«Белые пятна» экономики

«Белые пятна» экономики

Человечество при достигнутом им качестве развития не способно жить в природной среде без того, чтобы не защищаться от неё искусственной средой обитания. Искусственная среда обитания воспроизводится на основе хозяйственной деятельности. Хозяйственная деятельность общества взаимосвязана и с биосферой в целом, и с биологическими особенностями человека. Наряду с этим она обусловлена внеэкономическими по их сути социокультурными факторами, а также — этическими. С учётом этих оговорок ей свойственны свои закономерности сугубо экономического характера.

Но если обратиться к курсам экономической теории, то выяснится, что в них в подавляющем большинстве реализован финансово-счётный подход, при котором главное занятие «учёных»-экономистов — считать деньги и анализировать их обращение, не вдаваясь в рассмотрение генерации обществом запросов на природные блага и продукцию и не вдаваясь в рассмотрение организации производства и сбыта («рынок всё отрегулирует сам»). Вследствие этого в современном экономическом образовании жизненно состоятельна только математическая и бухгалтерская составляющая.

Экономическое образование не даёт представления об обусловленности экономической деятельности природно-географическими, биосферными, этическими и социокультурными факторами внеэкономического по их сути характера. В силу этого те представления о сугубо экономических закономерностях, якобы не обусловленных внеэкономическими факторами, которые даёт современное экономическое образование, оказываются далеко не во всём и не всегда работоспособными. Проистекающая из этого весьма ограниченная работоспособность экономических теорий и развитых на их основе математико-экономических моделей даёт основание к тому, чтобы высокопоставленные экономисты регулярно делали признания типа:

? «Я больше не понимаю того, относительно чего я думал, будто хорошо это знаю. И я также не знаю, что мне сейчас думать» (Мартин Вольф, главный экономический обозреватель газеты Financial Times, — реакция на первые удары кризиса 2008 г.);

? «Экономические теории невинного обмана» (название последней книги американского макроэкономиста-практика, советника президентов Рузвельта и Кеннеди — Дж. К. Гэлбрейта).

Но то, что объективно существует, — всегда субъективно познаваемо. Значит несостоятельность экономической науки следствие методологической нищеты учёных в области анализа и проектирования экономической деятельности. Например, так звучит одно из признаний: «Мне кажется, никогда ещё не было такой массовой потребности осмыслить своё прошлое, какая наблюдается у людей сейчас. Наше прошлое загадочно. Оно загадочно не столько по фактам, которые когда-нибудь ещё и ещё вскроются, а психологически. Для меня это именно так. Фактов мне хватает. Я сыт ими по горло. Я нищ методологически. (Если человек нищ познавательно-методологически — первый приоритет обобщённых средств управления, то его можно утопить в море фактов и тем самым сделать недееспособным в жизни, а можно им манипулировать, подсовывая одни факты и скрывая другие. — Авт.). Факты не могут объяснить для меня самого главного — психологии людей. Забираясь назад, вглубь, каждый из нас останавливается в том пункте, далее которого ему идти уже невозможно; молодым людям проще — они идут налегке, не обременённые соучастием. Я говорю о соучастии не криминальном. Молекулярный уровень анализа позволяет мне рассматривать соучастие даже в мыслях. “Это было при мне, и я был с этим согласен”, — вот что я имею в виду. Вот пункт, подле которого замедляется шаг, когда мы бредём назад, в собственную жизнь. Подле этого пункта мы занимаем круговую оборону и отстреливаемся до последнего патрона, потому, что последний бережём для себя» (Моисей Израилевич Меттер, литературное эссе «Пятый угол», журнал «Нева», № 1, 1989 г.).

Современная общеобразовательная школа ориентирована не на формирование личностной культуры самостоятельного познания объективной реальности школьниками и развитие творческого потенциала на благо общества, а на загрузку в их психику того или иного набора фактов и стереотипов осознанного к ним отношения.

Однако современная общеобразовательная школа ориентирована не на формирование личностной культуры самостоятельного познания объективной реальности школьниками и развитие творческого потенциала на благо общества, а на загрузку в их психику того или иного набора фактов и стереотипов осознанного к ним отношения. Потом эту традицию продолжает высшая школа, ограничиваясь освещением вопросов гносеологии в трудах философов прошлых эпох, но не давая представления об организации психической деятельности личности, позволяющей человеку эффективно познавать и созидать индивидуально и коллективно. И потому не надо удивляться, что общества не властны над своею хозяйственной деятельностью.

Общество — множество людей — порождает множество индивидуальных и групповых интересов. В этом множестве интересов есть конфликтные друг с другом интересы. Но главная проблема современности в том, что общество генерирует и самоубийственные для него интересы — конфликтующие с социокультурными (включая экономические), этическими и биологическими закономерностями, обуславливающими его устойчиво-бескризисное развитие в преемственности поколений в гармонии с природной средой. Это приводит к необходимости управления процессами реализации множества интересов.

«Множество интересов» по-гречески — «политикос». Соответственно задача курса политологии — дать представление об организации процессов управления реализацией этого множества интересов в практической политике так, чтобы обеспечить устойчиво-бескризисное развитие общества в преемственности поколений в гармонии с природной средой.

Понятно, что если нет социологии, которая давала бы представление об объективных биологических, социокультурных, этических и сугубо экономических закономерностях бытия человеческого общества, то не может быть и адекватной жизни и потребностям общественного развития политологии. Но кроме того, что социология должна дать для построения политологии представление об этом комплексе взаимосвязанных закономерностей, управлению как таковому во всех его проявлениях также свойственны объективные чисто управленческие закономерности.

При этом необходимо понимать: теории управления задают структуру постановки и решения управленческих задач. Они отличаются друг от друга архитектурой такого рода структур и потому также по-разному эффективны. Соответственно политология, построенная на основе дефективной в каких-то аспектах теории управления, не позволит обеспечить благоденствие общества даже в том случае, если будет опираться на адекватные жизни социолого-экономические теории. По нашему мнению, наилучшую структуру постановки и решения разного рода управленческих задач в аспекте универсальности её применения предлагает достаточно общая теория управления (ДОТУ), о которой мы говорили выше.

Итак, если с таких позиций смотреть на жизнь общества, то его юридическая система — один из инструментов управления. Соответственно, всякое законодательство содержит в себе несколько компонент разного управленческого назначения:

? Стандартное управление по господствующей над обществом концепции организации его жизни в преемственности поколений как единого организма.

? Разрешение конфликтов частных управлений в рамках действующей концепции управления.

? Защиту управления по господствующей концепции управления от попыток проникновения в это общество управления по чуждым концепциям управления, не совместимым с господствующей.

? То, что можно назвать «юридическими шумами», — логически противоречивые законы и законы, положения которых невозможно однозначно соотнести с жизнью. Они являются одним из генераторов злоупотреблений властью и снижают качество государственного управления, сея правовой нигилизм и в обществе, и в государственном аппарате.

Соответственно, юридическое образование должно проистекать из адекватной жизни социологии, этики, экономики, ДОТУ, политологии и быть направлено не только на формальное изучение действующего законодательства, истории юриспруденции и некодифицированного права. Оно должно быть направлено на изучение процессов социального управления на основе действующего законодательства с целью совершенствования юридической системы, как инструмента государственного управления.

Только в этом случае возможно построение такой юридической системы, которая будет опираться на объективные закономерности (биосферные, этические, социокультурные, экономические, управленческие), и потому будет способна обеспечить устойчиво бескризисное развитие общества в режиме, близком к «автоматическому», что позволит людям реализовать свой генетический потенциал в сфере личностного развития и свободного творчества.

Кроме того на протяжении настоящей работы за её текстом витал вопрос о соотношении некодифицированного права (далее права) и кодифицированного права (далее законодательства). Чтобы рассмотреть этот вопрос, определимся в понимании термина «право» по отношению к обеим разновидностям прав.

В Русском миропонимании понятия «право» и «праведность» взаимосвязанные, а соответствующие слова — однокоренные. Вследствие этого право выражает праведность, и как следствие право — выше закона, который может выражать в жизни общества и неправедность.

Право — это открытая возможность делать что-либо, будучи гарантированным от наносящего ущерб воздаяния за содеянное.

В Русском миропонимании понятия «право» и «праведность» взаимосвязанные, а соответствующие слова — однокоренные. Вследствие этого право выражает праведность, и как следствие право — выше закона, который может выражать в жизни общества и неправедность. Утверждение о том, что «Право» и «Закон» синонимы, проистекает из злонравия и представляет собой навязывание обществу смешения понятий с целью подмены права неправедным законом.

Соответственно, если вести освещение вопросов юриспруденции в системе мышления, в которой «Право» и «Закон» — синонимы, то в жизни общества необходимо разделять две категории прав:

? права объективные, дарованные Свыше человеку и человечеству, и первое из них объемлющее все прочие, — право каждого человека быть наместником Божиим на Земле по совести без страха и свободно;

? «права» субъективные, учреждаемые в общественной жизни самими её участниками по произволу, в основе которого лежит реальная нравственность индивидов и который может выражать как праведность, так и несправедливость.

Вследствие этого в обществе возможны и реально имеют место конфликты между правами объективными, в следовании которым находит свое выражение Божий Промысел и «правами» субъективными в случаях, когда творцы законов пытаются своею злонравной отсебятиной воспрепятствовать осуществлению Промысла.

Люди признают друг за другом «право» на какое угодно мировоззрение, но Бог, как сообщают Откровения, не признает за человеком права быть атеистом, т. е. отрицать Его бытие или обожествлять что-либо или кого-либо из сотворённого Им, а также не признаёт права впадать в сатанизм.

Атеисты — те, кто невнимателен или рассудочно отрицает тот реальный факт, что Бог дает доказательства Своего бытия персонально каждому тем, что отвечает в соответствии со смыслом их молитв изменением жизненных обстоятельств. Происходит это тем более выразительно, чем отзывчивее сам человек к обращениям Бога к нему через совесть, через других людей, произведения искусств, памятники культуры, знамения жизненными обстоятельствами.

Атеисты должны признать, что «объективные права», реально существуют вне зависимости от того, что они не признают наличие Источника их происхождения. За нарушением людьми и человечеством объективных прав следует воздаяние, несущее ущерб: болезни, травмы, социальные бедствия, включая войны, и глобальный биосферно-экологический кризис, как наиболее мощное из всех воздаяний, которые люди смогли обрушить на свою голову.

Смысл объективных прав человека неоднократно излагался в изустно получаемых Откровениях. Но беда в том, что при отражении Откровений в писания, названные «священными», смысл Откровений утаивался, подменялся отсебятиной, извращался, заменялся на противоположный. Делалось это в соответствии с объективной нравственностью редакторов и цензоров канонов писания. Но писания никогда не давались в качестве основы религии — сокровенной осмысленной связи души каждого человека и Бога. Они были только напоминанием о необходимости таковой связи для нормальной праведной жизни людей на Земле.

Вследствие этого конфликт между нормами ВСЯКОГО (включая и своды светских законов) писания, его каноническими толкованиями и реальной Жизнью разрешается верующим непосредственно Богу человеком сообразно совести, во всей полноте восприятия им конкретных жизненных обстоятельств.

Это — мировоззренческая основа для рассмотрения писаных и неписаных законов и отнесения каждого из них к одной из двух категорий:

? к нормальной алгоритмике самоуправления общества в русле Божьего Промысла в конкретных жизненных обстоятельствах;

? к своду субъективных «прав», учреждаемых исходя из деградационно-паразитической нравственности, препятствующей становлению Царствия Божиего на Земле.

Соответственно характер законотворчества и волевого стремления высшего государственного руководства к неукоснительному без лицеприятия применению порождаемого государственностью законодательства в каждую историческую эпоху очень важен, для последующих судеб государств, народов, цивилизаций. Так, например, применение без лицеприятия — равенства всех перед Законом, который может саботироваться чиновниками государства и обществом в зависимости от того, насаждаются ли хорошие законы в «плохом обществе», либо в «хорошем обществе» насаждаются плохие законы. Поэтому сам факт несоблюдения законодательства ещё ни о чём не говорит, а только приводит к неприятным для юристов вопросам, которые большинство из них предпочитает избегать: какие по существу нормы закона нарушаются? кем? какие последствия для судеб общества это несёт?

С точки зрения личности, чья нравственность не отягощена серьёзными пороками, законодательство обязано выражать праведность, т. е. должно лежать в русле всех упомянутых ранее объективных закономерностей, следование которым гарантирует устойчиво бескризисное развитие общества (биосферным, биологическим видовым, этическим, экономическим, социокультурным, управленческим). Кстати, именно поэтому в русском языке слова «право» и «закон» — синонимы. А юристов в России до определённого времени именовали — «правоведы»: в Петербурге существовало Училище правоведения, а не «юридическое», и в дипломе о высшем образовании в графе «специальность» писали «правоведение», а не «юриспруденция».

Итак, если идти от совести ко всем аспектам жизни общества и личности, то никаких противоречий между диктатурой совести и диктатурой закона быть не может. В законодательстве выражается текущее понимание в обществе историко-политической справедливости по совести и, во-вторых, принцип «что не запрещено законом, разрешено», все такого рода ситуации передаёт под высшую «юрисдикцию» совести, а «юридические шумы» устраняются по их выявлении, поскольку представляют собой реальную помеху общественно полезному управлению и соответственно — безопасности общества.

А в реальности должно быть так, что диктатура совести — вполне достаточное основание для того, чтобы переступить через неправедный закон.

И пока цивилизация нуждается в экономике, воспроизводящей искусственную среду обитания, она нуждается и в документации, регламентирующей в том числе и единообразие управления в решении разного рода «типичных» задач в жизни общества, какую роль и должно выполнять законодательство.

Кстати, в этой связи отметим, что в будущем человечества, — в таком, каким оно виделось И.А.Ефремову и описано им в романах «Туманность Андромеды» и «Час быка», высший орган власти на Земле — Совет чести и права. Назначение этого Совета — в случаях, когда действующее законодательство неоднозначно либо препятствует воплощению в жизнь историко-политической справедливости, вникать в существо проблем и выносить решение по совести безотносительно к положениям законодательства.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.