В качестве постскриптума

В качестве постскриптума

Меня часто спрашивают, как я отношусь к возможности обучения детей с синдромом Дауна в обычной школе.

Как уже было сказано, большинство ребят из тех, что занимались у меня в дошкольном возрасте, не смогло продолжить занятия – дети пошли в школу. В возрасте 7–8 лет они уже изучали географию и историю, решали логические задачи, учились последовательно излагать свои мысли. Научившись читать, читали не вывески магазинов и аптек, а хорошие детские книги. У меня подрастает новая смена, которая, надеюсь, приумножит эти наработки.

В результате уже достаточно продолжительной практики я пришла к твердому убеждению, что возможности развития детей с синдромом Дауна не исчерпываются приобретением элементарных знаний об окружающем мире. Люди с синдромом Дауна должны жить полноценной жизнью, много знать, много уметь, многим всерьез интересоваться. Они должны состояться как личности. Всем и каждому известно: начинать работу с ними нужно как можно раньше, но этого мало – вести ее надо по единой для всех, хорошо разработанной, строго организованной системе.

Что мы имеем на данный момент? Наши семьи, наши дети, наши детские сады разобщены. Один ребенок сидит дома, другого с трудом устроили в обычный детский сад, где он тихо сидит в сторонке и отдельно ото всех других детей возится со своими игрушками. Один занимается на дому с психологом, другой с логопедом, третий с дефектологом. Четвертый вообще ни с кем не занимается – его отовсюду повыгоняли. О положении дел где-нибудь в отдаленной провинции говорить вообще не приходится. Накануне поступления в школу один ребенок говорит, другой не произносит ни слова, третий хоть и говорит, но так, что его никто не понимает. Ваня А., чьи высказывания я здесь приводила, учится в седьмом классе, за одной партой с ним сидит мальчик, который говорить до сих пор не научился.

Если ребенок мало-мальски читает – хорошо, если к тому же пишет – еще лучше. Много таких? Немного. Еще меньше тех, кто делает это сносно. Ясно, что, готовя детей в школу, нужно прежде всего научить их говорить. А уж если речь идет о поступлении в обычную школу, то подготовка должна быть очень и очень серьезной – во всех смыслах. Каким будет критерий отбора в обычную школу? Какова будет реакция родителей тех детей, которые по тем или иным причинам в нормальную школу не поступят? Не усмотрят ли они в этом некую несправедливость, дискриминацию, необъективность оценки? Могу сказать совершенно определенно: для того, чтобы на деле осуществить обучение детей с синдромом Дауна в обычной школе, родителям понадобятся воля и большие душевные силы.

Школу нужно не только посещать, в ней надо учиться. По какой программе? Ясно, что речь идет не о том, чтобы дети с синдромом Дауна осваивали школьную программу наравне с обычными детьми. В школе они будут учиться в коррекционных классах – т. е. речь идет опять-таки о раздельном обучении, некой школе в школе. Готова ли обычная школа к такому нововведению? Кто этим будет заниматься? Созданы ли кадры учителей для такой работы, в том числе на периферии? Периферия – это вообще отдельный разговор. На протяжении скольких лет ребенку с синдромом Дауна предстоит обучаться? Физика, химия, алгебра, геометрия, информатика – будет ли он изучать эти предметы и в каком объеме?

Будем надеяться, что инициаторы и сторонники обучения детей с синдромом Дауна в обычной школе сделают все возможное, чтобы их усилия принесли желаемые плоды, нововведение оказалось результативным и благополучно осуществилось бы ко всеобщему удовольствию и удовлетворению.

В основе любого начинания должен лежать надежный фундамент, основательная подготовка. Какой бы прекрасной, человечной и гуманной ни была сама по себе идея, ее нельзя осуществлять по принципу «пойди туда – не знаю куда» – это мы уже проходили и проходим, печальные результаты налицо.

Кто из нас против того, чтобы дети с синдромом Дауна в полном объеме, наилучшим способом осуществляли свои права на образование? Нет таких.

Но начинать-то нужно все-таки с начала. А в начале, как известно, было слово. С первых шагов, с самого раннего возраста надо обучать детей речи, прекрасному и могучему русскому языку, которым они должны владеть наравне со всеми: только в этом случае их возможности станут равными и обеспечат им дальнейшее продвижение по пути прогресса. Чем лучше ребенок с синдромом Дауна говорит, тем охотнее общаются с ним нормальные дети. Не говорит – значит, играть с ним неинтересно и никакие душеспасительные беседы с ними ничего здесь не могут изменить! А ведь мы так хотим, чтобы наш ребенок не чувствовал себя отверженным, каким-то не таким, ущербным и ущемленным. В семье его любят, балуют, он одет, обут, накормлен, но ведь это далеко не все, что нужно человеку.

Я представляю себе школу для детей с синдромом Дауна исключительно как гуманитарную. Научиться хорошо читать и грамотно писать, увлечься изучением географии, истории, литературы они вполне в состоянии. Они музыкальны, артистичны, их жизнь может быть насыщена содержанием, смыслом, красотой. Все это достижимо, если заняться делом всерьез, вывести его на тот уровень, когда любая семья, в которой растет ребенок с синдромом Дауна, будет уверена в том, что сможет его достойным образом вырастить.

В 17 лет ребенок закончит школу. Что дальше? Чем он будет занят все последующие годы? Разве по окончании школы молодой человек уже не нуждается в дальнейшем приобретении знаний и развитии своих умственных способностей? Конечно, нуждается, еще и как! По существу, самое главное для него только начинается. Но разве мы должны рассуждать по-другому, если речь идет о человеке с синдромом Дауна?

Родители ждут не дождутся кардинальных перемен – в лучшую, естественно, сторону. Все мы их ждем. Но для того чтобы наши устремления не превратились в иллюзию, в маниловскую мечту, для того чтобы желание достойным образом обучить ребенка с синдромом Дауна действительно осуществилось, давайте думать и действовать совместно.

Эту книгу, как и книгу «Говори! Ты это можешь», я адресую в первую очередь родителям. Именно они, родители, кровно заинтересованы в том, чтобы их ребенок не оставался несмышленышем, и именно родители особенно нуждаются в советах и руководстве. Я никому ничего не навязываю: каждый из нас имеет право на собственное мнение, самостоятельные выводы и свободный выбор. Я не ищу сторонников – они придут ко мне сами. Работа с проблемными детьми требует такой самоотдачи, что заниматься ею могут только самоотверженные люди, люди с большой душой. Я буду рада объединить свои усилия с теми, кто посвятил себя воспитанию и обучению детей-инвалидов. Буду рада также, если мой труд окажется нужным и полезным.

* * *

Жизнь Елены Келлер, о которой уже говорилось в этой книге, пусть послужит нам примером силы духа, беспримерной стойкости человека, обреченного, казалось бы, на вечное пребывание в бездне трагического одиночества среди людей. Будучи от рождения слепо-глухо-немой, она научилась говорить, выучила несколько иностранных языков, стала профессором Кембриджского университета. Она не сдалась, не уступила судьбе и победила!

«Иметь знания широкие и глубокие значит уметь распознать настоящее от ложного, возвышенное от низменного. Знать мысли и дела, отметившее шествие человека, значит чувствовать сердцебиение человечества через все века, и тот, кто не ощущает в этом биении порыв к небесам, тот поистине глух к гармонии жизни».

«Если я счастлива вопреки всему, чего лишена, и если счастье мое так глубоко, что может назваться верой, так вдумчиво, что обратилось в философию, руководящую моей жизнью, – это оттого, что я оптимистка».

«Я провозглашаю существование добра, я открываю двери моего “я” и ревниво затворяю их всему дурному. Отсутствие добра никогда не приводит меня к унынию, никакое пустое резонерство не в состоянии отнять у меня надежду».

«Теперь я могу сказать, что борьба есть одно из величайших благ. Она делает нас сильными, терпеливыми, способными помогать людям. Она вводит нас в самую суть жизни и учит нас уверенности в том, что если мир полон страдания, то он также полон победного сопротивления страданию. Значит, мой оптимизм основан не на мнимом отсутствии зла, а на радостной вере в преобладании добра и на желании всячески содействовать добру. Я стараюсь усилить данную мне Богом способность видеть лучшее во всем и делать это лучшее частью моей жизни».

«Мир, по-моему, засеян добрыми семенами, но если я не стану возделывать свою собственную ниву, для меня не взойдет ни одно из этих благих семян».

Елена Келлер

Данный текст является ознакомительным фрагментом.