к открытию. Значит, художественное мышление не просто тесно связано с научным — они взаимоопределяют и поддерживают друг друга.

Концепцию реальности, на которой базируется наука, можно распространить и на искусство, если ввести (Э.М. Форстер) различие между «плоскими» и «телесными» действующими лицами. Действия «плоского» персонажа почти полностью предсказуемы, а вот «телесный» способен «убедительно удивить» читателя.

Искусство соединяется с наукой в жизни многих учёных.

Что касается процессов мышления и его результатов, то каждый читатель, наверняка, уже не раз встречался с выражением «красивое решение», «красивый ответ», что также роднит данную тему с искусством.

Вот, например, математика — язык символов, созданный человеком для отображения, как ему казалось, объективных закономерностей природы, то музыка — как раз язык отображения и передачи закономерностей субъективных, то есть прежде всего эмоций, чувств человека. Древние говорили: «Музыка — искусство интонаций» — и это безусловно так: сила воздействия музыки опирается на всю мощь нашего подсознания, на пришедшие нам от предков инстинкты самовыражения и реакции на непроизвольные эмоции других. Не зря церковный орган так близок по тональности к голосу человека! И хоры певчих не зря звучат под церковными сводами. Интонации — ключ к подсознанию человека.

Современные приложения теории творчества опираются не только на логические и обозначенные некогда принципы из области сознательного, но и наработки психологов о бессознательном — отсюда принцип «страдания и удовольствия», «навязчивого образа», принцип красоты, гармонии, наконец.

К взаимопересечениям чувственного и логического ученые обращались во все времена. «Без веры во внутреннюю гармонию нашего мира не могло быть никакой науки. Эта вера есть и всегда останется основным мотивом всякого научного творчества», считал Альберт Эйнштейн.

Хорошо известно, что Леонардо да Винчи был в равной мере гениальным и художником, и учёным. Менее известно, что Галилео Галилей помимо своих весьма продуктивных занятий естественными науками увлекался и рисованием, и музыкой (это и не удивительно для сына создателя жанра оперы). Мало кто знает, что Исаак Ньютон, будучи ещё ребёнком, покрывал стены комнаты своими рисунками. Когда он подрос, то построил и смастерил множество механизмов, чтобы проверить, как действуют в реальности ранее нарисованные им предметы. А где была бы сегодня вся наша наука, если бы скрипка не спасала самолюбие Альберта Эйнштейна, когда учитель бранил его за неуспехи в учёбе?

Способность художественного мышления находить новые приложения возникающих концепций подтверждает пример изобретателя парохода — инженера Роберта Фултона. Когда он обучался живописи под руководством Бенджамина Уэста в конце XVIII века в Англии, то изучал и прикладное искусство. В ходе изучения он узнал, как работает ткацкий станок. Способность наблюдать и подмечать детали, развитая в ходе обучения искусству, стала основой его работы в будущем.

«Кто в океане видит только воду — тот на земле не замечает гор» — пел Владимир Высоцкий. Гениальный английский физик Оливер Хэвисайд играл на арфе — при всём при том, что страдал глухотой. В 1922-м году в одной из датских газет появилось сообщение: «Известный футболист, вратарь сборной Дании, любимец публики Нильс Бор получил Нобелевскую премию». Чуть позже выяснилось: премию он получил по физике. С другой стороны, Брамс сочинял самые лучшие мелодии, когда чистил обувь.

Великий физик, один из творцов квантовой электродинамики, Ричард Фейнман с детства считался начисто лишённым художественных способностей. Тем не менее он — уже на пятом десятке лет! — стал учиться технике рисования. И довольно скоро его картины раскупались не хуже творений признанных мастеров. Правда, не за миллионы долларов — но за немалые тысячи. По меркам США — более чем успешно. Подписывал он свои труды псевдонимом Офей — не хотел, чтобы на зрителей давил его авторитет нобелевского лауреата. Так японские мастера искусств, достигнув высшей славы, меняли псевдонимы, чтобы проверить, ценит ли аудитория их нынешнее искусство или просто заворожена былыми достижениями. Конечно, технические навыки, обретённые усердной тренировкой, только помогли блистательному и разностороннему таланту Фейнмана проявиться в новой сфере. Но вряд ли на свете найдётся человек, вовсе лишённый творческих способностей. Тренируйтесь — и рано или поздно они тоже проявятся!

Причём тренироваться можно и нужно везде.

Бигуди № 24

Вот вы идёте принять ванну и пытаетесь её наполнить, открыв оба крана. Но вы увлеклись размышлениями о творчестве — и забыли закрыть слив! Обычно, чтобы наполнить ванну горячей водой, требуется 8 минут, а холодной — 10 минут. Полная ванна вытекает в слив за пять минут. Сколько времени вам надо, чтобы заполнить ванну при открытом сливе? Краны одинаковые, и оба работают хорошо!³⁶

С самых древних времён (эллинская культура, Римская империя) искусство рассматривалось как часть и средство воспитания — длительного изменения нашего поведения и нашего организма. Так считал известнейший психолог Л.С. Выготский, и с этим трудно спорить. Приведём ещё одну обширную цитату из его труда «Психология искусства», ибо трудно лучше сказать о роли искусства в развитии творческих способностей личности.

«Восприятие искусства требует творчества, для восприятия искусства недостаточно просто искренне пережить то чувство, которое владело автором, недостаточно и просто разобраться в структуре самого произведения — необходимо ещё творчески преодолеть своё собственное чувство, найти его катарсис, и только тогда действие искусства скажется сполна… Искусство… никогда прямо не порождает из себя того или иного практического действия, оно только приуготовляет организм к этому действию. Фрейд говорил, что испуганный человек, когда видит опасность, страшится и бежит. Но полезным является то, что он бежит, а не то, что боится. В искусстве как раз наоборот: полезен сам по себе страх, сам разряд человека, который создаёт возможность для правильного бегства или нападения.

…Существеннейшая особенность человека, в отличие от животного, заключается в том, что он вносит и отделяет от своего тела и аппарат техники, и аппарат научного познания, которые становятся как бы орудиями общества. Искусство… создаёт нарушение внутреннего равновесия, видоизменение воли в новом смысле, оно формулирует для ума и оживляет для чувства такие эмоции, страсти и пороки, которые без него остались бы в неподвижном и неопределённом состоянии».

В творческом процессе сознательные и бессознательные явления взаимосвязаны — и возможна такая организация сознательных действий, чтобы они послужили импульсом для процессов бессознательных. Так и всякий акт искусства непременно включает как своё обязательное условие предшествующие ему акты рационального познания, понимания, узнавания, ассоциации и т. п. Для восприятия искусства, как говорит Л. Выготский, необходимо созерцать сразу и истинное положение вещей, и отклонение от этого положения. Но такой взгляд совершенно необходим и в любом виде творчества.

Следовательно, научаясь воспринимать и понимать искусство, человек одновременно приготовляется к творческой работе, естественно и почти бессознательно добавляя к своей способности к рациональным умозаключениям (её можно развить сознательно) почти неуловимые элементы иррационального, интуитивного, прорывного мышления. Того, которое после долгих лет учения и размышлений воплощается в счастье открытия — «Эврика!» Родившаяся идея, мысль или чувство зачастую обязаны своим рождением произведениям искусства, заключённым в книгах, картинах, музыке. Но не только в них. Как говорил Мераб Мамардашвили, органами рождения мысли часто являются и произведения искусства, бродящие в наших душах, и произведения искусного труда.

Три года назад от нас ушёл выдающийся отечественный математик Виктор Игоревич Арнольд, последний гений советской эпохи. В скорбные дни 2010-го в журнале «Лехаим» (№ 7 (219) Михаил Майков писал следующее:

«С 1993 года Арнольд преподавал в Университете Париж-Дофин, но при этом постоянно издевался над французской системой математического образования с ее предельно узкой специализацией, высоким уровнем абстракции, аксиоматически-дедуктивным методом и принципиальным отсутствием интереса к поверке теории практикой. Он состоял иностранным членом всех крупнейших академий мира, но, будучи приглашен в Папскую академию наук, отверг предложение — из-за несогласия с отказом Ватикана реабилитировать Джордано Бруно.

Однако никакие, сколь угодно эксцентрические, поступки не могли сказаться на его репутации. Арнольд был самым цитируемым российским ученым и одним из наиболее цитируемых математиков мира. Коллеги в один голос называли его «гением» и «самым великим математиком современности», констатируя, что он оставался «одним из немногих современных ученых, которые воспринимали математику в целом, не разбивая ее на отдельные части, а видя взаимосвязи между самыми далекими областями». Математик-универсал, он внес огромный вклад в топологию, теорию особенностей и исследование гладких отображений. Он придал «теории катастроф» научное оформление и способствовал выделению симплектической геометрии в отдельную дисциплину. Его имя носит множество математических понятий: диффузия Арнольда, языки Арнольда, спектральная последовательность Арнольда…

Но все же самый невероятный факт его и без того удивительной биографии не связан с математикой. В 1998 году Арнольд опубликовал статью, где доказывал, что эпиграф к «Евгению Онегину», традиционно считавшийся пушкинской мистификацией, на самом деле восходит к «Опасным связям» Шодерло де Лакло, — и это сближение было признано ревнивыми профессионалами «остроумным и убедительным».

Действительно, более века над проблемой бились лучшие гуманитарии — пушкинисты, а математик, несмотря на скепсис, обнаружил эти французские мотивы, и вовсе случайно. Дело в том, что его математический мозг обладал способностью улавливать весьма далёкие ассоциативные связи между, казалось бы, разными вещами. Математическое творчество спровоцировало уникальное восприятие искусства.

Мощь ассоциативного мышления является свидетельством сильного интеллекта, вопреки шаблонам измерителей IQ, подходящим со своей короткой линейкой к одной из граней всей умственной деятельности, и далеко не самой главной грани.

Автор полагает, что даже незаслуженно забытая старая детская игра в ассоциации, ещё может сослужить неплохую службу молодому поколению, если его представители реально заинтересованы в развитии ума, а не ног, лап и хвостов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.