Глава 2. Тишина и безмолвие.
Глава 2. Тишина и безмолвие.
В этой книге за первой серьёзной главой тут же следует вторая, не менее серьёзная. Кому-то, возможно, такой порядок покажется утомительным. К сожалению, ничего этим поделать не могу по-другому у меня не получается. И всё же не огорчайтесь: будут в этой книге и более весёлые места, которые, надеюсь, дадут вашей душе желанную разрядку.
А пока мы подошли к состоянию умственной тишины которое практически всеми мистическими традициями рассматривается как основополагающее. Именно потому ими предлагается огромное множество путей к его достижению. Некоторые из этих путей связаны с физическими или дыхательными упражнениями (например, с асанами или пранаямой классической йоги), другие с медитативной практикой, третьи — с образом жизни и постепенным установлением контроля над своими психическими состояниями, четвёртые с использованием психотропных средств и т.д. и т.п. Дело в том, что к любой психической позиции ведёт бесчисленное множество «тропинок» во всяком случае их никак не меньше, чем людей на земле, — однако сам по себе каждый из этих настроев в своём окончательном виде однозначен и точен, как математическая формула. Иными словами, мы можем добиваться какого-то продуктивного состояния сознания, задействуя при этом те или иные рычаги своей психической машины, но, однажды его реализовав, мы получим в точности тот же результат, что и все прочие люди, когда-либо его достигшие, даже несмотря на то, что ими использовались совсем другие приёмы и методы. Вместе с тем, некоторые из таких методов более универсальны (то есть пригодны для большего числа человеков мыслящих), Другие же менее.
Что касается состояния умственной тишины, то, на мой взгляд, самым универсальным способом его достижения по сей день остается буддийский метод созерцания, принятый в традиции Махамудра («Великий Символ»), или так называемая шаматха. Это вовсе не означает, что практика шаматхи скорее всех прочих приёмов приведёт любого человека к состоянию умственной тишины. (Мне, например, значительно быстрее помогают в него «забираться» некоторые физические упражнения, связанные с восточными воинскими искусствами.) Но метод шаматха пригоден для людей с разными психическими конструкциями — да, практически для всех человеков мыслящих. К тому же он попутно знакомит нас с устройством собственного ума и помогает взять его под контроль.
Остановимся на современной модификации шаматхи, некогда очищенной мною от ритуальной «шелухи» и затем многократно испытанной на практике.
Итак, сядьте спокойно и расслабьтесь. Сначала вам следует максимально успокоить сбой ум. Для этой цели проще всего воспользоваться техникой пристального созерцания, с которой вы познакомились в предыдущей главе. Хотя па этот раз желательно созерцать не «живые» картинки на телеэкране, а какой-нибудь неподвижный и достаточно простой объект цветок, камень, пламя свечи, икону, то, что вам приятно (то есть не вызывает у вас негативных эмоций), но и не особенно будоражит ваше воображение.
Достигнув состояния отрешённости, мягко прикройте глаза и перейдите к созерцанию собственных мыслей. Буддисты делят весь этот процесс приблизительно на десять этапов, из которых начальные три наиболее важные. Их мы и рассмотрим.
На первом этапе внимательно отслеживайте все мысли и образы любого характера, всплывающие в вашем уме, и попытайтесь их тут же «гасить». Пресекайте любую мысль сразу же, как только её обнаружите. Скорее всего поначалу у вас возникнет ложное впечатление, будто ваш ум вообще свободен от мыслей, или же они появляются в нём лишь изредка. Продолжайте созерцать своё сознание указанным образом, и постепенно в нём будет возникать всё больше и больше мыслей. А через некоторое время вы увидите, что в тёмном пространстве вашего ума они рождаются и гаснут (с вашей помощью) непрерывно: как только вы пресекаете одну мысль, моментально на её месте возникает другая.
На этом этапе лама даёт ученику приблизительно такое пояснение: в твоём уме и прежде мысли текли непрерывным потоком, но твоё мятущееся существо этого не замечало; зато теперь, немного успокоившись, ты видишь свой ум таким, каков он есть на самом деле; это состояние называется первой ступенью безмятежности. А я добавлю, что на фоне зарождающейся в вашем сознании тишины мысли становятся «рельефнее» и «громче», а потому их проще заметить.
Теперь, на втором этапе, совершенно отстранитесь от непрерывного потока мыслей и позвольте ему течь, куда заблагорассудится. Иными словами, вы как бы отделяетесь от собственного ума, продолжая при этом внимательно отслеживать его содержимое. Пусть ваши мысли вытворяют всё, что угодно. Но вы оставайтесь лишь невозмутимым наблюдателем. Между прочим, это и есть состояние умственной тишины, вооружающее нас некоторыми новыми психическими возможностями, которые, впрочем, мы обсудим позже. А в данный момент я укажу лишь некоторые его приметы. Во-первых, вы чуть ли не физически ощущаете себя наполненными тишиной. При этом значительно обостряется ваше сенсорное восприятия: вы лучше видите и слышите, острее ощущаете малейшие запахи и т.д. Однако вы безэмоциональны, и никакие мыслеформы не могут потревожить ваше существо. Затем, значительно возрастает ваша способность к концентрации: ваше внимание с удивительной лёгкостью «залипает» на каких-то деталях, и вы не испытываете при этом беспокойства. Наконец, изменяется и ваше дыхание. Оно становится очень лёгким и поверхностным. Я, например, испытываю при этом ощущение, будто моё дыхание целиком перешло на самый кончик носа, как бы «повисло» на носу. Потом возникает впечатление, будто дышать и вообще не обязательно и что можно запросто обойтись и без этого.
К третьему этапу созерцания (а это уже серьёзный шаг к психической позиции полного внутреннего безмолвия) вы сможете перейти только после того, как мысли приобретут для вас некую структуру. Иными словами, начиная с какого-то момента бы сможете различать ещё не выраженный зародыш каждой мысли, или некое изначальное её ощущение, и собственно мыслеформу, мгновенно вырастающую из этого зародыша. Теперь попробуйте отстранённо созерцать чередование, или непрерывный поток, именно зародышей мыслей, не позволяя последним окончательно формироваться, или, как выражаются буддисты, «подрубая сами мысли под корень». Здесь нужно сначала уловить, а затем стараться постоянно выдерживать очень тонкий баланс контролирующего напряжения внимания. Стоит только чуть им «пережать», и мгновенно тухнет, теряется живое ощущение мысли (при этом в значительной степени притупляется наше осознание). Если же, напротив, излишне расслабиться, то мыслеформы моментально начнут разрастаться, образуя неконтролируемые цепочки. Того, кто основательно утвердится в этом состоянии сознания, буддисты признают достигшим второй ступени безмятежности. От себя добавлю, что на данном этапе созерцания ваше дыхание (которое прежде повисло на кончике носа) вообще самопроизвольно затухает, затаивается, становится практически незаметным. Это и есть знаменитая кевали кумбхака индийских йогов, сопровождающая их глубокие трансовые погружения. («Дыхание на кончике носа» первая её фаза.)
Между прочим, хорошенько прочувствовав во время специальных занятий описанную психическую позицию, уже не столь трудно ввести её в свою повседневною жизнь. О том, как за это взяться, достаточно подробно рассказано во второй главе «Психодинамики колдовства». После упражнений в шалатхе у вас станут легко «запускаться» любые механизмы сознания, связанные с формированием мыслей. Установив для себя ежедневные «речевые посты», вы быстро освоите «думание без слов».
Для тех из вас, кто не читал «Психодинамику колдовства», вкратце опишу эту технику.
Допустим, вы идёте по улице и в поле вашего зрения (и, конечно, в сфере ума) появляется симпатичная девушка. Ощутите все её достоинства и, может быть, какие-то недостатки в совокупности, но не формулируйте свои впечатления в словах — оставьте лишь одно их ощущение, а выраженной мысли развернуться не позвольте. И точно так же поступайте со всеми объектами, которые регистрирует ваше сознание: с деревом, цветком, автомобилем, вороной.
Полагаю, после занятий шаматхой, это «думание» без слов особого труда для вас не составит. И через какое-то время (оно для каждого индивидуально) вы ощутите, как на ваше существо нисходит тишина, и сможете уже из неё, из этой потрясающей нежной тишины, созерцать окружающий мир и взаимодействовать с ним не на один порядок эффективнее, нежели в своём обычном состоянии сознания. Поглощённый тишиной, ваш ум полностью сохраняет свою активность (она только нарастает на фоне общей разгонки психики). Учтите, умственная тишина это углублённая разновидность состояния пустоты, описанного в «Паралогии» и в «Искусстве доминировать». Особую ценность состояние тишины имеет для нас потому, что мы можем пребывать в нём длительное время (в отличие допустим, от пустоты, реализованной путём фиксации внимания сразу же на двух внешних объектах) и одновременно делать всё, что угодно.
Теперь случай, или урок, который впервые продемонстрировал мне высочайшую эффективность состояния умственной тишины. Это было летом восьмидесятого. В ту пору под впечатлением книг Успенского и Беннета о системе Гурджиева я пытался ввести в свою повседневную жизнь важнейшую гурджиевскую заповедь: всегда и всюду «помнить себя». (Между тем, это самое «помнить себя» по сути модификация раздвоенного внимания, одновременная его фокусировка на внешнем мире и на себе самом.)
Итак, в восьмидесятом году я с двумя спутниками сплавлялся на резиновом плоту по норовистой речке, петляющей по Ловозёрским тундрам Кольского полуострова. Эта речка-змейка со светлыми студёными водами «подкидывала» нам перекаты и пороги различной категории сложности чуть ли не за каждым своим извивом мы ежедневно преодолевали их не менее десятка. По идее, наша троица во время этого сплава была бы должна постоянно находиться в состоянии нервного напряжения, близкого к предельному. С моими спутниками так дело и обстояло. Но не со мною, поскольку я интуитивно умудрился приспособить гурджиевский метод «самовоспоминания» для компенсации психического накала. Входя в состоянии сталкинга, я отстранялся и от всех выкрутасов реки, и от собственных мыслей. В итоге моё умиротворенное сознание как бы отделялось от тела; последнее же самостоятельно реагировало на обстановку и действовало, сообразуясь с нею.
Однажды на очередном перекате наш плот вынесло кормою на камень и прочно «посадило» на него. При этом стремительное течение продолжало нас тянуть, и плот опасно накренился. В тот момент я сидел на корме и неожиданно почувствовал сильный звон в ушах. Дальнейшее я субъективно воспринимал так, будто окружающий мир вдруг замедлился: вода перестала бешено нестись, но лишь плавно струилась, мои спутники застыли, а лодка кренилась медленно-медленно. За кормой я отчётливо видел выступающую из воды верхушку камня, на котором мы застряли, очень небольшую, не более пятнадцати сантиметров в диаметре. Умом я никаких решений не принимал и действий своих не контролировал. Более того, я их почти не помню вплоть до того мгновенья, когда снова оказался на уже освобождённом плоту, и мир для меня вернулся к своему обычному ритму. Потом, уже на стоянке, друзья наперебой доложили мне, что я с нечеловеческим проворством и ловкостью сиганул с плота прямо в буруны — на самом-то деле, вероятно, на замеченный мною кусочек камня, который мои спутники не увидели, и не только сам не утонул, но ещё и выручил всех нас, то есть приподнял корму, спихнул плот, а затем успел на него запрыгнуть. Причём всё это, по их словам, заняло у меня никак не более секунды.
Так я впервые узнал, что в экстремальных ситуациях мы способны спонтанно переходить из состояния умственной тишины в позицию полного внутреннего безмолвия (разумеется, если испытания на прочность мы встречаем именно в этом настрое; толтеки называют такой переход остановкой мира), когда включается «разум» тела, «разум» нервных клеток, а субъективное время замедляется и даже может останавливаться.
Спустя пять лет опять-таки благодаря состоянию умственной тишины я благополучно выпутался из другой запомнившейся мне переделки. К тому времени я уже кое-что соображал в некоторых психических настроях. К числу последних относилась и психическая позиция умственной тишины. В тот раз дело было на южном склоне Кавказского хребта, неподалеку от Кавказского заповедника. Около трёх пополудни седьмого октября мы спускались по отрогам главного хребта с намерением к вечеру того же дня выйти одной горной пасеке, на которой и собирались заночевать. Опять-таки было нас трое: мой давний приятель, вместе с которым мы вдоль и поперёк излазали Северный Урал и не по одному разу бывали в горах Кавказа и Алтая (он замыкал группу), ваш покорный слуга, первым спускавшийся по тропе, и ещё — наша спутница, которой раз и навсегда в этом путешествии было определено место посерёдке между мужчинами. Наш путь по склону пересекал глубокий сухой лог с крутыми бортами. Тропа на этих бортах делала по несколько петель иначе было не спуститься из-за их крутизны. В тот момент, когда я ступил на каменистое дно лога, наша спутница находилась точно за моею спиной, но метра на полтора выше меня, а мой приятель отставал от нас шагов на сто и ещё только подходил к логу. День выдался великолепный. Послеполуденное солнце стояло ещё достаточно высоко — русло лога, загромождённое гигантскими валунами, как бы прорезало в склоне горы щель, наподобие прицела, в котором сиял ослепительный оранжевый диск. Повернув голову направо, я посмотрел туда и увидел... медведя. Он был ещё далеко от нас — метрах в ста или даже более, но нёсся вниз по сухому руслу огромными прыжками прямо на меня. С позиций здравого смысла, эта ситуация была крайне опасной. С одной стороны, медведь явно не собирался куда-либо сворачивать: крутые борта лога направляли его именно к нам. С другой, мне, да и моей спутнице, было некуда отступить. Причём стоило лишь кому-то из нас с испугу побежать от зверя, как он мгновенно на нас напал бы. Таков уж инстинкт хищника: догонять всё, что стремится от него уйти. Нужно ещё добавить, что никакого оружия у нас не было — разве что палка, на которую опиралась женщина.
Слава Богу, в тот момент я не думал! В ушах у меня зазвенело, а мир замедлился и словно бы потускнел. Я механически обернулся к женщине: прежде её успокоил, а затем указал на медведя (она ещё не заметила его) и мягко погасил её первый импульс ринуться назад... Потом я снова повернулся к медведю, нимало не сомневаясь, что всё обойдется. Метров за двадцать до меня зверь сделал ложный бросок в нашу сторону: наверное, решил припугнуть на всякий случай. Я не шелохнулся, а спутница закричала во весь голос, но, к счастью, тоже не тронулась с места. (Потом она призналась, что её просто ноги не послушались.) Тогда медведь вернулся на прежний курс и пронёсся мимо в двух-трёх шагах от меня.
Я механически смотрел зверю вслед, когда сзади послышался какой-то звук. Я обернулся: женщина за моею спиной тяжело рухнула на камни ноги больше её не держали. Что же до меня, то я не испытал в тот раз и тени страха я вообще ничего не почувствовал.
Такова мудрость и сила подсознания, которое мгновенно без каких-либо вычислений и выкладок знает всё, что требуется, и действует адекватно ситуации. Я и в дальнейшем неоднократно убеждался в его исключительном могуществе. Правда, чтобы это могущество могло проявиться, совершенно необходимо освободить подсознание от диктата интеллекта. А это, увы, не так-то просто сделать.
В описанных случаях полное внутреннее безмолвие возникало в экстремальных ситуациях из состояния внутренней тишины. Но его могут «включать» и другие «пусковые устройства». Например, сама «масса» состояния тишины, причём безо всяких стрессов, экзальтации и вообще каких-либо отклонений от нормы. Я хочу сказать, что имеется некий критический порог длительности, после которого умственная тишина сама собою переходит в полное внутреннее безмолвие.
Кроме того, это эффективнейшее психическое состояние способно в некоторых случаях и без предварительной фазы умственной тишины внезапно обрушиваться на нас, поглощая всё наше существо. Могу назвать некоторые факторы, которые, если и не пробуждают в нас внутреннее безмолвие непременно, то с большой долей вероятности способствуют его приходу. Это — йогические асаны и дыхательные упражнения, различные тао или ката восточных воинских искусств, динамические системы цигун, наконец, так называемые магические пассы толтеков. Интересно, что глубокое физическое и психическое расслабление в положении лёжа (например, знаменитая сиршасана йогов) не способствует ни умственной тишине, ни полному внутреннему безмолвию. Оно «сдвигает» психику в сторону сна, стимулируя в нас иное состояние сознания, а именно, некую особую психическую позицию полусна-полуяви, или пограничное положение между сном и бодрствованием, которое имеет множество степеней и модификаций (к примеру, то же йогическое состояние тандра, во время которого перед умственным взором очень отчётливо возникают различные образы и картины).
Думается, уже назрела необходимость в одном существенном пояснении. Всё многообразие чистых психотехнологий («чистых» то есть не связанных с использованием психотропных препаратов, инфразвука и т.п.; именно таким методам и посвящена эта книга), можно условно поделить на два больших класса.
К первому относятся те из них, которые основаны на внедрении в подсознание биологических объектов либо через разум, либо непосредственно каких-то новых установок или условий (к примеру, таким образом, что разум их не замечает, и они в итоге усваиваются подсознанием), либо на замещении старых установок новыми, либо на стирании каких-то прежних установок. На этом принципе базируется работа психооператора.
Второй класс психотехник опирается на сканирование, или на подстройку к психике биологического объекта (в том числе и дистанционную), то есть на частичное или полное отождествление с ним. А затем производится изменение его психического состояния (одновременно со своим собственным). Так действует сканер.
Существуют также психотехники, совмещающие оба принципа. Например, суггестор (оператор) может воздействовать на объект через медиума (сканера). (Эта психотехнология подробно описана в «Психодинамике колдовства».)
Между прочим, вы не усматриваете параллели между данной классификацией и тою, что принята толтекали? Ну, конечно, их сновидение аналогично сканированию, тогда как сталкинг в жизни — та же работа оператора. Вы, наверное, обратили внимание, что начало этой книги посвящено психическим позициям оператора, хотя состояния умственной тишины и внутреннего безмолвия, разумеется, пригодятся и любому сканеру.
Вообще-то, подавляющее большинство человеков мыслящих, обладающих достаточной психической энергией, чтобы воздействовать на прочих двуногих, имеет врождённое предрасположение к определённому классу методов — либо к сталкингу и суггестии, либо к сканированию. В особенности это касается женщин. Люди с невысоким средним уровнем психической активности и относительно слабым волевым потенциалом, для которых непосильны многие суггестивные приёмы, нередко обладают значительными медиумическими способностями. Напротив, лицам с сильной волей и постоянно разогнанной психикой, как правило, труднее даются приёмы сканирования.
Возвращаясь к психическим позициям, которым посвящена эта глава, ещё раз подчеркну: Воля к перемене (в нашем дуалистическом существе парная сила-антагонист воли) рождается в нас при условии умственной тишины и реализуется при полном внутреннем безмолвии.
Снова напомню вам, что покуда (в этой главе и в предыдущей) мы рассматриваем операторские приёмы синхронизации сознательных областей психики с подсознательными. Главная особенность методов этого класса заключается в том, что, используя их, мы исходим из нашего обычного состояния сознания, то есть обходимся без промежуточных фаз изменённого сознания.
Итак, состояние умственной тишины имеет свойство накапливаться в нашем существе и трансформироваться в настрой полного внутреннего безмолвия, который уже является изменённым состоянием сознания, вооружающим нас некоторыми особыми возможностями. К примеру, многие люди в этом состоянии начинают «видеть» биоэнергетическое поле окружающих.
Немного расскажу о том, что происходило лично со мною, когда внутреннее безмолвие нисходило на моё существо не в какой-то экстремальной ситуации, а в обычной домашней обстановке.
В ту пору я очень активно занимался классической йогой, которую дополнил некоторыми приёмами тантрического созерцания, почерпнутыми мною непосредственно из древних шиваистских источников. Разумеется, такая «ударная» доза мистических занятий не могла не сказаться на моём психофизическом состоянии. Однажды средь бела дня и без какой-либо видимой причины я свалился, точно подкошенный, прямо на порог, отделявший комнатушку, в которой я предавался своим упражнениям, от гостиной. По счастью, это приключилось со мною дома. Нет, то не был обморок, ибо сознания я не терял ни на мгновение. Просто в какой-то момент это самое сознание как бы «вывалилось» из моего физического тела, будто из мешка. При этом само тело рухнуло прямо на порог, а я, ощущая себя какой-то бесформенной аморфной массой, кстати, очень лёгкой, подвижной и текучей, — мог запросто созерцать и своё тело, и всё, что его окружало, ещё и лучше, нежели прежде. (Для того, чтобы что-то увидеть, мне больше не требовалось вертеть головой достаточно было направить внимание на объект.) И тут меня охватил инстинктивный ужас, и я моментально снова очутился в своём теле, лежавшем поперёк порога. Мне сразу же стало очень больно: падая, я ушиб о порог поясницу. А ведь, находясь вне тела, никакой боли я не чувствовал!
Собственно, это ещё не история, а только предыстория. Так вот, с того самого случая я, с одной стороны, как чёрт ладана, боялся таких «выпадений» из тела: это могло случиться со мною, где угодно стоило мне лишь задержать дыхание и одновременно посмотреть, скажем, на потолок, то есть задрать голову. С другой стороны, я приобрёл удивительную способность по собственной воле почти мгновенно погружаться в состояние умственной тишины и удерживаться в нём достаточно долго. При этом через какое-то время я автоматически оказывался в полном внутреннем безмолвии, и тогда начинались чудеса не то чтобы великие, скорее, комнатного масштаба. Впрочем, точно определить, что же именно происходило со мною, не так и просто. Пожалуй, лучше всего сказать, что у меня вдруг «проклёвывались» необычные способности восприятия. Когда я в состоянии безмолвия фокусировал внимание на каком-либо объекте, то воспринимал немножко больше, нежели в своём обычном состоянии сознания. Например, я смотрел на человека и видел, как он думает. Нет-нет, я не знал содержания его мыслей, но передо мною, словно живая тень, непрерывно скользило с одного объекта на другой его внимание. Иногда эта «тень» на мгновение словно бы зависала в пустоте и тут же вновь приходила в движение: то «прилипала» к чему-либо в комнате, то возвращалась к своему источнику.
Одновременно я мог видеть и психическое состояние человека. Например, раздражение придавало ему красноватый оттенок, а покой окрашивал его в серовато-голубые тона. Для полноты информации могу ещё добавить, что начальная стация состояния безмолвия обычно сопровождалась у меня пульсацией в позвоночнике, начиная с копчика, которая переходила затем в ощущение интенсивного тепла, жара в спине.
Как вы думаете, что лежит в основе всего, чем мы занимались до сих пор? Безусловно, внимание, важнейшая функция нашего осознания. С помощью внимания мы поначалу У навели «порядок» в эмоциональной сфере своей психики, по возможности «отключив» эмоции (настрой бесстрастия). Затем мы уравновесили само внимание, взяв его под контроль (настрой охотника). Наконец, мы привлекли к «работе» толику «второго» внимания — того, что принадлежит подсознательной области нашей психики (воля к перемене, намерение). (Между прочим, когда верующий с полной самоотдачей молит о чём-то Бога, он тоже формирует в своей психике волю к перемене.) В итоге мы достигли состояния полного бесстрастия, или сталкинга, вооружающего нас многими преимуществами, о которых уже говорилось.
Во второй главе мы пошли дальше. Сохраняя безэмоциональное состояние и настрой охотника, мы вплотную занялись своим умом (шаматха). Причём в этот процесс нами автоматически был включён ещё один важнейший психический настрой, а именно, состояние «здесь и сейчас», подробно описанное в «Психодинамике колдовства» (буддийский метод шаматха сам по себе стимулирует это состояние). Таким образом мы достигли состояния умственной тишины, которое имеет свойство самопроизвольно углубляться и перерастать в состояние полного внутреннего безмолвия.
Последнее на разные лады воспето практически всеми мистическими традициями. Толтеки называют его состоянием повышенного осознания, индийские йоги состоянием дхьяна, некоторые выдающиеся мистики и учителя (скажем, Ошо, или Шри Раджнеш) медитацией (только не надо путать расширение сознания, которое Ошо называет медитацией, с каким-нибудь углублённым размышлением, которое точно так же называют буддисты). В «Искусстве доминировать» мы уже кратко указывали метод реализации в себе аналогичного состояния (при помощи отождествления с четырьмя первостихиями одновременно). Однако он, этот метод, под силу далеко не всякому человеку мыслящему. Зато путь к состоянию полного внутреннего безмолвия, который мы подробно рассмотрели в первых главах этой книги, требует от нас лишь времени и некоторого упорства, но и только.
Что касается преимуществ данной психической позиции, то их пришлось бы долго перечислять (даже не описывать, а именно перечислять). Если захотите, вы обнаружите эти преимущества сами. Скажу только, что в состоянии безмолвия у человека больше нет сознания и подсознания есть лишь единое огромное осознание. К тому же он сохраняет способность к взаимодействию с окружающим миром, и такое его взаимодействие (а может, его воздействие на какое-то существо или явление) оказывается исключительно эффективным. Иными словами, позиция полного внутреннего безмолвия это идеальное состояние для работы психооператора.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.