5. Механизм возникновения тревожных мыслей

5. Механизм возникновения тревожных мыслей

Тревожность, постоянно вызывая беспокойные мысли, выявляет одну из особенностей человеческого мышления, тесно связанную со всеми страхами и в особенности с навязчивыми состояниями, которые представляются мне крайне важным моментом в изучении мыслительного процесса. Еще в своей книге „Теория созидательного мышления“ я говорил о спонтанном „автопилотном“ мышлении, неосознанном процессе образования осознанных мыслей — креативных или банальных, приятных или страшных. В человеческом мозгу то и дело всплывают невольные, а иногда и нежелательные мысли. Они и наши и не наши. Рембо говорил: „Je est un autre“ — „Я есть другой“. Это грамматическое несоответствие — местоимение „я“ в сочетании с глаголом в третьем лице — не ускользнуло проницательного Фрейда. Фрейд рассуждал о механизме бессознательного возникновения мыслей, назвав его Id, Оно. Психоанализ стремился превратить „оно“ в „я“, то есть сделать его осознанным. Я давно изучаю систему автопилотного мышления, нашего Id, источника помыслов, однако никаких существенных результатов пока не достиг. Меня немного успокаивает только то, что девятьсот лет назад над тем же бился и святой Бернар Клервоский, писавший своим монахам:

Ежедневно и еженощно мы читаем и поем слова пророков и евангелистов. Так откуда же берутся сонмы пустых, вредных, порочных помыслов, смущающих нас своей нечистотой, гордыней, суетностью и прочими страстями до такой степени, что нам едва удается переводить дух, припав к источнику возвышенных истин? Сердечный жар — вот в чем наша беда!

Святой Бернар выявил проблему и полагал, что нашел ее причину: сердечный жар. Однако мы не можем со всей уверенностью утверждать, что он был прав.

Тревожность порождает бесчисленные „волнения“. Даже если мотив отсутствует, его всегда можно найти. Это подспудный процесс, совершенно не поддающийся доводам рассудка, поскольку едва один развеивается, на смену ему тут же приходит другой. Когда тревожный человек отвлекается, маховик беспокойных мыслей на время замирает, но как только все возвращается на круги своя, тревога вновь завладевает сознанием, как будто ее просто ненадолго сдали в камеру хранения и теперь она снова принялась искать причины для опасений. Страх подстегивает человека к сопротивлению или бегству, тревога же заставляет его постоянно кружить на месте. Мыслительная жвачка парализует волю к действию и решительно ни к чему не ведет. Так свивается бесконечная цепочка опасений, которые можно проиллюстрировать следующим диалогом:

— Я ужасно волнуюсь, потому что дочь поехала на машине и может попасть в аварию.

— Да что вы, она, кажется, собиралась ехать поездом.

— Но и поезда, бывает, сходят с рельсов.

— Ах да, она только что сообщила, что отменила поездку.

— Господи, наверное, заболела!

— Да нет, просто пошла на концерт.

— Бог знает, с кем она туда отправилась.

И так далее, и так далее.

Как действует подобный механизм образования мыслей? Исследователи подробно изучают спонтанное мышление, о существовании которого догадывался французский математик и философ Анри Пуанкаре, когда, к вящему возмущению коллег, рассуждал о „математическом бессознательном“, источнике открытий в математике. По мысли Жерома Брюнера, одного из самых выдающихся психологов прошлого века, в мышлении присутствует некий „генератор гипотез“: в ответ на тот или иной стимул он вбрасывает в сознание петарду предположения. В своих широко известных трудах, посвященных навязчивым состояниям, Пол Салковскис также высказывает догадку о наличии в мозгу некоего генератора идей. Он действует спонтанно, и самое большее, что мы можем, — это скорректировать процесс, чтобы обратить себе на благо его „продукцию“. Образование, социальные отношения, произведения культуры, литературное творчество, фармакология и психотерапия ставят своей целью формирование полезных мыслей.

К сожалению, все вышеуказанные авторы недостаточно четко разъясняют принципы действия этого загадочного механизма. Хорошо известно, что существуют вещества, так или иначе влияющие на процесс мыслеобразования: стимуляторы, наркотики, вызывающие галлюцинации или чувство эйфории, а значит, следует предположить наличие некой таинственной химической реакции, которая претворяется в мысли и образы. Я подозреваю также, что мышление зависит от эмоциональной и энергетической составляющей: она активирует определенную область нашей памяти, заставляя ее фиксировать одни аспекты бытия лучше, чем другие. Чувства как таковые не порождают мыслей, они лишь находят в них свое выражение. По мере того как растет багаж памяти, действие базальных чувств усиливается и становится более стойким, поскольку на основе темперамента уже сложился характер. М. Вэзи и Т. Д. Борковец полагают, что тревожные личности обладают большим запасом воспоминаний, необходимым для панических реакций, иначе говоря, для того чтобы с легкостью находить ответ на вопрос „а что, если?..“. На самом деле создается впечатление, будто источником наших мыслей действительно служит память с присущей ей ассоциативной способностью, когда ее подстегивают и направляют те или иные чувства. Ненависть заставляет нас помышлять о мести. Ревность создает богатую почву для воображения. Любовь внушает сладостные мысли. А кому же не приходилось внимать убедительному языку ярости?

Когнитивная психология и следующие за ней дисциплины пси- идут по тому же пути, утверждая, что в основе психических расстройств лежит именно образ мыслей, присущий данной личности, а это, в свою очередь, позволяет разрабатывать методики лечения, базирующиеся на его трансформации. Действительно, некоторые личностные особенности способствуют развитию тревожности.

А. Гипертрофированное чувство ответственности. Высокотревожная личность зачастую считает себя в ответе за все возможные неприятности и испытывает вину, если не смогла предусмотреть их. Это состояние напоминает мне рисунок карикатуриста Жана-Жака Сампе, на котором изображены два человека, идущие по улице. Один из них говорит: „Единственный раз я поддался любовному искушению — и надо же, на юге случилось нашествие кузнечиков и затонул лайнер „Андреа Дориа“. Агоп Акискал, изучавший различные типы характера, пишет о „тревожном альтруисте“, постоянно беспокоящемся о других.

Б. Перфекционизм. Все, что связано с избеганием опасности, должно делаться особенно тщательно, ничего нельзя пускать на самотек. Прежде чем сделать выбор, тревожная личность просто обязана предусмотреть все варианты. Это замедляет процесс принятия решений и затрудняет поиск выхода. К тому же одна беспокойная мысль накладывается на другую, чрезмерная бдительность вызывает усталость, начинается бессонница, и в результате активность субъекта резко снижается. Лютер, например, немало способствовал введению термина Angst[43] в немецкий язык, так как чрезвычайно тревожился, что недостаточно добросовестно выполняет условия, необходимые для спасения. Он полагал, что слишком невнимательно читает молитвы бревиария, собирался повторить их, но все время откладывал эту задачу на потом, до тех пор пока она не разрослась до совершенно неподъемных размеров — настолько, что несчастный почувствовал себя не в силах выполнить ее и начал страшиться вечной погибели.

В. Уверенность в собственном бессилии. Описанная выше ситуация способствует появлению или утверждению тревожных мыслей. Возникает то, что англоязычные психологи называют feedback loop, циклом обратного питания. Прочная связь между низкой самооценкой и тревожностью объясняется именно этим. „Настоящей бедой тревожного человека, причиняющей ему особые страдания, является неверие в самого себя“, — пишет Бранконье.

Г. Убежденность в том, что реальность стихийна и непредсказуема. Ранее я уже говорил, что эта уверенность формируется в детстве. Тревожные личности с трудом переносят неопределенность. Им хочется установить во внешних обстоятельствах тот порядок, которого нет у них внутри. Помню замечательный фильм „Газовый свет“ с несравненной Ингрид Бергман в главной роли. Ее мужа, типичного французского франта той эпохи, играет изящный Чарльз Бойер. Вероломный супруг хочет отделаться от жены, сведя ее с ума, и разрабатывает коварный план, пытаясь убедить несчастную в том, что она не контролирует своих действий и их последствий. Это ему почти удается.

К данным особенностям, сопровождающим почти все виды тревожных расстройств и страхов, можно добавить и некоторые другие, о которых мы поговорим позже.

Завершая объяснение своей концепции процесса мышления, я хочу также сказать, что, помимо спонтанного генератора мыслей, в человеческом мозгу существует и другой уровень: практическое мышление, успешно направляющее и контролирующее наш внутренний „автопилот“. Представьте себе, читатель, что вы собираетесь написать письмо. Спонтанное мышление предлагает начало, но оно вам не нравится, вы его отвергаете, даете мозгу приказ отыскать более удачные мысли и садитесь ждать результата. Рассуждая о вдохновении, этом плоде спонтанного мышления, Поль Валери говорил примерно следующее: идеи приходят к нам сами, а мы можем только постараться, чтобы это счастливое и непредсказуемое событие случалось как можно чаще.